Толкин vs. авторы-чернушники

      Я уже не раз отмечал, что крайне занятным образом нерелигиозный агностик Джордж Мартин гораздо более склонен видеть в страданиях людей некоторую «расплату за грехи ошибки» (и подталкивать читателя к идее из серии «так им и надо», «одна ошибка — и ты ошибся»), чем верующий христианин Толкин. Приведу в этой связи один характерный пример, сравнив образ Аэрин, родственницы семьи Хурина, правителя Дор-Ломина из Народа Хадора, из «Детей Хурина» Толкина, и образ Сансы Старк и Джейни Пуль из «Песни Льда и Огня» Мартина — и отношение авторов к придуманным ими героям.       Аэрин — женщина из Народа Хадора, после разгрома эльфов и их союзников в Нирнаэт Арноэдиад, Битве Бессчетных Слез, силой взятая в жены Броддой, одним из вождей истерлингов народа Ульдора, переметнувшихся на сторону Моргота и в награду за предательство получивших от него Дор-Ломин, земли Народа Хадора. Бродда хотел заполучить от неё наследника (то есть, надо думать, занимался с ней сексом против её воли) и избивал её за то, что та помогала соплеменникам, ограбленным и порабощенным истерлингами. Вместе с тем о Аэрин сказано, что та «до сих пор поддерживала, как могла, добрые обычаи старины», и старалась, как могла оградить родичей от насилия со стороны завоевателей (то есть, видимо, всё же пользовалась положением жены правителя в добрых целях). Когда Турин, вернувшийся в Дор-Ломин, ища свою мать Морвен и сестру Ниэнор, убил Бродду, между ними происходит примечательный диалог:       » — Истину говорит он в предсмертный миг, — промолвила Аэрин. — Ты узнал, что хотел. Теперь уходи быстрее! Но сперва отправляйся к Морвен и утешь ее, иначе трудно мне будет простить учиненный тобою разор. Хотя тяжка была моя жизнь, ты своим буйством навлек на меня погибель. Пришлецы отомстят за эту ночь всем, кто здесь был. Безрассудны твои деяния, сын Хурина, словно ты и по сей день остался ребенком, коего я знала.       — А ты слаба духом, Аэрин, дочь Индора, как и в те времена, когда я звал тебя тетей, а ты брехливой собаки и то пугалась, — отозвался Турин. — Ты была создана для мира не столь жестокого. Идем же со мною! Я отведу тебя к Морвен».       Что мне в этой сцене очень нравится — это то, что хотя в «Детях Хурина» Толкин задрал планку по части страданий (причем не только физических, но и моральных — того же Турина) героев до максимума, он нигде не уходит в издевательство над своими персонажами, сколь угодно слабыми и беспомощными, чисто ради самого процесса, и выражает Аэрин сочувствие устами одного из своих героев, Турина (причем, на общем фоне, не самого доброго и сострадательного, хотя в целом и хорошего человека). Более того, в итоге оказывается, что «слабая и беспомощная» в сравнении с Турином Аэрин (отказывающаяся уйти с ним, зная, что в глуши она погибнет, не желая задерживать Турина) на самом деле не такая уж слабая и беспомощная:       «И тогда, оглянувшись назад, далеко, в покинутой ими земле заметили они алый отсвет.       — Они подожгли усадьбу, — промолвил Турин. — Но для чего?       — Они? Нет, господин; сдается мне, не они, а она, — промолвил человек именем Асгон. — Воины зачастую неверно судят терпение и кротость. Немало добра видели мы от нее — и дорого ей это стоило. Нет, не слаба духом была она, а всякому терпению положен предел».       Обращу внимание — Толкин нигде не обвиняет Аэрин в страданиях, выпавших на её долю, и не предъявляет ей претензий из категории «а что ж ты в танке не сгорел». Наоборот, если присмотреться, смерть Аэрин — возвышающая (она выбрала страшную смерть в огне, не желая вновь оказаться в руках истерлингов), отсылающая к легенде о мести Гудрун своему мужу Атли (Аттиле) за убийство её братьев (Толкин позднее ещё раз реализовал этот мотив в собственном «фанфике» по мотивам сюжета о Вёльсунгах, «Легенде о Сигурде и Гудрун»). Если бы не помощь со стороны Аэрин, поддерживавшей семью Хурина (находившегося в плену в Ангбанде), Морвен, Турин и Ниэнор погибли бы от голода ещё до того, как Морвен отослала Турина в Дориат на воспитание к королю Тинголу. А ведь за эту помощь ей всё время грозило наказание от Бродды!       