Толкин vs. авторы-чернушники

      Мартина (его коллег — Бэккера и Аберкромби — тоже, но особенно показателен этот феномен на примере Мартина) любят хвалить в сравнении с Толкином за то, что он якобы «не навязывает читателю свою точку зрения», воздерживаясь от прямой оценки своих персонажей. Разумеется, это неправда. Во-первых, любой писатель, особенно — создающий заведомо вымышленный мир, априори «навязывает свою точку зрения» читателю, поскольку является единственным источником информации о происходящих событиях[1]. Во-вторых, как я уже писал, в действительности Мартин вполне себе пытается навязывать свои оценки, симпатии и антипатии через немотивированное возвышение или столь же немотивированное «низведение и курощание» героев.       Но даже если оставить вышеуказанные оговорки за скобками, подобный «отказ от навязывания оценки» имеет и иные недостатки. У авторов вроде Толкина присутствует четко заявленная автором позиция, и если какой-нибудь читатель с ней не согласен, то он обычно понимает, что его мнение вступает в противоречие с авторским, и не питает иллюзий на счет позиции автора. У авторов-чернушников, ввиду отсутствия четко заявленной позиции (что внутри книг, что «на лестнице») и любви отделываться общими словами, читатель при желании всегда может неограниченно «вчитывать» в их позицию собственную (типичный пример — диаметрально противоположная оценка разными читателями Консульта у Бэккера). Подобная манера дополнительно поощряет данных писателей к безответственности[2], поскольку позволяет им списать любые проблемные интерпретации своего творчества на «токсичных фанатов, не так всё понявших"[3].       У Мартина в сравнении даже с его коллегами — Бэккером и Аберкромби — эта проблема вдобавок осложняется тем, что вся информация по миру является априори ненадежной, поскольку в книгах она подается через систему ПОВов (каждый из которых воспринимает мир субъективно), и даже книги по истории Планетоса («Мир Льда и Огня», «Пламя и Кровь») имеют собственных «внутренних авторов» (историков-мейстеров, написавших их по заказу королевской власти), причем, опять же, отнюдь не объективных. Скажем, Восстание Баратеона началось после того, как Лианна Старк, невеста Роберта Баратеона, была похищена (предположительно — кронпринцем Рэйгаром Таргариеном), но мы до сих пор не знаем, похитили её силой или с её согласия, похитил её Рэйгар или его параноидальный отец Эйрис II, не послужило ли похищение Лианны лишь предлогом для давно готовившегося выступления Великих Домов против Таргариенов или же страхи Эйриса по поводу возможно готовящегося заговора были лишь паранойей, и т.д. и т.п.       Подобные «правила игры» позволяют Мартину при необходимости перевернуть оценку любого события, показав нам его с совершенно другой точки зрения, дав ПОВ ещё одному персонажу — как он перевернул оценку убийства Эйриса II Джейме Ланнистером, превратившегося из предательства клятвы верности монарху в спасение населения столицы от сожжения Безумным Королем. В этом плане Мартин обладает даже бОльшей властью над созданным им миром, чем тот же Толкин — тот хотя бы не мог объявить написанное им (изданное, не из черновиков) вообще никогда не бывшим.       Вообще Мартин обожает морально сомнительные манипуляции с предысторией персонажей. Например, поскольку ему нужно прописать убийство Тайвина Ланнистера его сыном Тирионом, он, чтобы его любимец-отцеубийца выглядел менее неблаговидно, заботливо вводит сюжет, согласно которому Тайвин в свое время организовал групповое изнасилование первой жены Тириона Тиши (объявив её проституткой) и заставил сына в нем поучаствовать. Единственный смысл этого эпизода для развития сюжета — оправдание совершенного Тирионом убийства — он убивает Тайвина, когда тот называет Тишу проституткой. Тайвина мне нисколько не жалко, но крайне характерно, что Мартин, по-видимому, даже не задумывается о том, как выглядит сам Тирион в контексте соучастия в групповом изнасиловании собственной жены[4], да и в контексте того, что после такого эпизода в самом начале его сексуальной жизни он охотно спит со всеми приглянувшимися ему проститутками[5] (подвергая их риску насилия со стороны его отца) и недоволен тем, что Тайвин пытается его от этого дела как-то отвадить. Хотя, казалось бы, после такого подлинно порядочный человек не позволил бы ни одной женщине подвергнуться опасности из-за своих сексуальных аппетитов.       