Толкин vs. авторы-чернушники

      Свои художественные приемы Мартин (да и другие чернушники) любит оправдывать «ниспровержением стереотипов». Это когда Мартин сначала вводит песню про рыцаря-шута Флориана, влюбившегося в прекрасную девушку Джонквиль и победившего великана, а потом «Флориан» прекрасной девушки Сансы Старк, рыцарь-шут Донтос Холлард, продает Сансу Петиру Бейлишу, на родовом гербе которого изображен великан (Титан Браавоса). Или легенда про девушку, ставшую воином на манер китайской Мулан (Храбрая Данни Флинт), заканчивающаяся… разумеется, её групповым изнасилованием и убийством. Кто-то помнит в реальном мире легенды про групповое изнасилование? А вот у Мартина своя атмосфЭра «правда жизни» — даже в сфере легенд.       На самом деле, такой прием очень показателен. Почему? Начнем с того, что архетипы, которые Мартин так тщательно выворачивает, не с потолка взялись, а восходят к мифам и легендам. А откуда они взялись в мифах и легендах? На этот вопрос можно отвечать по-разному, но в конечном итоге и многие верующие, и многие атеисты, исследовавшие этот вопрос профессионально, согласны, что мифы и легенды представляют из себя пусть и не «правду жизни», но некоторое преломление действительности. На мой взгляд, легенда представляет идеализированную (не обязательно в смысле «розового сиропа», а в смысле предельного раскрытия соответствующего мотива) модель изображения определенного образа.       Скажем, почему на могиле у Толкина и его жены Эдит написано «Берен» и «Лютиэн»? Как я уже отмечал, Берен — не то чтобы совсем уж толкиновский селф-инсерт: из общего с автором там только сцена встречи с возлюбленной, да и были у Толкина персонажи, которым он дал гораздо больше собственных черт[1]. «Берен и Лютиэн» в данном случае — это авторская легенда о идеальной любви, на которую Толкин проецировал собственную любовь к жене. На этом частном примере можно пояснить общий смысл всех легенд — они нередко представляют из себя (да, упрощенное, да, схематическое, да, изложенное в соответствии с определенной картиной мира, а нередко и мифологизированное — а что, сам Мартин таким не страдает?) отражение реальных жизненных коллизий. Что в таком случае стоит за желанием развенчать легенды — причем не какую-то конкретную «идеологически неверную» для кого-то легенду, а вообще деконструировать архетипы по принципу «жизнь не песня»?       Очевидный ответ (объясняющий, до кучи, почему такое количество людей читает Мартина — и восхищается «жизненностью» написанного) — такая вполне объективная проблема, как неуверенность современных людей в завтрашнем дне (в целом ряде отношений), которая порождает скепсис к любым «ролевым моделям». Но если в случае обычного человека это выглядит во многом естественно, то, повторюсь, в случае такого преуспевающего во всех отношениях человека, как Джордж Мартин, это выглядит как жалобы на то, что у него жемчуг мелковат. Да и если отвлечься от личности самого Мартина — к чему может в содержательном отношении привести проповедь идеи «не верь, не бойся, не проси» «жизнь не песня, никому не доверяй», наиболее ярко выраженная в линии той же Сансы (а в сериале в предельно чернушном виде раскрытия в восьмом сезоне, где Джон Сноу максимально карикатурно, на уровне «поцелуя Иуды», предал возлюбленную, а в итоге его самого спасённые им от поголовного дракариса вестеросские лордики вместо благодарности отправили морозиться за Стену)?       