Земляничная поляна

      Большая светлая гостиная была обставлена довольно скромно. Зеркально начищенный паркет, два дивана, низкий столик, пара кресел. Над камином висело огромных размеров зеркало. Высокие окна украшали серые портьеры, а стены были покрашены зелёным цветом. Несколько картин с морскими пейзажами, в углу отбивал время маятник часов. Роскошью, на первый взгляд, эта гостиная похвастаться не могла. Но опытный взгляд узнал бы в краске на стенах виридиевый пигмент, ковёр работы известного мастера Савонери, камин работы проекта Шехтеля, и картины Лагорио. *       Ранее солнце едва выползло за горизонт, и уже заглянуло в окно нагревая паркет. Гость, вытянувшийся в кресле, прикрыл глаза, наклонил голову и задремал. В этом доме он чувствовал себя уютно и спокойно. Все проблемы оставались за воротами этого дома. Здесь он отдыхал, здесь он мечтал, здесь он был самим собой, не боясь осуждения и презрительных, недовольных взглядов. Ему даже начал сниться сон, когда дверь распахнулась и вошёл дворецкий. Он поставил поднос с горячим ароматным чаем на столик и произнёс: — Хозяин уже спускается, господин Татакео.       Бенго кивнул, не открывая глаз. — Спасибо, Педро.       Дворецкий поклонился и вышел, а Бенго вновь задремал. Проснулся он от того, что солнечный луч сел на его лицо. Отмахнувшись, Бенго привстал и взъерошив волосы, сел в кресле. Тряхнув головой, прогоняя остатки сна, он с укором посмотрел на друга, сидящего напротив и читающего книгу. — Почему ты меня не разбудил? — Хотел, чтобы ты отдохнул, — улыбнулся Дарен и отложил книгу. — Сейчас подадут новый чай. — Мне снился ты, — Бенго выгнулся, потягиваясь. — Да? И что я делал в твоём сне? — Убегал от ежей, — рассказал Бенго сдерживая улыбку.       Дарен замер с приоткрытым ртом. Он был так смешон и красив в этот момент, с недоумённым взглядом, с таким идеальным очертанием рта, что Бенго не выдержал и расхохотался. Санву поджал губы. — Ты подшутил надо мной? — Нет, — покачал головой, отсмеявшись, Бенго. — Ты действительно убегал от ежей. Ты бежал по полю, за тобой ежи, а вдалеке стояли Томас и казначей. Они делали ставки на то, чей ёж тебя первым заколет до смерти. — Ничего себе сон, — Дарен поднял руки. — И чья ставка сыграла? — Твоя. Бегаешь ты быстро, — расхохотался Бенго. — Я молодец, — расплылся в улыбке Дарен. — Да, учитывая, что ежи о-о-о-о-очень медленные. Спасибо, — в комнату вошёл Педро с чаем. Парень взял чашку и вдохнул аромат ромашки с мёдом. — Это, вообще-то было обидно, — Дарен взял себе зелёный чай.       Некоторое время они молчали. Бенго не нравился этот сон, он явно означал что-то нехорошее, несмотря на безобидных ежей. Может это предупреждение, что с Дареном произойдёт несчастье? Прошло восемь месяцев с появления этого яркого парня, у него появились не только друзья, но и недруги. Под покровительством короля открыто никто решался враждовать с Санву, но тайно его даже отравить пытались. Бенго нахмурился. Ведь Дарен неплохой парень, отзывчивый, добрый, весёлый, он хороший друг, никому не сделал ничего плохого — и стать такому человеку врагом? Он, наверное, даже в ответ ударить не сможет, не говоря о большем противостоянии. Дарен причмокнул губами чуть наклонив голову набок, заставив Бенго на миг забыть о сне. Умиротворённое лицо, влажные от чая губы, и подрагивающие длинные ресницы — Дарен был чертовски красив. Если даже он, Татакео, видел это, то как сходили с ума девушки, присылающие пачками Дарену письма с предложением замужества? Взгляд опустился ниже. Длинная белая шея. Этого парня вообще не брал никакой загар. Из-под воротника выглядывали ключицы. Худое, гибкое тело больше напоминало девичью фигурку, наверное, из-за узких плеч, но это тоже было привлекательной чертой в Дарене. Бенго глотнул ещё чая и опустил взгляд на руку друга, в который раз изумляясь: слишком белая кожа, слишком тонкие, длинные пальцы, ни у одного аристократа, гордящегося своим происхождением, не было таких идеальных рук. Только эти руки не брезговали помочь отелиться корове, другие аристократы от такого зрелища в обморок бы падали.       