Люди в приемной боялись шевельнуться, будто любое движение могло спровоцировать нечто ужасное. Цзинь Гуаньшань сверлил взглядом Ли Жонлэ, улыбавшемуся ему в ответ довольно, почти нагло.
Чэнчжу переводил потрясенный взгляд с одного на другого — у него были самые худшие предчувствия насчет своей судьбы.
— Много лет назад, — начал Ли Жонлэ, — на землях близ Молина не было шахт вовсе. Люди жили тем, что дарила река, и этого хватало с лихвой, городок хоть и был мал, но на жизнь всем хватало, людей прибавлялось. Рост населения неизбежно приводит к преступности и привлекает нечисть — к нам стали заглядывать бродячие заклинатели, а потом стали добираться люди из великих кланов, Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, — он взглянул на Сичэня и Цзысюаня, напряженно застывших поодаль. — Гусу Лань находился ближе, но тогда был недостаточно богат, чтобы отправлять своих учеников столь далеко регулярно, Ланьлин Цзинь мог себе такое позволить — но зачем? Кто будет отправлять учеников за семь холмов поохотиться на водяных гулей и привидений? Своих хватает. Тем не менее, боги оберегали Молин, ничего по-настоящему ужасного не происходило, а потом и сами горожане стали обучаться у разных кланов и во время побывок использовали свои знания, чтобы защищать родной город. Есть даже один юноша, который мечтает основать здесь свой орден заклинателей, кто знает... — Ли Жонлэ улыбнулся почти с отеческой теплотой. — Все шло тихо-мирно, пока землеведы императора не пришли к нам — и обнаружили крупное месторождение золота в горах. Какой шум здесь поднялся! Мой дед был ещё ребенком и то помнил, как вокруг только и разговоров было — вот теперь-то заживем, деньги ногами распихивать будем, чтобы пройти.
— Можно ближе к делу, достопочтенный Ли? — поверх веера процедил Цзинь Гуаньшань. Ли Жонлэ хищно улыбнулся:
— А мы ведь и подходим к главному. То месторождение и правда дало взрывной рост городу: мощеные улицы, фруктовые сады внутри города, набережная, каменная ограда с защитными талисманами — все стоило денег, которые текли рекой не меньшей, чем Циньхуайхэ. Золото везли отсюда телегами, не было наложницы в Запретном городе без украшений из молинского золота. Десятилетия расточительного изобилия сменились настороженным пересчитыванием кусочков руды среди пустой породы — жила истощалась. Люди задались вопросом — раз нашлась одна жила, может где-то неподалеку есть другая? Наняли землеведов — и точно, нашлась, не столь богатая, но денег принесет немало. И тут на сцене вновь появился орден Ланьлин Цзинь. Ах, зачем вам разрабатывать жилу самим, давайте мы этим займемся! Прибыль пополам и все будет просто прекрасно!
— Так вы утверждаете что клан Ланьлин Цзинь нарушил договоренности? — приподняв брови задал вопрос Цзинь Гуаньшань. — Мы можем поднять старые счетные книги и я буду поражен до глубины души, если найдется хоть одно несовпадение в платежах.
— В том-то и дело, что прежний чэнчжу отдал предпочтение не клану Ланьлин Цзинь, когда выбирал подрядчика, — по мановению руки Ли Жонлэ один из слуг поднес потрепанную временем подшитую книгу. Хао-чэнчжу ошарашенно переводил взгляд с «друга» на слугу-предателя. — Старый Лян был достаточно прозорлив, чтобы понять — связаться с чужаками в денежном вопросе все равно что просить «обманите меня». Увы, чужаки оказались не менее прозорливы — они сговорились с местными, что создали предприятие, и убедили Лян-чэнчжу, что смогут вести разработку. Объявили сбор денег, чтобы вложиться в покупку оборудования с последующей выплатой процентов от доходов. И кто же был самым крупным кредитором? Мой старший брат.
