Трудно сказать, что оказалось в воздухе первым: игла или талисманы, но в итоге практически одновременно наставник Му лишил сознания Цзян Фэнмяня, а Вэй Усянь запер дверь и заглушил все, что могло пробиться сквозь многослойные защиты комнаты главы ордена.
— Догадался, — низким голосом рыкнул наставник Му.
— Вы знали! — у Вэй Усяня в голове не могло уложиться, как его замечательный наставник мог так поступить. Все, что он знал о вредоносных образованиях в голове, говорило ему, что дела дяди Цзян плохи. — Вы знали, но ничего…
— Прочитал пару книг и думаешь, все знаешь? — шикнул на него наставник. — Долгие годы это были просто головные боли, даже не регулярные — на погоду, от усталости, от… — он пощелкал пальцами, подбирая слова, — семейных неурядиц. Никто бы и помыслить не мог, что что-то идёт не так!
— Но вы же должны были присматривать за ним, регулярно проверять.
— Ты будешь мне про мои обязанности рассказывать?!
Вэй Усянь задохнулся от возмущения:
— Буду! Надо — и на лбу напишу, вам и вашей семье! — Пока наставник, потерявший дар речи от ярости не собрался с мыслями, он атаковал: — Как это вылечить?
Наставник Му выдохнул весь воздух, что скопился в его теле, а затем глубоко вздохнул и истерически расхохотался, запрокинув голову. Он смеялся до слез, до икоты, до боли в животе, а в итоге согнулся и прохрипел:
— Да если бы я знал…
Он потянулся, взял в руки пустую чашку из-под лечебного отвара для Цзян Фэнмяня и взмахнул ей:
— Ты думаешь, мне нравится его опаивать? Я Мянь-шиди помню ещё юбочным малышом, а теперь он умирает…
Вэй Усянь обхватил Цзян Фэнмяня со спины, сжав его плечи одновременно осторожно и отчаянно, словно ребенок, который не хотел, чтобы любимый родитель покидал его. Слова целителя задели в нем старое чувство потерянности, утраты опекуна — и это в равной степени относилось, как к страшному прогнозу целителя, так и бессилию наставника.
— Нужна помощь. Нужно обратиться к другим орденам, — голос Вэй Усяня дрогнул, его мысли водомерками бегали по пространству разума. Стоит ли ему написать лекарю Хань или лучше сразу Лань-дайфу? Как привезти их в Ляньхуа У, чтобы они могли осмотреть дядю Цзян? На его запястье легла горячая, твердокожая ладонь наставника, и больно-больно сжала, привлекая внимание, заставляя слушать.
—
Ты никому и ничего о главе Цзян не скажешь: ни словом, ни письмом, ни жестом, ни мыслью, — Вэй Усянь почувствовал кожей ладони странное тепло и попытался выдернуть руку, но уже поздно — целитель впечатал в его кожу заклинание молчания, родственное тому, что лежало на ладонях всех целителей Ляньхуа У. Юноша бездумно вцепился в собственную руку, будто мог счесать заклинание ногтями, но, конечно же, это было бесполезно.
Наставник Му грузно опустился рядом с Цзян Фэнмянем, промокнул свой взмокший лоб рукавом и принялся восстанавливать дыхание. Вэй Усянь сквозь зубы процедил:
— Так боитесь, что вашу ошибку раскроют?
— Если ты хоть пикнешь что-то на этот счет, то мы оба окажемся на суде у старейшин клана! А я ведь говорил: не делай непрошеного.
Наставник Му пояснил наивному ученику положение дел: целители не имеют права обращаться к коллегам из других орденов за помощью — это расценивается как передача тайных сведений противнику. Более того, чем выше должность, тем больше сужается круг тех, к кому можно обратиться за советом, а главному целителю не остается практически ничего, кроме своего опыта и обширной библиотеки Ляньхуа У.
— Да почему?! — возмутился Вэй Усянь. — Неужели кто-то всерьез считает, что можно знать все на свете?
— Потому что, обратись я к тем же Юй или, не знаю, Вэнь, за вторым мнением, как это означало бы одно: Цзян-цзунчжу очень нездоров. Ты представляешь размах подковерных игр, которые развернулись бы в политической борьбе?!