Одевался Дарен не по моде: он носил штаны, больше похожие на охотничьи, которые не облегали ноги, а были свободного кроя. На них отсутствовали украшения в виде бантов или драгоценных камней, иногда могла быть лишь какая-то вышивка. Рубашки и камзол тоже отличались от тех, что носили жители королевства. На рубашках отсутствовали манжеты-воланы, а камзол не был сильно притален. И многие дворяне начали одеваться так, как Дарен. Он был словно законодателем моды. Единственное, что было недоступно к копированию — это белоснежная шевелюра парня. Кто-то пытался носить парики, но они не прижились. Почти все дворяне отдали бы очень многое, чтобы ввести Дарена в свою семью и получить наследников с таким же цветом волос. Лишь Бенго знал, что это не его натуральный цвет и про себя посмеивался, когда слышал подобные мечтания дворян. — Чай настолько вкусный? — Бенго не сразу понял, что у него спросил Дарен, настолько был погружён в мысли. — А? А, да, хороший чай, — Бенго отставил пустую чашку. — Ты просто так улыбался. — Хм, я немного задумался, — Бенго посмотрел Дарену в глаза и спросил: — Ты чертовски красивый, баснословно богатый и до сих пор не женат. — Да, — просто ответил Дарен невинно улыбаясь.       Бенго подождал, но Дарен молчал. Он вздохнул. — Почему? — Какой неожиданный вопрос, — нахмурил брови Дарен, заставляя друга рассмеяться. — Чтобы завести семью надо быть… — Быть… что? Кажется, у тебя есть все возможности. Даже его величество готов отдать за тебя одну из принцесс, чего ты ждёшь? — Я слишком молод и безответственен. Женитьба, дети… — Дарен почесал висок.       Бенго пожалел, что спросил, видя отрешённый вид друга. Возможно он задел какие-то глубокие раны, поэтому решил переменить тему разговора. — Ты хотел мне что-то показать? — Я? Ах, да, — Санву оживился, поставил чашку на стол и поднялся на ноги. — Прошлой осенью я попросил Педро кое-что посадить, уверяю, тебе понравится. — Ты же знаешь, я не большой любитель цветов… — Да не цветы! — Дарен выглядел сильно возбуждённым, он несколько раз облизал губы и, казалось, разве что не прыгал на месте. — Аха, хорошо, показывай, а то мне кажется ты сейчас взорвёшься. — Педро, я ушёл, — на выходе из дома крикнул Дарен и на втором этаже тут же появился дворецкий с охапкой писем. — Господин, вам тут… — Педро, давай ты сам разберёшься со всем, — отмахнулся парень и вышел.       Бенго задержался, чтобы бросить сочувственный взгляд на Педро. — Он хоть одно письмо прочитал? — Нет, господин Татакео, — вздохнул старик дворецкий. — Даже ответы приходится писать мне. И, скажу я вам, часто письма не совсем приличные.       Бенго изогнул бровь. Он впервые слышал о подобном. Даже мелькнула мысль попросить Педро отложить парочку для себя, но он тут же отогнал их — это было не его дело, и подобные интимные подробности ему не следовало знать. Бенго задержал дыхание: когда он, наследник начальника тайной полиции, отказывается узнать информацию, которая к тому же сама плывёт в руки. Отец, узнав о таком, нотациями весь мозг бы съел. Парень выдохнул и поднял голову. Педро уже развернулся, чтобы уйти. — Пед… — Эй, черепаха, — дверь открылась и в проёме показалась светлая голова Дарена, — долго тебя ждать? — Иду. Я иду.       Последний раз оглянувшись в след уходящему дворецкому, Бенго отбросил все сомнения и поспешил за другом.       Место, которое Дарен так жаждал показать ему, находилось довольно далеко от дома. Они прошли мимо оранжереи, прошли большой сад, перешли через ручей и небольшой лесок. За ним открывалась широкая солнечная поляна. Уже в лесу до Бенго начал доноситься сладковатый запах, и, выйдя на поляну он закрыл глаза и вдохнул полной грудью. — Ты шутишь, — пробормотал он под радостный смешок Дарена. — Боже, какой невероятный аромат. Что это? — Земляника, — счастливый Санву прошёл вперёд и упал на землю.       