Толкин vs. авторы-чернушники

      У Мартина есть «замечательное» эссе под названием (более чем саморазоблачительным, на мой взгляд) «Все любят негодяев»[1]. Разберу его, начав, как ни странно, с конца. Там Мартин говорит вполне разумные вещи: «Книги должны расширять наш ум, вести нас туда, где мы никогда не были, показывать нам то, чего мы никогда не видели, расширять наш кругозор и менять наш взгляд на мир». С этим тезисом можно лишь согласиться. Но как это вяжется с вынесенным в заголовок тезисом, что «все любят негодяев»? Если действительно все любят негодяев, то как расширяет наш ум и показывает нам что-то новое очередное произведение про негодяев, то есть по абсолютно заезженной (исходя из слов самого же Мартина!) теме? С учётом того, что сам же Мартин добавляет ко «все любят негодяев» абсолютно здравое «…хотя иногда жалеют об этом всю оставшуюся жизнь» — не лучше ли написать произведение, развенчивающее преклонение перед негодяями? Но Мартин, по-видимому, даже не задаётся этими вопросами — хотя они напрашиваются исходя из его же текста (!).       Отдельные пассажи Мартина о «негодяях» вызывают у меня чисто эстетическое недовольство: «Иногда они герои, иногда — злодеи. Но чаще всего они — нечто среднее, персонажи серого цвета… а серый всегда был моим любимым. Он ведь настолько интереснее просто черного или просто белого». Меня всегда удивляло, почему Мартин для «неоднозначных» персонажей постоянно, с редкой навязчивостью, использует метафору «серый» (предполагающую бинарное противопоставление добра и зла, «белого» и «чёрного», в духе столь нелюбимых им, по-видимому, авраамических религий и вообще «плоского морализма»), а не «разноцветный»? Разноцветная палитра интереснее «всех оттенков серого». Ведь «чёрное» и «белое» — довольно примитивная дихотомия; люди различаются не только по моральным качествам (благо о системах моральной оценки поступков люди спорят до сих пор), но и по темпераменту, интересам, образу жизни. Человек бывает плох (не обязательно в смысле «порочен», но и в смысле «слаб» — или равнодушен к чему-то) в одной сфере жизни и силён в другой. Впрочем, к метафоре Мартина на счёт «серых» персонажей я ещё обязательно вернусь.       Местами у Мартина в его суждениях видно откровенное превалирование формы над содержанием (впрочем, по многим его персонажам видно, что претенциозную подачу он ставит выше содержания), что прорывается уже во втором (!) абзаце: «Моими любимыми героями вестернов были те двое, что нарушали правила: Паладин, одевавшийся в черное (прямо будто злодей) всякий раз, как отправлялся в дорогу, но похожий на изнеженного денди всякий раз, как окажется в Сан-Франциско, «встречавшийся» (гм!) с хорошенькими девушками, меняя их каждую неделю, оказывавший услуги за деньги (герои ведь денег не берут), и братья Мэверик (в особенности Брет), очаровательные ловкачи, одевавшиеся, подобно профессиональным игрокам, в черные костюмы с узкими галстуками и модные роскошные жилеты, вместо обычных для маршалов Фронтира хлопковых жилетов, кокард и белых шляп. Таких, скорее, увидишь за покерным столом, чем в перестрелке».       Нет, серьёзно — какая разница, кто во что одевается? Если бы по одёжке можно было отличить негодяя от порядочного человека, мир был бы гораздо проще. Опять же, какое отношение к негодяйству имеет оказание услуг за деньги (в таком случае большинство людей — негодяи) или частая смена подружек (если подружки от этого не особо страдают, конечно)? Максимум плохого, что можно сказать об упомянутых Мартином персонажах по приведённому им описанию (я, к сожалению, слабо знаком с вестернами) — это то, что они пижоны. Но пижонство само по себе не делает негодяем.       А вот ещё одно крайне показательное суждение Мартина, очень много говорящее о нём, на мой взгляд: «Харрисон Форд обрел популярность, играя негодяев, везде, и началось все с Хана Соло и Индианы Джонса. Есть ли хоть кто-то, кто честно предпочтет Хану Соло Люка Скайуокера? Ну да, Хан сразу сказал, что ввязывается в дело ради денег… отчего еще более потрясающим выглядело, когда под конец того эпизода «Звездных войн» он запулил Дарту Вейдеру ракетой под зад».       