Погружение

Казалось бы, что всё вот-вот наладится. Пускай в один из дождливых вечеров отец покинул их с мамой, по неясным на тот момент для Изуку причинам, они смогли вдвоём справиться со всем. Они были поддержкой друг для друга, опорой и причиной продолжать улыбаться новому дню. Причиной наслаждаться видом из парка на пылающее в закатный час небо, покупать летом арбуз, заваривать каждый день чай, что был каждый раз вкуснее предыдущего, брать на прокат велосипеды и коньки. Только однажды Изуку перестал казаться маме такой уж крепкой опорой, такой важной причиной для того, чтобы продолжать держать голову над водой. Она просто перестала работать руками и медленно погрузилась в холодные воды отчаяния. Тут же выпустила изо рта миллионы пузырьков и медленно, будто в замедленной съёмке, закрыла глаза. Она обещала, клялась на мизинце, что они всегда будут вместе и их ничто не разлучит. Маленький Мидория поверил ей, и потому не отпустил руку, когда она начала утягивать его на дно озера, так же не расцепляя холодные тонкие пальцы на его запястье. Он вырывался из рук уже опоздавших спасателей, не желал разжимать губы, чтобы получить порцию необходимого кислорода, грёб руками в направлении тянущихся к нему с тёмной бездны белых рук. Он совершенно не понимал, что происходит и никто, никто из окружающих не спешил ему объяснить. Все люди вокруг были в чёрных одеяниях и когда он опустил взгляд, то с удивлением отметил, что и сам был в подобном. Оказывается, всё это время он держал в руках ярко красные цветы, на нежных лепестках которых красиво переливались под лучами солнца, замершие во времени капли воды. Или быть может слёз. Только у Изуку складывалось ощущение, что все его слёзы остались в том озере, что он до сих пор там, и сейчас здесь стоит лишь пустая физическая оболочка. Гроб опустили и со всех сторон послышались всхлипы. Только кто были все эти люди? Из всех присутствующих Мидория узнавал лишь Мицуки-сан и Бакуго, а ещё Масару-сана, среди этих безликих людей выделялись лишь эти трое, что стояли с понуро опущенными головами. Удивительно, но даже Бакуго хмурился по-особенному, более скорбно. Изуку повернул голову обратно и с неясным выражением лица опустил взгляд на чёрный гроб, который уже засыпали землёй. Он продолжал мысленно отрицать всё, что ему говорили взрослые. Несчастный случай? Инко не удалось спасти? Повезло что хотя бы Изуку остался невредимым? Звучит же как полный бред. В голове вдруг набатом зазвучали эти слова, словно по-новому, с них жестоко содрали мутную плёнку и дали мальчику лицезреть суть, что всё же пытались до него донести. Как если бы с силой подняли веки, и он наконец увидел перед глазами бледное тело, с которого до сих пор стекала вода, неподвижное тело, что уносили от него всё дальше и дальше на носилках, загружая в машину и с чересчур громким хлопком закрывая двери. Эмоции, осевшие совсем на дне, взметнулись подобно речному песку, взволнованному брошенным к нему камнем. Осознание того, что он остался совсем один маячило перед глазами расплывающимся образом улыбающейся матери. Он совсем не хотел, чтобы она уходила и так просто бросала его... Крик вырвался из глубин души, более не удерживаемый камнем сомнений слепой веры в лучшее. Изуку кричал и чувствовал солоноватый привкус на языке, чувствовал подступающую тошноту и царапающую боль в горле. Это продолжалось неизвестно сколько, он совершенно потерял счёт времени, не понимал где находится, кто именно хватает и трясёт его за плечи. А после вспышка и темнота, поглощающая все силы для сопротивления. Тьма мягко закрыла веки измученного мальчика и подарила пускай временный, но покой. Открыл он глаза уже в своём родном доме, тут же узнав потолок он подорвался с места и с надеждой начал вертеть головой по сторонам, совсем не обращая внимания на скованность из-за неудобной одежды и стягивающие кожу на щеках высохшие дорожки слёз. Только неподалёку за столом сидела не мама, а сгорбленная и явно уставшая Мицуки-сан. Он опустил зелёные глаза и скоро лёг обратно, как оказалось, на диван, снова чувствуя ужасную усталость. — Изуку?.. Ты проснулся? — голос звучал тревожно, потому, мальчик просто не мог проигнорировать её. — ...