Лишь на мгновенье...

I got the eye of the tiger, a fighter,

У меня тигриные глаза, я воин,

Dancing through the fire

Танцующий среди языков пламени.

Cause, I am a champion and you're gonna hear me roar!

Я — победитель! И ты ещё услышишь моё рычание!

Louder, louder than a lion

Оно будет громче, громче рычания льва.

"Roar" Katy Perry

Мысли непрестанно возвращались к тому времени. Та роковая ночь. Бой Кёджуро и Аказы. Лязг катаны, огненные и синие вспышки в столбе пыли. Напряжение сковывает воздух, и сосредоточить мысли на другом просто не выходит. Всё происходит слишком быстро, и кажется, будто молния сверкает, разбрасывая снопы искр вправо и влево. А сокрушительные, мощные, не щадящие удары подобны громовым раскатам. Битва серьёзная и напряжённая, нельзя отвлечься ни на секунду. Раз за разом в воздух взлетают капли вязкой алой крови. Я пыталась вмешаться, помочь своему другу хоть немного. Увы, я была слишком слаба, а Танджиро слишком верным своему обещаю. Он не позволял мне уйти. Когда я пыталась принести пользу, демон без особого труда повалил меня на землю, сильно ударив по ногам. Затем, Аказа сильным ударом мускулистой руки перебросил меня куда подальше. Что было бы со мной, если бы не Кёджуро. Танджиро тут же поспешил мне на помощь. Но требовалась ли мне помощь? Нет. Кеджуро требовалась помощь. Мы оба дрожали, наблюдая за напряжённым поединком, не в силах встать и прийти на помощь. — Ренгоку… Знакомый и до боли родной силуэт размыли подступившие к глазам слёзы. У фигуры в белом пыльном плаще тяжело вздымались плечи. Нет… Столп Пламени долго не протянет… — РЕНГОКУ! Прошло совсем немного времени, когда катана снова поднялась в сильных руках. — Просто знай… Дзори с красными ремешками заскользили по песку. Из-под них повалила туча пыли. На залитом кровью лице снова сияла уверенная улыбка. — Я исполню возложенный на меня долг! И всех защищу! Все останутся живы! Ренгоку охватил огонь. — Разожги в сердце пламя! Ярко-оранжевое пламя закружилось в хороводе, ярко вспыхнуло, и ринулось в сторону противника, круша камни и поднимая столбы пыли. — Ренгоку, нет! — пытался воззвать Танджиро, но его слова были пропущен мимо ушей… И вот, дорогой Кёджуро умирает. Русоволосая девочка горько плачет, обхватив умирающего руками и спрятав лицо в складках пропитываемого кровью плаща. Танджиро тоже рыдает, не зная, как взять себя в руки. У сильного Иноске подгибаются широкие плечи, мальчик вздрагивает. Зеницу в бессилии роняет слёзы. «Разожги в сердце пламя…» Встающее солнце. Окутанное лёгкой утренней дымкой поле. Поваленный поезд. Бегущие какуши. Подавленные охотники, которые лишились своего друга и опоры. Танджиро плачет. Зеницу плачет. Даже Иноске плачет. Дорати сидит, всё ещё не желая отпускать своего друга. Его тело всё ещё тёплое, но уже безжизненное. «Вернись, Кёджуро… Прошу тебя…» * * * А кто вспоминал Кёджуро, как следует? А никто. Грустно вздыхала Шинобу, произнеся что-то сентиментальное. Мицури в ужасе зажимала рот рукой. Санеми бормотал что-то на мстительном. А достопочтенный глава завершал: — Пускай все мы унаследуем волю Кёджуро… У меня тоже осталось не больно-то много того, что могло напомнить о павшем. Разве что портрет, нарисованный на привале. Контуры лица охотника были кривоватые и смазанные из-за частого орошения этого листа бумаги слезами. Я никогда не была слишком высокого мнения о собственном творчестве, но этой работой явно гордилась: ещё бы, может ли кто-то ещё похвастаться тем, что у него есть портрет Столпа Огня? Может. Должно быть, семья Ренгоку?.. Я полагаю, у них-то должны быть его изображения? Мы все пытались бороться с мрачными мыслями, одолевавшими нас. Я пыталась стать для Танджиро такой опорой, какой он стал для меня в своё время. Но я ещё сама стояла неустойчиво, и не могла качественно поддержать товарища. Он держался молодцом, отгоняя от себя печаль и, стиснув зубы, двигаясь вперёд. И всё-таки, Камадо тоже был всего лишь человеком… * * * Ставни в комнате были неплотно закрыты, и сквозь полумрак пробивался слабый луч солнечного яркого света. Впрочем, тут он терял свою яркость, становясь неотёсаным и тускловатым. Мы сидели на одной из кроватей, понурив головы. Я зашла навестить всё ещё болеющего друга, однако волна апатии, которой я могла поддаться только на кладбище, захлестнула меня тут. И, похоже, не только меня. Или это просто я была таким человеком, настроение которого — и хорошее, и плохое — могло передаваться окружающим? — Ты помнишь, — бардововолосый встрепенулся, подняв голову и смотря на меня блестящими от пелены слёз глазами. Боль от этой потери ранила его намного больше, чем можно было подумать. — Ренгоку попросил меня зайти в его поместье? — Не очень, — я протёрла влажные глаза. — Но это не важно. Что ты должен был там сделать? — Ренгоку-сан говорил, что там могут храниться полезные для меня дневники. С информацией о Дыхании Солнца. И я подумал, что достаточно откладывать этот визит… Похоже, до меня начал доходить смысл сказанного. — Я могу провести тебя! — мои глаза сверкнули в полутьме. — Я была у Кёджу в гостях один раз, и вроде как запомнила дорогу. Но ты уверен, что можешь идти сейчас? Мечник как-то виновато пожал плечами. Сам знал, что сбегать без просу — не лучший выход, но спросить Шинобу было ещё более безнадёжным — не отпустит. — Нормально себя чувствую… — как бы оправдываясь, сказал рассекатель, юрко поглядывая на меня исподлобья. — Эх, Танджиро-Танджиро, — я позволила себе улыбнуться. — А говорят, ты послушный и порядочный… * * * Аой стояла за столом, прикрыв белым полотенцем тарелку со сладостями. Так, на всякий случай, а то знает она посетителей. Канзаки ухмыляется, видно, представив перед собой либо русую макушку, либо кабанью голову. Сама же девушка была полностью поглощена тем, что готовила