Я не то чтобы особый поклонник «Звёздных Войн» — годы, когда я фанател по соответствующему сеттингу, давно в прошлом — но лично я предпочитаю Люка Скайуокера Хану Соло. Почему? Ну хотя бы потому, что до своей встречи с Люком Хан Соло перевозил для Джаббы Хатта наркотики, а Люк являлся честным человеком, помогавшим дяде и тёте по хозяйству. И, кстати, безупречно-«белым» героем тот самый Люк тоже не был (скажем, исходно он, насколько я помню, планировал сделать карьеру в имперских вооружённых силах). Но Мартин почему-то забывает, что тот самый Хан Соло, который ввязался в дело ради денег, в итоге, уже получивший обещанную ему награду за помощь, добровольно возвращается сражаться на стороне Альянса. Если бы Хан Соло так и остался наркокурьером Джаббы Хатта, помогающим другим людям исключительно за деньги — он был бы гораздо менее интересен массовому зрителю, полагаю.       За какие заслуги Индиана Джонс попал в категорию «негодяев» — тоже непонятно. «А Инди… Инди — просто образцовый негодяй. Вытащить револьвер и застрелить того парня с мечом — абсолютно бесчестно… но, ради всего святого, разве не за это мы его и любим?». Странно, но я думал, что Индиану Джонса любят за дух приключений и встречи с неизведанным (а также отсылки на популярные религиозно-мифологические темы — вроде Ковчега Завета, Грааля или культа богини Кали, или популярные современные легенды вроде «хрустального черепа») — но Мартин, конечно, как всегда на своей волне. Кстати, забавно, что он обходит то, что Индиана Джонс ненавидит нацистов (вполне заслуженно, на мой взгляд, считающихся современной культурой однозначным злом) и в двух из четырёх фильмов, посвящённых ему, противостоит им.       А вот Мартин рассуждает о жанре фэнтези: «Но более ранние образчики фэнтези так и пестрят разными негодяями. Как и те, что идут в общем стиле «меча и магии». Конана Киммерийского, конечно, некоторые называют героем, но давайте не будем забывать, что еще он был вором, разбойником, пиратом, наемником, да и узурпатором к тому же, который сам себя посадил на украденный трон… а еще он спал с каждой красивой женщиной, какая по дороге попадалась». Мартин почему-то забывает, что у того самого Конана имелся определённый кодекс чести (пусть и основанный местами на расизме, присущем самому же Говарду, в духе «не могу же я оставить белую женщину в лапах чёрных»), он держал данное другим людям слово и в отношениях со своими женщинами был, в общем и целом, порядочен. Не говоря уж о том, что монарх Аквилонии, которого он до того сверг, являлся откровенным негодяем и неадекватом. Вообще враги Конана обычно сильно хуже него самого — одни только разнообразные чёрные маги, желающие возродить империи зла a la говардовский Ахерон, чего стоят. Далее:       «Фафхрд и Серый Мышелов еще большие негодяи, пусть и менее удачливые». К стыду своему, я не читал книг про Фафхрда и Серого Мышелова, но я слышал, что именно на их образе Мартин создал… своих Кровь и Сыра из «Пламени и Крови» (то есть, откровенно говоря, запредельных ублюдков). Я сильно сомневаюсь, что Фафхрд и Серый Мышелов делали что-то, подобное тому, что сделали Кровь и Сыр с несчастной королевой Хелейной и её невинными маленькими детьми. Проще говоря, мы можем заметить примечательную черту мартиновского восприятия. Его в «серых персонажах» привлекает вовсе не их «неоднозначность», не наличие положительных черт в сочетании с отрицательными. Мартина в «серых персонажах» привлекает именно негодяйская компонента — особенно ярко это выдаёт его рассуждение про Хана Соло.       