Ещё раз о природе конфликта
7 ноября 2022 г. в 21:21
Толкин в своё время хорошо объяснял, почему в жанре фэнтези-литературы востребована тематика тотального конфликта (как в том же Легендариуме). Если воюют, к примеру, «Свободные Народы» против «Тёмного Властелина» (это лишь условный пример, могут быть и другие — см. ниже) — этот конфликт достаточно масштабен, он имеет ценностный характер[1] и потому интересен (если он хорошо написан, конечно). Если воюют вымышленное королевство Икс и вымышленное королевство Игрек — мне-то что за печаль? Нет, понятно, что и про обычную войну двух вымышленных королевств можно написать талантливо и интересно (есть и иные факторы, о которых я поговорю ниже) — но, как справедливо заметил Толкин в своей статье «Чудовища и критики»:
«В заключение я бы хотел прибегнуть к вымышленному контрасту. Предположим, что наш поэт выбрал тему, куда более созвучную нашему «современному пониманию»: жизнь и смерть св. Освальда. Тогда его поэма начиналась бы с описания Хевенфилда, где Освальд молодым принцем чудом одержал важнейшую победу с остатком преданной дружины. Далее поэт бы перешел к тому, как прискорбное поражение при Освестри, казалось бы, положило конец надеждам на будущее христианства в Нортумбрии. Другие события из жизни Освальда, а также традиции королевского дома и его вражда с правящим домом Дейры в лучшем случае упоминались бы вскользь. За исключением историков, занятых поисками фактов и хронологии, все видели бы в этом произведении прекрасную героико–элегическую поэму, более великую, чем исторические события, в ней описываемые. Она была бы куда лучше простого повествования в стихах или в прозе, хоть бы даже и поступательно развивающегося. Сама композиция сделала бы ее более весомой, чем простое жизнеописание короля: контраст подъема и спада, подвига и смерти. Но даже в таком виде с «Беовульфом» ей было бы не сравниться. Поэме бы пошло только на пользу, если бы поэт обошелся с историей как угодно непочтительно, значительно продлив правление Освальда, сделав его прожившим полные забот и славы годы стариком на тот момент, когда король, полный тяжелых предчувствий, отправляется на битву с язычником Пендой: контраст между юностью и старостью намного усилил бы главную тему и придал бы ей более универсальное значение. Но даже такая поэма не могла бы сравниться с «Беовульфом». Чтобы поставить свою тему в один ряд с возвышением и падением несчастного «сказочного» Беовульфа, поэту пришлось бы превратить Кадваллона и Пенду в великанов и демонов».
Из «троицы чернушников» этот принцип в полной мере, кажется, осознал только Скотт Бэккер, у которого в «Князе Пустоты» речь идёт о столь же тотальном конфликте, что и у Толкина — о восстании против тирании жестоких и несправедливых богов, обрекших всех разумных существ во Вселенной на вечные муки в преисподней. Эту тему можно, при желании, талантливо (а Бэккер таланта не лишён) раскрыть как в «богоборческом», так и в «гностическом» ключе. Однако проблемой Бэккера становится то, что он обозначенный им тотальный конфликт (который мне как атеисту-антиклерикалу сам по себе более чем импонирует) сам же и сливает — потому что он делает героев, восстающих против тирании богов, такими же или даже ещё бОльшими (в силу сознательности их действий в противовес стихийной прожорливости Сотни) чудовищами (см. извращенцы-садисты Консульта и бесчувственные ублюдки-дуниане). В итоге — прибегая к проведённой Толкином аналогии — вместо схватки Беовульфа с Гренделем получается схватка двух Гренделей, одинаково отвратительных людоедов. Нет, никому не запретишь придерживаться мировоззрения из серии «весь мир — дерьмо», вот только на нём никакого качественного конфликта, тем более тотального, не построить[2].