еду, тщательно перекатывая в ладошках мясные шарики. Откуда ни возьмись, на кухне появилась… Нет, ни кабанья маска, ни русая голова. А просто блондистая макушка. Осторожно забрав тарелку со снедью, мелкий проказник подменил её на другую, не со снедью. Все действия совершались осторожно, дрожащими пальцами, с затаённым дыханием. Но прошла операция успешно. То ли Аой вела себя не очень бдительно, то ли одуванчик приловчился — кто его знает. А когда заподозрившая что-то Аой обернулась, от Зеницу и след простыл. «Даже Танджиро наверняка понимает, что сейчас не время падать духом. Но что тут поделаешь? Даже Ренгоку, звучавший натренированным до предела всё равно погиб. Это грустно, и даже злит… Даже Иноске ревел как ребёнок. Наверняка, ему тоже больно… Даже у самых сильных воинов бывают свои невзгоды и свои печали. И всё же, сидя сложа руки делу не поможешь. Танджиро ведь помог Дорати-чан, ведь так? Шинобу-сан говорила, что он буквально с того света её вытянул. Ну а ему кто поможет? Надеюсь, Дорати-чан что-то придумает? Пусть приводит своё раненое сердце в порядок и встаёт на ноги. Ренгоку, наверняка, тоже был из таких… По крайней мере, так он звучал. Правда, он был немного чудной, но вместе с тем сильный и нежный…» Несмотря на несерьёзный, на первый взгляд, характер, Зеницу обладал натурой доброй и преданной. Именно поэтому он решил во что бы ты ни стало не бросить друга в беде. Агацума едва ли надеялся, что сможет стать необходимой поддержкой для мечника воды, и тем не менее он хотя бы не позволил ему грустить в одиночестве. — Танджиро! — жёлтенькая макушка просунулась в дверной проём. — Я умыкнул немного мандзю! Давай есть! Но вместо Танджиро бедного охотника встретили ударом в нос. Секунду спустя послышался девичий визг: — Уа-а-ау! Танджиро пропал!!! И Дорати-чан тоже пропала!!! — провизжала малышка Киё, из глазок-пуговок которой лились слёзы. Она сразу же поняла, что наделала, стоило ей бросить взгляд на лежащего на полу Зеницу с разбитым носом и разбросанными мандзю. — Уа-а-ау! Зеницу, прошу прощения!!! — Э-э-эу, ничего, я в полном порядке! — заверял блондин, хотя карие глаза его странно бегали и нос тоже был разбит. — А ч-что стряслось?! — Взгляд у Вас точно не в порядке! — захныкала малая, хватая салфетку и устраняя неполадки. — Мне правда очень жаль! Их просто нигде нет!!! У Танджиро ещё не зажили раны, а он всё равно тренируется!!! Шинобу-сама тоже скоро взорвётся, а ведь ему сказали соблюдать режи-и-им!!! Эти слова сразу вернули чувапчика в чувства, потому что оный забеспокоился: — Он ведь был серьёзно ранен, д-д-да?! Д-дурак что-ли?.. * * * А мы с Танджиро уже неспешно шли по мостовой. По правую руку от нас мелькали городские пейзажи. Дома с белыми стенами и черепичными крышами уныло наблюдали за нами. Деревья стонали от какой-то неприятной скуки, нежданно свалившейся на их плечи. Трава беспокойно шуршала. А мы на их фоне казались такими бесконечно глупенькими и бессмысленными. У меня еще болели ноги, и быстро я передвигаться не могла. За то той дурацкой деревянной палки уже не было. А у Танджиро болел живот. Я видела, как холодный пот струйкой стекал по его загорелому лбу. — Может, передохнем? — с беспокойством осведомилась я. Я переживала о его самочувствии. — Всё… Нормально… — возразил Камадо, криво улыбнувшись. Я слабо ему верила, и выразила это тем косым взглядом из-под бровей. Но возражать не стала. Я вела нас В Поместье Ренгоку, потому что уже бывала там прежде. Танджиро должен был узнать о дневниках столпов Пламени, которые хранились в поместье, а так же передать семье погибшего его последние слова. При виде тех мест, по которым я раньше шла со своим другом, на глаза наворачивались слёзы. Но я их глотала, задирая подбородок чуть-чуть выше. После недалёкого прошлого мне нередко приходилось задирать подбородок повыше, заставляя непрошенные слёзы закатываться обратно. Но другие не понимали. Из-за приподнятого подбородка кое-кто в организации прозвал меня «гордячкой». Но меня это не волновало. Безжалостные колкие замечания не задевали меня более. Кёджуро никогда не считал меня гордячкой, и этого было достаточно. Ни разу в жизни не встречала таких людей, как Ренгоку. Людей, чьё мнение играло бы для меня такую большую роль. Чьи слова похвалы дарили крылья, а малейшее неодобрение — даже в кошмарном сне — выбивали почву из-под ног. Я только потом узнала, что Кёджу всего лишь сжалился надо мной в тот день, когда я отправилась с ним в его поместье. А я-то думала, что он просто полюбил меня больше остальных. И я была готова любить его в ответ. Помнится, бабушка частенько пророчила мне с мрачным видом, что в подростковом возрасте я втрескаюсь в какого-нибудь придурка, а потом буду лить из-за него слёзы. Но я не втрескивалась, а привязалась. А так привязываться — всей душой, всем сердцем, не оставляя себе ни кусочка — могла только я. И Кёджуро небыл придурком. Он был самым прекрасным смертным, которого я когда-либо знала. И боль от потери этого человека была в разы больше, чем если бы я в действительности втрескивалась в придурка. Когда мы вышли на знакомую мне улицу, я увидела Сенджуро. Он старательно подметал двор. В красно-жёлтых глазах стояли невысохшие слёзы, а сам мальчик выглядел совсем подавленным. Я готова была поклясться, что в горле у него сейчас жёсткий, горький ком, и от его горчинки на глазах берётся пелена слёз. Только огромная сила духа, намертво запрятанная в ещё по-детски неокрепшей душе, не давала этим слезам пролиться. Я вспомнила, что ни разу больше не наведывалась сюда, вплоть с того дня, как была тут с Кёджуро. Но ведь я обещала… А вдруг, бедный мальчик подумал, что я просто о нём забыла? Или, что ещё хуже, мне на него всё равно? Я почувствовала укол вины. Мне не следовало так оттягивать, и отсутствовать как раз тогда, когда во