Я убил его, мама...

— Мы должны пойти на них войной! Охотник метался по залу взбешённым зверем. Письмо из Дориата, скомканное и небрежно брошенное, лежало в центре стола. Собравшиеся вокруг него Феаноринги в напряжении обсуждали отказ Диора о возвращении камня. Майтимо стоял возле камина. Освещенный светом пламени, он казался в этот момент особенно суровым. Пусть рыжие волосы отросли, жуткие шрамы почти затёрлись, и только лишь тускло поблёскивающий медью протез напоминал о страшном прошлом, от него веяло силой духа, закалённой в чёрных стенах Ангамандо. И тот, кто не знал старшего сына Феанаро лично, мог бы испугаться этой силы. — Турко, — спокойно заговорил он. — Не стоит делать поспешных решений. Дориат — не твердыня Врага, там живут эльдар, такие же как мы с вами. Нам нельзя вступать в бездумные войны с теми, с кем мы можем встать плечом к плечу. — Они — не мы, — рыкнул Охотник в ответ. — Не сравнивай их с нами. Они такие же воры, как и Моринготто. Отцовский камень не принадлежит никому из них, но каждый стремится прибрать его к своим рукам. Или ты думаешь, что это недостаточный повод? — он остановился, заглянул старшему в глаза и тут же отвёл взгляд. В глазах Нельо не было жёсткого упрёка, но было что-то такое, что совершенно невозможно было выдерживать. В воздухе на несколько долгих мгновений застыла тишина, и даже треск поленьев будто бы смолк и затих, опасаясь её нарушить. — Я согласен с Тьелкормо, — голос Куруфинвэ, в тот момент так похожий на голос отца, разбил остекленевшую тишину. — Сын Берена позволил себе слишком многое. Мы терпели, пока сильмарилл носила Лютиэн, но станем ли терпеть Диора? Что дальше? Они начнут передавать его своим детям, как семейную реликвию? В чужих руках оказалось наследие нашего отца, — на предпоследнем слове он сделал особый акцент, — разве можем мы бездействовать? Слова Курво попали в самую суть. Клятва ожила, зашевелилась в душах сыновей Феанаро. Близнецы переглянулись, Морьо покачал головой, а Кано остался безмолвным. Майтимо молчал долго. Настолько, что тишина успела вновь застыть и разбиться на мириады осколков, как только он заговорил. — Выступаем на рассвете. *** — Диор, сын мой… Что с тобой, сердце моё? Ты тревожишься… — Лютиэн беспокойно вглядываясь в серые глаза сына, — Пришло ещё одно письмо от сынов Феанаро? Диор отвёл взгляд. Он не хотел пугать мать, но она понимала его даже без слов, и сейчас стояла рядом бледная, с тревогой в глазах и тонкой морщинкой между тёмных бровей. Лютиэн унаследовала часть дара Мелиан, и она видела, что над Дориатом висит угроза. Страшная угроза. — Маленький мой, может быть, стоит всё-таки отдать им камень?.. Диор вскочил. Лютиэн не отпрянула, но схватила сына за руку. — Пойми же, Диор! Этот камень мы с твоим отцом принесли в Дориат. Без него Тингол не хотел отдавать меня. И… За этот камень погиб Финрод Фелагунд и его верные. За этот камень Берен потерял руку. За этот камень погиб мой отец и ушла моя мать!.. Диор, милый мой, родной… Пойми, этот камень не принесёт нам добра. Сделай же что-нибудь, пока не поздно! Может, всё-таки стоит вернуть его Феанорингам?.. Диор взглянул на мать спокойно, мягко. Он не хотел напугать её, тем более обидеть… Но отдать камень он не мог. Не имел права. *** Они выступили ранним утром, когда рассветные лучи Анара только-только вставали за их спинами, освещая дорогу. Войско нолдор грозной лавиной накатывалось на Дориат. Тьелкормо шёл впереди всех. Курво и Морьо были где-то рядом, а Майтимо с остальными чуть отстали от них, оставаясь немного позади. Клятва возгорела в душах сынов Феанора буйным пламенем, взвилась до небес кострами гнева и жаждой мести. К порогу Менегрота они явились, преисполненные ярости. Туркафинвэ вышел вперёд, произнося пылкую речь и принуждая их вернуть камень, но синдар вновь ответили отказом. И тогда обнажилась сталь клинков, и впитала в себя первые капли крови земля. Сыновья Феанаро не терпят отказов, и Менегроту пришлось за это дорого расплатиться. Войско нолдор ударило слаженно и мощно, тесня синдар в глубины дворца. Тьелкормо остервенело пробивался в тронный зал, не замечая вокруг себя ничего, разя мечом налево и направо, пробивая себе дорогу. В его глазах полыхало безумное пламя клятвы, оно же и подгоняло его вперёд. Не выдерживая натиска, воины синдар падали один за одним. И вскоре, главный зал Менегрота предстал перед нолдор. Келегорм влетел в зал первым, и, замерев на мгновение, вцепился взглядом в фигуру посреди него. — Ну здравствуй, Диор, — произнёс он не своим голосом и жутко улыбнулся. — Здравствуй, — Диор ответил холодно и резко, перекрывая шум. И твёрдый голос его доносился до Келегорма через весь зал, — Зачем ты пришёл? Он стоял на ступенях возле трона, стоял спокойно, не вынимая меч из ножен: волна резни ещё не докатилась до тронного зала, и Диор чувствовал себя в безопасности в своём доме. — Тебе ли не знать, — хищная ухмылка Феаноринга превратилась в оскал, — Сын Берена? Тьелкормо поднял меч в кровавых разводах и медленно двинулся вперёд. — Неужели ты не догадываешься? — Я не отдам тебе