В психологии есть такое понятие, как базовое доверие к миру. Если подозревать всех людей вокруг в том, что они намереваются тебя использовать, предать и / или убить, то сойдешь с ума (не случайно значительная часть «игроков в престолы» у Мартина — конченые психопаты, причем, на самом деле, мелочные, без особого размаха). В этом плане, с моей точки зрения, посыл книг Мартина и сериала как их экранизации глубоко антисоциален. Парадоксально, что проповедующий идею «никому нельзя верить» Мартин при этом искренне возмутился, когда читатели и зрители (особенно — фанаты Дэйнерис Таргариен, но не только) отказали в доверии ему самому — после позорного во всех отношениях (от качества до идейного посыла) восьмого сезона «Игры Престолов» и его тошнотворной с моральной точки зрения концовки. Человек, проповедовавший, в частности, устами одного из героев принцип «смотри своими глазами», почему-то возмутился, когда всю вышеуказанную методологию, основанную на недоверии к заданной повествованием интерпретации, обратили уже против него.       Надо отметить, что стремление Мартина к деконструкции архетипов не только отдает чем-то антисоциальным (и неверием в человека — см. мои рассуждения в предыдущей части о сквозном мотиве крушения надежд героев, причем бесславного), но и непоследовательно. Мартин заявлял, что-де питает недоверие к хорошей концовке, но вместе с тем очевидно, что как минимум нескольких основных ПОВов у него не убьют по крайней мере до развязки основных конфликтов, и даже на счет убитого прямо в кадре Джона Сноу большинство читателей уверено, что он в той или иной форме воскреснет. При всех своих «неожиданных смертях» Мартин много раз спасал ключевых для его повествования героев в тех моментах, когда они легко могли погибнуть. Проще говоря, в действительности для «правильных» героев у Мартина всегда припасено спасение (правда, не гарантирующее избавление от унижений — таков уж автор). Речь идет вовсе не о «неожиданных концовках» и «сломе стереотипов», а о том, кто из героев вытянет лотерейный билет и получит эвкатастрофу, а кто получит бесславную смерть[2].       Лучше всего рассмотреть мартиновскую методологию на примере сюжетной линии Робба Старка — опять же, используя как метод сравнение с Толкином. Мартин, пытаясь оправдать осуществленный им слив Старков, утверждал, что прописал поражение и смерть Робба потому, что хотел «разрушить стереотип», в рамках которого сын успешно мстит за отца. Тут, однако, Мартин забалтывает тему. Главная проблема в том, что Робб не просто проиграл, а проиграл бесславно. Мартин нарисовал образ короля-полководца, не проигравшего ни одной битвы — и сам же слил его об ничтожных Фреев, массово и с нарочитым глумлением уничтожавших практически беспомощных северян. Если бы он прописал Роббу доблестную гибель на поле боя — то, сдается мне, жалующихся на слив Старков было бы меньше, поскольку в поражении самом по себе нет ничего позорного.       Тут интересно сравнить слив Робба с поражением нолдор в войне с Морготом в «Сильмариллионе» Толкина. У Толкина нолдор заранее знают (как от Валар, так и исходя из здравого смысла — они существа из плоти и крови, а Моргот — один из «богов» или, в христианской оптике, «ангелов»), что Моргота им, скорее всего, не победить. Моргот имеет абсолютное превосходство над нолдор как в численности своих армий, так и за счет наличия у него слуг сверхъестественной природы (балроги, драконы, Саурон), и, наконец, благодаря собственному превосходству над ними в сверхъестественной плоскости. Поражение нолдор глубоко закономерно — наоборот, восхитительно то, что они продержались так долго. И вместе с тем их трагедия — возвышающая, они гибнут в борьбе с ним с оружием в руках, сумев нанести ему максимальный урон.       У Мартина противостояние созданного Роббом Старком королевства Севера и Трезубца с Ланнистерами выглядит принципиально иначе. Ланнистеры — такие же люди из плоти и крови, как и Старки. Принципиального превосходства в силах они не имеют — особенно учитывая то, что под чутким руководством «гениального политика, подобные которому рождаются раз в тысячелетие» Тайвина Ланнистера Запад ухитрился начать войну вообще без союзников — наоборот, на начало Войны Пяти Королей все без исключения соседи ему враждебны (даже не ставший нападать на Запад Бейлон Грейджой де-факто ему враждебен). Он даже не является регионом с самой большой армией. Поражение Робба Старка в таких условиях совершенно не детерминировано — напротив, весьма вероятна его победа, особенно если сторговаться с врагами Ланнистеров. А их Ланнистеры нажили себе в немалых количествах.       