Вся поляна была усыпана красными маленькими ягодами, и они источали аромат, от которого у Бенго кружилась голова. Он сделал несколько ленивых шагов — на него словно напала внезапная усталость, он почти рухнул рядом с Дареном. — Я бы провёл здесь сто лет, — сказал Дарен, запрокинув руки за голову и закрыв глаза. — Я и не подозревал, что она так пахнет.       Бенго перевернулся на живот, скрываясь от светящих в лицо лучей солнца. Конечно, на стол у них подавалась земляника, но она была либо в каких-то блюдах, либо подавалась в молоке и не пахла так ярко, как здесь. Он поднял голову. Зелёный ковёр простирался довольно далеко. Дарен уловил его движение и сказал: — Я попросил высадить её побольше, на случай, если что-то не взойдёт. Ты можешь приходить сюда в любое время. Я здесь отдыхаю.       Татакео удобно улёгся головой на руки и неотрывно смотрел на Дарена, сравнив его с ягодой — они были похожи, по мнению парня. Оба свежие, яркие, красивые, оба пахли так вкусно… Сладкая истома разлилась по всему его телу, заставляя, против воли, закрыть глаза. Королевский дворец.       Бенго стоял около угла, часто выглядывая из-за него и, увидев идущего в его сторону барона Кванко, махнул рукой Дарену, который стоял неподалёку. Прокашлявшись, Дарен громко спросил: — Ты верно шутишь, Бенго? — Ни в коем случае, — так же громко отвечал парень. — Я сам видел, как барон пракхахкка, — раскашлялся он, не придумав на ходу несуществующего имени, — шёл из изумрудной комнаты с большой сумкой на плече. Она была очень тяжёлая. — Неудивительно, — слишком громко сказал Дарен качая головой. — Ведь в сумке огромная куча золота. — Не переигрывай, — прошептал Бенго едва сдерживая смех. — Так ты говоришь, что в сумке была дыра и из неё сыпались золотые монеты? — надрывал голос Санву. — Да, всё так и было, — рыдал от сдерживаемого смеха Бенго. — И он, значит, не видел, что весь пол усыпан золотыми монетами и так и ушёл? — Да! — голос беззвучно хохочущего парня перешёл на фальцет. — Хм, и ты теперь не знаешь, что делать? — один играл Дарен. — Пойдём скажем об этом казначею, он решит, что делать с этим БЕСХОЗНЫМ золотом. — Пойдём, — прохрипел Бенго и согнулся пополам, закрыв рот руками.       Дарен осторожно выглянул из-за угла, и Кванко там не оказалось. Он похлопал друга по плечу. — Эй, ты как? Идём, барон уже умчался. — Дьявол, — Бенго несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, приходя в себя. — Извини, я не сдержался. — Всё хорошо, главное, что он поверил. — Да он весь ум теряет, когда слышит про деньги. Идём, понаблюдаем.       Они пробежали до изумрудных покоев. И застали в коридоре Кванко, который собирал с пола золотые монеты. Эти монеты ранее Дарен с Бенго рассыпали самолично. И теперь их собирал барон. Он распихал их по карманам штанов, камзола, в носки. Идти и наклоняться было для него слишком тяжело, поэтому Кванко полз по коридору на коленях. Места, в которые можно было расфасовать добро, закончились и Кванко ссыпал их себе за пазуху, в конце концов он стал набивать ими рот. Такого парни от Кванко не ожидали, и даже забеспокоились, как бы барон себе не навредил, когда послышался голос короля и казначея. Развернувшись друзья бросились за угол. А навстречу Кванко вышел король в сопровождении Корбина. Было слишком любопытно как отреагирует Кванко, поэтому Дарен и Бенго рискнули выглянуть. Кванко попытался приветствовать короля, но из-за того, что во рту лежали монеты, он промычал что-то невразумительное, активно пуская слюни. При попытке подняться штаны лопнули по швам и свалились на пол, оставляя барона в нижнем белье. Из карманов рассыпались монеты. Король с невозмутимым видом наблюдал за метаниями Кванко: тот не мог решить, что делать в первую очередь — собирать своё добро, вытащить монеты изо рта и поприветствовать короля или натянуть штаны. Казначей поднял голову и посмотрел на друзей, прячущихся за углом. Поймав на себе его колючий взгляд Бенго и Дарен просто сбежали. Только выбежав из дворца, они дали себе волю и расхохотались. Бенго сложился пополам, а Дарен сел на землю, обхватив голову руками. Вдоволь нахохотавшись Дарен задал вопрос, который мучал и Бенго: — Как думаешь, король нас видел?