И даже описывая конфликт отнюдь не тотальный, где противоположная сторона не представлена (или, по крайней мере, возглавляется) натуральными силами зла — интересны те конфликты, в которых можно сочувствовать, по крайней мере, одной из сторон. Приведу пример из того же Толкина. У него ведь помимо глобального конфликта его Легендариума, который наиболее интересен ему самому — то есть противостояния Свободных Народов с Тёмным Властелином в лице сперва Моргота, а позднее — Саурона, есть и множество локальных: конфликт нуменорцев и прото-дунлендингов в Минхириате и Энедвейте из-за вырубания нуменорцами местных лесов, гондорская аннексия Умбара и установление протектората над Харадом при «Морских Королях», междоусобные войны в Арноре после распада данного государства на Артедайн, Кардолан и Рудаур и гондорская гражданская война между Эльдакаром и Кастамиром. В принципе, как такой же конфликт — если бы не союз Народа Холмов с ангмарскими proxy Саурона — можно было бы в теории рассматривать и узурпацию Народом Холмов власти в Рудауре.
Почему, например, совершенно не интересен в ценностном отношении (хотя, в теории, про него можно было бы сделать этакую «Игру Престолов» на минималках, в духе «кто кого победит в борьбе за власть») конфликт между различными арнорскими суб-королевствами? Потому что это абсолютно одинаковые государства дунэдайн (в каждом из которых исходно правила своя ветвь потомков Исилдура), конфликт между которыми — тривиальная борьба за власть. Разве что можно болеть за Артедайн на основании легитимистских (тамошняя ветвь рода Исилдура самая старшая — тем более что в Кардолане и Рудауре династия Исилдура в итоге пресеклась) или этатистских (Артедайн боролся за объединение Арнора) соображений — но в общем и целом речь идёт о обычной феодальной междоусобице внутри правящего класса одной и той же страны.
Конфликт нуменорцев с прото-дунлендингами (и Народом Холмов) уже интереснее, поскольку являет собой коллизию «могущественная высокоразвитая империя vs. маленький дикий гордый народ». Тут уж каждый выбирает, за кого болеть — с одной стороны, нуменорцы (и дунэдайн в целом) для Средиземья объективно выступают в качестве цивилизаторов, а с другой стороны — привыкли к идее, что племена «меньших людей» Средиземья должны им подчиняться и смотрят на них свысока. Причем в том же конфликте нуменорцев с прото-дунлендингами, по большому счёту, у каждой стороны есть «своя правда» — прото-дунлендингам вполне закономерно не нравится, что нуменорцы всё более активно вырубают их леса, а нуменорцам эти леса нужны для того, чтобы обеспечивать потребности своего флота, обеспечивающего их плавания в Средиземье (направленные не только на имперскую экспансию Нуменора, но и на помощь дружественным Нуменору людям против последышей Моргота).
То же самое — и с конфликтом дунэдайн и Народа Холмов в Рудауре (если вывести за скобки ангмарский фактор, который не стоит абсолютизировать с учётом того, что в итоге Ангмар сожрал и рудаурских «союзников»). Дунэдайн в Рудауре — меньшинство, которое, надо думать, в ходе войн с Артедайном и Кардоланом ещё и сократилось в численности. Вдобавок в Рудауре пресеклась местная ветвь рода Исилдура — а отношения господства и подчинения в Средневековье (на которое Толкин ориентировался) носили во многом персоналистско-династический характер. В самом деле, почему бы в условиях объективной слабости дунэдайн Народу Холмов, то есть коренному населению, не взять власть в свои руки? С другой стороны, при желании читатель может, напротив, сочувствовать дунэдайн — по тем же причинам, по которым можно сочувствовать нуменорцам на той стадии их имперской экспансии, когда она ещё не стала открыто-грабительской по отношению к коренному населению Средиземья.
Или ещё один интересный пример — экспансия Гондора при Морских Королях в южном направлении, когда Умбар был прямо инкорпорирован в состав Гондора, а харадские королевства стали гондорскими клиентами. В войнах Гондора с истерлингами, кочевниками с Востока, всё просто и понятно — Гондор защищается от их нападений, которые, вдобавок, инициированы Сауроном. В войнах Гондора с Умбаром и Харадом всё сложнее, поскольку там наступающей стороной выступает Гондор — по принципу «раз это в прошлом было нуменорское, то теперь должно быть наше». С одной стороны, и умбарцы, и харадрим — (правда, на тот момент — скорее бывшие) почитатели Моргота и слуги Саурона, и гондорское влияние на этот регион могло иметь благотворный характер (хотя прямо об этом не сказано). С другой стороны, по большому счёту гондорцы банально стремились к обогащению за счёт контроля над Умбаром как торговыми воротами Юга (см. невиданное богатство Гондора при Атанатаре II Алкарине, наследнике Морских Королей) и общему расширению территории своего государства на юг. Тут симпатии во многом зависят от системы оценок конкретного читателя.