И тут автор начинает Робба откровенно сливать. «Гениальная» инициатива Амбера с провозглашением независимости делает невозможным союз с альтернативными Ланнистерами претендентами на трон. До кучи эти претенденты — Станнис и Ренли — перегрызлись друг с другом. Когда один из претендентов (Ренли) выразил готовность признать королевский титул Робба, пусть даже при условии признания верховенства самого Ренли (что уже создает пространство для дальнейшего политического торга между ним и Севером) — его немедленно убили при помощи черной магии. Бейлон Грейджой — ещё один возможный союзник Робба хотя бы по части сепаратистских устремлений — ударился в неадекват и, провозгласив независимость, в то же время напал на Север вместо нападения на Запад. Мартеллы, вроде как жаждущие мести за убитую Ланнистерами Элию, не примкнули ни к одному из противников Ланнистеров, положившись на «хитрый план» Дорана (который пока не достиг практических результатов, поскольку на практике он сводится к ожиданию у моря погоды).       Отметим, что ни одно из этих решений никак не связано с ошибками самого Робба или других членов его семьи (на которые так напирает Мартин) или грамотными решениями Тайвина (их нет). У Толкина, для сравнения, поражение нолдор (если не брать изначально-проигрышные условия борьбы) во многом логически вытекает как и из их собственных ошибок (резня тэлери в Альквалондэ, конфликт за власть в Нарготронде между родами Финарфина и Феанора, конфликт феанорингов с Тинголом), из-за которых на финальную битву с Морготом вышли не все, кто мог (и она закономерно стала Битвой Бессчетных Слез), так и из направленных усилий Моргота (сеянье вражды между нолдор и синдар посредством пропаганды на счет Альквалондэ и подрывная работа среди людей, обеспечившая предательство части истерлингов в финальной битве).       У Мартина, если не брать идиотскую линию с женитьбой Робба, которую у меня просто не получается воспринимать всерьез из-за накрученных самим же автором вокруг неё противоречий[3], вещи вроде неучастия в войне на стороне Севера Долины (якобы из-за интриг Бейлиша, а на практике — сугубо из-за личной придури Лизы Аррен[4] и предательства Болтонов (задумавших его, по-видимому, изначально, ещё до неудач Робба) никак не связаны с допущенными королем Севера ошибками. Все «успехи» Тайвина — результат работы Бейлиша («игрока», то есть заведомого читера — но об этом после), воздействовавшего на Лизу Аррен и убедившего Мейса Тирелла поддержать Тайвина в обмен на выдачу Маргери замуж за Джоффри. Но, опять же, даже «коварный Мизинец» (даже игнорируя его откровенно-читерскую природу) как объяснение тут не катит — поскольку на практике всё упирается в тараканы Лизы (которой Бейлиш вертит как хочет) и Мейса (идею-фикс сделать дочь королевой, кем бы её муж ни был).       Тут можно вспомнить ещё и линию с предательством Болтонов. У Толкина во время войны нолдор с Морготом их предает (прямо на поле боя в Нирнаэт Арноэдиад) часть истерлингов, возглавляемая родом Ульфанга — но до этого истерлинги-предатели изображали из себя верных союзников Союза Маэдроса и, надо думать, исправно участвовали в его военных операций (перед Нирнаэт Маэдрос и Фингон очистили от войск Моргота весь Белерианд). Поведение Болтонов, в отличии от истерлингов-предателей, было подозрительным с самого начала — тут и деятельность Рамси по захвату владений Хорнвудов, и гибель отряда Касселя, и организованная Русе гибель части северной армии, посланной им в Королевские Земли. Но, разумеется, в случае Болтонов у Мартина «ничто не выдавало в Штирлице советского шпиона — даже волочившийся за спиной парашют». Почему толкиновские сюжеты на эпическую тематику, не претендующие на «реализм», выглядят достовернее мартиновской «правды жизни»?       