мне больше всего нуждались. — Сенджуро! — я узнала его издалека, и тут же бросилась на младшего Ренгоку с объятьями. Сенджуро тоже узнал меня. Сначала он вздрогнул, живо выпрямив спину и подняв вверх голову. Увидев и узнав, что это я, он успокоился и расслабился. Затем измученное лицо потеплело. Ребёнок слабо, но искренне улыбнулся и обнял меня в ответ. — Рад видеть тебя, сестрёнка Дорати, — слова прозвучали так трепетно. Я с сокрушением отметила, что с первой и последней нашей встречи он стал куда более сдержанным. — Я скучала, Сенджуро-кун, — прошептала я. — Очень скучала. Прости, что не пришла раньше. Мне так жаль!.. Когда, наконец, я вспомнила про существование своего попутчика, то живо развернулась и отчеканила: — Братик, это — Камадо Танджиро, он охотник на демонов и один из спутников Кёджуро в его последнем задании. Танджиро, это — Сенджуро Ренгоку, младший брат Ренгоку Кёджуро. — Очень приятно, — поклонился золотоволосый, и мечник в клетчатом хаори сделал то же самое. Камадо вступил в разговор: — Понимаете, Кёджуро просил передать свои последние слова отцу и младшему брату. За этим мы и пришли. — От брат-та? — переспросил Ренгоку, будто не расслышав. — Да, нам о нём действительно уже сообщили… Я, нечаянно уронившая взгляд на напарника, испуганно выкрикнула: — Танджиро! Что происходит?! Он как-то странно дрожал, будто от лихорадки. Ему определённо нездоровилось. Должно быть, вновь та рана мучает… Нам действительно не стоило уходить из Поместья!.. Я судорожно принялась рыскать глазами, что предпринять. — Проваливайте! — мужской с хрипотой голос грубо перебил Сенджуро. — Наверняка он сказал напоследок какую-то глупость… Все три макушки вмиг повернулись на голос. Сенджуро — с испугом, Танджиро — с удивлением, я — с опасением. На пороге дома стоял высокий мужчина с банкой сакэ в руке. Я сразу узнала в нём главу семьи. Выглядел он никак не приветливо. — Он ведь и в мечник и пошёл, хотя не имел никакого таланта. Потому и помер! Позорище… Кёджуро всегда был глупцом… Говорил мужчина это так легко, словно выплёвывал. Словно оскорблял он не члена своей семьи, родного покойного сына, а какого-то мерзкого, глупого и жалкого врага. Я закрыла ладошками уши, чтобы не слышать этих отвратительных слов о милом Кёджуро. Даже если бы это была правда, и ещё сотни раз правда — я бы не стала это слушать… А тем более, отец Кеджу был не прав. Абсолютно не прав. — Навыки у всех предопределены с рождения, — вёл дальше Шинджуро. — Талантов — раз два и обчёлся… Остальные — жалкое отродье. Никчемная грязь без намёка на достоинство! Мужчина перекинул себе в рот бутылку, сделав несколько глотков сакэ. — И Кёджуро был таким… — Нет! — я не выдержала. — Нет, нет, и ещё раз нет! Это не так, Вы очень ошибаетесь! Вы… — я выдохнула, и продолжила более спокойно. — Он же Ваш сын, Шинджуро-сан… Он… Он очень любил Вас! Я бы не постеснялась в выражениях, но передо мной был отец Кёджуро. Я вынуждена была сдержаться из уважения к нему и его семье. Кажется, такие слова могли смягчить даже загрубевшее сердце несчастного мужчины. Но мой всплеск смелости Ренгоку старший, мягко говоря, не оценил. — Заткнись! — рявкнул тот. — Ишь, какая наглая нашлась! Затем, он обратился к младшему сыну: — Сенджуро! Его уже закопали… Долго у тебя ещё глаза будут на мокром месте? Я вновь крепко-крепко обняла мальчика, словно намеревалась защитить его от того негатива, который изливал на малыша его отец. Сенджуро прижался ко мне своим тельцем и задрожал в рыданиях. Я знала, что не смогу сейчас сказать ничего, чтобы не нагрубить. Но оставлять всё просто так нельзя было. Надеюсь, Танджиро мне поможет? — Вы извините! — в разговор вмешался Танджиро, словно подслушав мои мысли. — Но почему Вы так грубо выражаетесь. Прекратите говорить о нем в таком духе! — А тебе кто слово давал? — сердито осведомился Шинджуро. — Убирайся! Чтоб я на нашей земле тебя не видел…       — Я! Мечник истребитель!.. Бутылка с алкогольным напитком выпала из рук главы Ренгоку. Тот растерянно стоял, во все глаза пялясь на Танджиро. — Точно… — пробормотал он как-то отрешённо, словно только что вернулся из дрёмы. — Так ты… Владеешь Дыханием Солнца?! Так ведь?! — Дыхание Солнца?.. — растерялся Танджиро. — О чем Вы говорите?.. Вместо ответа, бывший Столп подбежал к моему другу, схватил его и грубо приложил головой о землю. Всё это произошло в мгновение ока, я даже не успела что-либо предпринять. Мой мозг бился в конвульсиях, пытаясь понять мотив, что двигал этим человеком. Всё, что я могла сделать, это подорванным голосом вскрикнуть: — Т-танджиро!.. Шок овладел мною, и сейчас я билась в дрожи. Я не ожидала особо тёплого приёма, но чтобы дело доходило до рукоприкладства!.. Сенджуро оказался проворнее и сообразительнее, поскольку сразу же подбежал к тем двоим. — Отец! — братец Кёджуро подбежал к ближайшему родственнику, пытаясь его вразумить. — Отпустите его! Посмотрите на его лицо! Ему нездоровится… — Заткнись и не мешайся! Сильным ударом глава семейства опрокинул своего сына, и он упал. Когда я помогла ему подняться и оттащила в сторону, то обнаружила кровавую рану на его лице. Да я… Я бы предпочла, чтобы сейчас меня ударили, а не его!.. Сенджуро был самым славным ребёнком, которого я видела в своей жизни. Он был застенчивым, целомудренным, тихим и вежливым. Золотые кудри, обрамлявшие светлое лицо, делали его похожим на какого-то эльфийского принца. А жёлтые глаза, блестящие от навернувшихся слезинок, походили на золотистый отблеск облаков в лучах закатного солнца. На самом деле, этот человечек покорил моё сердце буквально с первого взгляда. Да он мне нравился так, что я готова была его затискать до смерти а потом воскресить и тискать дальше, ыыыы. А сейчас, всё, что мне хотелось сделать — это просто обнять и не отпускать. Не уверена, что мальчикам