Да, я проснулся, — так как из-за спинки дивана он не мог видеть что делала женщина, или её выражения лица, он набрал в лёгкие побольше воздуха и решился продолжить. — Мицуки-сан, а папа...он же не звонил? Если в-вам неудобно отвечать, вы можете этого не делать. Пара секунд молчания и он слышит надрывный "всхлип". Ему грустно, что из-за его слов она расплакалась ещё больше. Всё же, не стоило ему задавать именно этот вопрос. Хотя больше и не осталось. Он явно останется жить в родном доме, только теперь один. Придётся многому научиться, но он и так много помогал маме, поэтому в основном знает, что делать... Хотя нет, он не знает, что делать. Слёзы обжигают внезапно, непрекращающийся поток вскользь касается щёк и мочек ушей, и Изуку старается как можно скорее стереть их, только Мицуки-сан всё же успевает заметить его бесполезные потуги, когда решается подойти поближе. — Изуку, я хотела спросить...хочешь жить у нас? С нами. Я понимаю, что это не так просто, но я хочу, чтобы у тебя было место, куда ты мог бы вернуться...Бакуго будет тебе как братик и, — утерев рукавом свой наморщенный нос, она громко выдохнула и продолжила. — Мы не заменим тебе родителей, это невозможно, но мы могли бы попытаться стать семьёй? Мальчик медленно перевёл свой взгляд с лица, на котором была печальная, но ободряющая улыбка и горящие решительностью глаза, на протянутую руку. Если честно, он не хотел покидать этот дом, по крайней мере сегодня точно, хотя присутствовала уверенность, что и завтра, и послезавтра он не захочет уходить отсюда. Но сейчас ему предлагали поддержку, чувство, что кто-то всегда постарается быть рядом. Неполное, всегда будет чего-то не хватать, но уже что-то. Вместе с этим он так же понимал, даже в своём возрасте, что он будет лишним, что это не его дом, не его семья, что он в каком-то смысле, будет доставлять лишние хлопоты. От этого всё мешалось в голове и не давало дать один точный ответ. — М-можно я побуду сегодня здесь и подумаю? Хотя бы одну н-ночь. Мицуки-сан прикрыла глаза и через силу кивнула, сжимая губы в тонкую полоску. Возможно, понимала, но не хотела оставлять его одного, особенно сразу после похорон и того нервного срыва. Дверь за ней тихо закрылась и только сейчас Изуку более осмысленно осмотрелся по сторонам, подмечая про себя, что вокруг всё будто бы потеряло свой изначальный цвет. От этого становилось слегка не по себе, и мальчик просто опустил взгляд в пол, не трогаясь с места. В голове была пустота, которая тут же сменялась едва влезающей кашей из мыслей, что не прекращала набухать из-за прибавляющихся, гнетущих размышлений... " — Изуку! Ха-ха-ха, не-ет, не мешай мне, пока я готовлю, слышишь? Иначе кое-кому придётся есть подгоревшую кашу, а я сомневаюсь, что тебе это понравится! — Люблю всё, что ты делаешь, мам! — Ох, сынок...хах, иди сюда. Добавить ещё сахара, м?" Мальчик провёл ладонью по ровной поверхности деревянного стола, ощущая тонкий слой пыли. Их же не было дома всего ничего, а уже надо снова наводить в порядок. Присев за стол, он со скрипом пододвинул стул и положил руки на поверхность мебели. Взор упирался в пустоту, он не хотел сейчас видеть предметы, которые будут снова вызывать такие до ноющей боли приятные воспоминания. И при этом хотел находиться именно здесь. На запястье, на котором до сих пор виднелись синяки, бесшумно упала слеза, чуть задержалась и скатилась вниз, после чего за ней последовали ещё несколько. А дальше он просто продолжал плакать, стараясь неясно от кого укрыть своё лицо руками. Неизвестно спустя сколько часов послышался тихий стук от соприкосновения лба с деревянной поверхностью стола, а после дом погрузился в тишину, прерываемую лишь тихим хрипловатым сопением.