День за днем

      Мо Гуань Шань: Пошел ты! *смайл среднего пальца*       Телефон вибрирует снова и снова, и я переворачиваю его экраном вниз, чтобы не отвлекаться.       «Такими темпами ты его в конец разрядишь», — хмыкаю я, мысленно обращаясь к Тяню. И одергиваю себя, так как это было что-то из входящего в привычку: обращаться к Хэ, даже когда его не было рядом. Пора с этим заканчивать!       Достаю из-под раковины парикмахерский набор и шмыгаю носом, смахивая с него пыль. Вспомниаю, что это приобритение возникло, потому что я решил научиться подстригаться дома. Экономия складывается из мелочей… Вытаскиваю из набора ножницы и нацеливаю лезвия на бинт. С каждым «чик-чик», дышать становится легче. На груди после утяжки остаются красные полосы, неприятное чувство заставляет провести по ним пальцем и почесать.       Надо было мыться.       Сгребаю мусор под ногами, укладываю его под зеркало и захожу в душ. Невольно вспоминаю гигантскую ванну у Тяня дома. Вот бы сейчас понежиться в такой… После купания в холодной речной воде, ещё и прогулки до дома пешком, с носа у меня бежало. Но выбора нет. Пускаю воду и подставляю голову под теплые капли, стараясь переключить внимание на механическое намыливание волос и жёсткое растирание тела мочалкой. Хоть так согреюсь. Закончив с телом, я с силой оттягиваю волосы, тру глаза, вдавливая веки до темноты и звёздочек. Даже щипаю себя, но всё это не помогает расстаться с воспоминаниями о сегодняшнем дне.       Стыдливо припоминаю свой побег с работы, гневные сообщения тётушки, которые я до сих пор не проверил. А ещё взгляды, прикосновения и слова Тяня. Всё это прокручивалось в памяти, а пластинку будто зажевывало в тех моментах, где сердце колотилось сильнее всего. Кадр с каким-то событием держался на повторе до тех пор, пока я не проживал его снова и снова, во всех мельчайших подробностях и со всех ракурсов.       Не понятно чего хотелось больше: чтобы мне по роже врезали или чтобы я кому-нибудь. Нужно было дать организму какую-то встряску. Выколотить из головы мысли. Содрать мочалкой или чужими кулаками, волнующий трепет с кожи.       И точно исполняя моё желание:       — Гуань Шань!       Слышу я, и это не сулит ничего хорошего.       Отключаю горячую воду, ещё пять секунд холодного душа, которым я смываю мыло, и я выключаю кран совсем.       — Да, мам?       — Я хотела поставить твою обувь на просушку и… Почему ты не сказал, что у тебя порвалась подошва?!       Выхожу из душа и гляжу в сторону халата. Решаю, что он слишком жаркий, а после всех тех растираний, кожа у меня горит. Поэтому я просто накидываю полотенце на бедра, а волосы отряхиваю и заправляю пальцами назад.       — Это надо же, доносить обувь до такого состояния! — говорит мама через дверь. — Сколько ты уже так ходишь?       — Недолго, — почти что не вру я. — Это произошло недавно. К тому же, я собирался решить вопрос сам.       Разрываю новую пачку бинтов и раскладываю всё необходимое для новой повязки.       — Сам? — растерянно спрашивает мама.       — Да, — говорю я и поясняю: — Заработать и купить новую.       Мо Синьсинь ошеломленно молчит, а я прижимаю один конец бинта к ещё влажной коже и начинаю вращать в сторону плеча.       — Гуань Шань, я думала, ты просто попросишь меня…       Бинт выпадает у меня из рук, разматывается и повисает длинной белой лентой, заканчиваясь на уровне моих пяток. Телефон вибрирует, а в зеркало на меня смотрит парень, чью маленькую тайну наконец раскрыли.       — Как бы я попросил тебя? — выдаю я, и понимаю, что уже не могу остановиться. — Ты постоянно на работе, а весь твой заработок уходит на оплату долгов…       И закончив, я сразу же хочу извиниться, но не успеваю:       — Завтра мы идём покупать тебе новые вещи. Я встречу тебя после «Удобного».       — Нет, — возражаю я, подхватывая бинт пальцами. — У меня подработка после «Удобного». Я не смогу.       — Та самая подработка?       Покрепче перетягиваю грудь, стараясь не вслушиваться в нотки беспокойства в мамином голосе. Завязываю концы бинта в аккуратный узелок.       Так и не дождавшись ответа, мама добавляет:       — Выйдешь, поговорим.       И выходить мне теперь совсем не хочется. Настолько, что я даже беру в руки телефон, пытаясь клин клином выбить одно нервное напряжение другим. Открываю всё это время вибрирующую переписку с Тянем, и вижу кучу фоток, которые он загрузил в наш чат.       Хэ Тянь: *фотография из океанариума*       Хэ Тянь: *фотография на моменте, где я говорю, что не забуду Тяня и смотрю в камеру*       Хэ Тянь: *фотография, как он повернулся на меня в ответ, а у меня покраснели уши*       Хэ Тянь: *фотография, фотография, фотография*       Мо Гуань Шань: Нахрена? *злая красная маска*       Хэ Тянь: На память ~       Мо Гуань Шань: Разве я просил тебя присылать мне фото?       Мо Гуань Шань: И почему их так много?!       Хэ Тянь: Не мог выбрать лучшую, поэтому отправил тебе все, что мне понравились ~       Мо Гуань Шань: То есть их ещё больше?       Хэ Тянь: Если тебе интересно, могу отправить файлом полный архив!       Мо Гуань Шань: Нет.       Хэ Тянь: *ссылка на облако: «личный архив Хэ Тяня»*       Мо Гуань Шань: Блять, я же не просил!       Хэ Тянь: Можешь заглядывать туда, если хочешь. Он пополняется.       Ссылка выглядела безобидно, но название не внушало доверия. Я кликаю, только чтобы удостовериться, что скриншотов Мо джуниора-джуниора там нет, но обнаруживаю кое-что другое.       Мо Гуань Шань: …       Мо Гуань Шань: Почему здесь так много фоток тебя полуголого?????       Хэ Тянь: Ты таки заглянул…       Хэ Тянь: Не думал, что это произойдет так скоро, не успел удалить ненужные.       Хэ Тянь: Ладно, зато смогу спросить у тебя. Какая тебе больше нравится?       Мо Гуань Шань: Мне???       Хэ Тянь: На первой смазано лицо, на других челка вперёд опущена, но взгляд классный. Я вспомнил, что тебе нравится, когда я волосы назад убираю и перефоткался. Последняя, наверное, самое то, да?       Вспомнил, что тебе нравится?       Последняя самое то?       Я смотрю на последнюю фотографию в архиве, — не скажу, что остальные фотки не были горячими, но от последней воздух нагревался в комнате, — Тянь полулежал на постели, запустив пятерню во влажные волосы и приоткрыв лоб. Глаза смотрели прямо в камеру, а шея, ключица, грудь выставлены так, будто он через экран предлагал потрогать. Я засмотрелся на широкие плечи, просвечивающие ребра, уголок обнаженного живота и небольшие коричневатые соски.       И лучше бы не смотрел, потому что я выдыхаю заполошное «Блять!», когда полотенце падает у меня с бедер.       Мо Гуань Шань: Ты…       — набираю я, толком даже не зная, что ответить.       Понимаю, что Тянь сейчас лежит в такой позе, отправляет мне свои фотографии и ждёт. От мыслей, чего он добивается, я зажмуриваюсь до слепоты и начинаю напевать гимн китайской народной республики.       Вслепую нахожу свои чистые боксеры, штаны и футболку, натягиваю их, мыча себе под нос и подпрыгиваю, когда раздается уведомление о новом сообщении.       Хэ Тянь: Скажи, у тебя уши сейчас покраснели?       И это самое безобидное, что он мог сейчас спросить. Хорошо, что не спросил: «Мо джуниор-джуниор рад меня видеть?».       Мо Гуань Шань: С чего бы? С твоей дурацкой рожи?       Мо Гуань Шань: Фотки так себе.       Решаю, что с меня хватит. Нервяк перебит и заменился чем-то другим. Блокирую телефон, выхожу наружу и слышу, как мама хозяйничает на кухне.       По ту сторону коридора что-то кипит, булькает, доносится густой аромат куриного бульона. Мамина тень мелькает на противоположной от кухни стене, а по радио тихонько играет знакомая мелодия.       От запаха желудок начинает жалобно петь, а рот наполняется слюной.       — Мо Гуань Шань, подойди, — раздается от мамы.       — Да, сейчас.       Даю себе ещё пару минут подготовиться к этому разговору: убираю грязные вещи в корзину для белья, выбрасываю старые бинты, топчусь по комнате, рассматривая, как мама разложила вещи на моём столе для просушки.       Телефон вибрирует, и я вспоминаю, что надо бы поставить его на зарядку. Втыкаю провод и на экране вспыхивает: «У вас новое сообщение от Хэ Тянь».       — Ага, — вздыхаю я. — Подождёт.       Захожу на кухню, когда мама ставит тарелки с едой на стол.       — Голоден?       И я стараюсь не морщиться, когда спазм сдавливает желудок. Только вдыхаю чуть резче, чем обычно.       — Да. Спасибо.       Сажусь на краешек стула, не зная, куда себя деть. Давно такого не было, да, Шань? Наверное, с того разговора про курение.       Голод призывает подняться и помочь маме, но здравый смысл подсказывает, что лучше на нашей маленькой кухне не толкаться.       Синьсинь говорит:       — Без сериалов сегодня.       И я подтверждаю:       — Телефон всё равно разряжен.       Мама кивает. Какое-то время она крутится, расставляя тарелки на столе, а закончив, убавляет громкость телефона до минимума, чтобы радио было еле слышно, и садится напротив.       — Приятного аппетита! — произносит она, пододвигая ко мне дымящуюся тарелку супа.       — И тебе, — отзываюсь я.       Мы начинаем есть, и я, уплетая за обе щёки, всё же с настороженностью поглядываю на маму. Она берет палочки, быстро что-то перемешивает, накидывает в бульон закусок и сделав первый глоток, отставляет еду в сторону.       — Гуань Шань.       Я так и замираю, с тарелкой наклоненной к губам и палочками, уцепившимися за острый перчик в маринаде.       — Хм? — спрашиваю, не отлипая от бульона, чувствуя, что если я его сейчас отпущу, мой желудок переварит сам себя.       — Я сейчас кое-что скажу, но ты сначала выслушай меня до конца, хорошо?       И я думаю: «О, это хорошо. Я смогу есть в это время».       — Мгм, — утвердительно сглатываю бульон я.       И мама начинает:       — В последнее время ты сильно изменился, — я приподнимаю одну бровь, а она откашливается и продолжает: — Я не говорю, что это изменения в худшую сторону, просто… — и она загибает один палец, — …у тебя появились друзья, — затем сгибает следующий, — новая подработка, — и ещё один, — в школу меня не вызывают уже на протяжении двух месяцев.       Я вспоминаю результаты экзаменов, сегодняшний выговор от учителя, побег с подработки у Фэй-ай. И это всё за первый день, что я вернулся в школу. Тяжёлым грузом наваливается ещё и то, что я лгал маме про оплаченные счета, и нависающее надо мной возможное увольнение из «Кэйрмолла».       И думаю, лучше бы она не зарекалась.       — Ты очень много работаешь и помогаешь, но, мне кажется, совсем забыл о себе.       Я оставляю тарелку и подношу палочки с острым перчиком ко рту.       — А ещё, мне кажется, что твоя новая подработка опасная, но я знаю, что об этом мы не будем говорить.       Мама хмурится, перекладывает полотенце с плеча на колени и разглаживает на нем невидимые морщинки.       — Шань, — наконец-то она обращается ко мне не по полному имени, — я твоя мама и хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. И если ты нуждаешься в чём-то, то, пожалуйста, не молчи.       Я звучно отхлебываю супа, запивая остроту перца, и мычу, выразительно глядя на Синьсинь. Мол «вот, смотри, не молчу», мычу от того, как вкусно. И мама пинает меня под столом.       — Что ты планируешь решать с обувью, скажи?       Мама снова берет палочки в руки, и я понимаю, что её монолог окончен. Отставляю тарелку в сторону, ощущая небольшой голод. И чувствую как у меня огнем загорается то место, где была дыра в подошве. Будто если бы можно было смутиться стопой, она бы у меня покраснела и смутилась. Рассказывать о своих проблемах вообще не по моей части. Для меня это тоже самое, что зализывать раны при других. Вот тут мне больно, а вот тут не хватает денег, а здесь какие-то странные чувства к другому парню.       Я что, должен вывернуться изнанкой наружу?       Каждое послабление, каждая утечка информации будто лишает меня одной из стен. Стен, которыми я защищаюсь.       И поэтому я сообщаю только:       — Ма, у меня всё под контролем. Куплю на днях в каком-нибудь супермаркете.       Она поднимает глаза на меня и улыбается одними губами. Взгляд у мамы грустный, будто ей и есть что сказать, но она знает, что этими словами меня только расстроит.       — Хорошо, Шань.       И вот, если бы только…       Если бы я отказал Хэ — ничего бы этого не было. Мама бы осталась в неведении, не было бы этого разговора, я бы как обычно вернулся домой, мы бы поужинали и легли спать. Столько проблем из-за того, что я слишком много себе позволил.       — Не переживай! — говорю я, и это так фальшиво, что мы с мамой фыркаем. — Ладно, хотя бы на счёт обуви не грей себе голову. Я куплю.       — Обещаешь?       — Правда, ма.       Она указывает палочками на мою опустевшую тарелку и спрашивает:       — Ещё будешь?       Я говорю:       — Давай ты передо мной просто кастрюлю поставишь?       Мама прячет улыбку и встаёт из-за стола.       — Может тебе ещё нож дать? — говорит она через плечо.       — Зачем?       — Чтобы разрезать вот здесь и здесь, — мама указывает пальцем в уголки рта на своем лице и, наконец-то, оно освещается такой родной и теплой улыбкой.       От двух порций супа внутри приятная полнота и сытость, в желудке булькает и переливается от каждого резкого движения. Стараюсь шевелиться как можно меньше, поэтому захожу в свою комнату и ложусь животом на постель.       В комнате жарко, а с открытого настежь балкона раздаются звуки работающих в чужих квартирах кондиционеров — тихое гудение и звук барабанящих капель. У нас кондиционера, конечно же, нет. Прикрываю глаза, и тело мгновенно расслабляется, расползаясь по матрасу. Тихо стону в подушку, когда вспоминаю, что не завёл будильник.       Тянусь к телефону, стараясь делать как можно меньше движений. Розетка находилась на противоположной стене, где стоял стол и компьютер, но комната была небольшая, так что достаточно было перегнуться с противоположного края кровати и чуть-чуть повиснуть над полом. Я даже не отстегиваю телефон от провода, лишь несколько раз тыкаю в экран, решив быстренько поставить будильник и лечь обратно. Однако первое, что мне попадается на глаза, это уведомление о сообщениях от Тяня, а ещё напоминание про неотвеченые сообщения от тётушки Фэй.       — Бля… — я стираю пот со лба куском простыни, отсоединяю провод и ложусь в постели, устроив ноги на подушку.       Уведомление о сообщениях тётушки я смахиваю в первую очередь, так как то, что мне могло грозить за пропуск работы слишком пугало. И снова, чтобы отвлечься от своих мыслей, перехожу в переписку с Тянем.       Хэ Тянь: *фотография*       Хэ Тянь: А сейчас?       И я резко сажусь на кровати, поджимая одну ногу под себя, приближая лицо к экрану. Смотрю. Сглатываю. От жары даже начинаю трепать воротник футболки. Такое нервное и ничем, на самом деле, не помогающее действие.       А сейчас, что? Покраснели ли у меня уши?!       Я ломано улыбаюсь, думая, как же умно со стороны Хэ было использовать мою фразу, про то, что фотки дерьмовые, чтобы прислать ещё. На этот раз он больше зацепил камерой своего тела, захватив в этот раз и брюшной пресс, и косточку выпирающую на бедре, и линию приспущенных штанов.       Одна его рука лежала на плоском животе, проводя пальцем невидимую линию вниз, а другая держала камеру.       Мурашки проходятся по груди, когда я представляю, как это движение ощущалось на его коже. На пробу, задираю футболку, провожу пальцем по своему животу и меня резко дергает.       Мамины шаги раздаются в коридоре.       Оглядываюсь на дверь, прислушиваюсь, но всё стихает. На всякий случай натягиваю одеяло на голову и прячусь, выставив перед собой экран телефона.       Продолжаю рассматривать фотографию Хэ и обращаю внимание, что у него довольно крупные ладони и длинные пальцы. Мой взгляд опускается на его живот, цепляет оголенную косточку и резинку приспущенных штанов, а в голове быстро выстраивается образ, где рука Тяня ещё могла оказаться.       Вздрагиваю, как ошпаренный, когда на телефон приходит сообщение.       Хэ Тянь: Что делаешь, малыш Мо?       Мо Гуань Шань: Чищу галерею от твоей тупой рожи!       Хэ Тянь: Созвонимся?       Мо Гуань Шань: Я ложусь спать!       Хэ Тянь: Тогда партию в шахматы?       Мо Гуань Шань: Что в фразе «я ложусь спать» тебе не понятно?       Хэ Тянь: Тогда последний вопрос…       Мо Гуань Шань: Нет!       Хэ Тянь: Я его ещё не задал!       Мо Гуань Шань: Тогда спрашивай быстрее!       Хэ Тянь: Быстрее? Ладно.       Хэ Тянь: Как-то странно прозвучало…       Хэ Тянь: Или нет?       Хэ Тянь: …       Хэ Тянь: Ладно, окей.       Хэ Тянь: Я спрашиваю!       Хэ Тянь: Твои уши? На это раз они покраснели?       Мо Гуань Шань: Как же ты раздражаешь!       Хэ Тянь: Хе-хе…       Мо Гуань Шань: Мой ответ выше *средний палец*       Хэ Тянь: Ты отправил его раньше, чем я спросил!       Хэ Тянь: Слабо отправить фотоподтверждение?       Мо Гуань Шань: Хуя с два я буду отправлять тебе свои фотки!       Хэ Тянь: Значит или я прав, или ты маленький лгунишка, малыш Мо ~       Я с негодованием вылезаю из-под одеяла, нажимаю в чате «прикрепить файл» и делаю пару фотографий себя в профиль. Даже в темноте мои уши сияют, как нос у олененка Рудольфа. У меня и в мыслях нет их отправлять, но сверху выскакивает: «Непрочитанные сообщения от тётушки Фэй». Я в панике тыкаю отмену, и телефон спрашивает меня: «Отменить отправку фотографий?». На экране возникает баннер с вариантами ответа, и не разбираясь, я быстро жму на тот, который выделен крупнее и светится зелёным.       Мо Гуань Шань: *фотография, фотография*       Хэ Тянь: О.       Мо Гуань Шань: *удалил сообщение*       Хэ Тянь: Ты же в курсе, что отправленные в чат фотографии автоматически сохраняются в телефон?       Мо Гуань Шань: Блять!       Мо Гуань Шань: Не смотри!       Мо Гуань Шань: Если посмотришь, я тебя урою!       Хэ Тянь: *смущённые смайлики*       Хэ Тянь: Малыш Мо…       Мо Гуань Шань: Ты чё посмотрел???       Хэ Тянь: Это произошло до того, как я прочитал твои угрозы, так что не считается!       Мо Гуань Шань: Ты нихуя не прав!       Хэ Тянь: А я имею право выбрать место, где будешь меня зарывать? Тогда, пусть это будет моя постель…       Мо Гуань Шань: Мы сегодня провели много времени на солнце, и у меня просто обгорели уши!       Хэ Тянь: А, так ты об этом.       Хэ Тянь: Хорошо, как скажешь ~       Мо Гуань Шань: Идиот!       Мо Гуань Шань: Удали мои фото!       Хэ Тянь: Приезжай и заставь меня! Можешь заодно и зарыть ~       Мо Гуань Шань: Какой же ты, блять, придурок!       Хэ Тянь: Оскорбления хреново на мне работают, знаешь?       Мо Гуань Шань: Да кого ебет, что на тебе работает?       Хэ Тянь: Тебя.       Мо Гуань Шань: Я спать! *средний палец*       Отключаю чат и несколько раз больно стукаю телефоном себя по лбу. Будто не фотки свои, а буквально признание Тяню отправил.       И какого черта я вообще полез делать фото?!       Ставлю будильник, закрываю глаза локтем и долго пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы уснуть, но стыд и волнение съедают меня.       В воздухе пахнет мокрой бумагой, снаружи залетает пыль и чувствуется аромат бензина. В духоте от всего этого начинает кружиться голова.       Звук вечной стройки: «БАМ! БАМ! БАМ!» — работает кинетический молот. «Бам! Бам! Бам!» — сменяются кадры, в слайд-шоу в моей голове.       