нравятся такие проявления чувств, однако я точно уверена, это точно помогло бы ему успокоиться. — Побудь тут, прошу тебя, — прошептала я едва слышно. Сейчас на кону стоял другой вопрос. Иногда было интересно наблюдать за драками, и в былые времена, ещё до карьеры мечника, я частенько грешила этим. Любилось мне иногда, когда я была в городе, встать в толпу зевак и наблюдать за тем, как двое чумазых мальчишек лупасят друг-друга. Выкрикивать что-то им, громко хохотать и свистеть с двумя пальцами во рту. Ремеслу сему обучил меня случайный пацан, тоже из той толпы, с тех пор я его часто практиковала. О-оу, когда об этом моём умении узнала бабуля, она ужаснулась и назвала меня хулиганьём. Но я была не в состоянии спокойно смотреть на то, как кто-то бьёт моего друга! Это было так ужасно, так кощунственно. А если ещё добавить те благоговейные чувства, которые я испытывала к Камадо старшему — так Шинджуро-сан вообще совершал кощунство. — Прошу Вас, стойте! — я оказалась рядом с Шинджуро быстрее, чем успела опомниться, тут же перехватив мужскую сильную руку под локоть. Тот злобно взглянул на меня, и этим взглядом меня пробрало до мурашек. — А ты что тут ещё делаешь?! — прорычал мужчина. — Только тебя не хватало! Проваливай! Он дернул локтем несколько раз, однако совсем не сильно. Было видно, что меня ударить этот неприятный тип почему-то не решался. Но почему? Во всяком случае, я решительно этим воспользовалась. — Зачем Вы это делаете? — хотелось закричать, но я старалась не выдать своей слабости. — Откуда в Вас столько ненависти к своим детям?.. Подумайте, что сделала бы Ваша жена, увидев Вас таким?.. Шинджуро замер, перестав колотить бедного истребителя. Танджиро рывком вдохнул и сморщился от пронзившей его боли. Но внимание моё было приковано к главе семьи Ренгоку. Тот же глядел как-то дико. Затем бросил на меня какой-то отрешённый взгляд. — Да что ты.! — он запнулся и вздронул. — Да что ты вообще можешь об этом знать?! Я ожидала, что он отвесит мне пощёчину, но этого не произошло. Мужчина лишь бросил моего бедного напарника, и, спотыкаясь, побежал в дом. Не знаю, как другие, но лично я видела, что плечи его вздрагивали. Он… он плакал?.. — Как ты, Танджиро?! — я не стала теряться в догадках и переключила своё внимание на бардововолосого, который, корчась от боли, поднимался с земли. — Н-нормально, — выдохнул он, хватаясь за живот, раненый прежде. Я помогла ему встать и озабоченно взглянула в лицо. На нём красовались несколько небольших ран. — Простите отца, пожалуйста, — робко попросил бедный Сенджуро, подходя ближе. — Ему плохо в последнее время. А со смертью брата ситуация лишь усугубилась… — Мы понимаем, — мягко успокоил его Танджиро. — П-проходите в дом, — пригласил младший Ренгоку. Мы переглянулись и кивнули, тем самым охотно принимая приглашение. * * * — Как твой отец? — с тревогой спросила я, когда брат Кёджуро пришёл в горницу. Он как раз приготовил по чашке чая для гостей. Мальчик озабоченно пожал плечами: — Я не знаю, что с ним, — пробормотал он. — Он даже за выпивкой не пошёл. Просто сидит в комнате и игнорирует меня. Даже не огрызается. — Я надеюсь, тут нет моей вины? — переспросила я. Мне не нравился сам факт того, что я заставила мужчину плакать. Блондин махнул головой и тепло улыбнулся. — Не беспокойся, сестрёнка Дорати. Ты не виновата. «Надеюсь…» Я плотно поджала губы но ничего не сказала. Вместо этого я взяла в руки чашку с горячим напитком и приготовилась слушать. — Благодарю Вас, — обратился Сенджуро к моему напарнику. — Мне полегчало. Ведь даже когда брата проклинали, я не мог и слова поперёк вставить. Камадо посмотрел на этого до необычайности серьёзного ребёнка с сочувствием. Нет, вовсе не с жалостью — просто с величайшим сочувствием и пониманием, в котором тот так нуждался. — Расскажите, — теперь он обращался к нам двоим. Голос стал тише. — Как погиб мой брат? Я знала, что не смогу рассказать эту историю нормально. Даже сами воспоминания давались мне с болью, что уж говорить о том, чтобы облачить их в слова. Танджиро меня понимал, ведь протянул руку и коснулся моей. — Я расскажу. Я взглянула на него с большой благодарностью и кивнула. — Вот оно как… — вздохнул сын Шинджуро, когда рассказ отзвучал. — Он до последнего был верен себе… Благодарю Вас. — Н-нет, что Вы! — брат Незуко поклонился. — Мне искренне жаль, что я не сумел помочь. Мои плечи вздрогнули и я зажала рот ладонью, чтобы не разреветься. — М-мне тоже… Я бы могла сделать намного больше, если бы тренировалась усерднее… М-мне так жаль… Неужели я снова запела старую песню? Ах, как противно от самой себя!.. Надо было действительно что-то предпринять, а не распускать нюни сейчас… Я почувствовала, что меня легонько обнимают за плечи. Это был мальчик с огненными волосами. Он осторожно провёл рукой по спине. Мне было так жаль, что я не могу быть сильной в нужные моменты. — Успокойтесь пожалуйста, — попросил он, несмотря на то, что хрустальные слёзы текли и по его щекам. — Не берите в голову. Брат ведь вам наверняка тоже так сказал. Парни начали разговаривать о дневниках Огненных Столпов. Сенджуро принёс то, что ему удалось достать. Однако, за обложкой скрывались изодранные в клочья страницы. Содержание было отнюдь не читаемо. — Это сделал мой отец, — поникши, подытожил мальчик. — Мне искренне жаль!.. — Нет! Тебе не за что извиняться! — возразил Танджиро. — Ну как же!.. Вы проделали такой долгий путь, но ни о Танце Бога Огня ни о Дыхании Солнца ничего не узнали… — Что ты, не переживай! — заверил Камадо, хоть и сам был немного разочарован. — За то теперь я понимаю, что мне нужно делать. Буду тренироваться усерднее. Он начал перечислять, что стал выносливее благодаря концентрации. Но этого всё равно мало. И тело перестаёт его слушаться, как только тот использует Танец Бога Огня. — У