Синеглазый ворон

Рэйв Алва была столь же темноволоса, прямолинейна и неотступна, как и ее известный отец — непобедимый маршал всея королевства Талиг — Рокэ Алва. Вполне вероятно, что именно поэтому Эстебан Колиньяр так страстно мечтал и даже не единожды представлял в голове тот сладкий момент, когда он наконец перережет ее тонкую величественную глотку. Рэйв была завидно образованна и необыкновенно талантлива не только в фехтовании, но и ближнем бою, более того, отличалась редкостной красотой и обаянием для того, кто осознанно выбрал путь воина. И даже ни один из тех шрамов, что она получила в своих первых настоящих сражениях, не уменьшал очарования девушки: каждый унар хоть раз оборачивался вслед наследнице Дома Ветра. Но только не Эстебан. Их семьи были на одной стороне — на стороне нового дворянства. Их кровь одинаково ненавистно кипела ко всем Людям Чести, ведь среди последних герцоги Алва были пускай и почитаемы, но никто и никогда не забывал, что сей великий титул они унаследовали только из-за пресечения рода Борраска, существовавшего еще во времена Золотой Анаксии. Что уж было говорить о Колиньярах в подобных условиях деления. Однако, даже не взирая на общую отчужденность от фамилий, ведущих свой род от глав Высоких Домов Гальтары, между Эстебаном и Рэйв оставалось огромное «но». «Но», которое не давало Колиньяру спокойно спать в келье, отделенной от Алва всего одной каменной стеной. Этого было просто недостаточно, ведь в прошлом эта красивая и обаятельная мерзопакостная девчонка воткнула юному Эстебану ни одну иголку в тогда еще великоватый ему жилет. Типичная кэналлийка с легко узнаваемыми чертами герцогов Алва и иссиня-черными волосами морисков южной Дигады сочетала в своем характере и внешности все то, что считалось присуще исключительно роду великого среди «навозников» Рамиро Алва. Его жена — первая королева Талига и первая олларианская святая — Октавия Алва-Оллар через кровь передала свою впечатляющую особенность, а Рокэ Алва продолжил добрую традицию, передав уже своей дочери такие же синие глаза, глубиной и чистотой сравнимые лишь с самыми ценными сапфирами. За одно это Рэйв могли простить многое… юные глупцы. Эстебан не относил себя к таковым: он никогда бы не повелся на таинственную притягательность и вместе с тем удивительную безукоризненность юной маркизы. Он помнил Рэйв совсем не такой, какой она ныне представала перед всеми временно проживающими в стенах школы оруженосцев. И даже эти зоркие чарующие глаза, дерзкая улыбка и храброе сердце никогда не смогут обмануть его. Колиньяр смотрел на молодую статную девушку, наследницу великого Дома Ветра — одного из высших родов Талига, полноправную обладательницу богатств полуострова Кэналлоа и острова Марикьяра, но по-прежнему видел в ней лишь ту неугомонную, нахальную и проблемную бунтарку, опробовавшую на нем каждый гнусный прием мнимого гостеприимства: усатые рыжие жуки в посеребренных тарелках, крысы между перинами теплой кровати и ловкая незаметная подножка в каждом парном спарринге, устроенном на потеху отцам, — все это было любимым занятием маленькой Рэйв Алва каждый раз, когда Колиньяры посещали их родовой замок. Эстебан не любил ни Рэйв, ни ее отца. Это не было секретом. Он сызмала не терпел их род чересчур самоуверенных, безжалостных и хладнокровных синеглазых воронов. Девиз дома Алва «Против ветра!», но Колиньяр готов был поклясться, что они все и были этим ветром. Ветром смуты и вечного беспокойства, уничтожающего на своем пути все, что неровно стоит. Эта нелюбовь Эстебана к Рэйв и такая же сильная аллергическая реакция Рэйв на Эстебана оставались неизменны последние десять лет. Вот только со временем пакости Алвы изменились: обрели новый масштаб. А ответы Колиньяра в свою очередь круто поменяли тон: теперь впечатывание нерадивой задиры в холодную стену коридора каждый раз, когда им не счастливилось встречаться в полумраке ночи, стало для него своего рода рутиной. Приятной, будоражащей нутро рутиной. Давно известно, что им обоим плохо спалось, если за день они не свернули другу другу кровь требуемое количество раз. Пока не выполняли самостоятельно установленную норму, без которой не могли привычно дышать. Такова была давно устоявшаяся форма их «общения», и Эстебан принимал это странное неутомимо клокочущее внутри чувство за то самое, что обычно называли лютой ненавистью. Рэйв же приравнивала это извечно терзающее сердце и руки ощущение скорее к сильной зависимости. Созависимости. Не узнай она, что отец Эстебана отправляет сына в Лаик, даже не стала бы дергать за доступные ей незримые ниточки, чтобы отправиться туда же, вместе с ним, и обратить жизнь молодого наследника герцогского титула в настоящий ад на Кэртиане. Ее бы здесь не было, если бы не Эстебан, ведь ей хватало закалки и в родных стенах замка Алвасете, в обществе Диего Сали́на — марикьярского маркиза, родственника отца по материнской линии, уже прошедшего школу жизни в этом загребущем таинственном месте, и его сына — Луис Альберто Салина, которому тоже предстояло вот-вот отправиться в Лаик. Да и чего там, Рэйв не стала бы и секунды терпеть никчемность капитана Арамоны, если бы не Эстебан, ведь в том случае, если юная Алва все-таки посмела бы расправиться с непутевым наставником в стенах школы… она была бы вынуждена сиюминутно покинуть ее пределы, так и не добившись своей цели.