Отсутствие прямо заявленной авторской позиции перекликается с отсутствием четко заявленной моральной системы. Возьмем, например, такого персонажа, как Теон Грейджой, который в сознании многих читателей стал чуть ли не эталоном предательства и низости (причем чувствуется, что эту оценку сам Мартин склонен поддержать, хотя и не обозначает прямо, и случившееся с Теоном завуалированно одобряет), издевательства Рамси Болтона над которым представляются как чуть ли «заслуженное наказание» (особое лицемерие этой позиции состоит в том, что поскольку сам Рамси — очевидный злодей, это как бы снимает и вопрос о несоразмерности «наказания»), поскольку он предал своего друга Робба Старка, вместе с которым прежде сражался[6]. Тут сразу встает вопрос — по какому критерию осуществляется оценка поступков персонажа?       Гуманистической морали в Вестеросе не существует, религиозная у большинства персонажей выражена слабо, а обычаи (вроде правил гостеприимств) представляют из себя скорее набор табу, которые при желании обходятся и в которых важна буква, а не дух (см. игру Уолдера Фрея в «лорда переправы» перед Красной Свадьбой). Да, с точки зрения современного человека предательство дружбы выглядит отвратительно (но не Мартин ли — и многие фанаты — оправдывают многие элементы ПЛиО тем, что это «не наш мир»?), но в рамках общества, хотя бы внешне ориентирующегося на Средневековье, Теон был обязан повиноваться решению своего отца, решившего начать войну со Старками, тем более что у Грейджоев и Старков исторически враждебные отношения. Замечу, мне гораздо реже встречались упреки в «предательстве» в адрес северных лордов, при Роббе провозгласивших независимость своего королевства (= подняв мятеж) вопреки трехвековым его связям с остальным Вестеросом, а также дружественным (со времен последней войны) отношениям их рода с родом Баратеонов, одного из чьих претендентов (Станниса или Ренли) северяне могли бы поддержать.       Собственно, из по-настоящему дурных поступков Теона можно вспомнить разве что убийство двух крестьянских детей, выданных им за бежавших от него из Винтерфелла Брана и Рикона Старков (и всё то, что последовало за этим), но, во-первых, это типичный «потому что сюжет» (Мартину надо было, чтобы пошли слухи о гибели Брана и Рикона — это было осуществлено через Теона), а во-вторых — это типичная подводка к «наказанию» Теона (чтобы наказание не показалось читателям откровенно чрезмерным) в рамках систематического развращения Мартином своих читателей с их низведением до уровня толпы Королевской Гавани, радостно галдящей на казни Неда Старка.       И, опять же — хотя убийство невинных детей это преступление, не имеющее оправданий, многие ли в мире Мартина так уж озабочены святостью человеческой жизни, даже детской? Когда в Винтерфелле неизвестный мститель, методично расправляющийся с врагами Старков («Призрак Винтерфелла»), убивает не достигшего девяти лет (!) Фрея, северный лорд Виман Мандерли шутит, мол, убитый мог вырасти и стать Фреем. Итак, в одном случае детоубийство — маркер того, что некий персонаж, что называется, «конченый», а в другом случае — лишь повод для иронии. И не тот же Мартин, осуждающий Теона за убийство крестьянских детей, практически неприкрыто фанатеет («чудовище, но великий человек», хотя ничего великого тот не совершил) по принцу Деймону, во время Танца Драконов организовавшего показательно-глумливое убийство невинного ребенка (собственного внучатого племянника!) на глазах у его матери (своей племянницы!)? А ведь Деймон, в отличии от Теона, даже не раскаялся в содеянном. Или Теон для Мартина в действительности плох не своими преступлениями (в которых Деймон его превзошел), а неспособностью совершать их недрогнувшей рукой?       Вышеупомянутый Мандерли, мстя за убитого на Красной Свадьбе сына, накормил Болтонов и Фреев, некими пирогами «со свининой», в которые, по-видимому, были запечены трое «загадочно исчезнувших» после визита к нему Фреев — и этот поступок у многих читателей Мартина (к стыду своему, я сам в свое время относился к их числу) вызывает чуть ли не одобрение своей «находчивостью», хотя по сути он на одно преступление ответил другим (а сама история характерна дегуманизацией жертв, пусть и далеко не невинных, и неприкрытым смакованием подробностей содеянного). Вопрос о сообразности мести преступлению или соизмерении её моральным нормам даже не ставится, что, кстати, открывает дорогу для «реабилитации» и самих Фреев — ведь они тоже «мстили» Старкам за обман, поскольку Робб обещал жениться на внучке Фрея. Всё зависит лишь от того, чью сторону захочет занять автор… или читатель.       