И это повод замалчивать положение дел?! Почему целитель вообще обязан об этом думать, когда его главная забота — жизнь и здоровье правящей семьи?
— Для чего тогда «Лянь Е» существует? — целитель Му хлопнул себя по колену, призывая Вэй Усяня к молчанию, и нервно оглянулся вокруг.
— Не твоего ума дело, слышишь?! Полоумный лягушонок, чтоб тебя, — шикнул он, а затем принялся осматривать крепко спавшего Цзян Фэнмяня, положил руку на точку пульса больного и закрыл глаза, вслушиваясь. Вэй Усянь по-прежнему не отпускал плечи человека, который однажды назвал его полузабытым именем, протянул кусочек таявшей во рту сладкой дыни и привел в тепло и безопасность, дал кров и еду. Будто его хватка могла удержать душу Цзян Фэнмяня на месте! Расстроенное выражение лица наставника очень не понравилось Вэй Усяню.
— Что с ним? — выдавил из себя юноша. Мужчина бросил взгляд на него и не стал уточнять: сейчас или вообще. Он порылся в рукаве, откуда вытащил мешочек-цянькунь и уже оттуда выудил заметно потрепанную тетрадь для записей. Пошелестев страницами, он сунул свои заметки под нос Вэй Усяню, пугая его врачебной скорописью. Вэй Усянь отпустил плечи Цзян Фэнмяня и вцепился в записи наставника.
Все действительно началось как головные боли. Самые обычные, ничем не примечательные, но со временем медитации, иглоукалывание и обычный расслабляющий чай перестали помогать. Чтобы заглушить уже мешавшую работать головную боль, пять лет назад наставник Му впервые добавил в чай немножечко настойки душэнь — результат был отличный, Цзян-цзунчжу словно воспрял. Однако действие такого чая продлилось недолго и уже вскоре Му Шихэ пришлось увеличивать дозировку, а потом и добавлять ещё и ещё трав, пока варево в чашке главы ордена не стало напоминать состав яда для самоубийства. Все это время наставник Му не сидел, сложа руки: он обшарил каждый уголок медицинского отдела и создал несколько теорий причин болезни, от паразита из рыбы до…
— Нарушение течения ци? — поднял глаза от текста Вэй Усянь. — Разве нарушение течения ци не означает немедленного искажения ци?
Му Шихэ поболтал рукой в воздухе, подбирая слова.
— Скорее не «нарушение», а «застой». Очень похоже на то, что, почему-то ци застаивается в головном мозгу, а не течет как должно, но иглоукалывания и прижигания не помогают исправить ситуацию.
— А если использовать шуансю? — спросил Вэй Усянь. Му Шихэ пошел пятнами, гневно глядя на ученика.
— Ты хоть знаешь, что это такое?!
— Практика совместной активной медитации для исправления движения ци в теле, — в романах «Полынь — от всего» Чжан Ячу и Лю Ю часто прибегали к ней, когда один из них оказывался истощен или сильно ранен. Почему её нельзя применить в этом случае?
Пятна на лице наставника стали ярче. Он подавился воздухом и завертелся на месте, словно ища поддержки у аудитории, но в комнате были лишь они с мирно сопевшим Цзян Фэнмянем.
— Ты… ты правда не знаешь?
— Так вы же мне сами так объяснили, когда я у вас спрашивал!
Наставник Му воздел руки к потолку и вытаращил глаза:
— Тебе было десять лет! Что я должен был сказать невинному ребенку?!
Вэй Усянь ошарашенно уставился на него. Что такого творили заклинатель Чжан и целитель Лю, что нельзя сказать ребенку?
Нельзя сказать ребенку?..
Лицо Вэй Усяня вытянулось.
— Да быть не может…
— Только не говори мне, что ты ещё кого-то предлагал так полечить, — отозвался наставник Му.
Хуже! В этот самый момент у Вэй Усяня было навек изнасиловано детство. Его голова заболела не только от тревог по поводу болезни дяди Цзян, но и от запоздалого осознания: ах, а ведь в той сцене на рисовом поле… и в пещере… и на лесной поляне… и даже, гуй побери, на коне при луне… И ещё в десятках странных мест. Это все было отнюдь не только про лечение боевого товарища!