Все ошибки, все неправильно сказанные слова, моменты, за которые мне хочется провалиться, проецируются словно проектором на экран, приближаются и воспроизводятся снова и снова. Бам-бам. Из-за двери заходит Цзыцзы. Бам-бам. Закадрово раздаются аплодисменты. Цзы выходит на сцену и встает напротив экрана. На нем строгий костюм тройка, а в руках указка.       — Привет, детки! — обращается он к зрителям. — Сегодня замечательный день! Замечательный день, чтобы найти друзей, — кадр на экране показывает Тяня, Чжаня и Цзянь И. — Замечательный день, чтобы найти врагов, — Шэ Ли, Цунь Тоу и я сам.       Цзыцзы гнет указку в руках и начинает шагать вдоль экрана:       — Я подумал, ты можешь быть сволочью или мудаком, — последние два слова были запиканы, и Цзы недовольно оборачивается по сторонам. Пожав плечами он продолжает: — Но это не важно, потому что мы всё равно умрем! Моя группа, кстати, написала об этом песню. Я буду рад, если ты её послушаешь.       Цзы занимает место на крутящемся стуле, возникшем перед экраном. Включается музыка. А кадры за его спиной сменяются и светятся так сильно, что лица Цзы практически не видно. Только слышен мелодичный голос:       — Не нужно беспокоиться. И друзья, и враги, все умрут. Каждый день, мы бежим, бежим, но, детки, не бегите, однажды солнце оставит всех нас позади. Необъяснимое явление в небе. Так красиво. Не хочу его портить, — Цзыцзы отъезжает в строну, а полотно прожигает бензиновое пятно, и кадры сгорают в фиолетово-алом.       — Кое-что прежде, чем я уйду, — раздается из темноты. — Никогда не позволяйте страхам решать вашу судьбу.       Когда я просыпаюсь даже какое-то время не могу найтись в пространстве, потому что лег головой в другую сторону. Сон очень быстро забывается, оставляя после себя фиолетово-красное марево перед глазами и ощущение какой-то навязчивой мелодии, мотив которой я всё никак не могу уловить.       Сегодня на мне безразмерная белая рубашка, футболка с абстрактным рисунком и черные треники. Осознаю, что оставил велосипед у «Удобного» только тогда, когда надеваю обувь в прихожей. Выходить сейчас означало бы, что я приеду к «Кэйрмоллу» слишком рано, а оставаться, что я буду вариться в своей башке и мыслях чуть дольше. Затыкаю уши наушниками и всё же выхожу за дверь, решив, что может застану с утра менеджера и поговорю по поводу работы.       В плейлисте включается «Awolnation — Kill Your Heroes» и что-то в голове встает на свои места.       Цзыцзы в костюме тройке? Забавно.       Дорога занимает чуть меньше тридцати минут, до приезда Цзы и остальных ещё где-то полчаса. На пробу заглядываю за металлическую дверь, да так и остаюсь, залипнув на прохладу кондиционеров.       — Мо Гуань Шань? — останавливается напротив менеджер. Он оглядывает меня с ног до головы, будто убеждаясь, что это я. Взгляд у него замученный и сонный. — Вы мне нужны, — он щёлкает пальцами, призывая пойти следом и снимается с места. — Вы приняли решение по поводу работы?       Именно то, чего я хотел — решить все здесь и сейчас.       Я нагоняю и шагаю в ногу с менеджером.       — Да, доброе утро.       — Доброе, — мужчина тыкает пальцем в смарт часы, проверяя время и смахивая сообщения из соцсетей. — Давайте ближе к делу, вы на работу согласны?       Ещё раз взвешиваю решение и отвечаю:       — Меня устраивает всё, как есть.       Мы проходим коридором продовольственных товаров, следуя глубже в «Кэйрмолл».       — Это «нет»? — спрашивает менеджер.       — Да, — спотыкаюсь. — В смысле, «нет». В смысле, ой…       — Я понял, я понял, — машет рукой, заставляя меня заткнуться. — Что ж, я думал, что так будет. Вы знаете, если для вашего согласия нужно, чтобы компания предоставила корпоративное такси или что-то ещё, можете просто попросить…       — Попросить? — удивляюсь я. — Мне ничего не нужно.       Мужчина оборачивается и щелкает пальцами в сторону так, что складывается впечатление, будто он протянул мне микрофон:       — Тогда, что не устраивает? Зарплата?       — Нет.       Менеджер ускоряет шаг, следуя к автопогрузчикам, которые расставляют товар.       — Это из-за коллектива? — спрашивает он через плечо.       — Хм?       — Не хотите работать один? Не хотите расставаться с текущим составом? Я видел, что вы очень подружились с малышом Цзы.       Хмыкаю про себя от того, что даже менеджер зовёт Цзыцзы малышом.       — Нет.       — Вас кто-то попросил отказаться?       И устав от этой переброски вопроса-ответа, а также из-за очень идиотского предположения менеджера, я отвечаю искренне:       — Никто меня ни о чем не просил. Я сам не хочу. Люди лишатся работы из-за меня.       — Из-за вас? Так беспокоит, что подумают другие? — он останавливается и улыбается одной половиной лица. — Иногда я забываю, что вы только школьник…       — Нет, — перебиваю я. — Я принимаю это решение не из-за того, что обо мне подумают, а ради них!       — Об этом я и говорю, — качает головой он. — Поймите, что если вы не возьметесь за эту работу, место просто займет кто-то другой. Вы снимаете с себя ответственность, но при том отказываетесь от очень выгодного предложения, — менеджер выдерживает паузу, а потом добавляет: — Постоянно угождать другим в обиду себе — не самая лучшая привычка. Нужно понимать, что за это и благодарности вы не дождетесь, и лишитесь той работы, что я вам предлагаю, и нынешней.       Я молчу, а мужчина, почувствовав, что давит на правильное место, продолжает:       — Я потратил на вас слишком много своего времени. Решайте сейчас.       Он стучит ногой, смахивает очередную порцию уведомлений в смарт-часах, поднимает на меня глаза:       — Нет?       — Да…       — Да?!       — В смысле, «нет»...       Менеджер вздыхает и нога замирает на полу.       — Вы меня разочаровали, Мо Гуань Шань. Но это ваша жизнь и вам принимать в ней решения. Идёмте, мне все ещё нужна ваша помощь, — он разворачивается, и я следую за ним.       Меня припахивают помогать разгружать товар, и когда я скидываю рубашку, чтобы не замараться, менеджер и другие мужики со склада странным взглядом скользят по моим бинтам.       — Где это ты так? — спрашивает один из них.       Движением плеча, так как руки заняты ящиком, я отмахиваюсь от вопроса:       — Да-а это… заступился за кое-кого.       — М-м-м, — кивает мужик. — Ничего не сломано? А то, тебе лучше не таскать тяжести.       — Всё нормально! Не беспокойтесь!       Когда сяо пишет мне сообщение «Где ты?», я уже в мыле стою под кондёром от холодильника «Кэйрмолла» и набираю ответ:       «Уже внутри»       «А?»       «Приехал пораньше, впрягли работать»       «Фу. Вываливайся курить»       «Щя»       — Рыжик! — кричит сяо, когда замечает меня из курилки.       Он поднимается на носочки и дико машет мне рукой.       — Цзыцзы! — передразниваю я, помахав в ответ.       Сяо Цзы выбегает из-под крыши курилки, обходит её с другой стороны и высовывается справа, со стороны помойки:       — Рыжик! — он опять дико машет.       — Цзызцы! — отвечаю ему я, специально обойдя автомобиль, стоявший рядом, и выглянув со стороны лобового стекла.       У светловолосого уже горло сдавливает от смеха. Он оглядывается по сторонам, разыскивая куда бы спрятаться ещё раз.       — Блять! Куда?! О!       Сяо Цзы прыгает за столб и кричит:       — Рыжик!!!       Я бью себя в лоб, оглядываюсь по сторонам, так как мне тоже уже некуда было прятаться — голая парковка, почти без машин, да и к тому же, за машину я уже прятался, — Цзы хохочет во весь голос.       — Идиот! — мне приходится отбежать до края асфальтированной площадки и спрятаться за дерево.       — ЦЗЫЦЗЫ!!! РЫЖИК!!! ЦЗЫЦЗЫ!!! — вопим мы, а всё кто приходят на работу на нас оборачиваются.       — Ладно, давай в курилку! — говорит сяо, держась за живот.       На нем сегодня гигантская рубашка в атласную голубую полоску, вместо кольца в губе бирюзовая звёздочка, а подойдя ближе, замечаю, что ещё и волосы прядками выкрашены в пастельно синий.       Не успеваю ничего сказать, как палец Цзы врезается мне в плечо:       — Жееесть! Больно?!       Сокрушаюсь, поняв, что забыл надеть рубашку, выходя наружу.       — Да не больно мне! — дёргаю плечом, отодвигаясь, но Цзы только вытягивает руку и напористее продолжает тыкать.       — А чё забинтовал?       — Ну, лопатки там… ссадины. И с ребрами чё-то, — я морщусь, когда Цзы смыкает пальцы возле ключицы. — Да бля!       — Ну-ну, — смахиваю его руку, и сяо, как ни в чём не бывало, лезет в карман за пачкой сигарет. Он постукивает её по ребру, чтобы удобнее было доставать содержимое, и протягивает мне. — Вечером пойдешь?       — Пойду.       — Я не хочу, чтобы ты ходил, — вставляет сигарету в губы, прямо над звёздочкой. Долго смотрю на него, пока он не спрашивает: — Что?       Чмокает зажигалка, и Цзы глубоко затягивается, прикрыв глаза. Ресницы его, почти также как и у меня — белые, выгоревшие на солнце.       — Чего ты смотришь? — повторяет свой вопрос Цзы уже без сигареты во рту.       — Когда ты всё успеваешь?       — Это? — он подхватывает себя за прядку волос, приподнимая её вверх. — Да я просто вечером нашел мелки для волос и по приколу решил намазаться. Мы их как-то покупали перед выступлением, чтобы создать стильный образ. Кстати, о концертах, — Цзыцзы хлопает себя по рубахе, поднятой ветром, чтобы прижать к телу. — Возможно скоро кое-что намечается! Сейчас мы усиленно репетируем несколько своих песен, чтобы подать заявку.       — Круто!       — Чё крутого, когда на репу придёшь?       — Не знаю. Времени пока как-то не особо, и надо денег раздобыть.       — На что, на репу? На репу денег не надо, если хочешь я тебе даже таксу оплачу, ток приезжай! — я пинаю камушек под ногами, а Цзыцзы спохватывается: — Кстати, чё там с работой? Ну с той, которую тебе менеджер предложил? Ты согласился?       — Отказался.       Сяо кладет руку мне на плечо:       — И правильно сделал! Зарплата была там так себе! — даёт щелбан мне по носу, заставляя поднять голову. Я замахиваюсь на него. — Ну-ну, не бей руку, которая тебя кормит! — он уклоняется и защищает голову.       — Там «не кусай», — поправляю я, слабо заряжая ему по макушке. — И ты меня не кормишь.       — А как же сигареты, пиво, виски… — Цзыцзы загибает пальцы, а я мрачнею. — Ладно-ладно, я пошутил! Кстати, — Цзы вдруг выпрямляется, напустив на себя задумчивый вид. Он быстро втягивает и выталкивает звёздочку с обратной стороны губы языком, нахмурившись и изобразив мыслительный процесс. — Сколько мы ещё будем вот так видеться? — кивает на сигарету. — По утрам у «Кэйрмолла»?       Я пожимаю плечами.       — ШАААААНЬ! Я буду скучать!!!       Цзыцзы набрасывается на меня, а я морщусь, когда его руки проходятся по моей спине. Вспоминаю вдруг, что Тянь, вытаскивая меня из реки, нес за подмышки, будто зная, что по-другому мне будет больно.       — Да не кричи ты! — отбиваюсь от объятий я. — Ничего ещё не произошло!       — Но я уже представил!!!       Цзыцзы отлепляется, тушит сигарету и шмыгнув носом, говорит:       — Ладно, нам пора, — я поднимаю руку, показывая, что ещё не докурил, и Цзы поправляется: — Ладно, работа не волк, в лес не убежит.       Пока я затягиваюсь, сяо прислоняется к парапету и жмурится, запрокидывая голову назад. Светлые и голубые пряди падают на затылок, открывая лоб, и я отмечаю, что так его лицо становится ещё симпатичнее. Чуть крупноватый нос визуально выделяется меньше, темные брови на контрасте с волосами делают глаза ярче. Лицо у сяо Цзы напоминает сердечко: на лбу два полукружия, так как линия роста волос начинается в виде треугольника вершиной вниз, нижняя же часть довершается острым подбородком.       — Ээээх, — вздыхает Цзы, запуская руку в пряди. — А как дела там с твоим бесячим?       Я закашливаюсь дымом.       — Ты чего вдруг?       — Так-так, — Цзы выпрямляется и озорно пялится на меня. — Что-то произошло, да?       Цзы устраивается на парапете задницей, готовясь слушать, а я закатываю глаза.       — Нихрена не случилось, и вообще пойдем. Я докурил.       Тушу сигарету и не оглядываясь иду в сторону «Кэйрмолла».       — Шань! Шань, погоди! — веселится сяо Цзы, нагоняя меня сзади. — Ты чего так торопишься? И покраснел весь! Вы что, по-це-ло-ва-лись?       — Чёёёё??? Нееет!       — Значит целовались!       — Чушь несёшь!       — И как это было? Бабочки в животе? Тебе понравилось? Голова закружилась?       — Отъебись!       — Ахахаха!       Работа проходит налегке, а сяо Цзы то и дело донимает меня своими шутками-намеками, подмигиваниями с другого конца зала, карикатурными взмахами ресниц и скручиванием губ в трубочку.       Когда мы выходим покурить после работы, он, к моему удивлению, не поднимает тему «поцелуев», но очень настойчиво рекомендует подумать, прежде чем приезжать вечером в «Бойцовский клуб».       — Сигарет с собой дать? — предлагает он, протягивая больше чем на половину опустошенную пачку. — Я тут ещё могу купить, — большим пальцем он указывает назад в сторону «Кэйрмолла».       — Спасибо…       — Бери-бери, Рыжик! Бьют — беги, дают — бери, понял?       — Опять Гендальф Серый подключился.       — Сам ты Гендальф Серый! Я тут с тобой мудростью жизни делюсь, — Цзыцзы откидывает несколько прядок назад в пафосном жесте.       — А когда эта мудрость жизни приходит? — спрашиваю риторически. — С годами.       — Я щяс тебе дам, «с годами»!       Цзы замахивается, а я отступаю на несколько шагов.       — Бьют — беги, да?       Парень оглядывает меня и спрашивает:       — Ты не на велосипеде?!       — Только сейчас заметил?       — Этот, как его там? Ах да, ты же так и не сказал мне его имя! Твой бесячий, короче, положительно на тебя влияет. Передавай ему от меня привет! — Цзыцзы машет рукой.       — Ага, положительно, как же…       — Чё сказал?!       — Ничего! До вечера! — я вскидываю руку с сигаретами и машу ею на прощанье.       Про сон я ему так и не рассказываю, решив, что он слишком личный.       После метро я сначала заскакиваю на парковку «Удобного» и потом еду в школу на велике, надеясь в этот раз его нигде не «забыть».       Стоя на светофоре в очередной раз, изнемогая от назойливого нервного чувства, я таки достаю телефон и проверяю тётушкины сообщения. Там не было ничего про то, что она хочет меня уволить или наказать, только просьба предупредить в следующий раз, если меня будет забирать друг.       Друг…       Понимаю, что Тянь предупредил её, и снова ударяю себя телефоном по лбу. Зря беспокоился.       На душе становится немного легче. Рубашка развивается по ветру, а ещё не жаркий утренний воздух приятно лохматит макушку.       — Доброе! — замечает меня Цунь Тоу, когда я проезжаю школьные ворота.       Притормаживаю и спускаю ноги с педалей, двигая ими по асфальту, чтобы ехать с ним вровень.       — Привет.       — Выспался? — поджимаю губы, и Тоу понимающе кивает. — Я вот тоже нет. Вчера играл в одну игру. Повысился за ночь до шестнадцатого уровня, там только с него можно играть с компанией. И я вот всю ночь прокачивался, прикинь?!       — Круто, — говорю я, осматриваясь по сторонам.       Перед школой толпилось уже много людей, но окинув толпу взглядом, я с удовольствием отмечаю, что приехал раньше троедурков.       — И чё за игра? — расслабленно продолжаю я. — Там ежедневные задания есть? Какая-нибудь рутина, которую никто не хочет делать?       — А ты все ищешь способы подзаработать, — зевает Тоу. — Когда ты уже расслабишься? Мне так неловко.       — Однажды обязательно, — и добавляю мысленно «когда солнце оставит нас всех позади».       — И, конечно, в этой игре есть рутина! Я скину тебе название в вичате. Возможно даже аккаунты пары чуваков, которые бы не отказались, чтобы им помог кто-нибудь надёжный, но сначала тебе самому надо будет зарегистрироваться и попробовать. Там лор сложный.       — Нахуя мне лор, если я только ради прокачки аккаунтов буду заходить?       — Бля, не поймёшь, пока не скачаешь! Сегодня же установи игру! Только не делай, как я, и не сиди всю ночь, — Тоу опять зевает и останавливается на месте, пока я привязываю велосипед на парковке.       — А вот и ты! — раздается за спиной.       И я сразу же понимаю, кто это. Тело вздрагивает, будто настроенное реагировать непонятно и странно, когда слышит этот голос. Ноги цепенеют, а оборачиваться вообще не хочется. Кажется, если я поверну голову, то увижу не его, а ту фотку: полуобнаженную версию Хэ Тяня. И думать сейчас лучше вообще не об этом, а о том, какой я устанавливаю на велосипеде замок.       — Привет, Тянь.       — Привет, Тоу.       Когда проходит обмен приветствиями, я распрямляюсь, а рука Тяня сразу же укладывается мне на плечо. Тоу смотрит на нас со странным выражением лица, и это заставляет меня ощетиниться:       — Нахуя ты это делаешь?!       — Непонятно? — спрашивает Хэ. — Провожаю тебя до класса.       — Да я тебе чё…?! Какого хера надо меня каждый день провожать???       Тоу косит глаза, оглядываясь в поисках куда бы сбежать, и я бешусь от этого только сильнее.       — Куда-то собрался?! Опять решил бросить меня одного?       — Да вам и вдвоём нормально, — Тоу хмыкает, а Тянь подтверждающе кивает.       — Блять, нет!       — Кажется, там братаны подтянулись, — Тоу указывает куда-то в толпу, — пойду к ним!       — Стой!       Дёргаюсь в его сторону, чтобы схватить, но Хэ удерживает меня на месте.       — Эй! — я безрезультатно пытаюсь отодрать руку Тяня от своего плеча. — Какого чёрта?!       Дёргаю туда-сюда, от себя, на себя, думая что делаю больно. Мои руки скользят по предплечью Хэ и под пальцами так много его атласной кожи, что меня смущает сам факт того, что я его трогаю.       — Что делаешь, малыш Мо?       Хэ перехватывает моё запястье так, чтобы я не смог вырваться, и прижимает к себе.       — Больно, отпусти!       Выкручиваюсь из объятий, и мы почти деремся, но нас вовремя отвлекает Цзянь И, проходящий мимо.       Тянь кричит ему:       — Доброе утро!       Так как Цзянь не останавливается, Хэ увязывается следом и тащит меня за собой.       — Блять, да отпусти ты меня!       — Цзянь?!       Хэ касается его плеча и парень спотыкается на ровном месте. Тяню удается его удержать, схватив за шкирку.       — Ты чего хромаешь?       — Хромаю? Хромаю?! У меня чувство, будто у меня обе ноги сломаны! — хнычет Цзянь И.       Он обхватывает себя руками, укладывая голову на плечо, а когда приступ жалости к себе проходит, он выпрямляется и обращается к Тяню:       — Кстати, моя мама сказала, что она в дружеских отношениях с твоим братом. Стоит ли мне ей верить? — но тут же Цзянь, будто не веря в чепуху, которую произнес, машет ладонью перед лицом. — Хотя не… Похоже, она меня просто продала!       — Что ты имеешь в виду?       Тянь отвлекается, а я думаю — это мой шанс, пытаюсь отцепиться, но хватка на запястье становится только сильнее. Пока я корчусь от боли и пытаюсь отнять пальцы Тяня от своей руки, Цзянь успевает что-то на ухо шепнуть Хэ и прихрамывая свалить в сторону своего класса.       Я озадаченно спрашиваю:       — Что он тебе сказал?       Тянь округляет ладонь возле рта и сообщает:       — Он сказал, что ты меня тайно любишь. Это правда?       Сердце делает кульбит, норовя выпрыгнуть изо рта. Меня прошибает пот. И раньше, чем я понимаю, что это очередная издёвка со стороны Хэ, я уже успеваю продумать сто и один вариант, как Цзянь мог узнать. Сложив один плюс один в голове, я вскипаю:       — Иди говна собачьего пожри!       — Ахах, Мо Гуань Шань, так это правда?       — И с хуя ли это должна быть правда?! Ты сам это только что придумал! — я с силой дёргаю, но Тянь не отпускает.       Прижимает ближе к ребрам, нежно притирается к моему плечу.       — Ты не сказал «нет».       — Нет!       И низкий голос, с ноткой улыбки, застывшей на губах, продолжает:       — А знаешь, что я к тебе чувствую?       Я давлюсь собственным языком и хриплю.       — Малыш Мо, не умирай! Иначе мне придется годами хранить тайну и унести её с собой в могилу!       — Ты меня в эту могилу и сводишь!       — Опять ты говоришь нечто такое романтичное, что я не знаю, мне плакать или смеяться, — веселится Тянь.       — Чё, блять, здесь романтичного?! Я помираю.       — Ты буквально сказал, что мы будем вместе до гробовой доски.       — Идиот! Не говорил я такого!       Бью его в живот локтем, и теперь Тянь сипит рядом.       — Малыш Мо… ты так жесток. Я буду молчать, обещаю.       — Иди на хер!       Мне удается отвязаться от него, только перед самым классом. Тоу уже там. В качестве извинения за побег, он протягивает мне сделанную домашку и скидывает в сообщении название игры. Пока я переписываю, Цунь болтает с соседом о том, как правильно прокачивать аккаунт и какие локации стоит в первую очередь открыть.       Слушаю их вполуха, а сам вывожу цифры и иероглифы, на сморщившейся от влаги бумаге. Получается не очень, но я отчаянно стараюсь врубиться в тему. Даже не знаю в какую именно, в тему игры, на которой смогу заработать или в тему того, что мы проходили на прошлых уроках. Решаю сосредоточиться на чём-то одном, и мне внезапно удается найти ошибку в решениях Тоу.       Ему я об этом не говорю. Заканчиваю, откладываю тетрадь на край парты, и возвращаю книгу по практике Тоу.       Как раз в это время между рядами начинает ходить дежурная.       Она поднимает мою книгу и нахмурившись спрашивает:       — Что это такое?       — Домашка, — хмыкаю я.       — А почему она такая… — девушка удерживает мою тетрадь двумя пальцами, — …сморщенная?       — Слушай! Если не хочешь, не трогай, а уж если взяла, то сдай молча!       — Ты такой грубый!       Собираюсь ещё что-нибудь добавить, но на телефон приходит сообщение от Тяня. Открываю переписку, а девушка уходит, ворча замечания вслед.       Хэ Тянь: У меня для тебя кое-что есть. Подойди ~       Мо Гуань Шань: Урок скоро начнется!       Хэ Тянь: Значит поторопись!       Я думаю: «Блять!».       И думаю: «Какого чёрта я это делаю?», — пока спускаюсь вниз по лестнице, подходя к классу Хэ.       Встаю в дверном проёме и вижу, как Тянь, прокручивая телефон в пальцах, болтает с девчонками, толпящимся у его стола.       — А что случилось с твоими книгами?       — Они промокли? — интересуются девочки.       И Тянь с гордостью отвечает:       — Упал в реку.       Он улыбается, а девушки взволнованно смотрят то на него, то на книги:       — Какой кошмар!       — Хэ, я могу поменяться с тобой учебниками, если хочешь? Надо?       Тянь, улыбаясь ещё шире:       — Спасибо, но мне нравятся мои.       Я цокаю языком, и в этот момент он замечает меня.       — О, малыш Мо! Ты здесь!       — Вываливай, чё хотел.       Хэ поднимается из-за стола и упирается рукой мне в плечо. Выражение его лица приобретает серьезность, а из под челки на меня выглядывают два строгих темно-серых глаза.       — Пойдем выйдем.       И я думаю, может он желает обсудить, что на самом деле случилось с Цзянь И. Киваю. Выхожу. Хэ укладывает локоть мне на ключицу, оставляя между нами до интимного мало пространства. Наклоняю голову вперед, чтобы лучше расслышать то, что Тянь собирался сказать.       — Слушай, — начинает он, — не знаешь, где поблизости есть багетная мастерская?       Я поднимаю на него глаза, а Хэ продолжает:       — Я нарисовал ещё рисунок и…, — он задирает свободную руку, и перед моим лицом оказывается листок с изображением «Малыш Мо и его красные ушки», — …и я собираюсь открыть галерею в твою честь.       Дергаюсь в сторону, и Хэ сразу же прячет рисунок за спиной. Однако мои руки были нацелены совсем не на это. Я вжимаю его в стену, уперев ладони в шею, а от резкого стука его спины о бетон, одна из девчонок вскрикивает.       — Что ты делаешь?!       Хэ тут же выставляет вперед руку, схватив меня за челюсть.       — Осторожнее, как бы чего не случилось с рисунком. Он мне очень дорог.       — Дорог? Да ты накалякал эту херню за пару минут, только чтобы подозвать меня и поиздеваться!       Парочка девчонок сзади, начинает оттаскивать меня от Тяня за рубашку.       — Убери от него руки!       — Не трогай Хэ!       — Малыш Мо, тебе лучше отпустить, — говорит он.       И я понимаю, что лучше, да, но пальцы сами вжимаются в шею, магнитясь к загривку.       Держать Тяня в таком положении было мне впервой, и кажется, мы оба это понимали.       Мои глаза метали молнии, а во взгляде Тяня читалась усмешка. Смотрю вниз, и вижу, как нервная, кривая черта рассекает его губы. Губы… И зачем я только смотрю на них?       Возвращаю взгляд и понимаю, что Тянь это видел.       — Отпусти его! — повторяет какая-то девчонка.       И оттолкнув Хэ вперёд, я выплевываю:       — Твоя тупая рожа бесит!       — Придется тебе потерпеть, — трёт шею Тянь. — У нас совместная физкультура.       Девчонки облепляют его, спрашивая, всё ли в порядке, как он себя чувствует, а я ухожу в свой класс.       ***       На физре учитель объявляет «долгожданный» день нормативов.       Всем нужно будет сдать бег на разные дистанции, прыжки в длину, высоту и на месте, подтягивания и поднятия туловища из положения лёжа. Освобождённые от занятий станут кураторами, им учитель раздает секундомеры, свистки и полотенца.       На недовольные стоны со стороны учеников, он отвечает:       — Сдавшие все нормативы первыми, будут освобождены до конца занятия! Можно будет отдохнуть, поиграть в спортивные игры или просто понаблюдать за другими.       Я точно увидел, как несколько девчонок с азартом сверкнули глазами в сторону Тяня, а потом переглянулись между собой, почти что наклоняясь для низкого старта.       Цзянь И стоял как в воду опущенный, поэтому Хэ обратился к Чжаню, и потом они оба посмотрели на меня.       — Чё? — одними губами произнес я.       Мы стояли по разные стороны от толпы школьников между нами, и кричать мне не хотелось. Хэ изобразил жест рукой, будто забрасывает невидимый мяч в корзину. И поняв, на что он намекает, я неопределенно мотнул головой и отвернулся.       Когда с приготовлениями было закончено, многие ринулись занимать снаряды, а Цунь Тоу лениво подкатил ко мне и спросил:       — С чего хочешь начать?       — Разве по мне похоже, что я хочу начинать?       — Ха! — усмехнулся он, а потом понизив голос продолжил: — Тогда может тайком свалим и покурим?       Как итог, мы просидели за зданием со спортивным инвентарем минут двадцать, обсуждая новую игру, в которую играл Цунь Тоу, а вернувшись на площадку, стали проходить круговорот нормативов одними из последних. Пока мы подтягивались, я заметил, что Хэ и Чжэнси уже играют в баскетбол, Цзянь И распластался по скамейке, но наблюдает за игрой, а те самые девчонки, что азартно зыркали друг на друга, теперь стояли по краям площадки и глаз не отрывали от Тяня. И таких как они становилось всё больше и больше.       — Что нам осталось? — спросил я, порядком выдохшегося Цуня.       — Хе… Прыжки… В высоту…       Он болтал в воздухе руками, чтобы хоть как-то расслабить мышцы, а я чесал грудь, так как бинты под рубашкой и майкой разошлись.       — Прервемся?       — Давай… Я пока… Схожу за напитками…       — Мне не покупай, я воды попью.       Цунь показал большой палец и поплелся в сторону школьных автоматов, а я улизнул к мусорке, где сняв футболку быстро скинул порвавшиеся бинты в урну и оделся обратно.       Тоу долго не было, но идти и искать его я не собирался. Сдав последний норматив, я так и остаюсь лежать на матах. Окруженный потом своего тела и пылью с чужих ботинок, лежу и смотрю, как по небу проплывают облака.       Впереди раздается:       — Давай, Хэ!       — Ты сможешь!       Приподнимаюсь на локтях и гляжу в сторону баскетбольной площадки. Там жаркий матч, проходящий между парнями из моего класса, и класса Хэ и Чжаня. Игра, видимо, подходит к концу, потому что ребята выкладываются на полную.       — Вперёд, Чжэнси! — кричит темноволосая девочка, и Цзянь поворачивает голову в её сторону.       Откуда-то в его руках уже появилась пачка чипсов и он активно жуёт их, глядя то на девчонку, то на Чжаня.       Тянь во время матча закатал рукава футболки, отчего мышцы на его руках обрисовались сильнее. Пот стекал по его вискам и шее, кончики волос превратились в слипшиеся темные иглы.       Он тяжело дышит.       Чжань проводит мяч по полю, делает пас, Тянь ловит передачу, высоко подпрыгивает и забивает мяч в кольцо.       — Трёхочковый!       — Вааау!       — Хэ Тянь молодец!       Выходит с площадки, и девчонки обступают его с двух сторон. Одни предлагают воду, другие полотенца, но Тянь поднимает взгляд и замечает меня.       Я отвожу глаза и слышу, как Хэ говорит:       — Оставайтесь тут, продолжайте поддерживать команду! Я возьму небольшой перерыв.       — Хорошо, — вздыхают они. — Отдыхай!       Я поднимаюсь с локтей и сажусь, когда понимаю, что Тянь идёт в эту сторону. В этот же момент на другом конце поля замечаю Шэ Ли и Цунь Тоу, стоявших рядом и явно о чём-то разговаривающих. Вдруг они оба ловят мой взгляд. Цунь что-то говорит и уходит, а вдалеке напротив остаются только Ли и его желтоватого цвета глаза, прилипшие ко мне.       Подойдя ближе, Тянь зовёт:       — Малыш Мо!       Но я даже не реагирую. Медленно отвожу глаза от Шэ Ли и опускаю голову, чтобы не чувствовать этот наполненный ядом взгляд.       