Записки психованного Кларолайнщика или если бы я писала сцены к Дневникам вампира...

Он брел в высокой, лоснящейся траве. Сочные стебли путались в ногах, мешая идти. Он снова искал. Куда ты пропала на этот раз? Желтая луна насмешливо покачивалась среди высоких, прозрачных облаков, почти невидимых ночью. Вдалеке стрекотали цикады. — Ребекка, ты где? … Бекка… Бекс… Ре… О, милая, ты опять? Она остановилась на берегу звонкого, журчащего ручья, недовольно оглянулась на вампира. — В чем дело, Стефан? Это древняя традиция, я просто развлекаюсь, мне скучно… Ее голос казался капризным. Но он знал свою женщину слишком долго. Она была несчастна. Опять. Она снова пыталась... — Я должен был догадаться, когда ты захотела в Восточную Европу. Опять. Бекка, дорогая, ты говоришь это каждый раз перед Купальской ночью… Ты все еще веришь? Безнадежно вздохнув, подошел, взял за руку, сплетя их пальцы. Она недовольно дернулась, словно пытаясь освободиться, уйти. Чтобы не видеть его. Не видеть, не помнить... Чтобы он не напоминал ей, кто он такой - КТО ОНА ТАКАЯ. — Не смеши меня, чтобы я, первородный вампир, искала какой-то мифический цветок папоротника, выдумку этих ненормальных славян? Бродить по уснувшему лесу среди густой, мгновенно пропитывающей одежду росой травы. Ради чего? Надеяться, что вот, за тем деревом я увижу, как краснеет маленькая цветочная почка и, как будто живая, движется, становится все больше, краснеет и раскрывается пылающей жаром звездой? … Смешно… Она рассмеялась. Слишком нарочито. Слишком звонко. В ясных голубых глазах мелькнул отблеск летнего неба - словно его отражение навсегда запечатлелось там, стало частью ее души. — Нет-нет, ты не веришь в то, что цветы и травы в Купальскую ночь получают особые свойства. Это все сказки бабушек… Ты не собираешь их, не сушишь, не плетешь из них обереги… Не пытаешься найти ответ… Он не насмехался. Может быть, просто пытался вразумить свою женщину, вернуть ее на грешную землю? — Замолчи! Стефан, ты... ты как несносный мальчишка… Как ты не понимаешь, я стараюсь для нас… Я точно знаю, именно в эту ночь единственный раз в году на одно короткое мгновение ярким пунцовым пламенем зацветает папоротник… И, если я успею… Говорила сбивчиво, заламывая руки с этим фанатичным огоньком в глазах... — Да, точно, ты сможешь понимать язык растений и животных, увидишь будущее и глубоко зарытые клады… Зачем это нам, спустя столько веков, любимая? Он не считал ее глупой. Он слишком любил ее. — Мы сможем снова стать людьми, пойми… Растить детей, стариться… Жить нормальной жизнью… Ну, как ты не понимаешь?! - кричали ее глаза. Я просто хочу быть НОРМАЛЬНОЙ. Хочу стать тем, кем мне не дали, украв у меня детство, юность, счатье материнства.... — Ты несчастна со мной? Не хотел спрашивать... Он знал, что она несчастна. И дело не в нем, не в Стефане Сальваторе. Дело в том, что они - не люди. И никогда не будут ими опять. — Я очень люблю тебя, Стефан, всегда и навеки. Но я не прекращу надеяться… Если есть путь все вернуть, я найду… Она могла бы сделать это, если бы существовала возможность. Но ее не было. И не будет. Сильнейшие ведьмы этого мира не смогли им помочь. И тогда Первородная обратилась к древним легендам славян, перепробовав перед этим легенды ацтеков, майя, инков, легенды африканских племен и пыльных кочевников. — Ох, моя сумасшедшая девочка… Опять нырять голышом и прыгать через горящий костер? … Она смирится... Однажды. А пока. Пока можно просто быть рядом и поддерживать самые сумасшедшие ее затеи. — А потом заниматься любовью в высокой траве, блестящей от росы и лунного света… Она чуть улыбнулась. Впервые за этот вечер. И он взял ее за руку, тихонько вздыхая. — Пойдем, моя сумасшедшая девочка, куда я без тебя… * * * Стефан и Ребекка в ночь на Ивана Купалу. Польша, 2789 год.