Потребовалось титаническое усилие, чтобы запихнуть подальше мысли о том, что герои его детства, которых он считал закадычными друзьями, оказались спутниками на тропе совершенствования, а он и не заметил. Вэй Усянь буквально прикрыл лицо ладонью, выдохнул и опустил руку, вцепившись взглядом в наставника. Момент нечаянного веселья прошел, а дядя Цзян остался тут.
— Вы уверены, что дело в изменении тока ци? — заметив перемену в тоне ученика, наставник Му и сам вернулся к серьезности.
— Из всех предположений это кажется мне наиболее близким к правде.
— Как проверить?
— Не прибегая к шуансю? — съехидничал наставник Му. — На самом деле у меня способов нет. Диагностика тока ци не помогает даже определить место застоя, я вижу его лишь «Духовным зрением».
В голове Вэй Усяня молнией мелькнула мысль, за которую он постарался ухватиться.
— Но, погодите… Если шуансю может помочь… Оно же может?..
Наставник Му настороженно посмотрел на него, ожидая продолжения рассуждения.
— Так ведь у дяди Цзян есть жена. Кто как не она должна заботиться о таком? — не дождавшись ответа от учителя, Вэй Усянь разгорячено продолжил: — Неужели и супруге главы говорить что-то о его состоянии запрещено?! Это же вообще бред!
Наставник Му быстрым взглядом прервал его.
— Я не заметил, чтобы встречи главы с супругой во внутренних покоях помогали делу.
Вэй Усянь закусил губу и потеребил кончик носа, обдумывая дальнейшие действия.
— А «встречи»… На них правда происходил обмен ци?
Или мадам Юй сношала мужу мозг?
Наставник Му цокнул:
— В тебе бесстыдства на десяток врачей можно зачерпнуть! Спросить такое о главе ордена и его супруге!..
— Так для ответа же спрашиваю, для информации!
Наставник Му закатил глаза, прикрыв их, поднял руки вверх и громко шлепнул по бедрам, с силой уперевшись в них. Со вздохом он встал и приблизился к Вэй Усяню, положив руку ему на плечо. Вэй Усянь напрягся, ожидая что на него сейчас наложат ещё какую-то запретительную печать, но учитель просто похлопал его по плечу.
— Как учитель, я должен отметить твое старание: несмотря на все препятствия, ты стоишь тут и знаешь больше, чем кто-либо ещё во всей Ляньхуа У, — как бы ни приятны эти слова были Вэй Усяню, конечно, за медовой оболочкой оказалось горькое лекарство. — Я скажу тебе вот что: если не случится чего-то неожиданного, Цзян Фэнмянь сляжет вскоре после Дуань-У, а покинет этот мир к середине осени, не отведав лунных пряников. Одурманивающие травы уже перестанут помогать, так что его ждут долгие мучения.
Пожевав губы, главный целитель Юньмэн Цзян взглянул глаза в глаза своему самому талантливому воспитаннику:
— Есть возможность облегчить его последние дни.
Вэй Усянь втянул воздух так, что его зубы захолодило. «Облегчить» положение главы Цзян можно было только одним способом: сделать отвар, превысив дозировку всех болеутоляющих трав. Выпив его, Цзян Фэнмянь уснет и больше не проснется.
Учитывая все ограничения его наставника, предложение выглядело весьма милосердным, но внутри Вэй Усяня вскипал неукротимый протест. Нет, нет же, НЕТ! Не такой конец должен быть у того, кто заменил ему отца!
— Я отказываюсь.
Наставник Му цокнул:
— Как будто я предлагаю тебе варить лекарство! Я все сделаю сам. Объяснять смерть главы все равно мне. Твоя задача проще: не мешай. Будь рядом с наследником, помоги в его делах, а затем поддержи, когда ему придется принимать титул главы.
То есть, делать то, что ожидалось от Вэй Усяня с того времени, как он стал учеником ордена Юньмэн Цзян. Ничего невозможного.
Однако именно поэтому хлещущий источник его внутреннего протеста не удавалось унять, из самого сердца Вэй Усяня рвался неизменный ответ:
— Отказываюсь!
Наставник Му, пожалуй, имел право выглядеть раздраженным его упрямством. Он попытался ещё парой нервных фраз переменить мнение ученика, а потом с размаху отвесил ему звонкую оплеуху — аж в ушах зазвенело. Вэй Усянь не схватился за вспыхнувшую болью щеку — и побольнее пощечины получал, ничего страшного. Сжав губы добела, он яростно смотрел на наставника, который и сам сожалел об ударе, но сделанного не воротишь.
