Труды целителя Вэй

      Забрезжил рассвет. Лань Сичэнь, уже прерывавший полет из-за истощения, вновь направил Шоюэ к земле — сил осталось только для осторожной посадки. Короткая медитация придаст ему сил, но ненадолго. Отчаяние уже накрывало обоих ищущих. Лекарь Хань, взбудораженный полетами и взволнованный судьбой двух юных заклинателей, спать отказался и отправился звать пропавших.              Целую ночь они безрезультатно кружили над берегами и водами Циньхуайхэ, спускаясь все ниже по течению реки.              Взывая к своей интуиции Сичэнь задавался вопросом не случилось ли худшее, но из глубин сердца шла лишь твердая убежденность — нет, они живы, ему нужно лишь время. Сидя под большим зеленым кленом он старался дышать как можно спокойнее, отгоняя панические мысли и пытаясь довериться своему шестому чувству. Осознав, что усталость и волнение не дают ему сосредоточиться, Сичэнь прибег к самому простому способу взять себя в руки. Он достал сяо и дал волю пальцам, наигрывая обрывки мелодий и учебных этюдов. Поначалу звук выходил такой, что, услышь его наставники, он запросто получил бы ивовым прутом по рукам, но прошло несколько фэнь, дыхание выровнялось, паника улеглась и Сичэнь смог ясно видеть — в том числе и выброшенную на мель лодку, которая в предрассветных тенях сливалась с зарослями на берегу. Не особо надеясь на успех, он тем не менее встал, чтобы проверить нет ли кого на судне. Не успел он дойти, как смог разглядеть безвольно свисавшую руку. Его сердце пропустило один удар. Лань Сичэнь бросился вперед, схватился за борт — рука тут же спряталась внутри. Мокрый Цзинь Цзысюань от притока холодного воздуха сжался в комочек и ещё теснее прижался к мирно сопевшему, скрутившемуся креветкой Вэй Усяню, сквозь сон пытаясь укрыть их обоих полой своего ханьфу.              Возблагодарив всех богов, небожителей и хранителей рода, Лань Сичэнь проверил, нет ли у юношей каких-то явных ран, приложил к ним активированные согревающие талисманы и прикрыл их парусом. Он свистнул условный сигнал ушедшему лекарю и принялся разводить костер — вложенной духовной силы в талисманах было слишком мало. Прошлым утром он смог бы в мгновение ока высушить их, но теперь энергии хватило только на тепло, сродни свежей паровой булочке. Хорошо, что лето! Вернувшийся лекарь Хань всплеснул руками, вполголоса поблагодарил небеса и чуть тише выругался — «все болезни от холода!». Сичэнь попытался успокоить спутника, рассказав ему о том, как золотое ядро защищает заклинателей, но тот на правах старшего все равно очень нервничал и перетряхивал все складки на своей одежде, будто бы там могла найтись еда и одежда для найденышей. Найденыши тем временем пришли в себя, сонно и растрепанно выглянув из-под паруса на треск огня и звук разговоров.              — Лань-дагунцзы! — Вэй Усянь чувствовал радость от встречи, но вчерашние события отобрали у него силы проявлять их так ярко, как ему хотелось бы. — Лекарь Хань!              На подрагивающих ногах он подошёл к костру, благодарно прижимая к груди согревающий талисман. Цзысюань выбрался следом за ним, старательно делая вид, что насквозь мокрая одежда не причиняет ему никакого дискомфорта. Все трое сгрудились у костра.              — Что стало с городом? Что это был за дракон?! — в один голос проговорили Вэй Усянь и Лань Сичэнь, встревоженно осматривая друг друга. Перебивая, охая и кивая, они рассказали что случилось с каждым из них. Усянь высоко оценил идею с избавлением от избыточной энергии с помощью реки, а Сичэнь поразился глумлению над древним фуцанлуном: долбить пустую породу, чтобы дрожь от камня раскачивали драконью жемчужину, а он от нервов призывал ртуть, которую Цзинь использовали в своих целях. Вот изверги! Он одобрительно взглянул на Цзысюаня, когда Вэй Усянь восторженно рассказал как тот разорвал старинные талисманы Цзинь, но вскоре на его лице показались сомнения. Цзысюань тоже не светился от счастья. Он с идеально прямой спиной сидел на камне чуть поодаль от костра и бездумно смотрел на черневшие и трескавшиеся ветки. Что-то в его лице изменилось и Вэй Усяню понадобилось некоторое время чтобы сообразить — киноварную метку смыло во время их бултыхания в реке. Если Сичэня без ленты представить было невозможно, то отсутствие точки на лбу Цзысюаня... Это был уже не наследник Цзинь, но все ещё тот самый Цзысюань. Вэй Усянь отвел взгляд.                            