На самом деле, даже любовь к негодяям самим по себе — не приговор и не признак того, что ты непременно моральный урод. Те же Остап Бендер и Урфин Джюс советской литературы — ярко выраженные негодяи (несмотря на то, что Урфин Джюс в итоге раскаялся), и вместе с тем — яркие и интересные персонажи, заслуженно любимые. Что в них привлекает — так это их ум и их способность, потерпев очередную неудачу, не унывать и браться за дело снова. Проблема в том, что у Мартина героев, сравнимых с Урфином Джюсом по интеллекту, нет — есть читеры Бейлиш и Варис и закованный в сюжетную броню Тирион Ланнистер. А над Остапом Бендером, «чтившим уголовный кодекс» и никого не убивавшим (главная жертва которого — Корейко — вдобавок гораздо хуже самого Бендера), «неоднозначные» Мартина ржали бы всем Планетосом. Да взять даже редкостного морального урода, любви к которому я решительно не понимаю — Ганнибала Лектера. Он хотя бы эрудированный и утонченный эстет.       Говоря о феномене любви к негодяям и неоднозначным персонажам, я сразу оговорюсь. Безоговорочную добродетель действительно описывать откровенно неинтересно. Даже католик Толкин писал (причем в случае эльфов, задумывавшихся им именно как эстетический идеал человечества) не про няшных ваниар, занимающихся тем, что хорошо себя ведут, поют хвалу Манвэ и наслаждаются своей высокодуховностью (кому эти ваниар вообще нужны?), а про отмороженных нолдор — причём, что особенно характерно, в долгосрочной перспективе нолдор сделали сильно больше хорошего для жителей Средиземья, чем ваниар, из своего Валинора никогда, кроме Войны Гнева, не высовывавшиеся. Но, на мой взгляд, интересные образы морально неоднозначных персонажей можно создать в двух случаях. Первый — если персонаж совершает дурные поступки не просто так, а стремясь к некой содержательной цели (желательно — масштабной и благой в основе своей); именно к этому типу я в силу определённых причин питаю наибольший интерес. Второй — если у персонажа есть хоть какие-то моральные ограничители и некоторые вещи для него всё же недопустимы. Самый симпатичный вариант — соединение соответствующих качеств. Есть ещё такой важный показатель, как способность героя раскаяться в своих дурных поступках.       Если брать Толкина, то к персонажам первого типа можно отнести таких героев, как Феанор и феаноринги (если брать неоднозначных героев) и Тар-Майрон / Аннатар во Вторую Эпоху (но не Саурон в Первую или Третью Эпоху), если брать злодеев. К персонажам второго типа — Турина Турамбара, а также (из феанорингов) Маэдроса и Маглора. Отчасти, возможно, в данную категорию можно включить даже Ар-Фаразона (хотя он и стал в итоге злодеем), поскольку после обращения в мелькорианство он так и не расправился с семьёй своего бывшего друга Амандиля). Проблема в том, что к мартиновским персонажам это неприменимо. Большинство его «неоднозначных» (кроме Дэйнерис и Станниса — но Станниса Мартин как раз терпеть не может, а Дэйнерис, скорее всего, готовит на заклание) и злодеев не имеют какой-то содержательной высокой цели[2]. В основном всё сводится к власти ради власти (Тайвин Ланнистер и Русе Болтон) и мести ради мести и удовлетворению своих комплексов ради удовлетворения своих комплексов (Бейлиш, Тирион Ланнистер). Разве что Виман Мандерли, возможно, искренне хочет освободить Север от клики Болтонов. А моральные ограничители показаны максимально уродливо — из серии «добрый Тирион не стал трахать малолетку Сансу, потому что понял, что та его не будет психологически комфортить»[3].       Вернёмся к тому же принцу Деймону, «сотканному из света и тьмы в равных долях». Про отсутствие какой бы то ни было высокой цели в его жизни, я думаю, говорить не надо — всё и так понятно. Про отсутствие каких бы то ни было моральных ограничителей — тоже. Но дело не только в этом. У деятельности вышеупомянутых неоднозначных героев Толкина (даже у Ар-Фаразона и Саурона!) есть положительный выхлоп, причём немаленький. Даже у деятельности некоторых «неоднозначных» героев Мартина есть какой-то положительный выхлоп. Я искренне ненавижу и презираю того же Тириона, но нельзя отрицать, что он защищал Сансу от Джоффри — пусть даже делал это, на мой взгляд, в первую очередь для того, чтобы насолить Джоффри (и, возможно, из некой солидарности с таким же, как он, «аутсайдером»). У деятельности принца Деймона никакого масштабного положительного выхлопа не прослеживается.       