***
Прошло полгода с тех пор, как они отправились в поход. К счастью, и к удивлению, у их войска были минимальные потери, поэтому настрой был оптимистичен. Шпионы выяснили где сейчас находится король и полководец вражеской страны, Корлодер. Решением военного совета был план оставить позади немногочисленное войско, для приманки, а остальные воины, в сопровождении Санву и Татакео младшего, сейчас делает крюк, чтобы окружить Корлодера, отрезать им путь к отступлению и, наконец, завершить битву. В последнее время они устраивали привалы без разведения огня, чтобы не выдать раньше времени своего присутствия. Ужин состоял из хлеба, воды, сушёного мяса, сухофруктов, сыра, часто были свежие ягоды. Получив свою порцию, Бенго сел рядом с Дареном, на пригорке. Тот совсем не притронулся к еде, любуясь малиновым закатом. Бенго обвёл взглядом горизонт, пожевал мясо и заметил: — По примете кровавый закат — это к кровопролитию. — Неужели, — хмыкнул Дарен. — А то ж мы на прогулку вышли. — Устал? Дарен задумчиво поджал губы. За полторы недели устали все, но в последние дни возникло воодушевление, нетерпение. Все ждали конечного боя, были возбуждены, хотелось скорее это закончить, вернуться домой, к семьям. Дарен запрокинул голову назад и искоса, улыбаясь, посмотрел на Бенго. — Нет, не устал. Просто задумался. Скоро всё закончится. Ты получишь признание, офицерский чин. Женишься на красотке. Заведёшь детишек. Назови двух в мою честь. Нет, трёх. Слушая Дарена глаза Татакео непроизвольно расширились, а брови сомкнулись у переносицы. — Почему трёх… Нет, погоди, какая женитьба? А наш план? Ты хочешь остаться в королевстве? У тебя теперь другие планы? — Да нет, — Дарен вздохнул. — Но хотел тоже самое спросить у тебя. Ты не передумал? — Шутишь? — Бенго расслабился. — Я пойду с тобой туда, куда захочешь. В самом начале их похода Санву сообщил, что после окончания, он и Ермок уйдёт из королевства. Потом, прежде чем Бенго успел внутренне умереть, предложил составить им компанию. Не раздумывая, Бенго согласился. И почти каждый вечер они теперь мечтали об их будущих приключениях. Дарен рассказывал о том, что он пережил, обещал, что им будет необычайно весело. А Бенго был согласен на всё, лишь бы быть рядом с ним. Он, Татакео, переживёт всё — любовниц, жену Дарена, он до безумия будет любить его детей. Только пусть он будет рядом. На большее Бенго надеяться не будет. А о своей семье он почти не думал. Может быть он отправит им письмо, в котором сообщит, что с ним всё хорошо. Бенго не думал, что Альфонсо и Ануле нужно его письмо, но для своего спокойствия он напишет. На одном из перевалов в лесу Бенго приметил одиноко растущее дерево рябины. Обрадовавшись, он наломал веток и подарил их Дарену. И от реакции друга ему стало приятно и немного смешно. Дарен трогал пальцами пушистые белые гроздья цветов, зарывался лицом в них и вдыхал горьковатый терпкий запах. Он выглядел таким счастливым от одного лишь букета, что Бенго казалось, будто он начнёт сейчас задыхаться, глядя на него. Поэтому он отвёл взгляд, сглотнул и тоже прильнул к цветкам. И тут же отшатнулся. — Фу! Дьявол! Извини, но это худший запах в моей жизни, — Бенго отошёл на пару шагов, и активно вдыхал свежий воздух, подгребая его себе руками. — Он тебе действительно так нравится? — Да, — посмеиваясь, Дарен мечтательно вгляделся вдаль. — Этот запах ассоциируется у меня с … дальней разлукой и ожиданием встречи… Бенго усмехнулся. — Да ты романтик. — Я? — Дарен удивлённо моргнул и задумался, сведя брови. Пока Бенго сдерживался, чтобы не рассмеяться, Дарен обдумал произнесённое и ответил: — Нет, я совсем не романтик. Не умею все эти ваши романтичные ситуации создавать, и флиртовать тоже не умею… Бенго хохотнул похлопал друга по плечу. Если он утверждает, что ничем подобным не владеет, то что было около года назад, когда они вдвоём посетили бал в доме маркизы Акчур?! Чуть меньше года назад. Начиная с совершеннолетия юного сына герцога Татакео, вдова Акчур регулярно присылала для него письма-приглашения, но Бенго всегда отвечал отказом. Маркиза оказалась очень настойчивой, и много лет неустанно отправляла в дом Татакео приглашения. И