брата никогда не было наследника, — продолжил Сенджуро. — По традиции им должен был стать я. Как заместитель столпа, я должен был произвести впечатление. Однако… Мой Клинок Солнца так и не сменил свой цвет. Это просто невозможно без определённого успеха в фехтовании. Сколько бы я не тренировался, я ни на что не годился, — он всхлипнул. — Так что я решил, что не пойду в мечники. Я найду другой способ, чтобы принести пользу людям! Род Пламенных Столпов оборвётся, и наша долгая история будет опорочена. Но брат наверняка меня бы простил… — Живи так, как тебе подсказывает сердце! — посоветовал Камадо. — Танджиро прав! — подтвердила я. — Ты не перед кем не обязан отчитываться. Это твоя жизнь, и хозяин в ней только ты. — Если тебя кто-то станет упрекать… Они получат от меня головой! Наступила неловкая пауза, поскольку Седжуро уже успел познакомиться с мастерством Камадо. — П-по-моему, лучше без этого, — пробормотал брат огненного столпа. * * * — Записи пламенных столпов я попробую восстановить, — рассказывал Сенджуро напоследок. — Заодно и поищу в архивах. И отца… попробую расспросить. Если что найду — передам через ворона. Рад был с Вами побеседовать. Пожалуйста, берегите себя в дороге! — Спасибо, что согласился поговорить, — Камадо поклонился. — Ты уверен, что найдёшь дорогу обратно? — уточнила я. Но товарищ лишь кивнул. — Да. А если что, мне подскажет мой ворон. До встречи, Сенджуро, до встречи, Дорати-чан. Я поклонилась и помахала рукой вслед уходящего рассекателю. Тот улыбнулся напоследок и отправился в обратный путь. — Дорати-чан? — Сенджуро выглядел удивлённо. — Ты разве не идёшь с Танджиро-саном? Я улыбнулась. — Если это тебя не утомит — я хотела бы немного погостить тут, — несмело попросила я. На самом деле, мне не столько хотелось погостить, сколько просто провести время с этим солнышком. Я опасалась, что ему будет уж слишком одиноко и грустно тут, наедине с пьющим отцом. Я хотела бы забрать его с собой, туда, где его больше никто не будет обижать. Но я понимала, что это невозможно. Сенджуро ведь сказал, что не планирует становиться истребителем. А к тому же, кто я такая, чтобы разлучать отца с его сыном? Я действительно надеялась, что моя поддержка сможет ему помочь, ведь один только факт того, что со мной малыш вёл себя куда более раскованней и свободней, чем с кем-либо другим, придавал мне мотивации. В моём взгляде он прочитал нечто такое тёплое, душевное и родное. Так, что душа встрепенулась. — К-конечно нет!.. — брат столпа приободрился. Озорной огонёк радости впервые за долгое время зажёгся в жёлтых глазках. — С-спасибо тебе большое, сестрёнка Дорати! Он не знал, что ещё сказать. Он небыл силён в этих вещах. Губы как-то сами растягивались в улыбку — глупую и счастливую. Сенджуро смотрел в пол, держа дрожащие сложенные ладошки где-то на груди, и тихо повторял: — Спасибо. Большое тебе спасибо. * * * — Что ты собираешься делать? — спросил он, глядя на меня. Я ответила вопросительным взглядом. «Значит ли это, что Сенджуро-кун владеет телепатией?». Я не говорила и не делала ничего такого, что могло выдать мои намерения. Хотя в другом мальчик подметил верно. Солнышко слегка засмущался. — Н-ну, п-понимаешь, когда ты настраиваешь себя перед чем-то, ты всегда делаешь руки… ну… вот так… — он сплёл ладошки замочком. Я добродушно усмехнулась. На самом деле я действительно так часто неосознанно делала, и удивилась, что кто-то заметил. Всё же, пора посвятить Ренгоку в свой задум. — Понимаешь, я сейчас хочу пойти к твоему отцу, и попросить прощения. Ведь… Я действительно могла сделать что-то такое, что его расстроило. Глаза малого расширились. Если бы я объявила ему о своём задуме прократься в тайное убежище Кибудзудзи и собственноручно придушить Мудзана его же подушкой, удивление малыша вряд ли было бы большим. — П-прошу тебя, не делай этого! — взмолился он, прильнув ближе. — Один раз, когда у него было особо плохое настроение, он швырнул в меня бутылкой из-под сакэ. А отец ещё более не в духе сегодня, и я боюсь представить, что он может сделать тебе! — Прошу, не говори так! — взмолилась я, складывая руки. — Мне и без того страшно. Если бы меня заставили зайти в логово льва — я бы и тогда не чувствовала себя столь ужасно. Я замялась, разрываясь между тем, чтобы описать действительно то, что я чувствую к Ренгоку старшему, и тем, как бы не ранить этим чувства его сына. Тогда я поняла, что совместить одно и другое не выйдет. — Я не бесстрашная. Я правда боюсь Шинджуро-сана… Но я должна это сделать, в любом случае должна! Я глубоко вздохнула, вжав ногти в ладони. Но перед тем, как распахнуть сёдзи в соседнюю комнату, я обернулась, словно что-то вспомнив: — Если со мной случится что-то плохое, то вот! — я сняла колечко из бусинок, которые мы с Аой сплели на досуге и подарили друг-другу. И надела его на палец друга. — Если вдруг я не вернусь — я завещаю тебе моё колечко! Тот не успел ничего возразить. Я мягко, но уверенно улыбнулась и вошла в комнату Шинджуро-сана. А шла я туда, словно на свой смертный час. — П-прошу прощ-щения!.. — произнесла я несмело. Глава семьи сидел спиной ко мне, обращая взгляд на вид за террасой. Я сделала ещё несколько шагов вглубь комнаты. — Зачем пожаловала? И тут мне нервы хочешь вытрепать?! — грубым голосом спросил бывший столп, поворачивая корпус ко мне навстречу. Я сглотнула. — Я хотела попросить прощения за то, что я заставила Вас… Ну… Чувствовать себя плохо… Сегодня… — А?! — мужчина был удивлён, но сделал вид, что не понимает. — Что за бред такой ты несёшь?! — Вы… Вы плакали, Ренгоку-сан… Там, на улице… Я за это пришла просить прощения. Простите. Я проявила недостаточное почтения по отношению к Вам. Ответа не последовало. Я сделала пару шагов дальше. — Вы… Прощаете меня?.. Тишина. Я тяжело вздохнула и направилась к выходу