— Да никто не просит тебя помогать, помощник из тебя все равно никудышный. Не мешай. Понял?
— Иначе что? — прошипел Вэй Усянь.
Наставник Му не торопился с ответом. Громко сопя, он аккуратно сложил тетрадь для записей в мешочек-цянькунь, поставил чашку для отвара на поднос, накрыл её крышкой и вытащил иглу изо лба Цзян Фэнмяня. Тот слабо шевельнулся — помутненное сознание к нему вернется не сразу.
И лишь закончив с приготовлениями, он угрожающим тоном ответил:
— Иначе отвечать за смерть главы Юньмэн Цзян придется не мне.
Вэй Усянь потрясенно застыл на месте. Целитель Му подошел к двери, унося чашку для отвара на подносе.
— Помоги Цзян-цзунчжу улечься спать, — сказал он на прощанье.
***
В первое утро из отведенных целителем Цзян Фэнмяню полутора недель, Вэй Усянь чувствовал невероятное внутреннее опустошение. Его рассудок превратился в Бездонный омут, прокручивая по кругу одно и то же, разрывая Вэй Усяня между чувством крайней беспомощности и мучительной обязанности что-то все-таки придумать, найти выход. В голове было пусто, грусть и страх разъедали печень, хотелось то зарыться в землю по самые уши, то бежать куда глаза глядят, пока ноги не откажут. С его-то уровнем саморазвития он и до земель северных варваров добежать сумеет, хоть в ту же Даюань, своими глазами увидеть небесных скакунов, потеющих розовой пеной.
Никуда Вэй Усянь, конечно, бежать не собирался, то были просто сумасбродные фантазии родившееся из-за мыслительного тупика. Узнать больше о болезни главы он не мог, хотя и собирался приставать к наставнику с вопросами, чем-то лечить — тем более, а обратиться за помощью ему уже запретили. Печать явно реагировала на его постоянные мысли о Цзян-цзунчжу, потому что ужасно чесалась — он уже и защитные щитки на ладони натянул, чтобы не расчесать кожу в кровь. Другие ученики спрашивали его, неужто он на рукопашную тренировку собрался, но он, натянув улыбку на лицо, шутил, что пойдет на все какие можно тренировки, лишь бы не грести снова. Цзян Чэн, оголив зубы, тут же предложил ему освободить место в лодке, раз так не хочется быть с ним.
Горло Вэй Усяня сдавило спазмом при виде Цзян Чэна, так что он, впервые за очень долгое время, не смог отшутиться, и просто присоединился к общему смеху.
Улучив момент, он уединился с Цзинь Цзысюанем, собиравшемся на вышивку сяньбао. Ему также хотелось узнать результаты ночной проверки. Увы: ни рассказать, ни написать о случившемся, даже жестами показать у него ничего не получилось — печать крала у него голос и свободу движений. С раздраженным полустоном-полувоплем Вэй Усянь рухнул на пол, запустив руки в волосы. Подумав, Цзинь Цзысюань неторопливо опустился рядом с ним, подол его золотых одежд лепестками лег на пол.
— Положение безвыходное? — спросил он. Вэй Усянь преодолел внутреннее сопротивление и протянул звук согласия. Цзысюань приложил ладонь ко лбу, пытаясь вычислить положение дел. — Главный целитель — союзник?
Вэй Усянь помотал головой.
Цзысюань вскинул на него взгляд:
— Цзян-цзунчжу умирает?!
Вэй Усянь не смог шевельнуться, но его подозрительная неподвижность и молчание сказали Цзысюаню все, что нужно. Потрясенно выдохнув, он замер, неестественно выпрямив спину. Сказать тут нечего, только посочувствовать начинающему целителю, оказавшемуся запертым в собственном уме с такой ужасной тайной.
— Я могу чем-то помочь? — Вэй Усянь хотел развести руками, но тут у него в уме всплыло имя того, кто правда мог бы помочь.
Уж у него-то выше крыши опыта в считывании мыслей с ничего не выражающего лица!
