Записки психованного Кларолайнщика или если бы я писала сцены к Дневникам вампира...

Он стоял на балконе и смотрел вниз. Туда, где у подножия дворца Великого Султана раскинулся прохладный райский сад. Странно было видеть это буйство зелени среди жарких песков. Тысячи рабов трудились здесь, выращивая цветы, поддерживая жизнь в сотнях деревьев, названий которых он, чужестранец, никак не мог вспомнить. Он выходил сюда каждый день ближе к закату. Стоял и ждал, когда в сад спустится она - прекрасная дева, что гуляла по усыпанным песком тропинкам и о чем-то грустила. Вдруг к девушке подбежала стайка закутанных в шелка женщин. Они схватили ее за руки, и что-то весело щебеча, увели прочь. А наложница султана все время выворачивала голову, пытаясь оглянуться на балкон, откуда за садом наблюдал странный господин. Элайджа вздохнул, раздумывая над тем, куда увели девушку, и удастся ли увидеть ее хотя бы еще раз до отъезда. — Прекрасный вечер, друг мой, не правда ли? Султан подошел неслышно, и Элайджа Майклсон вздрогнул, услышав протяжные звуки экзотической речи. Правитель Османской Империи не утруждался, и говорил на турецком. Гость порой с трудом понимал его, ведь Абдул-Хамид частенько глотал окончания слов. Англичанин лишь молча склонил голову, гадая, знает ли султан о том, что неверный осмелился наблюдать за одной из наложниц. Не просто наблюдать, желать ее всем своим существом. — У меня для вас особый дар, Элайджа. Сегодня вы не будете спать один. Мало того, спать вам, возможно вообще не придется. Я решил подарить вам лучший самоцвет моего гарема. Она ваша, милорд. Стоит вам сказать "да", и она будет услаждать вас всю ночь. Ее привезли из Болгарии, но она истинная дочь Востока. Абдул-Хамид сверкнул внимательными черными глазами, ожидая ответа от внезапно смутившегося посланника Английской империи. — Дело в том, что я женат, Великий Султан... - пробормотал лорд, отводя глаза. Султан расхохотался откинув голову назад. Громогласный смех эхом покатился по коридорам дворца, вспугнув стайки похожих на привидения слуг. — Пусть жена ждет вас дома, милорд. Накшидиль заставит вас забыть о ней до рассвета. — Накшидиль? Вы сказали, девушка из Болгарии. — Когда женщина попадает в мой гарем, она получает новое имя. Я думал, вы лучше знакомы с обычаями моей страны, Элайджа. Султан помолчал, словно бы размышляя о чем-то и внезапно добавил: — Ее повели в бани. К вечеру наложницу доставят в ваши покои, прекрасную и благоухающую, лучше, чем все женщины Англии вместе взятые. Думаю, о делах мы поговорим утром. Сказав это, султан шагнул в тень, оставив задумчивого гостя под палящими лучами немилосердного турецкого солнца. Ночь опустилась на великую Империю, принося долгожданную прохладу. Элайджа мерил шагами комнату, все больше раздражаясь. Почему? Почему он не сказал "нет". Султану отказывать не принято, но можно было что-то придумать. Наложницы, должно быть, искусны в любви, но сейчас мужчина мог думать лишь о той девушке из сада. Скрипнула дверь, и она вошла. Укутанная в шелка, позвякивающая золотыми браслетами. Красивая. Невероятно красивая. Он задохнулся от внезапного волнения. Она. Девушка, что снилась ему каждую ночь с его первого визита в Константинополь, вечный город. Даже дома, там, в Англии, он смотрел на жену и не могу заставить себя прикоснуться к ней. Брак с Хейли был расчетом. А здесь, в гареме султана, он потерял свое сердце. — Ты говоришь по-английски, Накшидиль? Мужчина поморщился, услышав, как от волнения сорвался его голос. Она лишь непонимающе смотрела на него, хлопая огромными ресницами. — Как тебя зовут, милая? - он перешел на болгарский, надеясь, что девушка поймет его. — Мое имя Катерина Петрова, господин. Она почти шептала, не смела поднять голову, уставившись в пол. Он шагнул к ней, касаясь мягких темных волос, спадавших на обнаженные плечи крупными волнами. Девушка сжалась, будто в ожидании удара, и Элайджа поспешно убрал руку. — Я не обижу тебя, Катерина. Не бойся. Мое имя - Элайджа. Я из Англии. ... Я не обижу тебя, милая. Она несмело улыбнулась, поднимая полные слез глаза. Глаза, в которые он хотел бы смотреть каждый день. — Вы можете забрать меня отсюда, сэр? И столько надежды, мольбы было в этом невинном голосе. Он шагнул к ней, крепко-крепко прижимая к себе. — Я заберу тебя, Катерина. Я обещаю, - шептал он по-английски, покрывая поцелуями ее волосы. * * * Османская Империя, вторая половина 18 века.