Наше совершеннолетие пришло и ушло. Внезапно, этим летом всё стало ясно. Тейлор Свифт, «Peace»
У меня было слишком мало времени. Я должна была принять решение как можно быстрее, поскольку понятия не имела, как долго родители пробудут на охоте. Как только отец окажется поблизости, он услышит мои мысли и попытается повлиять на мой выбор. Но был ли этот выбор действительно моим? С одной стороны, да… и в то же время нет. Однако я больше не могу находиться здесь, утопая в собственных страданиях. В течение четырнадцати лет моей жизни все меня холили и лелеяли. Я устала оправдывать чужие ожидания, особенно сейчас… Я не могу быть той, кем меня хотят видеть. Иногда я чувствую себя птицей, запертой в клетке — как будто всё давным-давно решено за меня, а я смею не следовать задуманным планам. Я должна сбежать. Прочь от воспоминаний, созданных в Форксе, прочь от скептических взглядов в Ла-Пуш, прочь от полных жалости глаз моей семьи. Я всегда хотела исследовать мир за пределами Вашингтона. Может быть, мне удастся навестить друзей моей семьи и больше узнать об их культуре и образе жизни. На самом деле, не так важно, куда я отправлюсь. Мне просто необходимо понять, кто я. Возможно, моё состояние у людей принято называть экзистенциальным кризисом? Я думала о том, что сказали бы родители, если бы у меня хватило смелости встретиться с ними перед отъездом. Наверное, мама поняла бы меня… Сказала бы, что будет скучать. Отец был бы зол от волнения и выдвинул требование, чтобы уехали мы все вместе, а не я одна. Но в том-то и дело, что сейчас мне нужно побыть одной. Вздохнуть полной грудью, стать независимой, разобраться в себе и справиться со всей той тьмой, что медленно поглощала меня изнутри. Пару лет назад я закончила колледж со степенью бакалавра по двум специальностям: английская литература и гендерные исследования. Поначалу я изучала мизогинию в «Джейн Эйр», затем и вовсе углубилась в тему угнетения женщин. Может быть, это повлияло на мою тревожность и стремление к поиску приключений — я очень хотела походить на одну из влиятельных, независимых и самодостаточных женщин, о которых читала. Я не задумывалась об этом раньше, но сейчас мне это определённо было необходимо. Возможно, таким образом я наконец приду к внутреннему покою и гармонии? И если бы я рассказала об этом родным, меня ни за что не выпустили бы из дома. Поэтому решение пришлось принимать поспешно и, не исключено, что даже опрометчиво. Но прежде чем сделать выбор, я всё-таки должна была учитывать существование самого важного человека в своей жизни. Человека, о котором я старалась пока не думать… Джейкоб. Мой Джейкоб… Я не хотела быть похожей на маму и рисковать всем ради любви, которая ещё не факт, что сделает меня счастливой. В её случае всё закончилось хорошо, но я не обязана повторять её путь. Я причинила Джейкобу достаточно вреда и не хочу делать больнее. Кроме того, разве у меня нет права выбора, с кем я хочу быть? Раньше мне казалось, что всё с моего рождения предопределено судьбой. А мне и шанса не дали самостоятельно выбирать, следовать собственным желаниям. Это не значит, что я не люблю Джейкоба… На самом деле, люблю. Он мой лучший друг, моя родственная душа. Он — всё, что у меня есть. Моё сердце принадлежит ему. И именно поэтому я должна уйти. Чтобы прекратить эту боль, которую ему причиняю. Нет. Опасно лишний раз думать об этом. От подобных мыслей я сама испытываю душераздирающую боль и начинаю страдать куда сильнее. Покачав головой, я сделала глубокий вдох и попыталась отвлечься. Может быть, в омуте собственных мук я слишком искажённо видела свои отношения с Джейкобом. Я просто запуталась, окончательно и бесповоротно. Понятия не имею, как мой отъезд повлияет на Джейкоба. Что в таких случаях происходит с импринтингом? Ох, одни только размышления об этом наводят на мысли, будто у Джейкоба есть какие-то права на меня. Я не хочу жить как Эмили, Ким или Рэйчел, всё существование которых сводится к прислуживанию мужчинам. Однако они, пусть и своеобразно, но счастливы, я же чувствую лишь горечь. Я была единственной, кто боролся с импринтингом. Кроме того, они люди, что означает возможность вести нормальную человеческую жизнь со своими вторыми половинками. Похоже, я становлюсь всё более завистливой и безнадёжной. Также мне никогда не нравилась ответственность, которую я должна была нести