Ли Жонлэ с мрачным удовлетворением открыл книгу. В ней оказались подшиты выписки из счетных книг, копии старых договоров, записки, накладные, показания свидетелей — множество документов, от одного взгляда на которые лицо Хао потеряло все краски.
— Прекрасная затея обернулась пшиком — после нескольких лет успешной работы предприятие отчего-то за бесценок передало все имущество другому подрядчику и отказалось возвращать долги. Казалось бы, провал, позор и бесчестье! Да только вот глава провалившегося предприятия отчего-то становится новым чэнчжу — он с ядовитым дружелюбием взглянул на «старого друга» Хао, — а новым подрядчиком оказывается клан Ланьлин Цзинь. Какое удачное совпадение.
Веер главы Цзинь слабо колыхнулся.
— Старые бумажки с невнятными цифрами и записями сплетен, рассказанными под десятый кувшин вина — это ваши доказательства? Смешно.
— И тем не менее, я стал разбираться, впервые ли Ланьлин Цзинь влез в дела нашего города так глубоко, — Ли Жонлэ осторожно перелистнул к отчету с выцветшими от времени иероглифами, написанными в устаревшем стиле. — И оказалось, что остались архивные записи о фуцанлуне, обнаруженном во время разработки первой шахты. Орден Ланьлин Цзинь первым явился спасать положение — императорские землеведы, следуя старым договоренностям, в первую очередь отправили сообщение в Шаньдун. Прибывшие заклинатели успешно его «усыпили», — он указал пальцем на соответствующий иероглиф, — за что ордену была объявлена благодарность от жителей города. Однако расчет на то, что Молин теперь станет вассальным городом клана Цзинь не оправдался: держать постоянный пост с адептами того не стоит, а в тех редких случаях, когда что-то случалось, нам всегда было проще обратиться в Гусу Лань. С тех пор как дракона усыпили, от Цзинь с некоторой периодичностью приезжал хорошо обученный заклинатель чтобы проверить печати. Чтобы не беспокоить горожан, он чаще всего приезжал неприметно одетым, говорил условную фразу чэнчжу, проводил проверку и незаметно уходил. Так было и несколько лет назад, не так ли, достопочтенный? — Ли Жонлэ с улыбкой взглянул на вздрогнувшего главного слугу Цзинь. — Как ваш внук поживает? Ведь именно с вашего визита наша вода начала портиться.
Слуга что-то невнятно пробормотал, стушевавшись под пристальным взглядом Цзинь Гуаньшаня.
— Каково же было удивление моего «старого друга» Хао, когда давеча явился не абы кто, а сам наследник Цзинь, отнюдь не скрываясь, да ещё и в упор не понимающий вопроса: «вы ведь по делу сюда пришли, гунцзы?». На наше счастье, с ним явился наследник Гусу Лань, куда мой муж тайком отправлял образцы отравившихся растений и животных. Наконец, наши послания показались им достаточно тревожными, чтобы проявить заботу о простых людях.
Вэй Ин слегка скосил взгляд на Сичэня. Тот сейчас явно использовал годы общения с собственным младшим братом: его лицо не выражало ровным счетом ничего, от статуи его отличало лишь слегка учащенное дыхание.
— То есть, когда я попросил тебя принять их у себя, чтобы разобраться что случилось...
— Я уже знал, что вечером приглашу певца исполнить народную песню о драконе, который спит в здешних горах, — мягко улыбнулся Ли Жонлэ. — Юноши оказались достаточно умны, чтобы понять намек.
Хао-чэнчжу горестно хохотнул и хлопнул себя по коленям. Закусив губу, он протяжно вдохнул и бросил на Ли Жонлэ взгляд исподлобья.