Камень, — твёрдо сказал Диор, удобно устроив руку на эфесе меча в ножнах. — Уходи. Иди к себе, да хоть к Морготу — тебе нечего делать в Дориате. — Я уйду, обязательно уйду, — прорычал Охотник. — Только вот для начала объясню тебе, как стоит разговаривать с сынами Феанаро. Любой, кто встанет меж нами и Клятвой, жестоко поплатится за эту глупость. С каждым шагом он был всё ближе к королю Дориата, всё ярче в его глазах играло пламя клятвы, всё страшнее становился оскал. Диор спокойно вынул меч из ножен. Келегорм в ярости — что же, разум его затуманен Клятвой. Сын Берена не хотел бить первым, но был готов отразить удар. Феанорингу не нужно было давать повод — он рванул вперёд почти без раздумий. Клинки скрестились, издав жалобный стон. — Сегодня тебя настигнет смерть, Диор, — яростно проговорил Тьелкормо. — Не сомневайся в этом. Диор промолчал: Келегорм был сильнее, сын Берена понял это сразу, и теперь полностью сосредоточился на мече противника. Удар. Блок. Удар. Всё, чему учил отец, теперь спасало Диору жизнь. Он действовал спокойно и чётко, как на тренировке. Страх пришёл только в миг, когда кончиком своего клинка Тьелкормо дотянулся до гарды — Диор так и не понял, как это произошло — и меч короля Дориата вылетел из его рук. Вспышками молнии — мысли: наклониться — подставить голову. Бежать… Некуда. — Вот ты и оступился, мальчишка, — Турко победно вскинул голову и слегка ткнул его мечом в грудь, заставляя отшатнуться назад. — Ты уже сказал всё, что хотел. Так умри же, познав гнев сыновей Феанаро! Кровавый отблеск стали сверкнул на лезвии взметнувшегося меча, через мгновение готового обрушиться на короля Дориата. Но будто тень метнулась перед занесённым мечом. Диор шагнул назад и быстро схватил с пола отлетевший меч… Но было поздно. Третий сын Феанаро нанёс удар. На мгновение в тронном зале повисла оглушительная тишина. Её прервал только полный изумления вздох. С лица Тьелкормо словно кто-то сорвал маску со злой усмешкой, обнажая нечто иное, скрытое под ней. Он широко распахнул глаза, вглядываясь в то, что предстало перед ним, и тихо выдохнул: — Лютиэн?.. Бесконечно долгие последние мгновения своей жизни она, безжизненно оседая, заливая кровью ступени возле трона, видела его глаза. Его глаза — серые, распахнутые от ужаса, потемневшие от боли — глаза. Диор закричал от гнева и боли, схватил меч и в безумной ярости бросился на Келегорма. Он ненавидел. Ненавидел! Он мог понять желание завладеть Камнем, но простить убийство безоружной матери — не мог. Тьелкормо тяжело отразил удар и, пошатнувшись, отступил назад. Он не мог перестать смотреть на бездыханное тело Лютиэн, а фэа отказывалось принимать произошедшее. Удары Диора вдруг стали нестерпимо тяжёлыми, с каждым разом Турко было всё сложнее и сложнее от них уворачиваться. Он начал упускать их, подставляться, и в какой-то момент промедлил настолько сильно, что остался без защиты с левого бока. Диор никогда не был великим воином: Берен, прошедший через войну, хотел оградить сына от этого. Если бы он знал, чем это обернётся… Но сейчас сил Диору прибавляли боль и отчаяние. За убитую мать. За погибшего ещё у ворот отца. За разрушенный Менегрот! Холодная сталь пробила кольчугу и настигла свою цель. Феаноринг замер с широко распахнутыми глазами, пытаясь сделать свой последний глоток воздуха. Мир вокруг замер стеклянной тишиной, так, что казалось, слышно было как упала на землю первая капля густой алой крови. Келегорм упал к ногам Диора, в нескольких шагах от мёртвой Лютиэн. Осиротевший король Дориата брезгливо отодвинул труп Феаноринга ногой и присел рядом с матерью. Он, как потерявшийся ребёнок, повторял её имя, всё громче и громче. — Мама… Мама, мама!.. Мама, я убил его. Мама, он мёртв! Мама!.. В это время за его спиной раздался топот — в зал влетел разгорячённый битвой Куруфин. Искусник сразу же приметил Диора на земле и кинулся к нему. Он пролетел несколько шагов, прежде чем осознал, чьё тело лежит на каменном полу тронного зала. — Тье… Тьелкормо! — хриплый вскрик, полный ярости и отчаяния эхом отразился от стен. — Турко! Но было слишком поздно. Охотник был мёртв. Обезумев от ярости, Куруфинвэ сжал меч и вновь бросился к Диору, слепо желая отомстить за смерть брата. Диор попытался вскочить, но воздух вокруг будто загустел. Король Дориата не хотел умирать, но ещё меньше он хотел умирать так, стоя на коленях… Пусть и не перед врагом, а рядом с матерью. Куруфин работал в кузне. Ударами молота он придавал форму металлу. Диор не успел встать. Тяжёлый меч Умельца обрушился на него раньше. — Расплатись за его смерть своей жизнью! — рыкнул он, глядя в глаза умирающему Диору. Но расплата ждала и его. Стрела пробила доспех и ударила Феаноринга в грудь. Он шатнулся назад, но устоял на ногах и не выпустил меча из рук. Вслед за первой тут же метнулась вторая — Куруфин уже не смог держатся на ногах и рухнул на пол, судорожно пытаясь вдохнуть. Тонкая алая струйка крови потекла по его щеке. На полу тронного зала лежали четверо, чья судьба переплелась крепким узлом. Мечом и кровью скреплена была эта связь.