Объяснения заняли достаточно времени, чтобы лекарь Хань соорудил простую сушилку из палок и выудил запасной набор нижних одежд на взрослого мужчину.              — Гунцзы придется решить, кому надеть штаны, кому рубаху.              — Решить... — осекся Цзысюань и вцепился в рукава своей одежды так, словно его кто-то силком пытался раздеть. Вэй Усянь уже скинул обувь и боролся с разбухшими завязками на своем шэнъи, а увидев его сомнения, усмехнулся:              — Ты предлагаешь сидеть в мокром до заката? От реки большая влажность, долго сохнуть будешь.              Цзысюань выковырял из рукава размокший талисман — один уже его вид заставлял сомневаться, будет ли он работать, но попытавшись его активировать, юноша столкнулся с неизбежным: недостаток духовной энергии. Золотое ядро сейчас усердно избавляло его тело от отравления парами ртути и ни на что больше его уровня самосовершенствования не хватило. В конце концов, он был ещё юнцом, пусть и считался довольно-таки одаренным. Судя по внешнему виду Вэй Усяня у того была такая же проблема, да и Лань Сичэнь чуть не наизнанку вывернулся этой ночью. Итого три заклинателя с сильными золотыми ядрами — и никто не может активировать талисман.              Пока Цзинь Цзысюань колебался, Вэй Усянь уже остался в собственных нижних одеждах. Намокшие, они прилипали к телу и стали пикантно полупрозрачными, оставляя крайне мало пространства для воображения — так он и их собирался снять! Ошарашенно моргнув, Цзысюань резко отвернулся от Вэй Усяня и почти сразу же метнулся и заслонил его собой, как будто их собеседники могли проявить недопустимый интерес к телу юньмэнца. Вэй Усянь с недоумением, но заинтригованно выглянул из-за рукава Цзысюаня — тот, сдвинув брови и поджав губы, сосредоточенно разглядывал окрашенные золотом рассвета облака.              — Мы все мужчины, разве нет? — спросил Вэй Усянь. — Мне некого тут смущать.              — Приличия, — процедил сквозь зубы Цзысюань.              Вэй Усянь вытаращил глаза и, посмеиваясь, оглядел удивленных Сичэня и лекаря Хань.              — Мы будем босыми, с распущенными волосами и оба, считай, с голой задницей — о каких приличиях речь?              — Если мы предложим наши верхние одежды, то вам будет чуть легче, верно, Цзинь-гунцзы? — дипломатично предложил лекарь Хань. Цзинь Цзысюань взглянул на него, вздохнул и согласился с таким решением. Однако, Вэй Усянь со смехом замахал руками, когда лекарь стал снимать свою верхнюю одежду:              — Умоляю вас, лето! Жара! Если кто-то боится подхватить простуду или запятнать себя, то это не ко мне, — и остался в одних нижних штанах, будто нарочно откинувшись на камнях, чтобы не скрывать широкую грудь и мускулистые плечи. Чего ему стесняться! Цзысюань раздраженно фыркнул и степенно удалился переодеваться в кусты — со штанин и рукавов капала речная вода, выдавая его путь. Оставшиеся у костра отчаянно пытались не засмеяться. Вернувшись к костру в верхней одежде Сичэня, Цзысюань чрезмерно тщательно следил за тем, чтобы полы одежд не сдвинулись — сверкать голыми ногами он не собирался. Их мокрая одежда колыхалась на ветру, растянутая на ветках. Вэй Усянь трепал мокрые волосы, чтобы они скорее высохли, Цзысюань же ещё в кустах отжал лишнюю воду и заплел легкую косу, лежавшую у него на спине.              Из еды оказались питательные пилюли да пара смявшихся в пути паровых булочек, но, увидев их, Вэй Усянь прямо вскрикнул от радости — после вчерашнего завтрака в его рот маковой росинки не попадало. Сичэнь ужинал — пусть и в лечебных целях, так что паровые булочки достались Усяню и Цзысюаню. Разговор возобновился.              — Значит, из шахтеров никто не выжил? — с горечью в голосе спросил лекарь Хань.              — Не считая вашего родича, никто.              На свежую голову Вэй Усянь понял, что они и не смогли бы выжить — выброс ян был таков, что у шахтеров необратимо повредились сердца, а они и без того не были здоровы. Возможно тот голос, что он успел услышать, был предсмертным хрипом кого-то из самых крепких, но, судя по всему, люди по ту сторону завала были мертвы ещё до того, как они принялись таскать камни. Размазанный в кашу дурачок Лян и вовсе стал первой жертвой — его убили защитные заклятия встроенные в стену, прятавшую фуцанлуна от всего мира.              — Так куда направился фуцанлун? — спросил Цзысюань и собравшиеся замолчали, попытавшись воскресить в памяти события прошлой ночи.              Вэй Усянь задумчиво махнул рукой, повторяя движения дракона и с сомнением в голосе сказал:              — Север или северо-запад. Он поплыл против течения.              Лодку, в которую они с Цзысюанем угодили, снесло течением вниз. Молин был на самой границе провинции Цзянсу, если Циньхуайхэ соединялась с другими реками без высоких порогов, то они запросто могли бы оказаться в Аньхое, на полпути между Ляньхуа У и Юньшэн Бучжичу — их счастье, что судно вынесло на мель. Фуцанлун же поплыл в противоположную сторону — в сторону земель Ланьлин Цзинь.              Ну ещё бы.              — Отец будет в восторге, — бесцветным голосом подвел итог Цзысюань, все так же не сводя взгляда с костра, будто прикидывая, хватит ли его жара чтобы самоубиться. Сбежал с дорогостоящего обучения, размахивал поддельным письмом от цзунчжу, вломился к чэнчжу, потом в шахту, разворошил скандальное наследие предков, а потом и разрушил его, а теперь в сторону его ордена плывет разъяренная божественная сущность. Эдак и карты провинции Шаньдун придется менять.              Вэй Усянь, Лань Сичэнь и лекарь Хань переглянулись, все испытывали неловкость. С одной стороны, не будь там Цзысюаня, они бы не смогли освободить фуцанлуна, а значит и прекратить заражение вод ртутью. С другой — даже обнародование проблемы со ртутью в Молине привело бы к напряжению между тремя великими кланами сразу. Сейчас же конфликт будет не меньший — они вытащили такую тухлую рыбу, что её вонь может разнестись по всей Поднебесной. Хотя большая часть ярости падет на Цзысюаня, тем не менее, он все ещё единственный наследник. Не будет же Цзинь Гуаньшань тыкать себе мечом в ногу, лишая клан наследника в его-то возрасте! Всегда есть возможность сослать его куда-то в уединение, а самому собачиться с соседями, требуя возмещения ущерба. В конце концов он может вывернуть конфликт так, будто злодей Вэй Усянь чуть ли не силой заставил беднягу Цзысюаня разрушить талисманы. Лань Сичэня в шахте не было, так что его к злодеям приплести не получится, но в таланте Цзинь Гуаньшаня искажать факты сомневаться не приходилось.              Говоря откровенно, Цзысюань вообще оказался в Молине исключительно из-за Вэй Усяня.              Что вновь заставило Вэй Усяня нахмуриться и искоса глянуть на Цзысюаня, слегка прикрывшись гривой распущенных сохнущих волос. Вот так сорваться в никуда под ложным предлогом — чтобы что? Едва не погиб и нажил проблем на свою золотую задницу — выгода не поддается подсчёту, ничего не скажешь.              Вэй Усянь в раздумьях приподнял взгляд и ахнул. Невысоко в небе в их сторону летел клин заклинателей в золотых одеждах с пионом клана Ланьлин Цзинь на груди. Заметив дым от костра, они вильнули вниз и пошли на снижение. Цзысюань тоже увидел их. Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул и поднялся, крепко придерживая верхнюю одежду Сичэня. Он смотрел на лица прибывших с болезненным безразличием.              — Цзинь-гунцзы, — поклонился главный в группе, остальные склонились молча. — Мы очень рады, что вас удалось найти живым и здоровым. Приветствую также Лань-дагунцзы, Вэй-гунцзы и... О, достопочтенный, и вы здесь! — он склонился ещё сильнее перед лекарем Хань.              Целитель неуверенно ответил на его приветствие.              — А вы?..              — Вы моего внука как-то спасли, вы и не помните наверное. Он подавился косточкой, и если бы не вы!..              Пока они благодарно раскланивались друг перед другом, один из заклинателей позади почти незаметно отправил в полет золотую бабочку — лишь благодаря счастливому случаю Вэй Усянь успел её заметить. Главный слуга тем временем обратился к Цзинь Цзысюаню.              — Ваш отец получил тревожное сообщение из Молина и прибыл в город самолично.              Ещё лучше.              — Нам приказано найти вас и сопроводить к нему как можно скорее.              — Я вынужден отказать, — ответил Цзысюань. Дождавшись замешательства на лицах подчиненных он поднял подбородок и сдержанно сказал: — Я думаю, вы в состоянии заметить в каком я виде. Вы предлагаете мне пойти и позорить имя своего клана перед отцом и всем честным народом?              — Вы ведь достаточно благоразумны...              — Зачем мне сбегать от родного отца? — приподнял бровь Цзысюань. — Есть проступки и есть ответственность за них, но я, тем не менее, собираюсь соблюсти приличия. Например, дождаться, когда высохнет одежда. Кроме того, мне нужно помедитировать — ночная битва изрядно потрепала мои силы.              Цзысюань с невыносимым изяществом опустился на камень — даже и не скажешь, что он сидел с голой задницей! Впрочем, слуги, видевшие сразу два комплекта нижнего белья на сушилке прекрасно догадались, что за персики сейчас расположились на белом шелке.              — Если хотите ускорить мое появление перед цзунчжу — выполняйте ваши обязанности. Еда. Вода для умывания. Одежда, — на том он прикрыл глаза, отрешившись от мира, и остался безучастным к ответу «да, гунцзы» и поднявшейся суете.              Вэй Усянь искоса глянул на Цзысюаня, вдруг вспомнив, что у него в одежде было то самое письмо от мадам Цзинь, о котором он умолчал в рассказе Сичэню и лекарю Хань. Учитывая, как их вчера полоскало, вряд ли там что-то можно разобрать — это если письмо вообще каким-то образом смогло сохраниться у него за пазухой. Быть может, его стоило вернуть Цзысюаню...              — Подай воды, — вдруг сказал Цзысюань в его сторону, не открывая глаз. Вэй Усянь поднял брови.              — Тебе надо, сам встань и возьми. И вообще, вон слуги уже несут.              Цзысюаня эта реакция отчего-то развеселила. Мягко улыбнувшись, он сказал:              — Ничего не изменилось, — чем только вызвал недоумение у Вэй Усяня. Когда это он прислуживал Цзысюаню? Даже когда тот приезжал в Ляньхуа У, у него были свои слуги и Вэй Усянь считался выше их по статусу. Он решительно не мог понять что творилось у наследника Цзинь в голове. Фиг ему, а не письмо!              Слуги действовали быстро и умело — солнце ещё не поднялось над вершинами деревьев, а одежды уже были высушены и надеты, волосы обоих аккуратно убраны в прически, а завтрак — приготовлен и съеден. Старший слуга опустился на колени перед Цзысюанем, протягивая маленькую шкатулочку и бронзовое зеркальце. Юноша ловким движением, даже не глядя в подставленное зеркало, нанес киноварную точку на лоб — и вновь стал тем Цзинь Цзысюанем, которым его знал Вэй Усянь.              До Молина они добирались на мечах. Обстановка в городе показалась им странной. Люди сгрудились на улицах, перемежая крики благодарности Лань Сичэню с напряженными, злобными взглядами в сторону Цзинь Цзысюаня. Вэй Усяня, которого толпа ещё недавно чествовала, сейчас для них словно не существовало и он был не против, это дало ему возможность оглядеться и подумать. Толпа по пути напоминала Вэй Усяню котелок, куда кинули кость — вода бурлила, на поверхности выступала грязная пена, но под ней готовился бульон. Кто же бросил кость, кто будет снимать пену и кому затем есть суп — вот в чем вопрос. Слуги повели их к чэнчжу. Так они добрались до городского управления и вошли в роскошно обставленную комнату для приемов.              