— Годы! Годы ты собирал это все — чтобы что?! Хочешь на мое место? Так не бывать этому, ты грязный, никчемный любитель подставлять... Ах! — Чэнчжу замер и опустился на стол, схватившись за голову. Из его шеи торчала акупунктурная игла — лекарь Хань метнул с потрясающей ловкостью, отчего Лань Сичэнь приподнял бровь: настолько ли он ничего не смыслит в духовной медицине, как говорил ему прежде? В отличие от него и Цзинь Цзысюаня, что поглядывали искоса, Вэй Ин пялился на лекаря вполне откровенно, но их безмолвный вопрос он стряхнул сдержанным ответом:
— Когда возвращаешься из захолустья с деньгами, а из оружия только кулаки и иглы, быстро учишься продвинутому иглоукалыванию.
Вэй Усянь скорчил одобрительную гримасу.
— Это у него сейчас мигрень началась? — деловито спросил он.
— Я вызвал расширение вен шеи, у него идет сброс крови из головного мозга.
— «Головокружение, тошнота, потеря ориентации в пространстве, неспособность говорить», — задумчиво процитировал Вэй Усянь слова из сборника по акупунктуре, что успел прочесть в библиотеке Юньмэна. — А куда идет сброс?..
Лекарь Хань бесстрастно шевельнул бровями и указал взглядом вниз. Хотя Вэй Ин и не мог хорошо видеть со своего места, что происходит под столом, тем не менее, хаотичное шевеление коленями подсказало ему, какие именно неудобства сейчас испытывает чэнчжу.
Товарищи Вэй Ина глубоко вдохнули и явно только что поклялись себе никогда и ни при каких условиях не злить тех, кто хоть отчасти знаком с искусством врачевания.
За окном послышался шум толпы. Горожане требовали выйти к ним — и требовали настойчиво. Пусть внезапный потоп и не снес с лица земли город, но убирать воду и девать куда-то никому не сдавшуюся рыбу требовало организации. А снимать лодки с крыш! А восстанавливать разбившиеся судна — вечером они были целы и ничего бы с ними не стало, не вылези из-под земли змеюка! А возмещать ущерб тем, кто арендовал лодки и те теперь неизвестно где! И бурлила, вскипала среди людей молва, что вода испоганилась из-за чудища, а чудище-то кто засунул им в горы?
— Мы требуем ответа Цзинь-цзунчжу!
Среди всех голосов слух Вэй Ина безошибочно определил слегка хрипловатый голос Сяо Мэй. Не она ли и вбрасывала в толпу идеи кличей? Он осторожно перевел взгляд на Ли Жонлэ — тот, демонстративно игнорируя побледневнего чэнчжу, поднялся со своего места и направился к Цзинь Гуаньшаню. Каждый его шаг совпадал с очередным воплем толпы, словно он чувствовал всем своим существом ритм их волнения.
— Цзинь-цзунчжу, — обратился он к мужчине, чей взгляд над веером уже мог бы убить кого-то. — Молин жаждет перемен — вы сами слышите.
«Мы требуем ответа!»
— Если я сейчас выйду к ним в качестве чэнчжу Молина, — он чуть откинул голову глядя поверх скул прямо в глаза Цзинь Гуаньшаню, — я смогу сделать так, что сложившиеся обстоятельства не будут баламутить воду. Вы не представляете, сколько хлопот может вам принести город в тысяче двухсот ли от Башни Золотого Карпа.
—
Вы угрожаете
мне? — приподнял брови Цзинь Гуаньшань.
— Зачем угрожать? Просто ваш ставленник Хао наконец начнет выполнять свою работу, да так, как того требуют люди. Вам будут поступать отчеты о каждой дохлой кошке и каждом мелком духе, а по соседним областям быстро поползут слухи: «Ланьлин Цзинь не выполняет свои обязательства». Мы с супругом с всем усердием приглядим за этим.
«Ответа! Ответа!»
— Это все ещё угрозы.
— Вам жаль оставлять действующий золотой рудник? Я могу вас понять, как деловой человек.
Сложив руки за спину Ли Жонлэ встал чуть ли не вплотную к Цзинь Гуаньшаню, безотрывно смотря глаза в глаза. Его голос понизился до шепота.