А теперь сравним линию Аэрин с линией Сансы Старк и её подруги Джейни Пуль. Казалось бы, автор должен быть с ними помягче (во всяком случае, оценивать их поступки более снисходительно), чем Толкин с Аэрин — как-никак, Аэрин хотя бы взрослая и самостоятельная женщина (поскольку ей было чем помогать соплеменникам, то она, видимо, вела хозяйство Бродды как его жена), а Санса и Джейни — девочки (Сансе на начало повествования двенадцать, а Джейни — одиннадцать). При этом как минимум Джейни проходит через вещи даже худшие, чем Аэрин. Кроме того, Санса теряет родителей и братьев (о том, что Бран и Рикон живы, она не знает), Джейни — отца. Их дом, Винтерфелл, захвачен Болтонами — старыми врагами Старков и полными чудовищами. Они обе в начале своего пути — милые, добрые, красивые, романтичные, по крайней мере, намеренного зла никому не делают (на общем фоне Вестероса — уже достоинство). Казалось бы, со стороны Мартина, декларирующего наличие у своего творчества некого гуманистического посыла, естественно было бы им сочувствовать в их бедах, ведь так? Конечно же, нет, ведь мы с вами в волшебном мире Вестероса!       На первый взгляд, Сансе в сравнении с Аэрин «повезло» — её даже ни разу не изнасиловали (правда, многократно пытались с ней это сделать), в отличии от Аэрин, которую на «законных» основаниях принуждал к сексу Бродда. Но, на самом деле, её линия гораздо более карикатурна и унизительна, чем линия Аэрин, поскольку Аэрин подвергается унижениям со стороны другого персонажа, а Санса, по сути — со стороны самого автора. Аэрин просто не повезло — как не повезло всему её народу оказаться на стороне проигравших, и вся её дальнейшая жизнь была «запрограммирована» тем обстоятельством, что ей довелось попасть в руки истерлингов и приглянуться Бродде. Сансу же Мартин унижает по одной и той же раз за разом повторяющейся схеме, воспроизводящейся снова и снова (больше всего этот прием напоминает то, как маркиз де Сад выстроил путь Жюстины), так, что происходящее превращается в сюр. Некое неприятное событие с одним и тем же человеком может произойти один раз, может два, но когда соответствующий сценарий прокручивается раз за разом, это уже картонка.       Когда Аэрин становится жертвой принуждения к сексу и избиений Бродды, случившееся хотя бы понятно и достоверно (хотя и не оправдано!) — Бродда как, с позволения сказать, личность, сформировался в социуме, где такое обращение с женщиной — норма (в тех же «Детях Хурина» прямым текстом сказано, что истерлинги Народа Ульдора «учатся у орков», то есть их моральная планка не то чтобы принципиально выше). Когда Сансу раз за разом (даже не совершеннолетнюю — порой ловишь себя на мысли, что у Мартина не всё в порядке с головой) домогаются и унижают все подряд (Джоффри «Баратеон», отморозки из толпы взбунтовавшихся горожан, Сандор Клиган, бард Мариллион) — это чистой воды (очень характерное для соответствующего автора) деклассирование неугодных персонажей ради самого процесса деклассирования. Особенно нелепа сцена, где Сансу (невесту короля!) по приказу Джоффри избивают и раздевают посторонние люди (гвардейцы) — даже такой мерзавец и идиот, как Джоффри (или хотя бы его мать) должен понимать, что он элементарно самого себя позорит (поскольку оскорбление чести невесты короля — оскорбление и его чести) по стандартам любого общества — хоть современного, хоть патриархального[1].       Всякий раз Санса встречает кого-то (Серсея Ланнистер, Джоффри, Маргери и Оленна Тирелл, Донтос Холлард), кому доверяет и верит в его хорошее отношение к ней, верит, что перед ней её друг, а тот воспринимает её в первую очередь как средство реализации своих целей (Ланнистеры и Тиреллы интересовались Сансой исключительно как «ключом к Северу», способом заполучить наследство Старков для одного из членов своего дома, Оленна — заодно получить информацию о Джоффри, Донтос хотел получить награду от Бейлиша за организацию её побега, а Джоффри просто больной на голову садист). В итоге Санса попадает в руки негодяя Бейлиша, грязно её домогающегося и стремящегося, видимо, не только её физиологически «поиметь» и использовать в интригах, но и переделать под свои хотелки, привив ей свое подло-циничное мировоззрение.       