из горницы. У меня не удалось установить мир с этим человеком… Как жаль… — Стой. Я остановилась, удивлённо обернувшись. Мне не послышалось? — Глухая, или что? — съязвил хозяин дома. — Иди сюда! Это звучало больше как приказ. Мне пришлось повиноваться. — Присаживайся. Я присела рядом, поджав под себя ноги и схватившись руками ткань своей юбки от волнения. Сказать, что мне было страшно — ничего не сказать. Но просто убежать было бы невежливо. А Шинджуро молчал. Он смотрел куда-то мимо, нахмурив густые, чёрные, косматые брови. Чего он ждал? Поторопить его тоже было делом весьма неприличным, а поэтому мне не оставалось ничего, как только смирно сидеть и ждать. Потом он посмотрел на меня. Всегда гордый и прямой, сейчас он сидел, сгорбившись, и глядел так, будто пытался выскрести из меня всю душу, а потом тщательно исследовать. От моих фантазий и ассоциаций стало ещё более ужасней. Я отвела взгляд и попыталась не обращать на того внимание, но ничего не выходило. Эти пронзительные, и в то же время рассеянные глаза будто в спину впивались, и я чувствовала себя какой-то такой тонкой и прозрачной. Как остаток свечи, которой осталсоь существовать несколько мгновений. — Разве я стою уважения? — отрешённо спросил тот. Звучало, как издёвка, чтобы подловить меня на неверном слове. Скажу «да» — он ухмыльнётся и скажет пару добрых о том, какая я невежливая. Скажу «нет» — будет ещё хуже. Поэтому безопаснее всего было бы ответить вопросом на вопрос. — Ч-что?.. — я сделала вид, что не поняла. Хотя это так же являлось правдой. Я ведь не поняла, зачем был задан вопрос. — Что слышала! — тон стал грубее, и я так струсила, что все продуманные реплики, вертевшиеся на языке, разом съеслись. После недолгого молчания голос собеседника зазвучал спокойнее. — Разве я стою того уважения, о котором ты говорила? Я стою того, чтобы меня уважали?! Я так и не знала, что сказать. Сидела, с тупейшим видом поджимая искучаные в кровь губы. А тот, уже не замеча меня, продолжал: — Посмотри на меня: я пью каждый день, я всё время ругаю своего сына, я сквернословлю о своём ребёнке, кто был достойным человеком, я бью тех, кто пришёл ко мне по поручению моего покойного члена семьи!.. И ты думаешь, что я заслуживаю уважения?! Ответ требовал был деликатным, поскольку любое неосторожное слово могло много чего стоить. Но на ум мне ничего не приходило. Обычно я воображала ситуации заранее, и когда они сбывались, я знала, что делать. Но не в этом случае, потому что такого себе я не представляла, ни разу. Даже в самых мстительных моих мечтах этот грубый человек всю жизнь мучался от того, что так хамски вёл себя по отношению к Кёджуро. Но дальше не заходило. Даже моей обширной фантазии не хватало. А даже, если бы хватило и я всё представила, то всё равно впала бы в ступор. В моей памяти прозвучали слова, которые сказала я, казалось бы, совсем недавно: » — Он очень, очень несправедлив к тебе! Я так поняла, что ты всегда выкладываешься на полную, не жалея сил, а твой отец!.. — Ему тяжело. Не стоит его обвинять…» Я отказывалась верить в то, что те самокритичные и такие правдивые слова слова сказал злой и грубый Ренгоку старший, которого я знала. А может и не знала? Может, я просто представляла и думала, что он такой. Но теперь я его таким не видела. Передо мной был сломленный, страдающий человек. Которого мне было так сильно жаль. — Конечно, — ответила я как можно спокойнее. — Вы же всё ещё отец. А я думаю, что каждый родитель заслуживает любви и уважения. Каким бы он ни был. Это было действительно то, что я думала. Нередко я слышала, как Сугуми жалуется на свою мать. В такие моменты меня душило раздражение, отвращение и гнев. Ведь несмотря на свой характер, мать моей подруги растила, заботилась и воспитывала Сугуми, как сама умела. А такие сплетни за спиной той женщины были ни чем иным, как хамством. Один раз я не выдержала, и прилюдно наорала на девушку, назвала свиньёй и в гневе ушла домой. Потом я, конечно же, просила прощения. Но не могу сказать, что сожелела. Какой бы не была мама Сугу — она всё равно была её мамой. А у меня даже такой мамы не было. — Точно не такие, как я! — в отчаянии проговорил мужчина. Рука потянулась к кувшину с саке, но не достигла своей цели. Она дрогнула. И кажется, — по крайне мере, в последствии я мыслила всегда именно так — такой жест был сродни какой-то перемене. Немного помолчав, я продолжила: — Знаете… У меня нет родителей. Они погибли раньше. Поэтому я очень уважаю даже чужих родственников, которые живы. Я собиралась добавить «и Вас так же», но сдержалась. Это не было полной правдой. А то, что не есть правдой, не стоит говорить. Снова продолжительная пауза. Казалось, что собеседник стоит перед огромными весами, в одну и другую чашу которой накапливалась вода. Неясно было, кто пока побеждает, но я подумала, что правильнее будет вложить и свою лепту в эту борьбу. — А к тому же, Кёджуро любил Вас, — тихо проговорила я, и от уверенности в том, что я говорю правду, я почувствовала тепло. — Я з-знаю… — хрипло согласился человек, проведя руками по грубой колючей щетине. — Нет, Вы не знаете, — мягко возразила я. — Иначе не говорили бы таких слов. Но Кёджуро действительно любил Вас. Любил до последнего вздоха. Ведь что бы вы не натворили — вы всё ещё его отец. Его папа. Из его рассказов я поняла, что он носил о Вас чистые, светлые воспоминания. Вы так и остались для него примером для подражания и объектом безусловной любви. Широкие плечи задрожали, а из глаз полились слёзы. Он плакал. Ренгоку-сан плакал. Я думала, что мне неприлично видеть слёзы Ренгоку-старшего, и лучше сейчас уйти. Но едва я поднялась, как сёдзи с шумом отворились. На пороге стоял испуганный и взволнованный младший сын. Бедный мальчик, обеспокоенный тем, что я долго не появляюсь, решил проверить, всё ли в