— Толпа воистину жестока. Они, — он мотнул подбородком в сторону улицы, намекая на собравшихся, — готовы поносить меня за каждую монету в кошельке, забывая, что благодаря моим лодкам, тавернам и лавкам зарабатывают себе на жизнь. И они же приходят ко мне с поклонами и улыбкой, благодаря за покровительство. Ланьлин может подавить восстание, даже силой — я не сомневаюсь в этом. Но зачем портить себе репутацию и воевать за город в глубокой провинции, когда Цзинь-цзунчжу может просто отступить?
— Восстание? Вы рано снимаете крышку с котла. Я своими глазами видел восстания и междоусобицы, и это — так, легкое бурление.
— Ничего непоправимого, — согласился Ли Жонлэ. — Пока что.
Цзинь Гуаньшань пронзил его взглядом, пытаясь понять — блеф это или нет.
— На разном расстоянии от города моего послания ждут несколько посыльных на лошадях. Они повезут свидетельство о преступлениях ордена Ланьлин Цзинь и беды, которые постигли наш город из-за этого во все мелкие и великие кланы, а также ко двору императора. Посыльным приказано голосить о случившемся и как можно драматичнее сообщать о наших несчастьях. Начальник юйбу тоже благодарен моему супругу за спасение своего внучатого племянника и будет рад помочь в борьбе с несправедливостью. Мир тесен, знаете ли.
По виску Цзинь Гуаньшаня сползла мелкая капля пота.
— Ваши действия приведут к невыносимой смуте.
— Или смуты не будет вовсе, если я пошлю приказ возвращаться, — улыбнулся одними губами Ли Жонлэ. — В моем доме запас пищи и чистой воды, которого хватит для всех обездоленных. Этот никчемыш Хао наворовал достаточно, чтобы помочь пострадавшим и закрыть глаза на утрату лодок. Город сможет восстановиться за несколько месяцев. Надо лишь, чтобы клан Цзинь перестал принимать участие хоть в каких-то делах Молина. — Он ухмыльнулся. — Думаю, у вас и так появилась
огромная проблема.
— Учитывая, что фусюн скорее всего жив — две проблемы, — поддержал его лекарь Хань.
Ли Жонлэ озадаченно оглянулся на мужа.
— Он жив?!
— Что, одной причиной мести мне меньше? — раздраженно хлопнул веером Цзинь Гуаньшань. Он отвернулся от говорившего, глубоко выдохнув. Его взгляд упал на Цзинь Цзысюаня. Вэй Ин, стоявший рядом, буквально почувствовал, что юноша окаменел от выражения его лица.
— Вы предлагаете мне обойтись малой кровью — потерять влияние и рудник...
— Или это, или кровопролитие станет неконтролируемым.
Если Ли Жонлэ поднимет вой по всей Поднебесной, многие решат, что им выпал удачный шанс высказать любые, включая надуманные, претензии к клану Цзинь. Цзинь Гуаньшань и так славился отнюдь не как образец чести и непорочности. Крышку с котла тогда уже сорвет напрочь. Им только дай подербанить богатый клан!
«Ответьте нам! Ответьте!».
— Прошу... — захрипел синевато-бледный Хао-чэнчжу.
Все собравшиеся безотрывно смотрели на поджавшего губы Цзинь Гуаньшаня. Он резко выпрямился, хлопнул сложенным веером по ладони и метнул взглядом в Ли Жонлэ.
— Налог на прохождение моих торговых лодок по Циньхуайхэ — четверть юаньбао с судна независимо от стоимости груза. Если согласны, делайте что задумали, Ли-чэнчжу.
Лекарь Хань свел брови. Вэй Ин знал о налогообложении лодок по Ляньхуа и четверть юаньбао, да ещё без учета стоимости груза — это какой-то аттракцион невиданной щедрости. Цзинь Гуаньшань откровенно пытался компенсировать себе утрату золотого рудника.
Чэнчжу Ли Жонлэ согласился.
Не видя смысла задерживаться на поле поражения, Цзинь Гуаньшань рывком раскрыл веер и властно направился к выходу. Задержавшись возле молодых заклинателей, он очень внимательно взглянул в лица всех троих — словно под кожу залез.