Чему, по мысли Мартина, должна научить читателя линия Сансы Старк? Что по жизни надо видеть в людях только худшее и никому не верить (по тошнотворной формулировке Сандора Клигана, «жизнь — не песня»; ну это у кого как, у некоторых за счет издевательств над собственными героями денег куры не клюют, а они всё на «токсичных фанатов» жалуются)? Что выросшая в тепличной обстановке мирного Винтерфелла и заботливой семьи девочка виновата в том, что не смогла вписаться в рынок больноублюдочные вестеросские «игры престолов»? Что Санса «виновата в том, что предала отца», хотя она и не подозревала о последствиях своей откровенности с Серсеей, а её отец сам слил собственные планы сперва Серсее, а потом Бейлишу? Что, как всегда у Мартина, жертва сама виновна в своих мучениях, что так ей и надо?       Самое главное — весь мартиновский посыл напрочь убивается… возрастом Сансы. Предположим, Мартин хочет нам сказать, что Санса «глупа» и доверчива. А что, будь она «умна» и недоверчива, с ней бы не случилось того, что случилось? Как может защитить себя несовершеннолетний в сущности человек, да ещё девочка, в мире взрослых вооруженных мужчин без каких-либо ограничителей? Даже если бы Нед Старк успел бы, как хотел, отослать её в Винтерфелл, там бы она просто вместо Джоффри и Бейлиша взаимодействовала бы с Теоном и Рамси — это что, принципиально лучше, особенно с учетом того, что Рамси много хуже даже того же Джоффри? Причем даже если бы Санса изначально не обольщалась на счет Джоффри, она точно также могла бы подвергаться унижениям с его стороны и со стороны всех тех, кто мог бы прийти ей на смену. Кроме того, её точно также могли бы подставить на «пурпурной свадьбе», подкинув улики, свидетельствующие о её причастности к смерти Джоффри, и выкрасть люди Бейлиша.       Аэрин, как и её прототип, Гудрун из легенды о Вёльсунгах, умерла достойно. Сансу Мартин этой возможности сознательно лишил. В «Игре Престолов» была сцена, где Санса могла уподобиться Гудрун из легенды, столкнув Джоффри со стены, отомстив ему за расправу с отцом и избавив Семь Королевств от подрастающего недо-тирана, но ей помешал это сделать Сандор Клиган. Мартин, столь любящий «неожиданные смерти персонажей», предпочел оставить Джоффри жизнь и заботливо приберечь для Сансы новые унижения. При этом несостоявшийся сценарий «Санса — убийца Джоффри» он сам же спародировал, упомянув слухи среди простонародья, что Санса якобы убила Джоффри магией и, превратившись в волчицу с крыльями летучей мыши, улетела из столицы. Теперь, надо думать, Сансу от Мартина ждут или новые унижения, или перерождение под влиянием Бейлиша во что-то мерзкое (см. сериальную концовку, где Санса вместе с Тирионом по сути слили Джона, искусно воспользовавшись его конфликтом с Дэйнерис).       Казалось бы, хуже уже быть не может. Но это Джордж Мартин, поэтому — и может, и будет. Подругу Сансы Джейни Пуль ожидают ещё худшие унижения, чем Аэрин и Сансу вместе взятых. Сперва, после истребления сопровождающих Эддарда Старка северян (включая её отца, честного служаку Вейона Пуля) Джейни Пуль помещают в заведение Бейлиша, где её «обучают» ублажать всяких богатых извращенцев. Затем её отдают, выдавая за сбежавшую от Ланнистеров Арью Старк[2], больному на голову ублюдку Рамси Болтону, который её истязает самыми разнообразными способами, насилует и унижает, заодно привлекая к процессу сломленного им «Вонючку»-Теона — в частности, заставляя его делать Джейни куннилингус[3]. Джейни издевательства Рамси доводят до такого состояния, что, умоляя Теона помочь ей бежать, она даже готова стать «его шлюхой». При побеге из захваченного Болтонами Винтерфелла Джейни во время прыжка со стены в сугроб ломает несколько ребер и отмораживает кончик носа. Это, кстати, к вопросу о том, что, с высокой вероятностью, ждало бы Сансу, вернись она в Винтерфелл.       