Хао-чэнчжу был бледен, казалось, даже чуток схуднул от волнений. Его нервная, дрожащая улыбка то гасла, то превращалась в жуткий оскал, руки, сложенные на животе, хватали крепко друг друга. Рядом с ним стояли Ли Жонлэ, радостно улыбнувшийся супругу, и Цзинь Гуаньшань, по лицу которого понять что-либо было решительно невозможно. Вэй Усянь окинул его взглядом — ха, давно же он не видел главу Цзинь, если считал, что у Цзысюаня вычурная одежда. Золотое шитье нитками не толще волоса и редкие ткани, искусный прорезной гуань из чистого золота, сверкавший на солнце так, что смотреть в глаза главе Цзинь было затруднительно и дорогой веер ручной работы — конечно же, с изображением золотого пиона. Прикрыв пол-лица веером он с ног до головы осмотрел сына, выдохнул, оставшись удовлетворенным его видом. Цзысюань склонился подобающим образом, приветствуя отца и главу города, следом за ним так же поступили остальные.              — Цзысюань, ты заставил всех понервничать. Твоя матушка и вовсе себе места не находит, аж слегла от волнений, — Цзысюань задержал дыхание, следя за выражением лица отца. Вэй Усянь, стоя за плечом лекаря, оглядел предельно сосредоточенное выражение лиц собравшихся и почувствовал себя неуютно. Очевидно, тут собрались решать политические вопросы — как он это дело не любил!              — Этот сын приносит свои извинения за причиненные волнения, — Цзысюань вновь изогнулся в поклоне. Что-то в его позе подсказало Вэй Усяню — он сейчас очень зол, не меньше, чем его отец, хотя оба умело скрывали свою ярость. В просторной и прохладной комнате буквально стало трудно дышать. Глава Цзинь слегка махнул веером.              — Что ты, А-Сюань, я ведь тоже был молод и срывался с места в поисках приключений, — он снисходительно усмехнулся, но холодом в его отеческом тоне можно было заморозить озеро до самого дна. — Мы вернемся домой, как только я закончу с тем недоразумением, что здесь случилось.              — Отец называет это «недоразумением»? — хрипло рыкнул Цзысюань. В комнате стало ещё трудней дышать. Веер главы Цзинь замер.              — А как ты назовешь случившееся?              — Десятилетия циничного использования... Ммм! — губы Цзысюаня моментально склеились. Вытаращив глаза, он попытался раскрыть рот, гневно глядя на вновь склонившегося Лань Сичэня.              — Наследник Лань просит снисхождения Цзинь-цзунчжу по отношению к Цзинь-гунцзы. Все его нарушения были продиктованы лишь желанием наследника Цзинь помочь товарищам.              — Ох, и в чем же он помогал, не подскажете? Присматривал за самим наследником Лань, беспечно посланным на спорную территорию? Или содействовал первому ученику Юньмэн Цзян, который полез в частное владение, не имея на то никаких прав? Что же на это проникновение скажут главы ваших кланов, вот мне интересно...              — Цзинь-цзунчжу, ну ничего непоправимого ведь не случилось, не так ли? — нервно рассмеялся Хао-чэнчжу. — Юнцы взбаламутили воду — эка невидаль. Оставить все как есть — и муть осядет, вода очистится.              — Вода и в самом деле очистится, — неожиданно подал голос Ли Жонлэ. — Она очистится, как только исчезнет источник загрязнения.              Как теперь вообще дышать в этой комнате, святые Небеса!              — И что, по мнению достопочтенного Ли, является «источником загрязнения»? — холодно спросил его Цзинь Гуаньшань.              — Да, именно, о чем ты?! — вскрикнул Хао-чэнчжу.              Ли Жонлэ сосредоточился взглядом на Цзинь-цзунчжу, затем очень медленно перевел взгляд на обильно потевшего чэнчжу. Тот затрясся, одновременно боясь смотреть на мужчину и отвести от него взгляд.              — Жонлэ, ну что ты... Мы же давние друзья, почему ты так на меня смотришь, говоря такое?              — «Друзья», — эхом повторил мужчина, его улыбка была острей лезвия меча. — Значит, я приложил достаточно усилий, раз ты считал меня другом.              Хао-чэнчжу дернулся, Цзинь-цзунчжу слегка сузил глаза поверх веера, лекарь Хань горделиво поднял голову, а молодежь постаралась слиться со стенкой. Их уже втянули пешками в чью-то игру и лучшее, что они смогут сделать — остаться при своем.