— А-Сюань, — с хищной улыбкой обратился он к сыну. Вэй Ин никогда не слышал такой подспудной угрозы в елейном тоне — та же мадам Юй ничуть не маскировала свою злость. Цзинь Цзысюань дернулся, словно попытался закрыть Вэй Ина своей спиной и согнулся в вежливом поклоне. Лань Сичэнь слегка шевельнулся — заклятие молчания спало с Цзысюаня.
— Отец.
— Мы идем домой. Тебе нет смысла возвращаться в Юньшэн Бучжичу. Очевидно, наставления Лань-лаоши
не столь хороши, как их преподносит молва, — он насмешливо прищурил глаза. — Иначе ты бы отличал черное от белого к своим-то годам.
— При всем уважении, отец,
я-то отлично вижу между ними разницу.
Глаза Цзинь Гуаньшаня превратились в щелки. Выражение лица Сичэня говорило лишь о том, как он хотел бы провалиться под землю.
— Мы это ещё обсудим, А-Сюань. Лань-дагунцзы, Вэй-гунцзы, — он вроде бы просто прощался, но имена прозвучали так, словно юноши теперь навеки в его черном списке.
Цзинь Гуаньшань направился к боковому выходу, слуги, включая нервно побледневшего старшего, двинулись по его стопам.
Цзысюань оглянулся на своих товарищей и поклонился им. Вид у него был как у заключенного в ожидании приговора.
— Пусть все решится благополучно, — встревоженно проговорил Лань Сичэнь. Вэй Ин, не зная, как его поддержать, слегка ухмыльнулся:
— Если станет туго, беги. Мне всегда помогало.
— В Юньмэн? — спросил Цзысюань.
— Да хоть в Мэйшань. Мадам Юй за тебя любого придушит.
Услышь это Цзян Чэн, он бы зубы себе стер от досады — но увы! Госпожа Юй и госпожа Цзинь во время своих встреч давно сошлись во мнении, что души их сыновей перепутали матерей при зачатии. Насколько госпожа Юй ценила немногословного, но амбициозного и элегантного Цзысюаня, настолько же госпожа Цзинь возносила к небесам настороженного, но яркого и незабываемого Ваньиня. К сожалению, единственный шанс для женщин породниться и видеться чаще пока что воплощался ни шатко, ни валко.
— Гунцзы! — позвал один из младших слуг Цзинь, сочтя, что наследник оттягивает время. Тот перевел взгляд и мягко кивнул.
— Ещё свидимся, — сказал Цзысюань, остановив взгляд на слегка завившихся волосах Вэй Ина, выпрямить которые после вчерашнего полоскания в реке не смогли ни масло, ни умелые руки слуг. Вэй Ин вопросительно на него посмотрел, слегка наклонив голову набок. Цзысюань развернулся и исчез, оставив за собой запах орехов.
Ли Жонлэ вышел к возмущенным согражданам и активно с ними общался, умело переводя их злость в нужное ему русло. Во всем виноват... Ну что вы, клан заклинателей Ланьлин Цзинь делал свое дело, не более, но кто годами воровал налоги? Кто скрывал беды города, чтобы не нарваться на проверку? Кто, в конце концов, стоял у истоков того мошенничества, которое когда-то пошатнуло благосостояние всего Молина?
Редкие выкрики стали общим воплем. Люди запомнили имя врага и жаждали его увидеть.
— ХАО ВАН!!!
Их мстительный клич вызвал мечтательную улыбку на лице лекаря Хань. Неспешно протянув руку, он одним движением вытащил иглу из шеи взяточника. Тот втянул в себя воздух как в предсмертном хрипе, краски едва стали возвращаться на лицо Хао Вана, как мужчина подтянул его за шиворот, заставив встать. На подоле ханьфу бывшего чэнчжу резко выделялось мокрое пятно — почки у мужчины поработали на славу.
— Ты не посмеешь!..