***
Оказалось, Цзинь Цзысюаню тоже нужно увидеться с Лань Сичэнем, так что на тренировку по гребле они пошли вдвоем.
— Зачем тебе?
— Договориться, — избыточная лаконичность его речи порой напоминала приснопамятного Лань Ванцзи, белым пятном маячившим далеко впереди, на лодочной пристани. Пристальный взгляд Вэй Усяня напомнил Цзинь Цзысюаню о необходимости пояснений: — Лань-дагунцзы ищет наставника по игре на наньсяо. Флейта уже прибыла.
Вэй Усянь впервые за последние дни ощутил прилив тепла в груди.
— Так ведь шицзе хорошо играет!
—
Они оба об этом знают, — приподняв брови Цзинь Цзысюань с легкой улыбкой следил за тем, как соображения выстраивались в голове собеседника в логическую цепочку. Едва тот ахнул, поняв суть дела, как Цзысюань качнул головой: — И я иду договариваться, чтобы избежать недоразумений.
Самой Цзян Яньли назначить место для занятий было бы неприлично, да и неизвестно, как законный жених отреагировал бы, но, к счастью, Цзинь Цзысюань полностью на её стороне.
Остановившись поодаль, под тенью раскидистых деревьев, Цзысюань подождал когда Вэй Усянь позовет Лань Сичэня поговорить. К неудовольствию обоих, Лань Ванцзи следовал за ними как ослик на привязи, прямые намеки оставить их наедине как будто только распаляли его намерение сопровождать брата. Однако, добравшись до зарослей деревьев, Лань Ванцзи выглядел слегка озадаченным присутствием Цзинь Цзысюаня. Как будто он подозревал, что Лань-дагунцзы и Вэй Усянь пытались уединиться — что за нелепица!
Мелькнул талисман тишины, шум волн и голосов учеников померк.
— Лань-дагунцзы, — сразу обратился Цзысюань к наследнику Лань, сосредоточившись прищуренным взглядом на его темных волосах, чтобы как можно дольше справляться с подступавшей тошнотой от белого, — мне известно, что вы хотите получить от Цзян-гунян несколько частных уроков игры на наньсяо.
Легкая приветливая улыбка с лица Лань Сичэня не пропала, но в складках губ, в блеске глаз появилась напряженность. Неудивительно — законный жених имел полное право возражать против такой встречи. Вспыльчивый жених мог бы и на дуэль вызвать!
— У вас есть мысли, где их можно провести, не повредив репутации Цзян-гунян? — напряжение тут же сменилось искренним удивлением.
— Боюсь, что я не так хорошо знаю Ляньхуа-У…
Едва он закончил, как в разговор вступил Лань Ванцзи.
— Есть парная беседка, разделенная водой. Обе постройки скрыты ветвями ив.
Вэй Усянь прищурился, вспоминая место, и протянул «ааа!» поняв, о каких беседках говорил Лань Ванцзи. Он тут же хитро улыбнулся:
— А далековато Лань-эр-гунцзы забрался от гостевых построек! Неужто на наших девушек хотелось поглядеть? Ведь совсем чуть-чуть оттуда до женской половины.
— Небеса уберегли, — сдержанно ответил Лань Ванцзи.
С местом определились: приличия соблюдены максимально, но и уединенность у парочки будет. Обсудить время поручили Цзысюаню, который как раз скоро увидится с Цзян-гунян. Он клятвенно заверил, что никто не сможет подслушать их с девушкой разговор.
Оставалось устранить наблюдавших служанок. Вэй Усянь поднял руку:
— Я знаю подходящую смесь трав, мне надо только будет набить курильницу.
— Они не должны уснуть, — напомнил ему Лань Сичэнь. — Это будет подозрительно.
— Точно не уснут, — Вэй Усянь глубоко кивнул, с широкой улыбкой на лице. Тем не менее, Лань Сичэнь смотрел на него с подозрением.
— Печаль Вэй-гунцзы вызвана ведь не нашей с Цзян-гунян встречей?
— Нет-нет, — ответил юноша, немного растеряв слова. Вот это прозорливость у Первого Нефрита! — Дело в том, что…
И все, спазм накрыл его горло. Вэй Усянь глотнул воздуха, пытаясь справиться с неистово зудевшей печатью он схватился за ладонь.