Случившееся с Аэрин — несчастье, которое, увы, и по сей день происходит с многими женщинами во многих обществах, где властвует насилие, а женщины бесправны (то самое «суровое реалистичное Средневековье», о котором фанаты Мартина любят поговорить). Бродда — злодей реалистичный, домашний тиран и сволочь, а не карикатурный чикатила-садист типа Болтонов. Случившееся с Сансой и Джейни — это типичный мартиновский сюр, к реальным проблемам средневековых женщин имеющий довольно отдаленное отношение (чего стоит одно только «обучение» Джейни перед выдачей замуж в борделе) и построенный по одному и тому же шаблону (просто по мере написания «Песни Льда и Пламени» Мартин чем дальше, тем больше переставал себя сдерживать, поэтому на Джейни отыгрался ещё круче); автор даже приписал мучающим их маньякам-извращенцам (Джоффри и Рамси) один и тот же набор девиаций и фетишей — садизм в сочетании с вуайеризмом (жажда увидеть, как женщину раздевает, избивает или делает ещё что-то гадкое / непристойное другой мужчина). Причем хотя Санса и Джейни ещё уязвимее Аэрин, а у их мучителей ещё меньше моральных ограничителей и элементарной адекватности, чем у того же Бродды (что уже «успех», поскольку Бродда так-то реально очень плохой человек и вообще, и конкретно по отношению к Аэрин), у Мартина лично я не вижу подлинного сострадания по отношении к ним, а вижу исключительно превращение их жизненной истории в нравоучительную побасенку — мол, они «неправильно себя вели» и теперь за это «расплачиваются»[4].       Самый отвратительный образчик такого рода обвинения жертвы — ПОВ Теона Грейджоя из «Ветров Зимы», где Мартин излагает всю эту мерзость насчёт Джейни от имени Теона: «Джейни задумалась. «Миккен, — подумал Теон. — Его звали Миккен». Кузнец не пёк для Сансы лимонных пирожков и потому в прекрасном мирке, который та делила со своей подружкой Джейни Пуль, ему не придавали такого значения, как повару. «Вспоминай, будь ты неладна. Твой отец служил стюардом, он управлял всем хозяйством. Кузнеца звали Миккен, Миккен, Миккен. Его казнили у меня на глазах!»".       Вот это что за людоедство? Что, девочка-подросток обязана знать всех подчиненных отца? И в чем посыл этого фрагмента — мол, «зажрались» (но вроде когда Санса с Джейни лимонные пирожные уплетали, никто во владениях Старков от голода не мер)? Вроде как в Вестеросе никто бессословное общество строить не собирается и равенство людей перед Богом / законом / ещё чем не проповедует — с чего это Мартин пеняет Джейни тем, что она (после всего, что она пережила — потери отца, подруги, принудительного проституирования, пыток Рамси) не помнит по именам подчиненных отца, особенно, когда это уже давно неактуально? В чем виноваты Джейни и Санса — что, как многие девочки, любят сладкое, красивые платьица и мечтают о рыцаре на белом коне (а что, лучше бы они на драконах людей сжигали или состояли в секте наемных убийц)? Да, они объективно не приспособлены к жизни в условиях разразившейся в Семи Королевствах катастрофы — а многие ли другие вестеросцы, в том числе взрослые мужчины, к ней приспособлены? Но разве это повод так с ними обращаться? Автор «учит их жизни», а чему он, собственно, учит — подлаживаться под развращенных психопатов (как Санса в книгах в итоге обслуживает интересы Бейлиша)?       Я не раз писал о несправедливости и двойных стандартах Мартина в отношении Теона Грейджоя. В этом отношении его интересно сравнить с таким толкиновским персонажем, как Смеагол-Голлум (тоже получающим прозвище «Вонючка», кстати). Объективно Голлум по меркам своего народа, хоббитов (да и по любым иным) — редкая сволочь: он убил ради «подарочка на день рожденья» (Единого Кольца) собственного кузена Деагола (причем действовал он исключительно по собственному почину, а не, как Теон, по приказу отца), а также поедал других разумных существ (в том числе, возможно, детей). Во время поисков Кольца, похищенного у него Бильбо Бэггинсом, Голлум попадает в руки Саурона, который, судя по всему, пытал его и морально сломил (в таких вещах он специалист покруче Рамси — Горлим Злосчастный не даст соврать). Но у Толкина нет ни намека на то, что Голлум «заслужил» всё то, что Саурон с ним проделывал[5]. Мартин же прямолинейно заявляет, на этот раз, вопреки собственному обыкновению, даже не пытаясь скрыть свои мотивы, что «создал Рамси, чтобы тот укусил Теона за задницу». Ну что тут можно сказать? Творец познается в творении!       