порядке. Но застал такую картину. — От-тец?.. — изумлённо пробормотал златоволосый, смотря, как его родитель плачет. Я лишь растеряно стояла посреди комнаты, совершенно не зная, к кому идти. — Сенджуро, мелкий болван! — бывший хашира не одобрил то, что ребёнок застал его в столь неподобающем виде. — Что, подслушивать решил?! Тот встал и направился к сыну с весьма угрожающим видом, но я решительно преградила мужчине путь. — Прошу Вас, не стоит! — пропищала я беспомощно. — Это Сенджуро-кун за меня волновался! А если бы не это, тот бы никогда не решился на такое, поверьте мне! Мужчина в нерешительности остановился. Затем нахмурился: — Можно подумать, ты знаешь моих детей лучше, чем я сам! — пробурчал он не в негодовании. — Сенджуро! Не стой столбом, принеси мне дневник в зелёной обложке из архива. Живо! — К-конечно!.. — пролепетал ребёнок всё ещё растеряно и поплёлся куда послали. Когда Сенджуро нашёл и принёс вышеупомянутую вещь, его отец и я уже сидели в той же комнате на подушках. Я уж реально не ожидала того, что мои слова произведут такое впечатление. Просто в этом случае через меня работал Бог, не иначе. Во время беседы я вскользь упомянула о дневника моего дедушки. Это заинтересовало собеседника, хотя он и старался не подавать виду. — Как звали твоего деда? — поинтересовался Шинджуро. — Иошито Такаяма. Он продолжительное время был Столпом Звёзд. — Такаяма… — пробормотал Ренгоку как-то задумчиво. А затем воскликнул. — Такаяма Иошито! Помню, как же такого забыть?! Он был одним из самых талантливых мечников своего времени, и даже изобрёл своё дыхание! Мы с ним почти не общались — он был хашира другого, старшего поколения, — но я много знаю о нём со слов других столпов. А также знаю, что позже он погиб… — Да. Он погиб, — согласилась я. — Его сгубила тяжёлая болезнь. Мне так бабушка сказала. — Болезнь? — недоверчиво осведомился собеседник. — Если он болел чем-то серьёзным, то должен был выйти в отставку. Но все знают, что он работал до последнего, и смерть настигла Такаяму внезапно. — Странно… — пробормотала я, но не стала ничего комментировать. Тема разговора переменилась. — Значит, Дыхание Звёзд? — переспросил тот. Потом открыл ещё какую-то записную книжку и бегло прошёлся глазами по написаному там. — Мне кажется, оно произошло от Дыхания Пламени. — А мне кажется, что наше дыхание куда более индивидуально и самостоятально! — возразила я. До последнего не хотелось верить и соглашаться, что Дыхание Звёзд — всего навсего походное от какого-то из основных. Несмотря на то, что ответвлённые дыхания не всегда плохи, становилось обидно, что оно не одно из сильнейших. — Ану цыц! — прикрикнул собеседник, что я аж вздрогнула. — Не раззивай рот на тех, кто умнее! Инстинкт самосохранения поддакивал, и мне пришлось мгновенно заткнуться. Всё-таки не хотелось так бесславно уйти на тот свет, прожив каких-то пятнадцать жалких годиков на этой земле. Мужчина тоже кое-как угомонился. Тонким длинным пальцем он ткнул на одну из страниц, где были изображены различные стили и походящие от них так же. — Судя по стилям, возможно, раньше твой предок позаимствовал кое-что из нашего дыхания. Однако вскоре перестал следовать ему, отдалился и, хотя основывался на Дыхании Пламени, придумал что-то совершенно другое. Я крайне сомневалась в этом, но спорить не стала. — Возможно, — пожала плечами я. — Но сейчас, о всяком случае, я сильно отошла от подленника. Ведь меня тренирует Столп Воды, и я позаимствовала некоторые элементы из его дыхания. Хоть Ренгоку-сан никак не прокомментировал, я прочла ни то укор за то, что изменила подленный стиль дыхание, ни то презрение по той же причине. — Смотри, — Ренгоку старший снова ткнул пальцем на одну из страниц записной книжки. Я принялась читать написанное. Особых успехов я не добилась, ведь использовались в основном новые для меня кандзи. — Тут что-то про каты?.. — неуверенно переспросила я. — Нет же! — возмутился глава семьи. — Неужели все девушка-истребители такие тупые?! Тут написано о метках охотников на демонов. — Никогда о таких не слышала, — пожала плечами я. — Можете рассказать о них подробнее? Дневник захлопнулся в руках Шинджуро. — Только самые сильные истребители могут получить метку на теле, — рассказывал он. — Эта метка у каждого индивидуальна, и связана со стилем дыхания. Я это к чему… У твоего друга есть такая метка. На лбу. Я приоткрыла рот от удивления. — У Танджиро?.. — Но у него немного другой вид меток. Они… — мужчина принялся рыться в дневнике, быстро переворачивая листы. — Ксо, не отыщу сейчас. Я обязательно отправлю сведения Камадо, как только найду. А ты возьми это! Блондин вручил мне другую записную книгу, довольно объёмную. — Это будет для тебя полезно. Несмотря на то, что это не правила поведения со старшими, — хозяин так неумело пошутил, но тем не менее я улыбнулась. — Спасибо большое за всё, Ренгоку-сама. До свидания… — Какой досвидания?! — взбунтовался огненоглазый. — Хочешь, чтобы тебя по пути какой-то демон сожрал?! Сенджуро-о-о!!! Испуганный обладатель этого имени тут же явился. — Подай гостье ужин, и проверь, чтобы в её комнате было достаточно одеял. Как вы поняли, никто меня не сожрал, и колечко из бусинок в тот же вечер вернулось к законной хозяйке. Никто не рассчитывал на такой расклад событий, даже я. Я думала, что пригожусь Сенджуро, но не предполагала, что смогу оказать влияние на его отца. Но чудеса случаются. Не часто, и совсем не тогда, когда нам хочется. Они случаются в самый неожиданный момент. Ранним утром следующего дня я собралась в обратный путь. Глава поместья ещё спал, но Сенджуро пообещал, что передаст ему от меня благодарности за разговор, дневники и ночлег. Однако младший член семьи проводил меня, аргументируясь тем, что ему всё равно не спится. Аргументу этому, пожалуй, не поверила ни я, ни