— Это я не посмею? — лекарь Хань вцепился в волосы мужчины, вытолкнув ладонью нефритовый зан из его пучка на пол. — Я мечтал об этом дне долгие годы! С тех пор, как ты с позором сместил с должности моего деда, Лян-чэнчжу, отчего он покончил с собой; с тех пор, как мой дядя сошел с ума, пытаясь доказать невиновность своего отца и неприкаянно бродил по улицам, окончив свои дни в руднике; с тех пор, как нам с Жонлэ пришлось питаться чуть ли не помоями, мы поклялись друг другу что однажды ты слетишь со ступеней в разъяренную толпу, а в Молине не останется и следа Цзинь. Годы трудов и двуличия — и я не посмею?! Ха!
Он говорил это и тащил упиравшегося чэнчжу с мощью, нехарактерной для тела ученого, но именно такую силу придавал праведный гнев. Бывший чэнчжу хрипел и упирался, призывал кары небесные на всех, в особенности на слуг, кто даже пальцем не шевельнул ему помочь.
Уже перед открытыми дверьми, явив бешеной толпе их вожделенную жертву, лекарь Хань шепнул на ухо бывшему чэнчжу:
— А ещё ты оскорбил моего мужа.
Грузное тело бывшего чэнчжу скатилось по лестнице.
Его криков среди шума набросившейся на него толпы почти не было слышно.
Лань Сичэнь и Вэй Усянь, стараясь отвлечься от созерцания чужой мести, заметили поднимавшийся высоко в небо и направлявшийся на север клин заклинателей на мечах. С такого расстояния трудно было судить кто есть кто, но Вэй Ин отчего-то не мог оторвать взгляд от фигуры в центре, летевшей по правую руку от другой — традиционное место наследника клана — до тех пор, пока заклинатели не скрылись из виду.
Ли Жонлэ, светясь от счастья, заглянул в помещение, дал пару указаний слугам и вежливо склонился перед Лань Сичэнем.
— Вас обоих проведут в мой дом тайным, спокойным путем. Прошу подождать до вечера — мне нужно будет сделать некоторые документы, в том числе написать официальный запрос в Юньшэн Бучжичу. Молин надеется, что наше сотрудничество будет очень плодотворным.
Лань Сичэнь с побледневшим от напряжения лицом склонился в ответ. В конечном счете, в получении этого письма и была цель его визита. Однако, он никак не ожидал, что его смогут использовать для дворцового переворота.
— Гусу Лань-цзунчжу просил передать его заинтересованность в защите Молина от любых нападок темных тварей.
Ли Жонлэ также поклонился Вэй Усяню.
— Я всегда буду благодарен Вэй-гунцзы за спасение моей саоцзы. Если вам не трудно, повидайте её ещё разок перед отъездом. Мой супруг сейчас... занят.
Вэй Ин лично видел холодный взгляд тысячелетнего дракона, но трепет, пробравший его тогда, никак не сравнится с тем, что пробежал по его спине, когда он увидел кровожадно-довольное выражение глаз новоиспеченного Ли-чэнчжу.
***
Улюлюканье и довольные крики остались позади — казалось, весь город собрался на площади перед зданием администрации. Вэй Ина и Лань Сичэня в сопровождении слуг шедших окольными путями встретили пустые, мокрые, пахнущие речной тиной улицы с редкими трупиками рыб. Слуги в доме Ли Жонлэ встретили их настороженно, но услышав короткий пересказ случившегося в здании администрации выдохнули и разулыбались.
— Да вы, гунцзы, можете и подольше у нас остаться!
— Вы не торопитесь, мы сейчас обед подадим!
Лань Сичэнь и Вэй Усянь безмолвно договорились, что, получив документы, они лишней фэнь не задержатся в этом доме. Оставив сборы на Сичэня, Вэй Ин навестил госпожу Ли. Она сидела на кровати с очень сложным выражением лица: смешанное горе, благодарность, досада и что-то такое, чему Вэй Ин названия дать не мог, но сердце у него зашлось. Окинув взглядом пришедшего к ней юношу, она прикрыла глаза и сказала:
— Мне стоит извиниться за свое поведение в прошлый раз.