***

      Чета Татакео испокон веков служила королевству. Каждое их поколение было привязано какой-либо профессией ко дворцу. Последние четыре поколения — это была тайная полиция, Татакео хорошо проявляли себя на этом посту.       Воскресным утром они завтракали на открытой террасе. Бенго сидел напротив красивой аристократки. Она была простоволоса, её длинные медовые волосы блестящим шёлком спускались по спине, тонкие изящные руки выглядывали из рукавов тёплого светло-зелёного халата и держали столовые приборы. — Ах, мы с твоим отцом женаты уже больше двадцати пяти лет, но я не устаю восхищаться этими видами.       Бенго отложил столовые приборы и оглянулся. Открытая терраса была сделана Альфонсо более двадцати лет назад, для беременной жены. Сооружённая из дуба, с неё открывался вид на вечнозелёный лес, оттуда доносился запах душистой малины, земли, хвои и морского духа. От короткой лестницы начиналась тропинка, выложенная из камней, и она вела в лес, где, будучи ребёнком, Бенго любил пропадать каждую свободную минуту. Заблудиться там он не мог, так как территория была небольшой и была огорожена высоким неприступным забором. Возведением забора так же собственноручно занимался Альфонсо. Человеком он был скрытным, не особо разговорчивым, серьёзным, привыкшим скрывать свои чувства не только на людях, но и в семье, поэтому любовь и заботу к жене он выражал поступками. В начале их супружеской жизни Альфонсо, увидев как молодая жена гуляет по саду, на следующий день заставил его лавочками и беседками, где можно было отдохнуть и спрятаться в тень, выпить чай, посидеть на качелях.       Когда Анула носила под сердцем его первенца, Татакео соорудил террасу и установил по саду хорошее освещение, потому что Анула предпочитала спать днём, а гулять ночью. Как-то Анула высказалась вслух: — Ах, вот бы сделать пруд с рыбками.       Альфонсо, которого она не видела за спиной, за несколько дней соорудил водоём, запустил в него разноцветных рыб, резную лавочку рядом — Анулу словно окатило водой из ведра: она была женой сильного и ответственного мужчины, который мог всё. А она такая маленькая, хрупкая, под его защитой и совсем не может дать ему ничего. Обняв мужа, Анула горячо пообещала: — Я стану для вас самой лучшей женой, самой безупречной, самой чистой, самой преданной.       Альфонсо взял её за подбородок длинными красивыми пальцами и заглянул в глаза. — Я прошу тебя запомнить всё, что ты сейчас сказала, дорогая жена. Следуй за мной, только за мной. Я хочу, чтобы твой лунный лик следовал только за мной, освещай дорогу только для меня, ни для кого больше. Для тебя есть только я, запомни это. — Я обещаю, — прошептала Анула, прижимаясь к мужу всем телом. — Я запомню. — Доброе утро, семья, — к ним вышел Альфонсо, возвращая в реальность задумавшихся жену и сына.       Альфонсо бросил на сына пристальный взгляд и сел за стол. — Доброе утро, отец, как спалось? — Неплохо, — мужчина положил на тарелку пирог.       Вошла служанка. Извинившись, она доложила, что маленькая госпожа — дочь Анулы и Альфонсо, проснулась. — Хорошо, — Анула мягко улыбнулась. — Покормите её и приготовьте коляску — сегодня хорошая погода, погуляем на свежем воздухе. — Да, госпожа, — служащая скрылась за дверьми, закрыв их как можно тише — хмурый вид хозяина её пугал. — Сын, есть разговор, — сложив приборы Альфонсо сцепил пальцы в замок и откинулся на спинку стула. — Слушаю, отец, — с готовностью отозвался Бенго. — Это по поводу твоего нового друга.       Бенго нахмурился. Его отец хорошо разбирался в людях. Благодаря его чутью короля окружали проверенные люди, достойные доверия, и если Альфонсо Татакео заинтересовался Дареном — это значит, что есть причина для сомнений в его личности. — Возникли какие-то проблемы? — Пока нет, но… — Альфонсо задумчиво постучал по столу костяшкой пальца. Он не мог достать против Санву ничего, что скомпрометировало того, но чутьё кричало, что с парнем что-то не так. Но Альфонсо не мог предоставить королю голые подозрения.       Бенго едва сдержался, чтобы не выдохнуть: значит ничего на Дарена нет, и пусть это не решало проблему полностью, парень смог расслабиться. — Он чист, — продолжил Альфонсо. Эмоции сына не ускользнули от его внимательного взора. — Я тщательно проверил. Но он слишком чист. — Дорогой, ты про того Дарена, которому его величество пожаловал титул барона? — Он уже маркиз, — ответил Альфонсо жене и скользнул взглядом по её ключицам, неприкрытым халатом. — Жил в другом королевстве, воспитывался лишь отцом.       