Бегущий в пустоте.

      — Слушай, почему ты всё время тянешь с нашими отношениями? Если подумать, мы едва ли сдвинулись с мёртвой точки с тех пор, как ты вошёл в эту самую комнату в начале зимы. — Вилле оторвался от планшета, заметив движение на соседней кровати.       Линде только что вернулся из гаража и, судя по всему, его настроение было ниже среднего.       — Скажи мне, только честно, со мной что-то не так?       — Ты же знаешь, с кем разговариваешь, да? — Бригадир взметнул брови, неискренне улыбнувшись. Вообще-то, сейчас он хотел, чтобы его просто оставили в покое. То же самое относилось и к Вало, не смотря на то, что у последнего была масса преимуществ перед остальными членами бригады. Хотя бы одно — быть ближе, чем кто бы то ни был.       — Не хочу, чтобы ты решил будто я вконец охренел и забыл, кто у нас здесь главный, но…       — Ты разговариваешь с идиотом, который часто забывает дату собственного дня рождения. — Линде раздражённо повёл плечом, понимая, что его обет не выходить из себя хотя бы год перестал иметь хоть какой-то смысл. Да, теперь он смотрел на вещи под другим углом, научился методично избавляться от проблем и строить свою жизнь, но проклятая агрессия, которую он временно закупорил до момента, когда будет желание и силы с ней разобраться, никуда не исчезла. Наоборот, кажется, она знатно разжирела на памятных моментах, что Линде без устали складировал в своей многострадальной голове.       Собираясь взорваться, Лили сделал над собой колоссальное усилие, чтобы Вилле вдруг не стал проявлять к нему ещё куда более болезненное для старшего чувство сострадания. Линдстрём прогнал со своего лица тень неудовольствия и с сосредоточенным видом продолжил прерванную речь вопросом:       — Не хочешь составить мне компанию?       — Для начала, я должен знать, на что я соглашаюсь. — Вилле иронично усмехнулся. — Впрочем, плевать.       — Звонили мои родители, попросили, чтобы я показался дома хотя бы впервые за два месяца. Плюс — день рождения сестры. Не будь его, я бы несколько раз подумал прежде чем согласиться.       — Забавно, что тебе приходится скрываться от близких людей. Тем более от тех, о которых я совершенно ничего не знаю. — Вилле развёл руками. — Мне даже не за что ухватиться, чтобы разделить твои переживания по данному поводу.       — Я не переживаю. — Сухо откликнулся Лили. — Просто хочу услышать от тебя положительный ответ. Ты, правда, очень нужен мне там.       — Скуки ради?       — Нет. Просто нужен. В любом своём агрегатном состоянии и при любых обстоятельствах. — Линде хотел было протиснуться к шкафу, но дверь резко открылась. Раздался неприятный щелчок. Кажется, парень вывихнул палец. И теперь стоял с немым упрёком, пялясь на диспетчера и желая обложить его трёхэтажным матом.       — Это было… неожиданно. — Вилле тотчас вскочил, приходя другу на помощь. — Чёрт, это же рабочая рука.       — Простите, я случайно. — Голос диспетчера задрожал, когда он принялся извиняться перед парнем.       — Вас что, не учили ходить нормально? — Линде взорвался, кривясь от боли и швыряя больной рукой чайник в сотрудника. — Идите на своё рабочее место.       — Я пришёл, чтобы сообщить о вызове, на который вы, между прочим, так и не ответили…       — Завязывай, позже разберёмся. — Вилле схватил вещи Линде в охапку вперемешку со своими, выметаясь из кубрика. — Ты ещё убей его, я не знаю.       — У меня культурный шок. — Лили сцепил зубы. — Почему некоторые люди сначала делают что-то, и только потом к ним приходит осознание того, что они сморозили полную херню?       — Если ты пытаешься найти в их поступках логику, то понапрасну тратишь время. — Вилле тяжело вздохнул. — Кстати, мы же говорили про отношения. Я начну издалека. Вот ты, когда находишься со мной в одном помещении, как думаешь, что я чувствую, глядя на тебя? — Вилле закинул сумки за спину, быстро спускаясь по лестнице и оборачиваясь к старшему.       — Откуда мне знать. — Линде перематывал запястье шарфом, чтобы разобраться с ним позже в автомобиле скорой помощи. — Разное.       — Разумеется. Мне нравишься именно ты, и плевать, как скоро мне надоест произносить эти слова. Я лишен потребности выделять в человеке что-то конкретное. Если ты боишься сделать что-то не так, а ты боишься, я знаю, не смотря на то, каким крутым хочешь выглядеть, знай, что я готов принять тебя. Лишь бы это было взаимно, ведь при ином раскладе я не вижу необходимости в том, чтобы врать уже на первых этапах знакомства. А ты, между прочим, изначально виделся мне другим. Ты хотел быть лучше, чем есть на самом деле.       — Какой ты у меня смышлёный. — Лили оскалился. — Прям вот так боюсь? — Он зажал парня между проходной и диспетчерской.       — Ты же не всерьёз, так? — Вилле облизнул пересохшие губы, уставившись на коллегу. — А то кто тебя знает, вдруг ты маньяк какой-нибудь.       — Может и маньяк. — Лили широко улыбнулся, но его пронзительные глаза так и остались злыми и неприветливыми. — Вообще-то мне нравится в людях не их внешние особенности, а то, что они из себя представляют. Как можно не влюбиться в задумчивого паиньку, который всегда приведёт одним своим видом все мои мысли в порядок?       — И всё же, странные у тебя подкаты. Ты весь довольно непонятный. Побереги лучше свою руку. — Вилле взял парня за запястье, разворачивая ладонь Линде тыльной стороной вверх.       Если честно, он удивился тому факту, что гроза местного лазарета обладал довольно хрупким телосложением и с виду был абсолютно безобидным, но его глаза, конечно, это что-то с чем-то. Одного взгляда только хватит, чтобы обосраться по полной программе.       Обычно Вало с лёгкостью читал людей, но с Лили это точно не работало. При таком раскладе, парню было сложно понять о чём думает его друг, ведь его лицо было лишено всяких эмоций.       Кроме того, Хермани никогда не знал наверняка шутит ли его друг или говорит серьёзно. Иногда, конечно, Лили становился милым и жизнерадостным, но такие моменты можно было пересчитать по пальцам. В принципе, не сказать, что сам Вилле был душой компании, но жизни в его образе наблюдалось гораздо больше, чем в беловолосом призраке, который бесшумно передвигался по коридорам здания, стараясь привлекать к себе минимум внимания.       Часто коллеги говорили, что бригадир сводил их с ума своей манерой подкрадываться незаметно. И, вот ведь чёрт, никто не мог сказать наверняка, зачем ему это понадобилось.       К слову сказать, Вилле давно заметил, что у людей с ёмким внутренним миром, харизмой и оригинальным умом, всегда имелись все основания для того, чтобы записаться на приём к психиатру, поскольку сами они уже были не в состоянии вывозить свою яркую индивидуальность.       Без сомнений, подобная особенность заставляла страдать последних, но те едва ли пытались решить проблему.       Разместившись в грузовом отсеке, Вало осмотрел пальцы старшего, качая головой.       — Придётся вправлять.       — Казалось бы, что может ещё произойти за эту неделю, но жизнь не устаёт меня удивлять. — Лили судорожно вздохнул, выдавливая из себя слова через боль. — Вообще-то, это не первый случай, когда мне приходится вправлять вывихи.       — Это очень простая процедура, если ты знаешь строение пястных костей. — Вилле кивнул. — Дай знать, когда будешь готов.       — Разве к этому можно быть готовым? — Линде возмущенно придвинул к себе ящик с медикаментами в поисках анестетика. — На самом деле я больше разочарован не от того, что это произошло, а потому что это вынужденная заминка, к которой я был готов меньше всего на свете. Понимаешь, можно ходить годами и с тобой ничего и никогда не произойдёт, поскольку ты будешь очень осторожным и степенным человеком, но стоит подпустить к себе хоть кого-нибудь, кто настроен менее решительно и вуаля — этот кто-то уже стал причиной твой смерти.       — Что-то я не понимаю к чему ты клонишь. Надеюсь, ты сейчас не обо мне.       — Вовсе нет. Как ты вообще мог такое подумать? — Линде удивился. — Ну, смотри… к примеру, нравится тебе какая-то вещь и ты за ней ухаживаешь, считая её самой лучшей на свете. Если сломается — чинишь и оберегаешь всеми способами. Но, вдруг, откуда не возьмись, появляется мудак, который плевать хотел на твои правила по уходу за этой вещью. Он просит у тебя одолжить ту на время, а позже бессовестным образом ломает, ссылаясь на то, что она, якобы, была изначально не исправна. Никаких тебе извинений, лишь притворное и слегка усталое «извини». Вот я о чём. Ровно так же происходит в те моменты, когда кто-то случайно сбивает тебя с ног, аргументируя, что ты не там стоял. И всем абсолютно плевать на боль, которую тебе придётся потом испытывать, ведь ты просто оказался не в том месте, за что и, собственно говоря, поплатился. Если вкратце — я не люблю людей за то, что они невежественные уроды, которые думают только о себе. Это касается и нашей профессии, где 90 процентов случаев не остановка сердца, а бытовые и дорожные происшествия, виновники которых наотрез отказались включать мозг прежде чем что-то сделать. Возможно, я покажусь тебе циничной тварью, но мне ни капли не жаль их. — Линде порвал зубами упаковку и достал из неё блистер с таблетками. — Бесит.       — А, вот ты о чём. — Вилле задумчиво снял с руки врача самодельную повязку, откладывая её в сторону. — Ну, да, так было всегда. Я вообще часто мечтаю жить где-то вдали от таких вредителей, чтобы лишний раз не участвовать в их глупых затеях. Они считают меня обособленным и самобытным, и даже в какой-то мере сочувствуют мне, на что я, разумеется, отвечаю насмешкой. Было и было, оставь в покое свою голову и прекрати заново переживать это дерьмо.       — Ты напоминаешь мне мою мать. — Внезапно сказал парень. — Я редко чувствовал, что она действительно любит меня, но она всегда была рядом и знала, что сказать, чтобы меня успокоить. Я думаю, не так важно, что я никогда не чувствовал себя по настоящему любимым ею, однако я всегда был в безопасности.       — Я умею любить, Линде. — Вилле отвёл взгляд. — Просто я не всегда знаю, что значит любовь по мнению других. Я думаю, твоя мать поступала так именно потому что любовь для неё заключалась в том, чтобы обеспечить тебе абсолютный комфорт в этом мире вместо пустых обещаний, которые люди постоянно говорят друг другу. — Вало пытался улучить момент, чтобы манипуляция с фалангой коллеги прошла как можно менее болезненной. — Уверен, пройдёт ещё немного времени и ты сможешь отпустить всё, что тебя тяготит в этом мире. Что-то должно сломаться в тебе, чтобы ты перестал убегать от действительности. — Хермани сделал резкое движение, вправив фалангу.       Линде закрыл глаза, проклиная всё на свете. На внутренней стороне век танцевали огненные искры боли и слепой ярости.       Осторожный поцелуй разбудил его своим нежным прикосновением.       Жадно и бесконтрольно Линдстрём тут же вцепился в друга, отвечая ему со всей страстью на которую был сейчас способен.       — Ты что творишь? — Поинтересовался блондин, опрокидывая анестезиолога на кушетку и нависая над ним.       — А ты против?       — Я очень даже за. — Лили прислушался к еле слышному разговору Кристуса и Йонне за перегородкой.       