Братья Лань и Цзинь Цзысюань встревоженно взглянули на него. Цзысюань как мог пояснил:
— Запретительная печать. Дело исключительной важности.
Лань Сичэнь и Лань Ванцзи переглянулись, оба подняли ладони в клятвенном жесте:
— Обещаем ничего не сообщать посторонним: ни словом, ни жестом, ни движением кисти.
Выдержав паузу, Цзинь Цзысюань рассказал все, что знал о сложившейся ситуации. В его словах не хватало многого из того, что мог бы поведать Вэй Усянь. Слышать, как напарник упускает что-то значительное, оказалось не менее мучительно, чем пытаться придумать выход из безвыходной ситуации. Лань Сичэнь переводивший взгляд между Цзинь Цзысюанем и Вэй Усянем примерно представил, сколько важного было пропущено, но
что именно — так и осталось тайной.
— Если честно, это что-то мне напоминает, — он приложил ладонь к подбородку. — Впрочем, не сильно рассчитывайте на эту догадку. В медицине не стоит бить по траве, расчитывая вспугнуть змею.
— Вы можете узнать точнее? — горячо спросил его Вэй Усянь.
Лань Сичэнь с пару мяо соображал, как ему сообщить о случившемся, не нарушая собственную клятву, но в итоге он серьезно проговорил:
— Я могу написать Лань-дайфу о том, что видел и слышал сам.
Это уже на порядок больше, чем «никому, ничего, никогда», что угнетало Вэй Усяня ещё шичэнь назад.
— Поторопитесь! — выразительно попросил он, схватив Лань Сичэня за руку. Лань Ванцзи не сводил глаз с их сцепленных рук до тех пор, пока Вэй Усянь не разорвал контакт: он увидел за спиной Лань Сичэня приближавшегося и очень сердитого Цзян Чэна.
Талисман тишины слетел со ствола дерева и их оглушила ругань:
— Где вы были?! Разминка уже вовсю идет! Соревнования на носу! Если проиграем — отец этого не переживет.
Лишь Цзинь Цзысюань мог понять, почему по лицу Вэй Усяня пробежала судорога.
***
Цзян Яньли с радостью сидела в беседке бок о бок с Цзинь Цзысюанем. Они доделывали последние сяньбао и теперь тянули процесс как могли, хотя расправиться с остатками заготовок можно было бы в течение шичэня. Курильница, которую Вэй Усянь засветло принес в их мастерскую, лениво посылала завитки дыма ровно в сторону служанок — нарисованный киноварью знак ветра делал свое дело. Прежде стоявшие каменными истуканами, девушки со временем расслабились и начали мягко посмеиваться. Они прикрывали рты рукавами, пытаясь не рассмеяться громче, но хихиканье одной вызывало ответный хохоток другой и так по кругу. В какой-то момент они даже попытались друг от друга отвернуться, но в итоге их рассмешили собственные отражения в воде. Обе прыснули, зажимая себе рты и совсем не заметили, что за их спинами творилось похищение: Вэй Усянь взял на меч Цзян Яньли и быстро полетел, скрываясь за кронами деревьев и крышами построек.
Опустившись в оговоренном месте, Вэй Усянь махнул рукой Лань Сичэню в противоположной беседке и кивнул наблюдавшему издалека за порядком Лань Ванцзи, а затем вернулся назад. Пользуясь очередным мучительным приступом сдерживаемого смеха служанок, Вэй Усянь на крыше беседки накинул на пурпурную униформу Цзян самый светлый дасюшен, что смог у себя найти, скрутил волосы в девичью прическу и занял место Цзян Яньли возле Цзинь Цзысюаня.
Тот окинул его пораженным взглядом: судя по всему, он ожидал, что место Цзян-гунян займет какая-то подруга, но никак не брат.
— «Цзян-гунян»-то стала шире в плечах, — Вэй Усянь скривился, схватил сяньбао, без дела теребя работу, и кивнул на истерично сопевших девушек. На грани слышимости он ответил:
— Да они бы и куклу за неё приняли. Они же обкуренные.
— Зачем лично?
— Подумать хочу, — пробормотал Вэй Усянь.
— Тогда желаю удачи нам всем, — довольный Цзинь Цзысюань проткнул ткань иглой и лихо вытянул красную нить.