однажды это очень пригодилось. Альфонсо искал доказательства связи дворян с изгнанным из королевства бывшим маркизом Тотодока — он занимался контрабандой, но был неуловим, пока король не поручил дело Татакео старшему. Альфонсо поймал изгнанного маркиза в ловушку, арестовал, но не смог добиться от него признательных показаний, в частности начальник тайной полиции желал знать тех, кто были клиентами Тотодока — последний скончался по пути в подвалы, его сердце не выдержало. И Альфонсо приходилось самостоятельно выискивать покупателей. И, когда пришло на имя Бенго приглашение от маркизы, Альфонсо не упустил этот шанс. И Бенго, вместе с Дареном, отправились на вечер ко вдове с целью исследовать её винные подвалы. Маркиза встретила парней доброжелательно, позабыв, или сделав вид, что не помнит об оскорблении, нанесённом ей Санву несколько лет назад на королевском ужине. Прежде, чем приступить к заданию, Дарену и Бенго пришлось по нескольку раз станцевать, провести множество довольно скучных бесед, обменяться любезностями с престарелым маркизом. Маркизу, по сплетням, было уже двести семьдесят лет, пил он только вино, ел мёд, а от прадеда получил рецепт эликсира бессмертия. На самом деле маркизу было восемьдесят три, рецепта эликсира бессмертия он не знал, был почти глухой, не имел детей, и ненавидел одиночество. Поэтому и посещал балы, ужины, простые чаепития, чтобы не быть одному. И именно из-за его глухоты Бенго едва не лишился голоса. — Как здоровье вашей матушки? — спрашивал старый маркиз, держа дрожащую руку на набалдашнике дорогой трости. Он был похож на бабайку из сказок-страшилок для детей: осунувшееся лицо, морщинистая обвислая кожа, всегда слезящиеся впалые глаза, трясущиеся руки. Передвигался он, исключительно скрючившись и всем весом налегая на трость. — В добром здравии, — отвечал громко Бенго, зная, что маркиз плохо слышит. — Тонет в море? — удивлённо переспрашивал старик. — Она хорошо себя чувствует, — громче кричал парень. — Она не бедствует? — ахал маркиз и добавлял: — Это хорошо, только я спрашиваю, как её здоровье? — Хорошо! Её здоровье хорошее! — уже орал, краснея от гнева и напряжения Бенго, подозревая, что старик просто потешается над ним. Особенно неловко ему было оттого, что Дарен стол неподалёку и откровенно смеялся над ним. Дождавшись, когда гости захмелеют, парни спустились в подвал. Дверь, естественно, была заперта, но Дарен, покрутив ручку, распахнул её. — Смотри, она сломана, — неестественным голосом произнёс он, пряча глаза и быстро заходя в помещение. Если бы Бенго не знал, что Дарен обычный человек, не имеющий сверхъестественных сил, то решил бы, что он просто выломал дверной замок. Возможно дворецкий потерял ключи, и перед приходом гостей решено было взломать дверь. Придя к такому решению, Бенго поспешил за другом. Они обшарили всё, что только могли, осмотрели каждую из множества бочек, заглянули в каждый угол, отыскали несколько тайников, но интересующий товар не был найден. Но когда они собираясь вернуться, раздался шум — это спускался за вином дворецкий. Он немного задержался у двери, с негодованием разворчавшись по поводу сломанного замка. Воспользовавшись этой заминкой, Бенго оглядел помещение, и уже нашёл хорошее место, чтобы спрятаться — на балках под потолком было довольно широко, чтобы залечь там незаметно для вошедшего. Но Дарен вдруг толкнул его за бочки и прижался почти в плотную, одну руку положив на пояс, а другой упираясь в перекладину, на которой держалась верхняя бочка. Услышав шум, дворецкий, нахмурившись, от свечи зажёг дополнительный факел у двери и осветил полумрак подвала. — Прошу прощения, дорогая, — пока Бенго смотрел на Дарена широко раскрытыми от удивления глазами, последний, подмигнув, игривым томным голосом начал нести чепуху: — Прошу прощения, моя дорогая, но я больше не в силах терпеть нашу разлуку. Бенго открыл рот не в силах вымолвить ни слова. Но когда Санву начал звонко чмокать тыльную сторону ладони, ему захотелось отвести эту руку, приблизиться… Откинув подобные мысли он попытался взглянуть на эту ситуацию с другой стороны и едва не расхохотался, настолько комично это