Мой любимый пример — это, конечно, Распря Родичей, гондорская гражданская война между законным королём Эльдакаром и узурпатором Кастамиром, оправдывавшим свои притязания на трон «нечистокровностью» Эльдакара, принадлежавшего по матери к северянам Рованиона. С одной стороны, аристократы-ксенофобы, преклоняющиеся перед «чистотой крови» (что по этническим, что по социальным критериям) мне никогда не импонировали — поэтому я однозначно за Эльдакара. С другой стороны, при желании в укор Эльдакару можно поставить то, что он в своей борьбе за власть опирался, помимо жителей северных провинций Гондора, ещё и на северян Рованиона — то есть одержал победу за счёт вмешательства иноземцев. Кроме того, люди определённых убеждений могут, напротив, симпатизировать Кастамиру и его партии с их убеждениями.
Или возьмём вспыхнувшее после победы Эльдакара восстание ранее подчинённых Гондором королевств харадрим. С одной стороны, они выступили в качестве союзников основанного сыновьями Кастамира «королевства в изгнании» в Умбаре, то есть на стороне довольно сомнительных (с моей точки зрения) персонажей. С другой стороны — а разве не логично и закономерно они поступили, в момент слабости Гондора сбросив его власть? Разве не поступило бы так любое другое государство? То же самое — с жителями Умбара, принявшими потомков Кастамира в качестве своих правителей. Случившееся стало для них шансом восстановить независимость от Гондора — вот они им и воспользовались.
В общем, у Толкина вполне себе имеются конфликты отчасти «мартиновского» типа — преимущественно-политические, в которых нельзя говорить о однозначном разделении на добро и зло (по крайней мере, с большой буквы). Отличие от Мартина состоит в том, что у Толкина есть сущностные (как в моральном отношении, так и в уровне развития и цивилизационной специфике) различия между сторонами конфликта. У Мартина, если брать основной конфликт «Песни Льда и Огня» — борьбу различных знатных семей Вестероса за власть — чуть ли не на весь континент (реальную региональную специфику имеют разве что Дорн и Железные Острова — правда, в случае Железных Островов специфика такая, что лучше бы её не было) более-менее однотипная политическая система, а конфликт сводится к борьбе за власть. Старки могут быть лучше Ланнистеров в моральном плане, но их победа над Ланнистерами (или победа Ланнистеров над ними) никак не изменит Вестерос сущностно, особенно в долгосрочной перспективе.
У Мартина в его обширном и всё более и более разрастающемся по ходу повествования мире, по большому счёту, есть лишь три линии, в рамках которых можно говорить о сущностном различии сторон конфликта — столкновение цивилизаций Семи Королевств и Одичалых, борьба Станниса Баратеона за Железный Трон (поскольку Станнис, насколько можно судить, намеревается обуздать лордов и создать нормальную монархию, то есть преобразовать вестеросское общество) и противостояние Дэйнерис Таргариен и работорговцев Залива (тем более что в сюжетной линии Дэйнерис она сталкивается с самыми разными культурами, от дотракийцев до квартийцев).
Проблема в том, что воспринимать всерьёз откровенно-фантастическую (в плохом смысле) культуру Одичалых (как и значительной части обитателей Эссоса — скажем, тех же дотракийцев или гискарцев) откровенно трудно — причём гипотетическое «единение» Одичалых и остальных вестеросцев достигается за счёт внешнего фактора (угрозы Иных). На счёт Станниса ясно, что он уже никогда не займёт (тем более — долгосрочно) Железный Трон — не только потому, что он откровенно антипатичен автору, но и потому, что у него откровенно не хватает для этого сил, его выживание в условиях описанного Мартином Севера откровенно сомнительно, а перспективы того, что после подписанного им соглашения с Браавосом ему прибудет на помощь наёмная армия, выглядят откровенно шатко (да и будет ли он жив к моменту прибытия наёмников). Кроме того, в моральном плане Станнис уже заботливо слит едва ли не с самого начала «любящим» автором — через его альянс с рглорианством в изводе Мелисандры.