Подобное бывало довольно редко, но Лииматайнен был сегодня очень собранным и не причастным ко всему, что происходило вокруг него и, стало быть, Вилле и Линде могли не беспокоиться о том, что он случайно вспомнит о двух товарищах, которые вот уже десять минут не напоминали никому о своём присутствии.       По обшивке автомобиля забарабанили крупные капли дождя вперемешку с градом. Под шум непогоды и редкие всполохи молнии, напарники накинулись друг на друга, не обращая внимания на недовольное бурчание Аарона, — это водитель пытался разглядеть дорогу за включёнными дворниками и потоками воды на лобовом стекле.       Линде сорвал с Вилле резинку для волос, одновременно снимая с плеч парня рабочую куртку и запуская пальцы под форменную рубашку.       Проводя губами по его лицу и обдавая жарким дыханием все участки кожи до которых только смел дотянуться, Линде позволил парню обвить себя бёдрами, укладывая его на спину и прижимаясь к разгорячённому телу так близко, насколько это представлялось возможным.       Нависая сверху и до безумия восхищаясь видами открывшимися с данной позиции, бригадир застыл, не в силах справиться с эмоциями.       В зелёных глазах Вало мелькнуло понимание и он, не смотря на то, что ему было тяжело это сделать, решительно расстегнул ремень на брюках Линдстрёма.       — 44-я бригада, вызов отменяется. — Голос диспетчера вклинился в радиосвязь, оповещая БЭР возвращаться обратно на подстанцию. — Родственники пациента решили сами доставить больного в приёмное отделение.       Йонне ударил кулаком по рулю, покосившись на Кристуса.       — Ты прикинь, да?       — Не знаю, чем ты недоволен. По крайней мере, нам не придётся тащить под дождём носилки, а это уже большая удача.       — Не люблю, когда так происходит. — Йонне насупился, останавливаясь возле придорожного кафе и надевая бушлат. — Я пошёл за кофе. Кому-нибудь что-то надо в баре?       — Я пойду с тобой. — Юсси зевнул. — Куплю поесть, чтобы по приезду сразу собраться и поехать домой. Всё-таки, у нас последний вызов. Если захотите присоединиться, — крикнул Кристус, чтобы ребята в кузове его услышали, — мы будем в «берлоге».       Линде посмотрел вслед перебегающим через дорогу друзьям скрывшимся под навесом здания.       — Какая невероятная удача. — Проговорил он, возвращаясь к губам Вилле и проводя жилистыми пальцами по напряжённой шее друга. — Я бы сказал, сама судьба хочет, чтобы мы трахнулись.       — Какой же ты грубый. — Вилле фыркнул. — Если честно, мне немного не по себе. Мы же не станем делать это в машине?       — А тебе нужно для этого какое-то определённое место? — Линде приподнял бровь. — Я не в коем случае не уговариваю тебя.       — Вряд ли тут можно расслабиться. — Вилле обвёл взглядом портативную станцию, вспоминая все свои предыдущие выезды, в течении которых он точно никогда бы не подумал, что ему придётся когда-нибудь переспать здесь с племянником своего отца. — Но, это будет крайне забавный опыт.       — Скажешь тоже…       Линде нашёл на одной из полок что-то вроде эфирного масла, которое сошло бы за лубрикант. Кажется, кто-то держал его здесь для несколько иных целей, но этот факт волновал сейчас парня меньше всего на свете.       — Прежде, чем мы начнём, я хочу, чтобы ты знал о том, что я испытываю к тебе самые лучшие чувства, на которые только способен. Я очень… далёк от всего этого. Ты понимаешь, о чём я?       — Тебя волнует, что ты изменишься? Волнует, что ты поступаешь неправильно?       — В том-то и дело, что я не знаю. — Вилле пожал плечами.       — Это потому что тебя никто не трахал так, чтобы ты кричал охрипшим голосом «пожалуйста, не останавливайся». Потому что никто не желал тебя так, как я. — Линде обнял парня со спины, успокаивая его серией неторопливых поцелуев. Понемногу Вало начал расслабляться, но его не покидал страх, что Йонне и Кристус вот вот вернутся. И он понятия не имел, что им скажет, когда они начнут его спрашивать почему его речь путается, а в глазах так и написано, словно он сделал нечто не вписывающееся в привычные рамки.       Оставшись в рубашке на голое тело и брюках, из расстёгнутой молнии которых выглядывал его эрегированный член, Линде спустил с Вало боксеры и проник большим пальцем в тугое сплетение анальных мышц, понемногу растягивая их и подготавливая к последующему процессу. Вилле упирался, непослушно виляя задницей, что, в целом, усугубляло и без того напряжённую атмосферу.       Лишь на пятой минуте случилось чудо и друг перестал сопротивляться.       На тот момент Лили уже понимал, что благодаря смазке и длительной прелюдии его член безболезненно войдёт в Хермани, не причинив ему невыносимую, режущую боль.       Прогнув друга в спине, старший начал понемногу входить, услышав сдавленный стон.       — Расслабься. Поверь, так будет лучше.       — Сам бы попробовал. — Вилле прикрыл глаза, стараясь максимально абстрагироваться от происходящего. — Ты даже представить себе не можешь, что я сейчас испытываю.       — Ты доверяешь мне?       — Что мне ещё остается, если я согласился? — Вало усмехнулся.              — Сперва сложно представить, что когда-нибудь тебе это понравится. Надо быть очень аккуратным и сосредоточенным, чтобы осталось хорошее впечатление.       — Узнаю твой почерк. Не будь ты душнилой, я бы не повёлся.       — Ах ты ж блядь!       — Да я в хорошем же смысле. Кто у нас великий организатор?       Линде лишь повел плечом.       Что поделать, если кроме этого он вообще мало что умел.       Знаете этих типичных ботанов, которые говорят заумными фразами и выучили наизусть теорию ещё до того, как поступили? — Так вот, Лили был именно этим зубрилой, который засыпал с книгой, ходил с книгой и постоянно думал о том, как бы систематизировать свою жизнь, чтобы не выбиваться из графика и не слоняться без дела так, как это привыкли делать другие. Конечно, часто он мог себе позволить пропасть с радаров, но делал он это не из желания убить время, а с целью обдумать в более спокойном месте планы на будущее.       В компании все прекрасно знали, что он образованный, деятельный и порядочный человек, но дел с ним, увы, никто не желал иметь в виду того, что Линдстрём буквально всем своим видом транслировал будто он лучше других.       Давние его друзья тоже со временем перестали искать с ним встречи. Оно и понятно — им не слишком-то и хотелось рассказывать Лили о своих неудачах и пристрастиях к выпивке и наркотикам, чтобы казаться на фоне бригадира бедолагами, которые вовремя не взялись за голову и предпочли разменять свою жизнь на фантики и сиюминутные удовольствия.       Линде знал, наслаждения это, безусловно, хорошо, но придёт время, когда ты оглянешься назад, понимая, что потерял слишком много времени, которое, увы, сложно вернуть. Пожалуй, время, как считал Лили, было самым ценным ресурсом, имеющимся у человека помимо энергии и разума. Поэтому ему и было трудно найти общий язык с товарищами, в силу отсутствия у тех амбиций и мотивации.       Вилле же ни разу не счёл необходимым потешаться над другом. В целом, они были равными друг другу. Да и плюс ко всему Хермани отлично понимал без слов, и Линдстрёму никогда не приходилось пускаться в долгие и нудные объяснения, чтобы изобличить истинную суть своего нынешнего поведения.       Вот и сейчас, сложно было сказать, кто именно стал инициатором подобной ситуации, но если Вилле всё устраивало, то почему Линде стоило ломать голову над спорными моментами?       — А ты очень нежный, когда в этом есть необходимость. — Вилле взглянул на их переплетённые на стекле пальцы. — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким всего через минуту после того как наговорил мне всяких пошлостей.       — Разве у тебя когда-то возникали сомнения по этому поводу? — Линде удивился.       — Хотя бы взять в пример случай с вывихом. Вряд ли тот бедолага может сейчас отозваться о тебе подобным образом.       — Хватит уже делать из меня чудовище. — Линде нахмурился. — Да, я могу быть чертовски невыносимым, замыкаться в себе, нести полную ерунду… Однако, это не означает, что я не имею права любить тебя.       — Любовь… — Вилле повернулся к другу встретившись с ним взглядом. — Не начинай, пожалуйста.       — Ну а что же?       — Объясню тебе как-нибудь позже. Скоро уже Йонне с Кристусом вернутся, а ты только и делаешь, что трёшься об меня своим членом.       — Какая разница, чем мы заняты, если мне одинаково хорошо с тобой в любой ситуации? — Линде вернулся в процессу, замечая, что Вало уже смирился со своей участью. Хермани даже умудрялся проявлять нетерпение, чем, к слову сказать, позабавил старшего.       Если верить предчувствию, Вилле довольно скоро перестанет играть в недотрогу, и они ещё вместе посмеются, вспоминая, как трудно им было впервые сблизиться друг с другом.       Снимая напряжение в первый раз, Линде почувствовал приятную слабость. Впрочем, это не послужило поводом не начать всё сначала.       Вынимая член из натруженного слегка покрасневшего ануса, бригадир провёл головкой по бедру парня, собирая с него семя и возвращая крайнюю плоть обратно в отверстие, чтобы с непристойными звуками хлюпающей спермы продолжить начатое.       Когда он игрался, доставая член и снова его засаживая внутрь, Вилле напряжённо выгибался в спине, следуя за органом в желании повторить эту головокружительную пытку.       К моменту второго оргазма, Вилле был слегка уставшим. Мышцы его анального сплетения больше не смыкались, образовывая аппетитную круглую дырочку с явными следами вытекающей из неё секреции. В сочетании с плавным переходом спины в крепкие ягодицы и стройные ноги подобное зрелище будило в Линде массу непонятных ощущений. О, каких же усилий ему стоило, чтобы отнять взгляд от наготы Хермани, разворачивая его к себе и целуя в чувственные, полные губы, которые стали ярко алого оттенка из-за того, что парень постоянно прикусывал их в беспамятстве и в желании хоть сколько-нибудь унять ноющую боль после проникновения.       Жарко покраснев, Вилле отвёл взгляд, понимая, что в глазах Линде поселилось новое выражение — подтверждение тому, что теперь молодой врач являлся его личной игрушкой для сексуальных утех. Хотя, вполне возможно, ему лишь могло так показаться, покуда бригадир не заключил его в нежные объятья, повторяя, будто одержимый, что он — единственное, что делает его сейчас по настоящему счастливым.       Йонне и Кристус застали друзей сидящими вдали друг от друга по разным углам грузового отсека.       Вилле пялился в окно, а Линде, закинув ногу на ногу, зависал в социальных сетях с непроницаемым выражением на лице.       — Не думал, что эта смена окажется на удивление быстрой и вполне обычной. — Йонне занял правую руку бутербродом, разворачиваясь.       Вало взметнул истеричный взгляд на Аарона, оставаясь молчаливым до конца поездки.       Лишь на выходе он стал напоминать прежнего себя.       Хермани попращался с друзьями и пошёл в сторону автомобиля Линде, сжимая кулаки и пытаясь не думать о том, что ему придётся провести целый день со своим другом.       Ситуацию усугубляло отсутствие утреннего душа и одежда на теле Вилле, которая насквозь пропахла сигаретами Линдстрёма и его парфюмом с нотками гнетуще-возбуждающей сладости и легким послесловием из агрессии и мокрого асфальта.