как вторая половинка Альфы. Я не смогу оправдать этих ожиданий. Не после всего, что произошло… Не после тех слов, которые Ким говорила Эмили… Не после моего разговора с тётей Розали… Не после того кошмара, через который я заставила Джейкоба пройти, чтобы защитить меня от его же стаи. Я просто не подхожу ему. Судя по всем легендам и историям, которые мне довелось услышать, ни один импринтинг никогда не был разрушен. Но в историях, опять же, речь шла о людях и оборотнях. Я так и не нашла ни одной легенды о союзе оборотня и вампирши-полукровки. Возможно, таких и не существует вовсе. Всё-таки Джейкоб тоже нуждается в этой разлуке, независимо от того, готов он это признать или нет. Может быть, я уже докатилась до депрессии? Не исключено. Тогда я задала себе вопрос: буду ли счастлива, если останусь здесь, со всех сторон окружённая проблемами, не имеющая ни доли секунды на саму себя? Определённо, нет. Значит, решение принято. Я не могу больше терять время. Вскочив с кровати, я побежала к шкафу в прихожей. Здесь должна быть сумка… Я не могу рисковать. Мне не хватит времени; если нагряну в хижину, которую мы делили с Джейкобом, то, вероятно, передумаю уезжать. Бабушка Эсми в прошлом году восстановила для нас маленький домик, который находится между главным домом нашей семьи и территорией Ла-Пуш. В последнее время Джейкоб настаивал на том, чтобы я вернулась в родительский дом во время его патрулирования. Причины он не озвучивал, но я знала, что ему не хотелось видеть меня в депрессивном состоянии. Джейкоб считал, что общение с семьёй поможет мне. Сегодня же был первый день, который я провела в одиночестве. Вытащив сумку из шкафа, я потащила её обратно в комнату, благодарная за то, что талант предвидения тёти Элис не работает со мной. В противном случае, ко мне уже ворвалась бы куча вампиров. Но могла ли Элис увидеть реакцию остальных на мой отъезд? Ведь, в отличие от моего, видение чужого будущего для неё доступно. Чёрт. Нужно спешить. Я открыла сумку и набила её одеждой. Спасибо тёте Элис и за это — в моём гардеробе можно найти вещи практически для любого климата. В ванной я захватила несколько необходимых туалетных принадлежностей, быстро застегнула сумку и достала из шкафа рюкзак. Туда отправился ноутбук, несколько книг, наушники и зарядные устройства. Затем я заглянула в шкаф родительской комнаты и вытащила документы из сейфа. Вернулась к своему столу. Вытащив из ящика блокнот, быстро написала: «Уехала, чтобы увидеться с Джейком. Вернусь поздно». Записку оставила на журнальном столике в гостиной. Звонить родителям пока не хотелось, но мысли об этом заставили меня кое-что вспомнить… Я открыла настройки в своём телефоне и отключила геолокацию. Я остановилась, осматривая комнату, в которой провела всё детство. Сглотнула ком в горле. Я чувствовала вину за то, что сбегаю, ни с кем не прощаясь. Но я знала, что если сделаю это, то непременно передумаю или, того хуже, буду вынуждена взять кого-то с собой. Перекинув рюкзак и спортивную сумку через плечо, я направилась к входной двери и тут осознала, что совершенно забыла кое-что важное… Все наши машины находятся в гараже. Чёрт. Полагаю, мне предстоит самоубийственная миссия: погрузить багаж в автомобиль и уехать прежде, чем меня кто-нибудь услышит. Что ж, удачи мне. Или я могла бы просто сказать, что собираюсь в Ла-Пуш. Незаметно закинуть сумку и рюкзак, а затем поговорить с первым, кого встречу в гараже. Но что, если меня поймают с багажом? Тогда я сказала бы, что планирую отдать часть вещей на благотворительность. Это может сработать… если дядя Джаспер не распознает ложь по моему эмоциональному состоянию. Боже, надо быть безумно везучей, чтобы улизнуть из-под носа такого количества бдительной родни. Я заперла за собой дверь и бросилась вперёд так быстро, как только могла. Деревья, мимо которых я проносилась, расплывались, сливаясь в единую массу. Мне нужно определиться с двумя вещами: куда я отправлюсь и когда сообщу семье о своём решении. В первую очередь мне нужно добраться до аэропорта, сесть в самолёт и тогда можно будет признаваться, не опасаясь преследования. Если с этим всё понятно, в таком случае я должна выбрать пункт назначения. Посетить клан Денали? Нет, слишком далеко и есть вероятность, что они попытаются переубедить меня. Наверное, стоит отправиться в Южную Америку, к Зафрине, Сенне