Но, повторюсь, главное позорище — это Красная Свадьба. Даже при сохранении всех вышеназванных жульнических сюжетных ходов Мартин мог бы описать (и ввести в легенды) гибель Робба в сражении с превосходящими силами Ланнистеров и Тиреллов (в конце концов, подогнал же он Тиреллам неадекватно большую по средневековым меркам армию). И даже предательство Болтонов и Фреев в таком случае тоже можно было бы сохранить — по схеме предательства Ричарда III в битве при Босуорте со стороны семейства Стенли (Мартин во многом вдохновлялся Войнами Роз, чего он и не скрывает). Но нет, Мартину понадобилось вводить именно резню безоружных лоялистов Старков.       В чем ещё Мартин топит педаль в пол — так это в постановке вопроса из серии «Робб выиграл все сражения, но проиграл войну». У Толкина, для сравнения, с момента Дагор Браголлах Моргот свою войну против нолдор в общем и целом выигрывал (несмотря на успешное контрнаступление Союза Маэдроса перед Нирнаэт) — в какой-то момент у Ангбанда оказалось превосходство в силах, и он это превосходство использовал всякий раз, когда доходило до полномасштабного полевого сражения уровня «великих битв» (хотя окончательно проиграна Нирнаэт Арноэдиад была из-за предательства истерлингов, но и до него нолдор в этой битве приходилось откровенно несладко, особенно — после появления Глаурунга и драконов). У Мартина Робб может сколь угодно побеждать в битвах, но при этом проигрывает из-за чисто политических факторов.       Конечно, как я уже отмечал в статье о мартиновском «низведении и курощании» персонажей в сценах их поражений и смертей, далеко не всегда даже хорошим и отважным людям удается умереть достойной смертью. Предположим, с Роббом и его соратниками у Мартина «получилась реальность» — но встает вопрос: почему тогда Деймону Таргариену, являющемуся по большому счету не только подонком, но и ничтожеством (достаточно вспомнить, как он пасовал перед своим братом Визерисом I, даже не имеющим дракона — или дал дёру из Долины, имея дракона), Мартин дал героическую смерть — выглядящую при этом абсолютно нелепо[5]. Особенно нелепо все эти прыжки Деймона выглядят в контексте того, что до поединка с Эймондом Одноглазым в небе над Харренхоллом Деймон вообще не имел, насколько я помню, какого бы то ни было опыта участия в боях с другими драконовсадниками, не говоря уж о чудо-прыжках с одного дракона на другого.       Проще говоря, что бы не говорил Мартин про «деконструкцию стереотипов», на практике он эти самые стереотипы — в стиле чудесных спасений героя (особенно для Тириона) или абсолютно пафосно-клишированных героических самопожертвований (в случае принца Деймона) — исправно пихает. С той лишь разницей, что использует он их нередко для прославления разного рода даже не великолепных мерзавцев, а мелочных мерзавчиков (те самые Тирион и Деймон — да и большинство мартиновских недозлодеев, по большому счету), в то время как «правда жизни» предназначается не в последнюю очередь для более-менее порядочных персонажей, жрущих её полной ложкой.       Хороший пример, который, опять же, напрашивается на сравнение с Толкином — это такой мартиновский «интриган», как Петир Бейлиш, он же Мизинец. Почему «интриган» в кавычках? Ну, для начала, потому, что вся его крутость (богатство, шпионская сеть, коварство) — явление чисто закадровое, а в кадре он занимается в основном тем, что шутит про шлюх и жирно намекает Неду Старку, что намерен его использовать и предать, а в идеале — ещё и с его женой позабавиться. В «суровом реалистичном Средневековье» подобный тип был бы быстро зарезан первым же гонористым дворянчиком, которого он оскорбил (как у Толкина Турин Саэроса окоротил за оскорбления в адрес своей матери и сородичей), но у Мартина, разумеется, Бейлиш является непотопляемым авианосцем «нравственного реализма» и мамкиного цинизма.       