выглядело. — Ах, моя дорогая маркиза, — щебетал Дарен чуть выглядывая из-за бочки, — не стоит смущаться, нас здесь никто не видит, позвольте мне прикоснуться губами к вашему бедру. Оно сводит меня с ума. Бенго закатил глаза, а Дарен пожал плечами и прошептал: — Чего? Я понятия не имею, что говорят в таких случаях, — и, вопросительно глядя на друга, вслух, для дворецкого, сказал: — Покажите мне вашу грудь? Бенго сжал зубы, чтобы смех не вырвался наружу. На этот раз Дарен закатил глаза и продолжил шёпотом: — Этого недостаточно, надо немного пошуметь. Дворецкий не уходит! — И что я по-твоему должен сделать? — поинтересовался Бенго, сложив руки на груди. — Ну, не знаю, начни раздеваться? — Ха? — Вот! И можешь поахать, — загорелся Дарен. — Сам ахай, — Бенго сжал края камзола руками и даже отвернулся. — Не буду раздеваться. — Мы же провалим задание, — проворчал нетерпеливо Дарен и схватив его руки, начал разводить в стороны. — Какого чёрта ты такой сильный? — поразился Бенго, понимая, что проигрывает. Дворецкий потоптался на месте, не зная, что ему делать — за бочками, казалось, были высокопоставленные гости, а не обычные служащие, их беспокойство могло и жизни стоить. Но когда из-за укрытия раздалось негодующее: — Раздевайся, чёрт побери! — Дворецкий испуганно присел и, развернувшись, потрусил наверх. Бенго, не выдержав, расхохотался и принялся отбиваться от Дарена. — Убери от меня свои шаловливые ручонки, — промямлил он, сползая на пол. Дарен опустился рядом, выдыхая. Прислонив голову к бочке, он глубоко вдохнул и мирно заметил: — Эта бочка из рябины, — он закрыл глаза. — Я люблю рябину. — Почему ты такой? — спросил, успокоившись Бенго. Санву приоткрыл один глаз и с любопытством спросил: — Какой? — Вот такой, — ответил Бенго и положив голову на плечо друга, сделал вид, что задремал. Пока он ругал себя за длинный язык, Дарен ласково гладил его по волосам.***
Настоящее время. Мэй и Бенго стояли рядом, плечом к плечу. Их лошади были убиты ранее в битве и теперь друзья стояли на поле брани сжимая в руках мечи и ободряюще улыбались друг другу. Небо было затянуто серыми тучами, временами накрапывал мелкий дождик. Вокруг бились два войска. Звенели кольчуги, бряцали, скрежетали мечи ударяясь о щиты. От предсмертных криков стыла кровь. Взмыленные кони брызгали пеной, фыркали, вставали на дыбы, но передвигались с осторожностью, не наступая на раненых и убитых. Тряхнув головой, разметав отросшие волосы, Бенго провёл рукавом по лицу смахнув пот и ринулся вперёд. А к Мэй уже спешил на боевом коне правитель вражеской страны Корлодер, страшно выпучив глаза, рыча и подняв над головой меч. На голове узорный шлем с множеством невероятно огромных цветных перьев. Поверх кольчуги повязан развевающийся за спиной плащ. Солнце на миг выглянуло из-за серых туч, и украшенная алмазами рукоять меча засверкала на солнце и ослепила одного из воинов Мэй. Он отступил назад и был бы пронзён мечом противника, но Мэй кинулась на него и, под дикий вопль мчавшегося на них Корлодера, воткнул в спину меч. Не успевая вытащить меч, девушка подхватила оружие упавшего на колени врага и, сжав рукоять двумя руками, подняла его над головой и опустилась на колено. Конь Корлодера взвился над ним и лезвие вспороло его брюхо и рассекло подпругу. Конь заржал, резким движением опустился на землю на согнутые ноги и неестественно выгнув шею назад, повалился на бок, опрокинув своего всадника и придавив его ногу. Король Корлодер замер хрипло дыша в нелепой позе. Изо рта пузырилась розовая пена, голова была свёрнута набок и назад, глаза сильно выпучены. К нему тут же подбежал воин, которого спасла Санву и срубил королю голову. Подхватив кровоточащий обрубок за волосы, он поднял его вверх и, издав вопль, бросил в сторону противника вызвав среди них дикую панику. Тот кому в руки упала голова короля, рухнул на колени и заголосил. Мэй поднялась, взяла врученный воином свой меч и огляделась. Вся спина была в крови убитой лошади, ею же были пропитаны волосы, стекая на лицо. Она вытерлась рукавом, провела ладонью по волосам зачесав назад, убирая с них кровь. Среди суматохи, бьющихся, режущих друг друга людей, криков и