и Кашири. С Зафриной я не виделась с детства, но мы успели подружиться. Наконец я добралась до гаража, ввела код на панели блокировки и наблюдала за тем, как медленно открывается дверь. Подойдя к «Вольво» отца, я открыла багажник и бросила туда сумку с рюкзаком. Как только багажник захлопнулся, я услышала, как отрывается другая дверь. — Несси! — нараспев воскликнула тётя Элис, приблизившись ко мне и поцеловав в щёку. Ну, конечно, кто же ещё мог прийти ко мне. — Привет, — с натянутой улыбкой отозвалась я, стараясь не выдавать своего волнения. Тётя Элис окинула меня скептическим взглядом, затем наклонилась и зашептала на ухо: — Не знаю, что ты задумала, но чувствую, что сегодня вечером все будут огорчены. И это будет связано с твоим отъездом. Я сглотнула, встретившись с её пристальным взглядом. — Прошу, не говори им ничего, — пробормотала я как можно тише, не уверенная в том, что мы здесь одни. — Обещаю, я скоро вернусь. — Куда ты отправляешься? — спросила она. — Твой отец убьёт меня, если я просто позволю тебе уйти! Всё, что нужно сделать тёте Элис, это позвать остальных, и спустя несколько секунд меня так или иначе заставят остаться. Я почувствовала, как мои глаза начинают застилать слёзы. — Элис, умоляю. Я должна уйти. Я не буду делать ничего опасного, честное слово. Просто отпусти меня. Я уже взрослая и могу принимать самостоятельные решения. И ещё… я больше не могу здесь находиться. Какое-то время она изучала моё лицо. Я заметила, как её собственное выражение смягчилось. — Тогда лучше возьми мой «Порше». Он быстрее, и бак полный. Я всё равно пока не планировала поездок. — Спасибо! — я крепко обняла её. Тётя Элис бросила мне ключи, и я принялась перетаскивать багаж, после чего остановилась у водительской двери. — Кто-нибудь в курсе? — спросила тётя Элис. Я застенчиво помотала головой. — А Джейкоб? — она удивлённо вскинула брови. — Нет… Я позвоню ему и родителям, когда буду в самолёте или позже… Твою машину оставлю в аэропорту Сиэтла. Она нахмурилась. — Ты уверена в своём решении? Осознаёшь последствия? — Нет, — честно ответила я. — Но я должна так поступить. Тётя Элис снова обняла меня. — Будь осторожна и позвони кому-нибудь из нас, если тебе что-то понадобится. Обещаешь? — Обещаю. Тётя Элис коротко кивнула, а затем покинула гараж. Я была ошеломлена. Она действительно дала мне возможность уйти? Без уговоров и всего подобного? У меня не было времени на размышления. Я села в машину, выехала из гаража и помчалась в сторону аэропорта Сиэтла, который находился примерно в трёх часах езды. Надеюсь, тётя Элис продержится достаточно долго.***
Оставив машину на стоянке, я забрала багаж и сверилась с билетами. Мне удалось забронировать место во время поездки, и до вылета осталось чуть меньше часа. Поначалу отправлюсь в Денвер, затем сделаю пересадку и полечу в Панаму, а уже оттуда — в Асунсьон, столицу Парагвая. Я связалась с Зафриной, пока была за рулём. Она сказала, что будет рада моему визиту и что я могу оставаться у неё, сколько захочу. Также Зафрина попросила позвонить, когда я прибуду в Асунсьон, чтобы она сообщила о месте встречи. Она предупредила меня, что живёт с сёстрами в сельской местности, далёкой от цивилизации. У амазонок принята обособленность от человечества. Я ответила, что ничего не имею против такого образа жизни и заранее благодарна за гостеприимность. Однако Зафрина посоветовала снять номер в гостинице, поскольку у них нет подходящих помещений для сна и прочих человеческих потребностей. Поэтому во время поездки мне пришлось забронировать номера в гостиницах Панамы и Асунсьона. Оказавшись в самолёте, я приняла решение связаться с семьёй только после посадки. Денвер был достаточно далеко, и стоило перестраховаться, чтобы меня не перехватили на пересадке. Тётя Элис, должно быть, успешно справлялась, поскольку мне никто не звонил и не писал. Я перевела телефон в режим полёта, вытащила из рюкзака книгу и старалась не думать о том, на что решилась — по сути, я ведь сбежала из дома… И теперь чувствовала вину и головокружение. Вину, потому что любила свою семью и не хотела доставлять неприятностей. Головокружение, потому что впервые жизни делала что-то исключительно для себя. Соседнее место пустовало, и это заставляло тосковать по любимому, который сейчас должен был находиться рядом со мной, если бы мой мир не слетел с катушек.