P.S. Мой постоянный читатель Moricar великолепно разобрал мартиновские манипуляции в сюжетной линии Сансы: "Что мне особенно нравится у Мартина, так это подростковый цинизм в духе "жизнь не сказка песня". Вот казалось бы, взрослый дядька, должен понимать, что, наверное, каждый деконструктор литературных тропов старше двенадцати лет считает, что рассуждения в духе "персонаж-name понял, что жизнь не такая прекрасная как в этих ваших детских сказочках и легендах о благородных рыцарях, спасающих прекрасных дам!!!" – это нечто оригинальное, срывающее покровы с реальной жизни, а не затасканная пошлятина современности, где-то на уровне тропа "жертва в процессе изнасилования невольно получает удовольствие" и "внешне привлекательный и дружелюбный персонаж оказывается гнусным предателем", а потому стоит попридержать внутреннего Шопенгауэра хотя бы в этом, но – нет. Конечно же нет, а поэтому буквально КАЖДАЯ глава с Сансой начиная с первой книги будет включать в себя эту мысль, не то что включать – яростно вдалбливать. ЖИЗНЬ. НЕ. ПЕСНЯ.       Неужели Мартин понятия не имеет, какой была реальная средневековая литература и какими должны быть не то что песни, но даже сказки, которые слышали дети Старков? Архетипичный пример – это, наверное, история Красной Шапочки, которую в оригинале просто слопал волк, а потом прекраснодушные литературы Нового времени добавили и мораль, и счастливый конец, и дровосека. Или Артуриана (одна история зачатия Артура – то еще топливо ночного кошмара). И Мартин вроде знает, "страшные сказки" слушает маленький Бран... но Санса почему-то будто жила в викторианской эпохе. А разгадка проста – Санса должна быть окружена атмосферой именно викторианских сказок, потому что иначе никакого разрыва шаблонов от рыцаря-монстра Горы или принца-самодура Джоффри у нее бы не возникло"[6]. [1] Ведь он позволяет посторонним людям совершать откровенно непристойные действия с его будущей женой. Даже такой больной ублюдок, как Эйрис II Безумный, хотя и отвратительно обращался с женой сам, не привлекал для своих игрищ посторонних. [2] Тут, видимо, работает представление Мартина о «справедливости» — Джейни смеялась над внешностью Арьи, поэтому её отдают очередному мартиновскому извращенцу-садисту под именем Арьи, и в дальнейшем Джейни утратит свою красоту. [3] Опять же, этот момент абсолютно нереалистичен — какой мужчина позволит постороннему, да ещё и презираемому, человеку делать такое со своей женой? Впрочем, по уровню отсутствия чувства даже собственного достоинства мартиновские недозлодеи, как я уже отмечал, находятся где-то на уровне Моргота Бауглира — или ниже. [4] А ведь та же Санса, как и Аэрин, на самом деле не такая уж и трусиха. Она была готова сбросить Джоффри со стены, хотя не могла не знать, что убийцу короля ждет жестокая казнь — особенно с учетом того, что со смертью Джоффри власть в столице перешла бы к Серсее, обожавшей своего мерзкого сыночка и жаждущей мести за его смерть. Она спасла Донтоса Холларда от расправы Джоффри, хотя знала, что на неё саму в любой момент может обрушиться гнев короля. И Джейни Пуль в итоге сбежала с Теоном от Рамси, найдя силы преодолеть страх перед своим мучителем. [5] Можно ли представить себе у Толкина «положительного» персонажа, говорящего Голлуму, как «Призрак Винтерфелла» Теону — «Тогда я оставлю тебя ему [Рамси]»? Но поскольку дна у Мартина нет, ему мало и унизить жертву персонажа — ему надо ещё и чтобы жертва персонаж сам сказал, что «так ему и надо», что «он получил, что заслужил»: «Боги со мной ещё не закончили <…> Лорд Рамси со мной ещё не закончил». [6] https://7kingdoms.ru/talk/threads/13896/page-322#post-4583610