Манипуляции Бейлиша в «Игре Престолов» по отношению к конфликту Старков и Ланнистеров можно описать формулой «манипулятор стравливает две силы, чтобы снять пенки с их конфликта». У Толкина по аналогичной схеме действует Мелькор во время Непокоя Нолдор, стравливая Феанора и Финголфина, а также убеждая нолдор восстать против Валар (в версии «Книги Утраченных Сказаний» он ещё и доносил Валар на нолдор — мол, они стали дерзкими и непокорными). В чем отличие у Толкина? Во-первых, Мелькор прикидывался искренним другом нолдор: «Но тем более старался он выказать им свою любовь и искать их дружбы, и предлагал он им свои познания и помощь во всех их великих начинаниях». Во-вторых, у Толкина всё же нет перманентной коллизии «всемогущий злодей и тупые герои»: после истории с угрозами Феанора Финголфину мечом все манипуляции Мелькора вскрылись и ему пришлось из Валинора удирать, чтобы уже потом совместно с Унголиантой устроить всем «страшную мстю».       Честно говоря, в этой истории Валар и нолдор выглядят — пусть даже Толкин этого и не хотел — по-глупому доверчивыми, но это хотя бы можно объяснить тепличными условиями Валинора, где нормой является мирная жизнь, а не «игры престолов». Вестеросцы у Мартина вроде бы то и дело друг друга подсиживают, по законам «нравственного реализма», но почему-то Бейлиша никто из них не захотел подсидеть (видимо, желающих на место мастера над монетой в Вестеросе нет и не предвидится) — хотя его усилиями у государства образовался неподъемный долг, а сам он то и дело треплется о том, как лишил девственности обеих сестер Талли (разумеется, разговоры эти не дошли ни до Джона Аррена, ни до его жены — которая в таком случае могла бы пересмотреть своё покровительство Бейлишу), что дает идеальный материал для уничтожения его карьеры или через поднятие вопроса о финансовом состоянии государства (особенно через выход на держателей государственного долга — Железный Банк, тирошийские картели, Ланнистеров, Тиреллов, Церковь Семерых), или через донос из серии «срамит благородных дам и их мужей гнусными байками».       В общем, для кого «ниспровержение стереотипов», а для кого и сюжетная броня. Отдельно отмечу, что стереотип, согласно которому негодяям, даже глупым, в столкновениях с порядочными людьми везет, потому что порядочные люди не применят против них их негодяйские средства (а друг друга негодяи, разумеется, поначалу не жрут, потому что сплачиваются против порядочных людей — в общем, «злодейская солидарность» во всей красе) это один из тех самых штампов, с которыми Мартин вроде бы декларирует борьбу. Но, как видим, на практике Мартин далеко не спешит развенчивать те стереотипы, которые работают на его картину мира. [1] https://ficbook.net/readfic/11724143/31585654 [2] Тут поучительно сравнить Толкина с Мартином — у Толкина эвкатастрофу получает не тот, кто самая большая авторская любимка (авторский любимец Турин, в отличии от Берена, получил себе на голову катастрофу обычную), а тот, кто соответствует текущим планам высших сил в лице Эру и Валар. При этом те, кто эвкатастрофы не получил — не обязательно чем-то хуже тех, кто её получил — вряд ли уничтоженные ангмарцами дунэдайн Арнора были принципиально хуже гондорцев времен Войны Кольца. [3] С одной стороной, вроде как Джейн Вестерлинг влюбилась в Робба Старка, с другой стороны — её родители по согласованию с Тайвином решили её под него подложить (видимо, то и дело лажающий Тайвин у Мартина такой «гений», что всё заранее просчитал)… в общем, Мартину бы остановиться на какой-нибудь конкретной версии, может, тогда оно и станет хоть чуточку (но не сильно) более достоверно. [4] У Толкина, для сравнения, хотя Дориат и Нарготронд не участвовал в финальной коалиционной войне с Морготом на стороне Союза Маэдроса, добровольцы оттуда во главе с Гвиндором и Белегом и Маблунгом всё равно прибыли — потому что феодальная монархия это не современное государство, где король может полностью контролировать передвижения своих подданных — особенно вооруженных и инициативных. [5] https://7kingdoms.ru/talk/threads/13896/page-294#post-4576958