Вэй Ин приподнял брови.
— Ой, вы действительно думаете, что ваше сопротивление меня задело? Давайте расскажу случай со вдовой нашего аптекаря. Живет у нас бабулечка, вроде уже и глубокая старушка, а здоровья — на десятерых хватит. Мужа давно схоронила, сын о ней заботится, а она ходит травки собирать, чтобы навык не утратить. И вот в какой-то момент бабушке начало плохеть, да так, что главный целитель себе чуть бороду от недоумения не вырвал: то одно у нее болит, то другое — и не повторяется ведь. Кто-то стал уже увещевать её сына, мол, готовься, мать скоро покинет этот мир, сколько уж ей, а главный целитель отказался сдаваться и все же допытался что стряслось.
Он сделал паузу, а госпожа Ли заинтересованно выглянула из-под ладони.
— Ей приснился покойный муж и сказал... — Вэй Ин приподнял руки, чтобы придать загадочности, — «Пей отвары, старая!». А какие — не сказал!
Госпожа Ли моргнула и поняв, что произошло дальше, прикрыла рот ладонью, попытавшись сдержать хохот.
— Она ведь...
— Старая, опытная травница стала буквально заваривать каждую травку, что находила в округе, и пить, полагая что покойный муж ей дурного не посоветует! — Вэй Ин отбивал рукой в воздухе ритм фразы и его выразительность заразила госпожу Ли, она захохотала в голос. — И ведь отказывалась прекращать! Пришлось самого цзунчжу просить сказать старушке, что это ей обычный гуй явился в облике мужа и решил сжить со свету.
— А точно гуй?
— А гуй его знает! — оба закатились смехом. — Но, по крайней мере, она перестала хлебать отвары из сорняков, поправилась и до сих пор рассекает на своей лодке по Лянхуа.
— А чем же гунцзы её решение задело?
— А этот гунцзы сперва чуть не задохнулся от пыли в библиотеке, а после — получил веслом по хребту, когда попытался не дать ей уплыть за очередным сбором трав! Вы можете представить, какая мощная рука, если шестьдесят лет кряду правишь лодкой?! — он выразительно потер спину, будто весло только-только отскочило от его кожи. Госпожа Ли выдохнула и выглядела значительно счастливее, чем когда Вэй Ин заглянул к ней в комнату, но это не помешало ей спросить:
— Я ведь не поправлюсь?
— Окончательно — нет.
Вэй Ин не видел смысла таить это от госпожи Ли. Долгое повреждение органов никак не восстановить. Женщина вздохнула, накрыв глаза костлявой рукой.
— Говорили ведь мне, не ходить туда...
— Куда? — уточнил Вэй Ин.
— Суп-то брать перестали и я договорилась продавать его шахтерам за бесценок — не выливать же. Чэнчжу экономия, мне хоть на рис заработок. Дочь мне помогала, я её посылала воды из родника у шахты набрать, пока сама разбиралась с супом. Однажды обратила внимание на надписи по стенам шахты — и у меня прям зажглось что-то внутри, — женщина опустила руку, мечтательно прищурив глаза. — За месяцы бестолковой готовки у меня рассудок чуть не высох, а тут что-то такое, в чем когда-то я была хороша — настоящая загадка! Книг у меня не было, но было время и память, к которой я без конца обращалась — так, знак за знаком, я примерно поняла что же заложили в талисманы старой шахты.
Вэй Ин застыл на месте. Он-то отчего-то сказал, что госпожа Ли надышалась ртути всего один раз, когда пришла к мужу в шахту, но ведь и сам заметил, что её отравление продолжалось уже некоторое время и разделки рыбы для таких симптомов не хватило бы. А вот и разгадка! Мало того, что воду она брала у шахты, где родник наверняка был заражен ртутью, так ещё и исследовала талисманы — даже если вглубь, к дракону, она спустилась всего лишь раз, это стало последней каплей.