Альфонсо замолчал, и Анула спросила: — Только отцом? Что случилось с его матерью? — Умерла при родах, — коротко ответил Альфонсо, а впечатлительная Анула ахнула и покачала головой. — Прилежно учился, поведение…       Альфонсо поводил глазами по столу, словно читая лежащий перед ним документ. Анула допила сок, положила ладонь на руку мужа и с улыбкой сказала: — Дорогой, я пойду погуляю с малышкой.       Альфонсо кивнул, не отрываясь от дум, а Анула, не взглянув на сына, скрылась в доме. — Отец, может Дарен просто хороший человек? — Человек грешен, — покачал головой Татакео старший. — У каждого есть свой порок, своя тайна, оберегаемая за сто печатями. Особенно у тех, кто высоко поднимается. Невозможно подняться высоко, не имея каких-то грешков за душой, каких-то тайн, раскрытие которых несут с собой потерю всего, чего человек добился. Ты понимаешь, сын? — Да, отец, я понимаю. — То, что ты имеешь вход в дом Санву, конечно, хорошо, — Альфонсо покосился на Бенго, — Ты уверен, что ничего подозрительного не нашёл в его доме?       Бенго каким-то болезненным усилием сдержался от того, чтобы вздрогнуть — те письма, что присылают Дарену, отцу было бы интересно узнать, что в них. Хорошо бы ему знать, в курсе ли отец этих писем. Кажется, единственное, о чём не знал Альфонсо — это о личной жизни Дарена. Поэтому решив не рисковать, Бенго дал ответ: — Ничего, отец. Кроме того, что ему присылают очень много писем, — даже не смотря на отца Бенго видел его спокойный взгляд: Альфонсо знал о письмах.       Теперь перед ним стоял ещё вопрос, а знал ли Альфонсо о том, что написано в тех письмах? Может ли в доме Дарена быть шпион? — Надеюсь ты читал те письма? — Да, отец, — прикусив щёку, чтобы сдержать самообладание, Бенго спрятал руки под стол. — Там ничего необычного. Просто предложения о замужестве. — Хорошо, — кивнул Альфонсо. — Я знал, что на тебя можно положиться. У меня не получилось подослать в дом Санву своего человека. Он словно знает, кто шпион и отсеивает их на собеседовании. Хотя этого не может быть. — Может интуиция хорошо работает? — предположил Бенго, даже не надеясь, что отцу это понравится, но тот задумчиво кивнул. — Возможно, вполне возможно.       Сев полу боком Альфонсо закинул ногу на ногу. Вдалеке, за кустами, показалась его жена. Она везла коляску с их девятимесячной дочерью. Взгляд Альфонсо чуть смягчился: дочь он любил и баловал по двум причинам — она была вторым ребёнком, поэтому не будет наследницей, и ей доставалась вся любовь, что не досталась когда-то сыну. Анула иногда недовольно высказывала мужу, что он разбалует её до безобразия, но тот лишь отмахивался. Да и сама Анула растворилась в дочке, давая ей то, чего её лишили с первенцем, к воспитанию которого Альфонсо её не подпускал. Анула за двадцать пять лет обнимала сына лишь раз, при его появлении на свет. Потом она приучила себя смотреть сквозь него, словно Бенго и не был её ребёнком. Таково было условие Альфонсо — он воспитывает сына так, как считает нужным и объятия матери не должны присутствовать в жизни Бенго. До безумия любящая своего мужа Анула согласилась и долгое время приучала себя не дарить маленькому мальчику ласку. Теперь же, когда родился второй ребёнок, Анула не была связана подобными оковами, и она тонула в этой утопии: муж и дочь — это её семья, то, ради чего она живёт. — Отец, у тебя для меня есть сегодня поручения?       Альфонсо вздохнул и пожевал губами. Он планировал пойти с сыном в пыточную, но его величество назначил на сегодня совещание. Конечно он мог послать Бенго одного, но они давно не проводили время вместе, как отец с сыном, поэтому Альфонсо сказал: — Сегодня нет, а завтра в пыточную, — Бенго склонил голову. — У тебя дела? — Да, отец. Дарен просил показать ему городскую библиотеку. — Библиотеку, — повторил Альфонсо. — Следи за ним в оба глаза, возможно он идёт туда чтобы с кем-то встретиться. — Я не сведу с него глаз, отец. — Молодец. Иди.       Бенго встал из-за стола и вышел в сад. Он решил срезать таким образом путь. Пройдя мимо матери, он кивнул ей: — Хорошего вам дня, матушка, — не получив ответа он быстрым шагом устремился к воротам.       В след ему неслось ласковое воркование: — А кто у нас тут такой сладенький ребёнок? Агу, ты, моя девочка, солнышко моё. Да-да, ты, агу-агу! Сейчас придёт папочка и погуляет с тобой, моя хорошая, да, агу! Агу!