Есть ещё один важный аспект рассматриваемой проблемы. Можно сколько угодно угорать по «неоднозначным героям», но нужно понимать, что есть поступки, после которых персонаж «кончился как личность и начался как [censored]». Например, для Саурона (если не брать его службу Морготу в прошлом, потому что «владыка волков Тху» из истории Берена и Лютиэн это, по большому счёту, черновой персонаж, который, по совести говоря, на более позднего Саурона похож в основном садизмом) это создание Единого Кольца, уничтожение Эрегиона и убийство Келебримбора, который ему доверял и считал своим другом и единомышленником. Для Ар-Фаразона это обращение в мелькорианство. Да и Феанор у Толкина после Лосгара очень уж удачно убился об балрогов — потому что выживи он, то после Лосгара по прибытии Финголфина в Белерианд могло бы дойти до полноценной гражданской войны, и всё это, по большому счёту, не в последнюю очередь именно по вине Феанора. Это не говоря об отвратительности сожжения кораблей тэлери чисто с моральной точки зрения.       Как я уже отмечал ранее, Толкин любил своих неоднозначных героев (Феанор, феаноринги, Турин, Боромир), но никто из них не объявляется не подлежащим моральной оценке; и близко нет применительно к ним пассажей из серии «Таргариены стоят между людьми и богами», «величия и безумия», «света и тьмы в равных долях» и прочей софистики. В «Порочном принце» Мартина, посвящённом Деймону, я не вижу ни намёка на моральную оценку его поступков со стороны автора. Да, автор сообщает нам, что часть вестеросцев считала Деймона «чернейшим из лиходеев» — и даже приводит факты, в принципе, обосновывающие соответствующую оценку — но, что важно, это не оценка самого автора, который, напротив от характеристики облико морале Деймона всячески устраняется. При этом одновременно говорится, что другая часть вестеросцев считала его героем — хотя на «героизм» может потянуть разве что его финальный бой с Эймондом, где победа Деймона выписана откровенно неубедительно. Я уж не говорю о намеках автора на то, что Чапаев выплыл Деймон после боя выжил и дожил остаток своей жизни с любовницей-Крапивой. О том, кого ты действительно осуждаешь, в таком ключе не пишут. Так пишут об откровенных авторских любимках.       Ещё один важный момент в контексте сравнения Мартина и Толкина — у Толкина неоднозначные персонажи не заслоняют положительных. О положительных персонажах Толкина (Финголфин, Фингон, Тургон, Финрод Фелагунд, Берен и Лютиэн, Хурин Стойкий, Туор и Идриль, Эарендил и Эльвинг) не скажешь, что они уступают неоднозначным героям Толкина или, тем более, намеренно сделаны более блеклыми. У Мартина в «Песни Льда и Пламени» соответствующая тенденция начинает оформляться, а в «Пламени и Крови» достигает своего апогея — с негодяями Деймоном и Эймондом как главными героями Танца Драконов. Причём, что интересно, у Эймонда есть отдельные подкупающие черты — скажем, что он не узурпировал трон, пользуясь беспомощным положением Эйгона II после его ранения, и взял Алис Риверс в законные жёны — но Мартин явно предпочитает более «неоднозначного» Деймона, которому отдал, перефразируя известный пассаж из толкиновской статьи «Чудовища и критики» (посвящённой «Беовульфу» и концепции «северного мужества»), и победу, и славу[4]. Напоследок, в контексте мартиновской концепции «серых персонажей», я хотел бы прокомментировать один очень характерный эпизод из «Песни Льда и Пламени».       «— Скажите, Давос Сиворт, — вы хороший человек?       «Разве стал бы хороший человек заниматься таким делом?»       — Человек, как все прочие, — ответил он. — Я добр к своей жене, но знавал и других женщин. Стараюсь быть хорошим отцом своим сыновьям, помочь им обрести место в этом мире. Да, я нарушал законы, но до этой ночи ни разу не чувствовал, что делаю зло. Пожалуй, во мне всего намешано поровну, миледи, — и хорошего, и плохого.       — Серый человек. Не белый и не черный, того и другого понемногу. Так, сир Давос?       «А если и так, то что? Мне сдается, большинство людей и есть серые».       — Если половина лука почернела от гнили, мы говорим, что лук гнилой. Человек либо хорош, либо плох».       Тут мы видим крайне дешёвую манипуляцию читателями со стороны Мартина. Идею, что персонаж должен соответствовать неким моральным стандартам, озвучивает Мелисандра — жрица изуверского культа, объект поклонения которого подозрительно напоминает не то дьявола, не то до предела окарикатуренного ветхозаветного Яхве (не то оба-двое — см. удивительное сходство Рглора и представления гностиков о демиурге[5]), а сам культ представляет из себя мистерии зла. Оппонирует же ей в этом споре Давос Сиворт — человек по меркам Вестероса довольно порядочный.       То есть Мартин прибегает к предельно дешёвому и шулерскому трюку — «опровергает» некую точку зрения, вкладывая её в уста агрессивной фанатички, служащей силам зла. См. стабильные попытки автора представить людей, имеющих некие принципы, блаженными дурачками (Бейлор Благословенный), негибкими формалистами (Нед Старк) или мрачными закомплексованными лицемерами (Станнис Баратеон). А ведь Мелисандра, вообще-то, говорит в основе своей здравые вещи. Ничто не может быть полностью злым (почему, кстати, неверен чистый какоцентризм из серии «весь мир дерьмо») — но, хотя я разделяю подход «нельзя требовать от людей совершенства», положительные качества не отменяют отрицательные, и наличие положительных — не повод требовать заодно консервировать отрицательные навечно под лозунгом «серости» и «неоднозначности».       Что хуже всего — хотя идеал «серости» и «неоднозначности» у Мартина в данном диалоге озвучивает Давос, человек скорее симпатичный, на практике он у Мартина воплощается в лучшем случае в Дэйнерис Таргариен, а в худшем — в героях вроде братьев Ланнистеров. Или, того хуже, в пресловутом принце Деймоне. Проще говоря — так же, как позицию Мелисандры Мартин дискредитирует, вкладывая её в уста персонажу предельно неприятному, свою сомнительную в основе своей концепцию «серости» он глорифицирует, вкладывая её в уста персонажу, который сознательно задуман им как вызывающий симпатию. Хотя оправдать она призвана совсем других героев.       P.S. Примечателен факт, справедливо отмеченный моим постоянным читателем Сефорусом Септимусом. Дело в том, что хотя Мартин обожает критиковать «чёрно-белую» картину мира и призывать добавить в неё «серости» («серость», правда, неизменно оказывается какой-то уж больно тёмненькой...), Мартин и сам демонстрирует ту самую «чёрно-белую» картину мира, только в инвертированном виде. Ты или «рыцарь в сияющих доспехах» (в случае Планетоса — обычно ещё и искусственно оглуплённый, чтобы недозлодеям было легче его сожрать по ходу дела), или «негодяй». О существовании антигероев и антизлодеев он как будто вовсе не слышал.       Даже иронично, насколько самому Мартину присущи те недостатки, которые он высмеивает в своих героях. Он высмеивает Бейлора и Станниса за их комплексы, связанные с сексом — а сам на страницах своих книг демонстрирует несравненно более патологичные комплексы. Он высмеивает Неда Старка и Станниса за «негибкость и формализм» — но сам столь же «негибко» смотрит на дихотомию добра и зла. Просто добро для Мартина слабо и скучно, а зло — ярко, импозантно и «неоднозначно». Так что, по сути, Мартин сам себе та самая Мелисандра, которую он высмеивает. [1] https://www.litmir.me/br/?b=282096&p=1&ysclid=l9v1j2of8k600299714 [2] Разве что Варис декларирует своей целью «благо государства» — но, во-первых, нет гарантий, что он не врёт, а, во-вторых, благо государства он, по-видимому, представляет на уровне «труЪ-Таргариен [или Блэкфайр, если он таки Блэкфайр] на троне». [3] Как мы помним, у Тириона комплексы по поводу того, что его должны комфортить — взять хотя бы требование к Шае называть его в постели «мой гигант Ланнистер». [4] «Северная мифология — и в этом ее сила — проблему признала: поместила чудовищ в центр и отдала им победу, но не славу». [5] https://ficbook.net/readfic/12120554/31138592