ржания лошадей она искала Бенго и не находила. — Повелитель, — кто-то потянул его за рукав. — Господин там. Санву проследила за рукой воина и увидела Бенго. Ноги подкосились, она вздрогнула, словно окунулась в ледяную прорубь. Бенго лежал на животе, Мэй кинулась к нему и, упав на колени, перевернула друга. Стрела пробила кольчугу и пронзила сердце — Бенго был мёртв. — Бенго, друг, — позвала Мэй шёпотом. — Бенго, ты что? Тебе плохо, да? Открой глаза. — Повелитель, он умер, — произнёс кто-то рядом, но она лишь отмахнулась. Понимание билось где-то глубоко внутри, кололось тонкой иголочкой, пытаясь прорваться и окунуть хозяйку в пучину горя. Но девушка огромным усилием не слышала эти уколы, она непослушными, трясущимися руками подняла голову друга и прижалась губами к прохладному лбу. — Бенго, дружище, ты чего? Это плохая шутка, Бенго, слышишь? — она положила его голову себе на колени и, наклонившись, целовала щёки, лоб, и бормотала: — Бенго, забери мои силы, забери столько, сколько нужно, только не покидай меня, пожалуйста. Как же я без тебя? Мы пойдём в путешествие, ты помнишь? Мы возьмём Ермока и уйдём. Я покажу тебе весь мир. Я подарю тебе всё, что ты пожелаешь, Бенго, только открой глаза. Возьми мою жизнь, Бенго, друг, пожа… пожа… ах… Приложив руку к груди Татакео, сжав его кольчугу и раздирая её, Мэй издала горький стон. Схватившись за древко стрелы, она выдернула её, переломив пополам и обняв Бенго руками за голову, подняла залитое слезами лицо к небу и по полю пронёсся её горестный, полный отчаяния, бессилия и боли, вопль. Раздался гром и небо, вместе с Мэй оплакивая дорогого друга, обрушило на землю дождь.***
Это был первый раз, когда после задания Мэй заехала не во дворец, а в другое место — в дождливую ночь она постучалась в двери особняка Татакео. Ей открыл дворецкий и попросил немного подождать в гостиной у камина, где она могла бы согреться и выпить чай, но Мэй отказалась, попросив немедленно разбудить герцога. Скрывая недовольство, дворецкий отправился выполнять приказ и через три минуты с лестницы сбегал, подвязывая на ходу халат, Альфонсо. Он застыл на последних ступенях, всё поняв по взгляду Мэй. Он грузно опустился на обмякшие ноги, вцепившись побелевшими пальцами в перила. Первый раз на её глазах седел человек. За один миг Альфонсо постарел на десять лет. Дворецкий бросился на помощь хозяину, как и недоумевающая происходящим, спускавшаяся вслед за мужем Анула. Мэй не сводя жёсткого, проницательного взгляда с Альфонсо, объявила зычным голосом: — С прискорбием сообщаю, что в последнем бою погиб Татакео Бенго. Ваш сын. Последних слов не было. — Жестоко, — пробормотал усталым, трескучим голосом Альфонсо. — Слишком жестоко. Мой сын… По его щекам безостановочно катились слёзы, которых он не замечал, лицо искажалось в болезненных гримасах, но Мэй не было его жаль нисколько. Дворецкий зарыдал, опускаясь на пол и прижимаясь лбом к паркету. Анула обняла мужа и горячо целуя его поседевшую голову, натужно смеясь, говорила успокаивающие, по её мнению, слова: — Дорогой, всё хорошо, дорогой мой. Драгоценный, — она прижала его голову к своей груди в которой клокотал смех. — У нас ведь есть доченька, да? Доченька, твоя любимая принцесса. Ты сделаешь её наследницей, да? Не стоит так переживать, всё хорошо. Моя доченька осушит твои слёзы, она займёт всё место в твоём сердце, дорогой мой, любимый. Слышишь меня? У тебя есть ребёнок! Любимый ребёнок… Она осеклась, когда увидела с какой ненавистью смотрит на неё Альфонсо. Его остекленевший взгляд, сжатые добела губы она видела в первый раз и отшатнулась в испуге. — Что ты несёшь? — свистящим шёпотом спросил он, изумлённо и не веря вглядываясь в лицо жены, словно видел её в первый раз. — Дура! Это твой сын! Мой… он мой… что я натворил? Господи, — утробный стон вырвался из его уст, заглатывая воздух ртом он едва внятно мычал: — господи, верни всё назад, слышишь? Верни, я отдам всё, только верни… Проси… что хочешь, госпо-о-о-оди… Силы вновь покинули мужчину и опустившись всем телом на перила он, казалось, отрешился от мира, бормоча имя сына. Мэй оставила их такими: обезумевшего от горя отца, рыдающую, не заметившую потери сына, мать и воющего дворецкого. Вокруг собирались люди, а Мэй, запахнувшись в плащ, взяла свою лошадь за поводья, долго шла пешком до дома, опустошённая и проклинающая себя.***