Тянь стаскивает с себя футболку и не дожидаясь моего взгляда, жалуется:       — Как же жарко!       Ну да, конечно, ему жарко!       Его рука касается моего лица и приподнимает за подбородок:       — Я ушёл с площадки, чтобы составить тебе компанию, — Шэ Ли на другом конце поля задирает одну бровь вверх. — Ждал, что ты придёшь играть, но ты так и не явился.       Хлопком по ладони, я отбиваю его пальцы:       — Убери руки! — и в качестве оправдания добавляю: — Я устал, не раздражай.       — Ты такой бунтарь… Кстати, — Тянь закидывает футболку на плечо. — Когда ты сделал пирсинг?       — Не твоё дело.       Хэ садится на мат рядом и щипает меня за ухо:       — Ну же, скажи! — я отмахиваюсь от его руки, но он снова ловит и тянет меня за мочку, сжимая её между двух пальцев. Это приятно и даже немного щекотно, а пальцы у Тяня ужасно горячие. — Что вызвало у тебя внезапное желание попонтоваться?       Попонтоваться?       Ну да, все же считают, что Мо Гуань Шань больной парень, который сам себе за школой уши проколол.       Я отмахиваюсь от руки Хэ и произношу:       — У меня нет на понты времени.       — Тогда как это случилось?       И мне не хочется, чтобы он думал про меня неправду. Он раздражал, но я хотел, чтобы он знал, что:       — Шэ Ли был тем, кто сделал это.       И вылетев изо рта, эта фраза будто оседает холодом в воздухе.       — Вот как, — Тянь ложится назад, упираясь в мат локтями, и спрашивает: — Ещё болит?       — Пфф, — фыркаю я, чувствуя как нервно хлопают окнами и дверьми стены, которые я годами выстраивал в своей голове. Шэ Ли, насмотревшись на нас, наконец, разворачивается и уходит. — Уже два года прошло…       Тянь молчит, а меня прорывает:       — Цунь Тоу тогда был мальчиком на побегушках у банды Ли. И все деньги, что ему давали родители в школу, Змей отбирал. В тот день, Ли как обычно поймал его и потребовал причитающееся. А денег у Тоу не было. Я слышал на перемене, как он хвастался, что купил себе новую видеоигру. Это и стало причиной скандала.       Развожу руками:       — Цуня обвиняли в воровстве. Хотя как он мог украсть, если деньги изначально были его? Я не понимаю. В общем, Тоу извинялся, отмазывался, клялся, что все вернет, но Ли было уже всё равно. Он решил, что Цунь предатель и стал придумывал для него наказание. Итогом стал — шрам. Змей сказал, это для того, чтобы Тоу навсегда запомнил своё место.       Складываю кулаки на колени и поднимаю глаза вверх:       — И тут вмешиваюсь я. Просто, знаешь, я не могу пройти мимо, когда невиновного человека называют вором… Змей тогда задрал мне голову, ухватившись за волосы, — я чешу коротко стриженный висок. — Они были длиннее. Кнопку он затачивал о стенку за моей спиной. Короче, всё прошло быстро, и зажило тоже. Так и появились эти проколы.       Я замолкаю, а Тянь так резко хватает меня за шею и притягивает к себе, что я не успеваю увернуться. Только цепляюсь в ответ за его запястье, когда оказываюсь так близко к его лицу.       — Впредь, — он смотрит на меня, а я дышу приоткрытым ртом, не зная куда деть глаза и руки, — носи сережки, что я дал тебе. И не снимай.       Плотно зажмуриваю глаза, пока не сделал чего-нибудь лишнего, выворачиваюсь из его хватки и поднимаюсь на ноги. Внутри всё дрожит и хлопает. От такого откровенного признания меня немного подташнивает.       Я говорю:       — Сейчас приду.       И ухожу.       По пути я стягиваю с себя рубашку и, дойдя до уличных умывальников, засовываю её под ледяную воду. Укладываю тряпку на шею и вроде бы становится легче. Жар с лица постепенно спадает, разум проясняется, и я недоумеваю, как позволил случиться тому, что меня прорвало.       Вся эта история была закопана так глубоко у меня внутри, что, вытащив её под свет, я почувствовал, какая она безобразная и жалкая. Ли имел надо мной власть, и эта власть выражалась не только в моём долге, но и в моём молчании обо всём. Он знает обо мне всё, другие не знают обо мне ничего.       Возвращаюсь к Тяню, когда рубашка на моей шее уже высыхает.       Нахожу Хэ одетым, сидящим на парапете у лестницы, ведущей к сидушкам вокруг спортивной площадки. На поле уже никого нет. Наверняка ученики свалили принимать душ и переодеваться.       Встаю рядом с Хэ и заговариваю:       — Я не смогу носить в школе те гвоздики, что ты подарил мне. Слишком яркие, учителя обязательно их заметят. Поэтому, Хэ Тянь… — поднимаю взгляд и сталкиваюсь с его серыми, широко раскрытыми глазами, — подари мне простые черные гвоздики. А ещё, — я отворачиваюсь, потому что его взгляд — это слишком, — я буду надевать их только, когда сам захочу. Не думай, что можешь указывать мне, что делать.       Тянь поднимается и внезапно прижимает меня к своему телу. Он заводит руки мне за спину, кладет их на шею, и у меня чуть сердце не встревает в горле, когда я чувствую, как он меня легонько кусает.       — Что… Что ты делаешь?!       Тянь не обращает внимание на вопрос, тычется носом мне в мочку уха и сопит, опаляя раковину своим дыханием. Руки его опускаются мне на лопатки, скользят к пояснице.       — Блять! Какого хера ты делаешь?! — я отпрыгиваю на шаг и шлепаю Тяня по рукам. — В чём твоя проблема?!       Мимо нас проходят несколько человек, громко о чём-то болтая и хохоча, а Тянь хватает меня за руку и быстро утаскивает за собой.       — Куда ты меня ведешь?!       — Давай сбежим с уроков?       — Нахрена?!       — Чтобы купить тебе сережки, конечно же!       Он подводит меня к школьному забору и только там отпускает. Внимательно осмотрев препятствие Хэ кивает, а я поджимаю губы.       — И как ты себе это представляешь?       — Что?       — Разве через эту стену можно перемахнуть?       И как бы отвечая на мой вопрос, Тянь подпрыгивает, хватается за кромку забора и ногами скользит по бетону, пока не оказывается весь наверху.       Блять, и какого хера так круто?!       — Идешь со мной? — Тянь протягивает ладонь, а я смотрю на неё, засунув руки в карманы.       — Нет.       — Боишься?       — Чего, по-твоему?! Забора? Я просто не хочу тусить с тобой.       — У тебя по расписанию химия. Хочешь вернуться туда? Ты хотя бы домашку сделал?       — Откуда ты знаешь моё расписание?! Даже я не знаю своё расписание!       Тянь пожимает плечами, а я хватаю его за ладонь.       — Выбирая между химией и тобой…       — Это признание?       — Сейчас полетишь с этого забора!       Перебравшись через стену, мы идём пешком минут сорок, потому что Тянь не хотел заходить в первую попавшуюся ювелирку, а, по его словам, искал «конкретную», просто не помнил её названия. По дороге он предлагал мне всё: от уличного кебаба, до мороженного из джелато-кафе, и всеми силами пытался затащить на ту улицу, где обычно гуляет влюбленная молодежь. От обычных мест это отличалось обилием торговых рядов с парной одеждой, парной бижутерией и вообще всем, что может быть парным и может быть продано.       Наконец, Тянь замирает посреди улицы, хватает меня за рукав рубашки и указывает на магазин, расположенный на той стороне улицы.       — Нам туда! — торжественно объявляет он.       И я округляю глаза, когда вижу на что он показывает. Роскошное, аквариумное пространство, с кучей стекла, света и блеска.       — Нам нечего там делать.       — Почему? Предыдущие твои гвоздики я именно здесь и купил.       — Здесь?!       — А ты думаешь, почему я сюда нас тащил?       Мне нечего на это ответить, поэтому я морщу нос и иду следом за Тянем.       В холле нас встречает молодая девушка в простом черном платье с коротким рукавом.       — Здравствуйте! Что вам подсказать?       Она оглядывает нас довольно снисходительно, будто к ней каждый день заходят школьники, готовые выложить… Сколько?! Я смотрю на витрину и шарахаюсь от цены, которую там вижу.       Тянь отвечает:       — Да, добрый день. У вас есть простые, полностью черные гвоздики?       — Присматриваете для себя?       — Нет, — расцветает Тянь.       — Это подарок для девушки? — уточняет продавец.       Хэ хватает меня за плечо и кладет руку на шею:       — Думаете?       От взгляда девушки, покрывшейся легким румянцем, мне становится душно. Ничего не объясняя и не говоря, я вылетаю наружу, и спокойно вздыхаю, только когда отхожу от витрин-окон так, чтобы меня больше не было видно.       — Ты чего сбегаешь, малыш Мо? Ничего не понравилось?       И в этом голосе я слышу озорную усмешку.       — Два парня, покупающие украшения, - это странно!       Тянь приобнимает меня со спины, и я реагирую молниеносно, развернувшись в его сторону и отбиваясь от рук.       — Отпусти! Не прижимайся ко мне!       Хэ же делает всё наоборот: жмется, не отпускает.       — У меня есть идея получше! — пока я кручусь как уж на сковородке, пытаясь вывернуться, Тянь спокойно достает из кармана телефон и набирает чей-то номер. — Алло, — пауза. — У тебя есть друзья, которые занимаются ювелиркой? Мне нужны единственные в своем роде простые черные гвоздики!       — Блять! Отпусти!       — Брат? Бра-а-ат? — Тянь прислушивается чему-то в трубке и блокирует телефон. — Всё! Сережки будут готовы на днях!       — Ты бесишь!       Тянь отпускает меня, только чтобы снова обнять, но уже за плечо.       — Идём! Свожу тебя посмотреть акул!       — Не пойду!       Хэ кивает и спрашивает:       — Хочешь узнать, что на самом деле сказал мне Цзянь И?       Пихаю его в ребро и говорю:       — Хочу.       — Цзянь сказал, что сейчас живет у моего брата. И если тебе интересно почему, то… Наши семьи отчасти знакомы. Общий бизнес.       — Это не объясняет, почему он там живет.       — В целях безопасности, — пожимает плечами Тянь. — И кстати, я попросил его забрать из школы наши сумки, так что они сейчас у моего брата. Теперь едем?       — Это всё была подводка к тому, что мне придётся поехать?       — Нет, но тебе и правда придётся поехать. Хорошие дети делают свою домашнюю работу, так?       — Кто сказал, что я хороший?       — Малыш Мо решил стать плохишом? — усмехается Тянь.       — Я буквально разбил Чжаню голову.       — Да, но ты извинился. И кто сказал, что это характеризует тебя, как плохого? Пока я не видел ни одного твоего поступка, который бы не был сделан в целях самопожертвования или из желания помочь кому-то.       — Бред!       — Я заказываю такси.       — Сказал же, я не еду!       — Почему?       — У твоего брата аура убийственная, будто он сначала пытает людей, а потом закапывает на своей же территории.       Хэ останавливается.       — Но ты едешь туда не к нему, а ко мне, — он разворачивает меня за руку и притягивает ближе. — Не надо сравнивать меня с ним. Хорошо?       Тянь переплетает наши пальцы и делает шаг навстречу. В этом жесте нет ничего такого, Тянь проворачивал такое уже много раз, но почему-то сейчас ощущалось, как что-то неправильное и интимное. Чувствую, как дыхание у меня тяжелеет и дрогнув, отступаю назад.       — Харэ прижиматься! — и говорю: — Вызывай своё сраное такси.       Машина находится быстро, так как Тянь устанавливает повышенный тариф. Он объясняет это тем, что никто не соглашается ехать в такую глушь иначе. И я ему верю, так как путь наш потом лежит через весь город, а потом наверх в горы, по единственной дороге сквозь лесной массив.       Таксист останавливается перед воротами с кованным забором, и Тянь уведомляет:       — Приехали.       Я выхожу из тачки и первое, чему удивляюсь, это:       — Чжань Чжэнси?       Два охранника, похожие на ребят, что были вышибалами в «Бойцовском клубе», только теперь при парадных нарядах и в темных очках, уведомляли парня:       — Это частные владения. Вам сюда нельзя.       — Уходите, пожалуйста. Иначе мы вынуждены будем применить силу.       — Эй! — окрикивает их Тянь, и поднимают голову не только они, но и Чжэнси разворачивает корпус в нашу сторону. — Я приехал домой и привел с собой несколько друзей. Нужно ли мне ваше разрешение на посещение «частных владений»?       — Хэ Тянь? — удивляется Сиси.       Хэ закладывает руку мне на шею и встает плечом к Чжаню.       — Пустите?       Один из охранников связывается с кем-то по рации, а другой, даже не смотря на то, что его глаза скрывали черные линзы, очевидно пялился на меня.       Хотелось провалиться под землю.       — Ладно, — говорит тот, который уходил уточнять. — Можете заходить. Вас проводят.       Ворота открываются, а Чжань объясняет ситуацию, как понесся за Цзянем и оказался здесь.       Через пару минут к нам подходит девушка, которая, как и обещано, ведет нас по территории, сопровождая к владениям Хэ. Вокруг видны изумрудные поля газона, выверенные до мельчайших деталей шедевры ландшафтного дизайна, величественные особняки и роскошные виллы.       Мы идём довольно долго, поэтому я решаюсь спросить:       — Тянь, мы ещё не пришли? Какой из этих домов принадлежит семье Хэ?       Он трет подбородок и оборачивается.       — Хм… Должно быть все.       — Все? — переспрашиваем мы с Чжэнси в один голос.       — Да. Все на прилежащей территории вокруг гор, — поправляется Тянь, но от этого лучше не становится.       Наконец, девушка сворачивает к особняку, стоявшему возле лесного массива, и замерев напротив крыльца, обращается к Тяню:       — Господин Хэ сегодня не дома. Вы планируете остаться с друзьями на ночь?       — Да, — решает Тянь за всех. И, указывая на меня большим пальцем, добавляет: — Этот будет спать со мной в одной комнате.       Чжэнси сразу отходит на безопасное расстояние, а девушка, будто догадавшись, что сейчас произойдет взрыв, почтительно кивнув тоже уходит.       — Какого…??! — возмущаюсь я.       Тянь хватает меня за плечо и толкает в дом.       — Пошли, выберем нам комнату!       — Ничего я выбирать не буду! Я приехал сюда только за сумкой!       Чжань:       — А где можно поискать Цзяня?       Тот выскакивает из кустов и набрасывается Чжэнси на спину:       — Я знал, что ты придешь и спасешь меня!       — Ты до смерти меня напугал!       Я:       — У меня ещё две подработки на сегодня!       — Скажи, что заболел и отмени! Идём!       — Не толкай меня!       — Не нервничай, чувствуй себя как дома.       Тяню в итоге удается затащить меня в особняк, и зайдя в первую попавшуюся дверь, мы видим комнату, окна которой выходят в лес. Одна двуспальная кровать, личный санузел, шеренга деревьев, защищающая нас от всего мира. Полное уединение.       Хэ тихо спрашивает:       — Нравится? Или поищем другую?       Он наваливается на меня сзади, протягивая обе руки вперед вдоль моей шеи, и мне лопатки стягивает мурашками от ощущения его веса.       — Прекрати быть таким игривым, — прошу я, имея в виду не только сейчас, но и вообще всё его поведение со мной перед другими людьми.       И, кажется, он это понимает:       — Но мне нравится быть таким с тобой.       Тянь наклоняет голову и выдыхает мне в шею, а я пугаюсь, что он снова собирается меня укусить.       Сердце подскакивает в шею.       — Кого заботит, что тебе нравится?!       Бью его локтем в грудь и отступаю на пару шагов.       — Тебя заботит, — повторяет сообщение из нашего чата Тянь.       — Бля!       Он встает слишком близко, и единственный выход, который я вижу, это схватить его за руку и перебросить на кровать через плечо. Тянь же реагирует мгновенно. Он ухватывается ладонью за моё плечо, я делаю вместе с ним кульбит, и мы оба оказываемся на постели. Тянь снизу, я сверху.       — Собираешься со мной пошалить? — с довольной ухмылкой спрашивает он.       Тянь закидывает руки за голову и вытягивается, мол трогай где хочешь, делай что хочешь. Даже прикрывает глаза.       И мне стыдно за себя, стыдно за то, что у меня тяжелеет в паху только от одного этого вида.       — ОТЪЕБИСЬ! — подрываюсь с постели я.       Закусив губу Хэ стонет мне в след:       — Мммм, плохиш, малыш Мо.       ***       Чтобы остаться с ребятами ночевать, мне приходится делать несколько звонков. Первый — маме, чтобы предупредить обо всей той авантюре, что я собирался сделать. Второй — тётушке Фэй, которой я кашляю в трубку и вру о своём плохом состоянии, после вчерашней прогулки. Третий — Цзыцзы, потому что я не мог оставить этого парня без сплетни о том, что я ночую в доме у «того самого бесячего».       — Когда ты нас уже познакомишь? Как твоя «мамочка» я обязана знать, с кем водится мой сыночек, — хнычет он.       — Цзы, когда мне хоть что-то самому станет понятно, я обязательно устрою вам очную встречу.       — С кем это ты там разговариваешь? — канючит Тянь. — И о чём?       — Это его голос?! Это его голос?! — вопит мне в трубку Цзыцзы.       — Ага, — вздыхаю я, и отворачиваюсь от Хэ так, чтобы ему ничего не было слышно или понятно.       — За один только голос мамочка Цзы уже одобряет твой выбор. Но я всё равно хочу его увидеть!       — Как, однако, к тебе прижилось это прозвище, мамочка Цзы.       — Чем бороться с ярлыками и обзывательствами, лучше налепить их себе на лоб и носить гордо. Я гордая мамочка Цзы, с самым лучшим рыжим мальчиком на свете!       — Ну всё, хватит.       — Смутился? А что я только что тебе говорил, мимо ушей пропустил? Налепи на лоб, «лучший рыжий мальчик на свете» и носи гордо!       — Я кладу трубку!       — Пока-пока, Фудзи! Я передам за тебя всем привет!       — Кстати, слушай…       — Чего?       — Скажи нашим Вилли и Вонке, чтобы не распространялись о том, что сегодня видели.       — Кому?       — Чарли и Шоколадной фабрике.       — Кому?       — Упо и Лумпе.       — Вышибалам?       — ДА! Спасибо, что понял.       — Окей… А они что-то видели?       — Меня. Сегодня.       — Хм. Хорошо.       — Просто пусть не болтают.       — Ладно, прослежу. Если что, — усмехается он, — натравлю на них Борю!       — Можешь сразу его натравить!       — Меры будут приняты, Фудзи. А теперь отдыхай спокойно! Очень рад слышать, что ты отдыхаешь в кругу друзей!       — Цзы, ты не пишешь случайно песню про то, что все мы, когда-нибудь умрем?       — Чего?       — Нет, ничего. Ладно, пока.       Я сбрасываю вызов, а Тянь пытливо вглядывается в мою сторону и спрашивает:       — С кем это ты болтал?       — Не твоё дело, — отвечаю я.       Мы перебираемся с крыльца на газон, где Цзянь И устроил уже целую вакханалию из нарезанного мяса и овощей.       — Так, это все надо будет надеть на шампуры, — подсказывает он Чжэнси.       И парень молча начинает заниматься своим делом.       — Не знал, что ты умеешь готовить, — обращаюсь я к Цзяню.       — Во мне тонна нераскрытых талантов! Кстати, Хэ, почему на такой большой территории нет ни одной барбекюшницы?! Тут же свежий воздух, самое то, чтобы что-нибудь жарить!       Тянь усаживается в плетеный диван, а слово за него берет та самая девушка, что провожала нас до особняка:       — Господин Хэ не любит барбекю и жареное. Простите.       — Как же так! — вздыхает Цзянь И. — Я зря всё это нарезал?       Достав из кармана телефон, Хэ сообщает:       — У моего брата большое сердце. Просто найди то, что может подойти в качестве замены.       Через какое-то время, Цзянь подзывает Чжэнси помочь, и они вдвоём притаскивают уличную вазу.       — Это наша барбекюшница!       — А куда вы дели рыбку, которая там жила? — интересуется Хэ.       — Они перелили содержимое вазы в пластиковый таз, — сообщает управляющая.       — Ха! — усмехается Тянь. — Вечер обещает быть незабываемым.       — Рыжий, как долго готовить мясо? — обращается ко мне Чжэнси.       — Минут семь с каждой стороны будет достаточно, но вообще смотри по готовности. Цзянь же не порубил мясо на ровные кусочки.       — Чжэнси, Рыжик меня обижает!       — Цзянь, держи свой шашлык и жарь мясо молча!       — Тянь, они все меня обижают! Что мне делать?       — Мне позвать Цю Гэ?       — Неееет!       Готовка начинается полным ходом, когда над тлеющими углями мы раскладываем решетку, и помещаем на неё шампуры.       Проходит минут пять, когда Цзянь заявляет:       — Так вкусно пахнет! Всё! Я начинаю есть!       Он собирается схватиться за шампур, но Чжань его останавливает:       — Идиот! Мясо ещё не готово!       — Если вы заставите меня ещё хоть немного ждать, то я истеку слюной и умру!       Чжэнси:       — Не умрешь.       Цзянь И:       — Умру!       И в таком пустом споре проходит ещё минут десять. Дожарив шашлык, я сажусь на диван рядом с Хэ. Два других места, которые располагались на отдельных креслах, были заняты ребятами. Кладу между нами подушку и дую на свой микро ужин на палочке.       Как вдруг:       — Я так голоден… Дай куснуть? — обращается ко мне Тянь.       Телефон он убрал в карман, а всё внимание сосредоточил на мне, точнее на моём шашлыке.       — Если хочешь есть, пожарь сам! — не успеваю я договорить фразу, как Тянь выхватывает шпажку у меня из рук и наклоняется к мясу.       — ЭЙ! Верни обратно!       — Я добыл еду, используя свои нераскрытые таланты!       Цзянь И:       — Ха-ха!       Я:       — Он мой! Не смей трогать!       Тянь раскрывает рот, но я набрасываюсь на него сверху, отталкивая от своего шашлыка.       — Моё! — я впиваюсь зубами в мясо раньше, чем узнаю, что оно получилось довольно жестким, и отобрать его так просто у меня не получится.       Мой нос тыкается в щеку Тяня, и я растеряно смотрю на него.       Цзянь И:       — Вы даже поесть спокойно не можете! Звери!       Хэ в свою очередь, намеренно кусает мясо, с другой стороны. Давит ладонями мне в плечи и наклоняется так, что мы почти целуемся. Ощущение его губ на моих губах, такое яркое и острое, что я сильнее сдавливаю челюсти, стараясь урвать свой слюнявый кусок до побега.       В это время Тянь неразборчиво говорит:       — Ешь, оно всё твоё…       Он опрокидывает меня на диван и в суматохе, будто невзначай, проводит языком по моей нижней губе. От этого действия, сделанного украдкой, пульс у меня учащается раз в двести.       — Уйди от меня! Отодвинься!       — Нет, ты кушай! Ты же так хотел!       Неразборчиво рычим мы.       Чжэнси:       — Нам их оставить?       Цзянь И:       — Нет, давай сделаем ставки на того, кто победит?       Чжэнси:       — Мне кажется, их пора разнимать.       Цзянь И:       — Нет, пускай ещё немного поборются, мы больше еды успеем съесть.       — Ва-ах! — отлепляюсь от шашлыка я.       Волосы у меня растрепаны, рубашку перекосило. Я пересаживаюсь на газон, возле нашего самодельного гриля, пока Тянь остается спокойно доедать мой шашлычок на диване.       И только я дожариваю себе новую порцию мяса, как мне прилетает баклажаном в голову.       — Ой, прости, — говорит Цзянь. — Кстати, пожарь, пожалуйста, баклажан.       Я свирепею:       — Только и знаешь, что ЕСТЬ-ЕСТЬ-ЕСТЬ!       — Это потому, что ты так вкусно готовишь! — он прячется за спину Чжэнси, хотя я даже не поднимаюсь в его сторону.       — Подтверждаю! — говорит Тянь. — И я тоже хочу баклажан на гриле.       Чжань:       — Рыжий, может тебе помочь?       — Помочь? Ха! Только я знаю, как сделать так, чтобы баклажан хорошо получился. Съебите все с моего пути!       Цзянь припадает к земле, когда я берусь за дело:       — О великий и всемогущий Рыжий!       Спустя двадцать минут, я подаю им на досточке готовый баклажан, и парни, вооружившись палочками, сметают его в мгновение ока.       Цзянь И:       — Восхитительно!       Чжэнси:       — Очень вкусно!       Тянь:       — Никогда не ел баклажан на гриле!       Смотрю на эту картину и судорожно вздыхаю:       — Я разочарован в вас всех…       Чжэнси кладет руку мне на плечо, и сообщает:       — За такое, я дам тебе списать домашку.       Цзянь:       — А я постираю твои вещи.       Тянь:       — Согрею твою постель…       Цзянь И аплодирует сидя:       — Все предложили что-то сделать, а Хэ как всегда отмазался.       Тянь:       — Я тоже могу сделать что-нибудь для малыша Мо. Например, помочь ему избавиться ночью от штанов.       — ТЫ!!! — я кидаюсь на Тяня, и диван, на котором он сидит, переворачивается.       Цзянь И:       — ЭЙ, РЕБЯТ! МОЖЕТЕ ДРАТЬСЯ, НО НЕ НАДО ПЕРЕВОРАЧИВАТЬ НА МЕНЯ МАСЛО!       Я кричу:       — ПОЛУЧАЙ, ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ! — пихая Тяню под нос шкурку от баклажана.       Но он уворачивается, и она шлепается Цзяню по лбу:       — ХАХА!       Цзянь и замахивается в нас какой-то едой:       — ПОЛУЧАЙТЕ!       Чжэнси:       — УСПОКОЙТЕСЬ!       Цу Гэ:       — Веселитесь?       После вылизывания в качестве наказания территории перед домом и вычистки антикварной вазы от углей, Цу Гэ, — белобрысый и накачанный амбал, — отпускает нас спать. Цзянь и Чжэнси уходят в свою комнату, а мы с Тянем направляемся в свою, и от каждого шага к ней, меня начинает всё больше и больше мутить от волнения.       — Ты первый пойдешь в душ? — спрашивает Тянь, скидывая с себя грязные вещи.       — Да!       — Чистые вещи должны быть уже там, и… — я не успеваю дослушать, что ещё собирался сказать Хэ, потому как захожу в ванную комнату и запираю за собой дверь.       «Блять!» — только там выдыхаю я.       Встаю перед зеркалом, несколько раз тру лицо. Смотрю по левую сторону на гигантскую ванную, по правую, на маленький душ, и принимаю решение в пользу него. Так будет быстрее.       Скидываю с себя вещи и наконец-то смываю с себя грязь и пот сегодняшнего дня. Когда выхожу, то зеваю уже, наверное, раз в сотый. Время, проведенное на свежем воздухе, словно выкачало из меня все силы.       Я провожу костяшками пальцев по своим губам, вспоминая, как как-то мечтал узнать ощущение поцелуя. А теперь это ощущение настолько прилепилось ко мне, что я не мог выбросить его из головы.       Так хотелось повторить это всё нормально, когда Тянь… такой?       Но я очень боялся ошибиться в своих предположениях. Я знал, что останься мы с ним наедине, я точно вытворю что-нибудь эдакое. Натиск его шуточек стал на уровень выше, и, чтобы сдерживать себя, мне приходилось прикладывать немало усилий.       Переодеваюсь, выхожу из ванны и на счастье, не застаю Тяня в нашей комнате.        «И куда он мог свалить?» — немного разочарованно думаю.       Я уже приготовился держать оборону, но так даже проще. Беру подушку и покрывало, выхожу за дверь и тут же сталкиваюсь с управляющей.       — Вам помочь? — спрашивает она.       Я киваю.       — В этом доме есть другие свободные комнаты?       — Нет, извините.       Я оглядываюсь по сторонам и риторически спрашиваю:       — Бля, эти двери что декорации?       Вспоминаю, где свернули Цзян и Чжэнси и валю туда.       — Хэй, — Цзянь хватает за руку Чжаня, сидящего на его постели, когда я вхожу. Мне даже кашлять не приходится, так как эти двое сразу замечают меня и разбегаются в разные стороны. — БЛЯ! Рыжик, почему ты здесь?!       — Я посплю на вашем диване, окей?       — Разве у вас не отдельная комната с Хэ? Чего ты других людей теснишь?       — У нас там только кровать! А у вас кровать и диван! Я люблю спать на диванах, что такого?!       — Рыжий, тебя что, выгнали?       — Хочешь чтобы я надрал тебе твой зад?       — ЧЖЭНСИ, РЫЖИЙ ХОЧЕТ МЕНЯ УДАРИТЬ!       — Ничего он не хочет! Ложись спать!       Эти двое укладываются в одну постель, я занимаю диван, и за очень короткое время мне удается вырубиться, даже не смотря на тихое перешептывание Цзянь И с Чжэнси.       Ночью меня что-то будит, и когда я открываю глаза, то понимаю, что передо мной спинка чужого дивана, а не стена в моей комнате. Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Тут тоже отличие, он намного выше, нежели у меня в комнате. Соображаю, что я остался с ночевкой у Хэ, и следующее отличие оказывается совсем рядом. Тянь в сонном беспамятстве кладет руку мне на живот и прижимает к себе.       Я забываю, как дышать.       Аккуратно поворачиваю голову, боясь, что как скример в ужастике, увижу в темноте его раскрытые глаза. Повернувшись, обнаруживаю только его спящую голову, уткнувшуюся мне в плечо. Глаза у Тяня закрыты, а длинные ресницы отбрасывают тени на щеку и переносицу. Несколько долгих минут, я разглядываю его лицо, отслеживаю дыхание, стараясь обнаружить признак того, что его сон — это просто фикция. Что сейчас Тянь вскочит, и с криком «Рыжий, ты чего!», оттолкнет меня, если я хоть немного позволю себе расслабиться.       Но Хэ спит.       Его нос забавно немного расплющен о мою кожу, а губы приоткрыты.       Я снова смотрю в потолок. И чем увереннее я решаюсь осуществить задуманное, тем быстрее и громче начинает биться моё сердце.       Вот сейчас я сделаю это.       Протягиваю руку и легонько обхватываю ею ладонь Тяня, которая лежала на моём животе. Чуть-чуть сжимаю, собираясь отпустить, но ладонь ловит меня. И я сразу же бросаю взгляд на лицо Хэ, которое всё также безмятежно спит. Набираюсь смелости и поглаживаю пальцами руку, которая меня схватила. Бьют — беги, дают — бери? Запястье Тяня расслабляется, он выпускает меня из захвата, и тихонько причмокивает.       Мое сердце, кажется, сейчас расширится до размеров галактики и поглотит вселенную от того, как это всё было мило.       Я переплетаю свои пальцы с его, и кладу наши руки себе на живот. Решив, что утром спишу всё на своё сонное беспамятство, успокаиваюсь и засыпаю. Так проходит наша первая ночь вместе.