Остаётся, конечно, сюжетная линия Дэйнерис. Но, во-первых, Мартин, насколько можно судить, вообще не знает, как её закончить (термин «Миэринский узел» появился далеко не случайно) — собственно, ещё в первоначальном замысле «Песни Льда и Пламени» линия Дэйнерис являлась наиболее непроработанной, с сюжетными ходами уровня «шла Дэни по пустыне и нашла дракона»[3] (так что окончательная книжная версия, несомненно, лучше). Во-вторых, сюжетная линия Дэйнерис логически ведёт её к путешествию в Вестерос за «своим по праву» (Железным Троном) — а в её отсутствие едва ли плоды её реформ в Заливе удержатся в долгосрочной перспективе (поскольку сами реформы не в последнюю очередь основаны именно на её личности и её уникальных возможностях). И, наконец, сериал уже заспойлерил, чем, скорее всего, завершится её путь — пусть даже способ её слива в книге может и варьировать, отличаясь от сериала.
Вообще любопытно, что все агенты изменений (даже если не брать откровенно-деструктивных персонажей вроде Эурона) — наличие которых делает произведение сложнее коллизии «Икс против Игрека» — у Мартина связаны с не чисто-политическим, а магическим, что одновременно ещё и работает на их дискредитацию (поскольку магия в Вестеросе смертельно опасна для людей и, видимо, связана с тёмными силами). Это и Станнис, и Дэйнерис, и, вполне возможно, Джон Сноу. Даже ставший в финале сериального повествования королём Брандон Старк (избрание которого королём означает трансформацию Семи Королевств из наследственной в выборную монархию и окончательное торжество феодальной анархии) выступает как «Трехглазый Ворон», маг, обученный Детьми Леса и владеющий магическими силами Старых Богов.
У Аберкромби во вселенной «Первого Закона», на первый взгляд, присутствует качественное различие разных сторон политического конфликта — «восточной деспотии» Гуркхула, «средневекового королевства» Союза и «варварского» Севера. Однако при внимательном рассмотрении обнаруживается, что особой разницы между соответствующими социумами нет — во всех трёх этих сообществах, как Аберкромби любит, рулят всевозможные закулисные манипуляторы (сперва Байяз и Кхалюль, потом — Байяз и Глокта). Причём это относится даже к Северу — хотя, казалось бы, из-за родоплеменного характера тамошнего общества там должно рулить «прямое действие», а не подковёрные интриги — но нет, в произведении Аберкромби «Герои» Байяз побеждает северян именно за счёт того, что часть их вождей всё это время тайно работала на него. То есть хотя общества вроде бы разные, реально они все функционируют по одному и тому же принципу, применяемому с мономанской настойчивостью. Выделяется из этого ряда разве что Стирия, где у Байяза всё ВНЕЗАПНО пошло не по плану — но и там не последнюю роль сыграло взбунтовавшееся «орудие» Байяза, едок Шенкт.
Проще говоря, проблема авторов-чернушников — не только в том, что они не понимают, что чем более тотален (причем не в духе «миловалась жаба с гадюкой», как у Бэккера) конфликт произведения — тем лучше это работает (при наличии таланта у автора, разумеется) на сюжет. Проблема в том, что они и не-тотальные, а политические конфликты сплошь и рядом сливают по сути своей — потому что за противостоянием героев в большинстве случаев не стоит ничего, за вычетом их собственных личностей и личных убеждений. Попытки же нарисовать сущностный политический конфликт обычно ни к чему не ведут — у Мартина персонажи, потенциально способные изменить общество, сливаются, а у Аберкромби конфликт разрешается (за вычетом «Лучше подавать холодным», где всё заканчивается просто горой трупов) через «это всё было воплощением в жизнь очередного Хитрого Плана закулисных манипуляторов».
[1] Тематику социального и технического прогресса в случае фэнтези трудно раскрыть, поскольку в общем и целом фэнтези как жанр тяготеет скорее к социальной статичности. Впрочем, объективности ради, один из авторов-чернушников — Аберкромби — хотя бы попытался, хотя в плане идейного посыла, разумеется, вышло как всегда.
[2] Ведь если «весь мир — дерьмо», то всё происходящее абсолютно бессмысленно.
[3] https://7kingdoms.ru/story/game-of-thrones-idea-draft/?
«Преследуемая кровными всадниками дотракийцев, она наткнется на тайник с драконьими яйцами. Вылупление (?) дракона поможет Дейенерис подчинить дотракийцев своей воле, и она приступит к планированию вторжения в Семь Королевств».