он сам, но это не имело особого значения. Лимонного цвета солнце едва показалось из-за горизонта, а я уже стояла на дороге, отбрасывая длинную тень. Прохладное и свежее устро бодрило, вселяя в лёгкие потоки вдохновения. На прощанье я ещё раз обняла мальчика: — Я буду тебя навещать, братишка Сенджуро. Пускай биологически мы друг-другу никто, но ты мне правда как братик. Я так опасалась, что мои слова прозвучат глупо, но это было не так. Ренгоку улыбнулся со слезами на глазах и крепче прижался ко мне. — Не плачь пожалуйста! — я взяла его детское личико в свои ладошки. — Тебе сейчас нелегко, но ты справишься. В конце-концов, ты всегда справлялся. Увидев, что я собираюсь уходить, тот воскликнул. — Подожди! — его рука скользнула за пазуху. Через пару секунд я увидела в его ладошке фигурку, по форме и цвету напоминающий язычок пламени. Я вздрогнула и затаила дыхание. Это… это ведь… Быть не может… — Сестрёнка, возьми это с собой. Это… Гарда от Клинка Солнца брата. Да, я не ошиблась. Для меня это была самая ценная вещь, которая существовала в этом мире. И моё сердечко радостно забилось при мысли о том, что мне хотят её подарить. Но тут же всё опустилось в пятки. Я знала, — а может, думала, что знаю, — что я не достойна её. Потому что столько раз срывалась в те моменты, когда я нужна была своим друзьям больше всего. Потому что я была такой плаксивой тогда, когда это было лишним. — Сенджуро, я… — я растерялась. Я пыталась что-то сказать, открывая рот, но слова никак не выходили. — П-почему б-бы тебе… В-вернее я думаю, что это должен п-получить Танджиро-кун… — Ты не хочешь?.. — мальчик сразу поник, и я поспешила его разуверить: — Х-хочу конечно, т-ты чего? П-просто… — пришло время сказать напрямоту. — Я не т-такая, какой меня хотел бы видеть Кёджуро… Я слабая, и… Я не достойна принять эту вещь… Понимаешь, она такая драгоценная… Слишком драгоценная для меня… — Сестрёнка, — брат Кеджу улыбнулся. — Мой брат ценил тебя, как и ты его. Я более чем уверен, что брат хотел бы, чтобы это было у тебя. И я, — его глаза засветились. — Хочу. Так значит… Нет, это невозможно!.. — Я… — на глазах выступили слезы. Ещё немного, и я бы беспорядочно разревелась прямо здесь и сейчас. Во мне бурлили эмоции, пожалуй, самые приятные из всех, что я успела пережить в последнее время. — Спасибо тебе, Сенджуро-кун! Я буду хранить эту гарду у сердца, обещаю! Я вспомнила, и мигом полезла в свою сумочку через плечо, выудив оттуда довольно помятый портрет Кёджуро. Тот самый, который я нарисовала тогда, под деревом. Это была так же весьма ценная вещь для меня, однако я не могла жалеть её для этого солнышка. И я без колебаний протянула рисунок родственнику погибшего. — Это малое, что я могу подарить тебе, — я протянула рисунок другу. — Он нарисован не так профессионально, как хотелось бы. И многие контуры посмывались… Ведь я часто плакала над ним. Но, может, когда ты будешь смотреть на него, ты будешь вспоминать его?.. — С-спасибо! — выдохнул ребёнок, прижимая к груди этот клочок бумаги. Он был тронут. Ренгоку не говорил об этом, но я прочла всё в его лице. Я осторожно, почти невесомо поцеловала его в светлый лобик, выражая этим жестом всю свою привязанность и благодарность. — Что здесь происходит?! На пороге поместья стоял Шинджуро. По всему видимому, он лишь недавно проснулся, поскольку вид у него был заспанный, волосы торчали в разные стороны, а одет он был в спальную юката. Тем не менее, косматые брови были сдвинуты на переносице, что придавало ему суровый и внушительный вид. По всему видимому, он был не в восторге от того, что я стою вот так вот на дороге и беспардонно целую его сына. — Ты… Ты хоть знаешь, сколько ему лет?! — с негодованием выпалил глава семьи. — Ужас! — выкрикнула я, смущённая всей неловкостью данной ситуации и тем, что этот человек мог подумать. — О чём Вы думаете? Я всего лишь прощаюсь с Сенджуро-куном, ведь не знаю, когда мы увидимся вновь. А вдруг… — я искала подходящий аргумент, и неожиданно вспомнила Зеницу. — А вдруг меня убьют на следующем задании? — Лучше не надо, — испуганно прошептал малой. А я продолжала: — Что бы Вы чувствовали, если бы дорогого Вам человека убили, а вы даже толком не попрощались в последнюю вашу встречу? — Если бы и убили, — бесстрастно отвечал мужчина. — Уже не имело бы большой разницы, прощались ли мы с ним, или нет. — Ну это мы просто с Вами разные, — (неоспоримый аргумент, детки, пользуйтесь) — Я напишу Камадо, если что-либо найду, — напомнил тот. — И извинитесь, — пискнула я несмело, ожидая, что мне что-то да прилетит в голову. — Ану цыц! — гаркнул собеседник. — Учить меня тут вздумала, ишь ты! Я наконец приняла серьёзный вид и низко поклонилась: — Благодарю Вас за то, что прояснили мне многие вещи. И за то, что дали почитать дневники. И за то, что приняли на ночлег. Благодарю. — И тебе не хворать, — глухо проговорил хозяин, но я всё равно услышала. Затем я обратилась к младшему: — Увидимся, братик! — Какой ты ей брат?.. — ворчал Шинджуро себе под нос, когда девичий силуэт отдалялся. Однако настроение у бывшего столпа заметно улучшилось. Сенджуро даже ни разу за день не заметил, чтобы его отец пил. За то тот занимался письменной работой впервые за долгое время и рылся в архивах. «Всё хорошо, что хорошо кончается» — подытожил младший сын и улыбнулся. Осознание того, что я смогла найти общий язык с отцом Кёджуро, стучало во мне как второе сердце. Я издала безумно-счастливый визг, и, приплясывая на ходу, понеслась вперёд. Асфальт ловил меня и подбрасывал, будто он был сделан из мягкой, упругой резины. Мне казалось, что ещё немного, и мои руки коснулись бы престола Самого Бога. Я неслась вперёд и вперёд, звонко смеясь и крича что-то на своём древнеэльфийском. Мир был прекрасен. А в того, кто посмел бы возразить, я задушила бы своим чулком.