— Вы пытались спасти мужа?
— Он мне всю печень выел своими затеями, — госпожа Ли скорчила гримасу, — однако он по-прежнему отец моей дочери, да и когда-то, очень-очень давно, был хорош собой. Не внешне, — уточнила она, увидев как Вэй Ин вытаращился, вспомнив черты лица господина Ли, — хотя в молодости все было лучше, но он так умело убеждал, что мог бы уговорить птицу свить гнездо под водой. «Будь моей, Сяцин, я подарю тебе звезду, светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность»... Эх.
Женщина махнула рукой, грустно уставившись в стену.
— Когда он отказался и обругал меня, как последнюю шавку, я поняла, что с городом вскоре случится сущий кошмар. От охватившего меня ужаса я не могла вымолвить слова. Я вернулась в таверну, не зная что делать, куда послать дочь, чтобы она спаслась и только бездумно взялась за нож. Надо же готовить суп... Потом на меня словно что-то нашло — и я... Никчемная дура...
Вэй Усянь же не мог так отмахнуться, понимая, что «никчемная дура» сама додумалась до приемов глубочайшей медитации, чтобы восстановить в памяти те знания, что она получила десятки лет назад. Это дар и её городу такой талант пригодится.
— Госпожа Ли. Вода в скором времени очистится, а за ней и рыба вернется к норме, ваше состояние не ухудшится. Есть способ хотя бы сохранить ваши ум и память — это уже важно.
Он подбодрил её, рассказав о том, как она сможет создавать талисманы даже без духовной силы. Глаза госпожи Ли загорелись от энтузиазма. Вэй Усянь счел это добрым знаком.
***
На следующее утро Лань Сичэнь и Вэй Усянь летели в Гусу с официальным запросом на регулярную помощь от нового чэнчжу Молина.
Возвращение вдвоем оказалось приятным, но молчаливым путешествием — Вэй Усянь чувствовал, что Сичэню хотелось обдумать случившееся, да и у него на душе под радостью за счастливый исход дела плескалось беспокойство. С одной стороны: город спасен, у людей начался новый этап в жизни, вскоре Гусу Лань возьмет их под свое крыло и будут жить поживать да добра наживать, но... Письмо мадам Цзинь обнаружилось в виде обрывков в уголках одежды. На него не накладывали чары ради сохранности в воде и огне — зачем? Просто послание матери, которая волнуется о делах сына, никаких тайн.
Жаль.
Вэй Ин не смог бы объяснить свой досады. Жаль, что потерял компромат? Точно нет. Жаль, что у него больше нет ничего от Цзысюаня? Тьфу, сколько угодно можно ляпать себе промеж лба киноварью и беситься, пока не попадет под горячую руку какого-то наставника. И все же, когда он вернулся на занятия в Юньшэн, то обнаружил, что пустой столик Цзысюаня в ланьши режет ему глаз.
По какой-то уму непостижимой причине наследник Цзинь сбежал с обучения не просто с ним, но будто бы ради него — и Вэй Ин совершенно не знал, что об этом думать.
«Как будто ты без меня справишься?» все также звучало в его памяти, но значительно тише чем: «Я тебя одного не оставлю». Мелькание других адептов Цзинь не способствовало душевному спокойствию Вэй Ина. Стоило бы поговорить с Цзинь Цзысюанем о случившемся. Можно ли ему написать?.. Но спросить о том, как это сделать у Цзян Яньли, повадившейся гулять по горным тропинкам в свободное время, он так и не решился.
Эх, не в последний же раз видятся! Цзысюань ему ещё урок по уничтожению ядов задолжал.
Так прошел остаток зеленого лета, пролетела пестрая осень, проморозила всех горная зима, встрепетала чувства весна и с окончанием цветения магнолий адепты Цзян поклонились в ноги наставникам и вновь облачились в пурпур, направляясь домой — год их обучения в Юньшэн Бучжичу закончился.