Проще говоря, в одних случаях нарушение моральных норм одобряется, в других — осуждается, в зависимости от того, кому автор выдал статус «обиженного» (то есть всем правят авторские симпатии и антипатии): Теон на этот статус, по Мартину, не наработал (а наработал на пытки, ломку личности и, возможно, сексуальное насилие у Рамси), а вот Виман (или Арья, мнящая себя судьей и палачом в одном флаконе для каждого встречного) наработали, поэтому им теперь можно вообще всё, хоть людей в пирогах запекать, и он ещё будут «хорошими"[7]. Из той же серии — Тирион Ланнистер, которого автор оправдывает в ряде ситуаций, в которых он осуждает ряд других персонажей.       Рассмотрим несколько наиболее типичных примеров такового подхода. Вот есть у нас король Роберт Баратеон, изображенный как физически и морально деградирующий любитель проституток и пропойца. И есть у нас всячески глорифицируемый (особенно в сериале) Тирион Ланнистер, который… тоже любитель проституток и пропойца, но при этом показан как жизнелюбивый гедонист, автору откровенно импонирующий. И в чем принципиальная разница между ними? Почему у Тириона его пьянство и хождение по проституткам — удаль молодеческая, а у Роберта — маркер дегенерации, с учетом того, что гуляет Тирион на деньги отца (которого он же в итоге и убьет), а Роберт хотя бы корону (за счет которой и оттягивается) завоевал собственными смелостью и силой? Мне несимпатичны оба, но двойные стандарты Мартина не могут не бросаться в глаза.       Мартин всячески смакует «неправый» характер суда над Тирионом — вплоть до евангельских (!) отсылочек[8], по отношению к подобному герою, да ещё и в исполнении агностика-Мартина, к религии крайне скептичного, если не вовсе враждебного, выглядящих особенно смешно — по обвинению в отравлении Джоффри Баратеона, но, между тем, во время него многие доказательства вины Тириона были вполне объективными (за вычетом показаний Таэны Мерривезер и Шаи). Между тем, сам Тирион недрогнувшей рукой, даже не удосужившись проверкой обвинений, исключительно на основании доноса Вариса (который потом успел поучаствовать и в судебном процессе над ним самим, давая подробные показания против него), отправил на ужасную смерть «Оленьих Людей» (одним из них приколачивали рога к голове, других — катапультировали в армию Станниса) — группу жителей Королевской Гавани, обвиненных в том, что они собирались сдать город Станнису. Но на этом внимание читателей не заостряется.       Из той же серии — организованное Тирионом убийство певца Саймона Серебряного Языка, тело которого служащий Тириону наемник Бронн продал на мясо (!) в Блошином Конце. Обычно Тириона оправдывают тем, что Саймон его шантажировал. Но разве не шантажом Тирион заставил своего кузена Ланселя, любовника королевы Серсеи, стать своим осведомителем? Разве тот же Тирион не шантажировал Серсею, угрожая её маленькому сыну (и своему племяннику) Томмену, не сделавшему ему вообще ничего плохого, из-за того, что его сестра арестовала проститутку, принятую ей за любовницу Тириона? При этом после этого всего (не говоря уж о том, что Тирион просто по приколу подлил сестре слабительное) враждебность Серсеи к Тириону представляется как чуть ли не беспричинная, хотя тот, попав в столицу, только и делал, что боролся с ней за власть (в условиях уже идущей гражданской войны!), не стесняясь в средствах.       Вспомним, опять же, решение Серсеи, после убийства Тайвина Тирионом вставшей во главе Семи Королевств, отказаться от выплат Железному Банку по задолженностям, чтобы построить новый флот вместо старого, погибшего на Черноводной, которое (справедливо) подается как неразумное, поскольку после него Железный Банк начал поддерживать Станниса. Но кто, как не Тирион, сгубил старый флот целиком (так что в итоге Серсее пришлось его восстанавливать) в Диком Огне, используя его как приманку, чтобы вместе с ними уничтожить и флот Станниса? Этот поступок не только отвратителен с моральной точки зрения (Мартин мог бы прописать Тириону победу с помощью брандеров, например, а та же Серсея, насколько я помню, планировала забросать армию Станниса горшками с Диким Огнем со стен), поскольку проповедует вседозволенность в средствах, но и демонстрирует абсолютное неумение Тириона средства соизмерять.       Или сравним Тириона с тем же «Перевертышем"-Теоном. Теона осуждают, в сущности, за следование воле отца — мол, как он мог из солидарности с семьей, которую толком-то и не знал, предать своего друга Робба? Между тем, Тириона этим обстоятельством («верностью семье»), напротив, нередко оправдывают, когда речь заходит о его службе узурпаторской клике Ланнистеров, державшейся что в столице, что в Речных Землях исключительно на массовых убийствах, нередко откровенно бессудных (при этом Тирион быстро догадывается о том, что Джоффри — незаконнорожденный). Между тем, ещё в первой же книге цикла («Игре Престолов») Тирион в разговоре с совершенно посторонним человеком (бастардом Старков Джоном Сноу) прямым текстом заявляет (Теон, к слову, в таких высказываниях всё же не замечен, насколько я помню) о том, что чуть ли не с детства мечтает уничтожить собственную семью[9].       Пока служба Ланнистерам приносит Тириону хоть какие-то дивиденды (вроде должности исполняющего обязанности Десницы), он исполняет волю отца-Тайвина, не забывая гадить по мелочи другим членам семьи. Как только его обвиняют в отравлении Джоффри, он начинает действовать против своей семьи, методично сговариваясь со всеми её врагами, подворачивающимися ему под руку: Мартеллами, Варисом, Иллирио, Юным Грифом, а в будущем, видимо, пристроится к Дэйнерис. И это при том, что даже Тирион не может не понимать: Ланнистеры, благодаря неподражаемому политическому стилю Тайвина и Серсеи нажившие себе множество врагов, в случае свержения обречены на истребление — во всяком случае, старшая ветвь рода (Джейме и дети Серсеи).       Мартин, правда, оговаривался, что Тирион, конечно «злодей, но чертовски хороший злодей», но вышеназванных персонажей, с которыми я его сравнивал (Теон, Роберт, Серсея) он вряд ли бы назвал (по большому счету, справедливо) «чертовски хорошими» даже в качестве злодеев. Иными словами, мы видим, что проповедуемый Бэккером и реализуемый на практике всем трио чернушников принцип отказ от «галлюцинаторного универсализма» в морали ведет не только к вульгарному цинизму и культу силы, но и к расстановке моральных оценок по принципу ситуативных симпатий, в рамках которого правят произвольные или расставляемые по трудноуловимым принципам оценки. [1] Мы можем, к примеру, подловить авторов исторической литературы вроде Дюма или Сенкевича на фактологических неточностях, но не можем, если мы не законченые глюколовы, сказать, что у Бэккера в Эарве или у Мартина в Планетосе что-то «на самом деле» было не так (мы можем лишь указывать на то, что некоторые эпизоды выглядели бы недостоверно в реальности). Поэтому нелегко создать по-настоящему качественный «ниспровергательский» фанфик — берущемуся за такой труд будет сопротивляться текст, с которым ему придется работать, ведь в нем уже заложен взгляд автора оригинала. [2] Я не большой фанат книг Джоан Роулинг о Гарри Поттере, но, на мой взгляд, Роулинг более ответственна, поскольку четко расставляет акценты по поводу авторской оценки задействованных в её цикле персонажей — https://vk.com/wall-72931694_321028?. [3] Типичный пример — https://ficbook.net/readfic/11724143/30744496. [4] Да, конечно, Мартин прописал Тириону по этому случаю уход в глубокий запой «нравственные терзания», но, для сравнения, у Уильяма Шекспира Отелло, заглавный герой одноименной пьесы, узнав о том, что безвинно убил жену, кончает с собой (хотя, казалось бы, самоубийство — наивысший для христианина грех), что иллюстрирует всю силу его раскаяния. Тирион, узнав, что он натворил с невиновной женщиной, использует это лишь как повод для новых страдашек, не мешающих ему шляться по борделям. [5] А нежелающих с ним спать — запугивает, как служанку в гостях у Иллирио Мопатиса. [6] Замечу, что в реальном Средневековье люди, дружившие в детстве, могли враждовать во взрослом возрасте, как, скажем, Людовик IV Баварский и герцог Австрии Фридрих Красивый, соперничавшие за титул кайзера Священной Римской империи. [7] В сериале малопочтенную роль Вимана отдали Арье Старк — она сперва подает часть убитых ею Фреев в пироге Уолдеру Фрею, а потом отравляет всех оставшихся (мужчин). Само собой, от вопроса, что Арья сделала с детьми Фреев мужского пола (а такие в многочисленной семье Фреев должны были быть), режиссеры трусливо уходят. [8] — Поединок состоится завтра, — возвестил он [Тайвин] железным голосом. — Пусть боги решают дело, я же умываю руки. — Он метнул на сына взгляд, полный холодного гнева, и вышел в королевскую дверь за троном вместе со своим братом Киваном. [9] — Знаешь, ведь и уродливый горбатый коротышка может увидеть мир, если сядет на спину дракона. — Тирион откинул в сторону медвежью шкуру и поднялся на ноги. — Я начал разводить огонь в недрах Бобрового утеса и часами смотрел на пламя, воображая, что это драконий огонь. Иногда мне представлялось, что в нем горит мой отец. Иногда — моя сестра…