— Примите мои искренние соболезнования. Дарен, мне правда жаль, что вы лишились своего драгоценного друга. Я сочувствую вашей потере. Мэй подняла голову убрав ладони от лица. Перед ней стоял казначей. В его глазах было сочувствие и какое-то торжество. — Благодарю, — глухо произнесла она, опуская руки на обитую бархатом скамью, на которой сидела уже около часа ожидая вестей от врачей, находившихся в покоях короля. — Вы так несчастны, милый Дарен, — казначей понизил голос, но слышать их всё равно никто не мог, так как здесь находились только они. — Вам следует поделиться своей печалью, рассказать о своей боли. Дарен, всегда найдётся тот, кто сможет разделить её с вами. — Благодарю, — повторила Мэй и, издав глухой стон, откинула голову назад, ударившись затылком о стену. Казначей приоткрыл рот и медленно выдохнул, разглядывая Санву. Длинные вытянутые ноги, обутые в удобные охотничьи сапоги. Прямую напряжённую спину. Сцепленные между собой тонкие красивые пальцы. Откинутую на стену голову с разметавшимися отросшими за время отсутствия, белыми волосами. По-девичьи пухлые, искусанные губы. Мэй вздохнула и открыла глаза, устремив вдаль тёмно-синий мутный взгляд. Казалось она находится где-то далеко и даже не слышит, что говорит ему казначей. Но того это мало волновало, слова лились сами, казначей не сдерживался, говоря то, что давно хотел сказать. — Я схожу с ума, Дарен, когда вижу ваши глаза. Вы знаете, какой властью обладаете, Дарен? Нет, вы такой наивный, вы не замечаете взгляды, которые на вас бросают при дворе. До сих пор вы были под защитой короля, но не стоит волноваться — вы будете теперь под моей защитой. Наследник трона уже обещал мне вас. Вы мой, Дарен. Как только он принесёт присягу — вы мой. Не могу дождаться отведать ласку ваших рук, ваших губ. Увидеть ваш затуманенный страстью взор. Дарен, я в твоих руках, весь, полностью. Я буду твоим, буду следовать за тобой на цепи, целовать твои ноги. Дарен, и ты будь моим. Дай прикоснуться к тебе, иначе я сгорю. Ах, Дарен, позволь узнать твою нежную кожу, какая она? Как шёлк? Бархат? Нет, она не может быть грубой, как у тех неотёсанных болванов, что окружают меня. Дарен… Герцог Корбин сделал шаг к Мэй и протянул руку намереваясь прикоснуться к щеке. Санву перевела безразличный взгляд на казначея и вновь закрыла глаза. Открылась дверь, отчего казначей дёрнулся и отступил назад, пряча руку за спину. Из королевских покоев вышел бледный слуга. По впалым щекам текли слёзы. Голос его дрожал, когда он громко сообщил: — Плачьте! Король скончался. Мэй с трудом поднялась на ватные ноги и, под стоны и плач находившихся во дворце, направилась к выходу. Она не видел, как казначей сверлил взглядом её спину, как бледные слуги раскрывали перед ней двери, как притворно плакали вдоль стен придворные, обеспокоенные лишь своей дальнейшей судьбой. Выйдя из дворца Мэй прошлась по площади и, остановившись через десяток шагов, оглянулась. Над дворцом вывесили чёрный флаг с перекрёстными белыми линиями. Флаг вывешивался лишь в одном случае — когда умирал король. К Санву подвели коня. Едва слышно прошептав благодарность Мэй, потрепав гриву коня, под его тихое ржание прижалась лицом к тёплой морде. — Что за извращенцы меня окружают, скажешь, Гром? Ответом было ещё одно ржание. Она вскочила на коня, и оставив позади выбежавшую следом Азору, кричавшую что-то вслед, пустила его галопом.***
Тела погибших сложили в две шеренги — своих и врагов. Последних было решено захоронить в общей могиле, своих же на повозках отправить родным, ждущих, чтобы попрощаться. В суете никто не обратил внимания на двух мужчин среднего возраста: один коренастый и седовласый, второй тонкий, высокий, с голубыми, словно чистое небо, волосами. Заложив руки за спину, они ходили по лагерю и присматривались к людям. — Ничего интересного не вижу, — зыркая по сторонам колючим взглядом сказал спутнику коренастый мужчина. — Хм, пойдём, посмотрим на тела. Может что-нибудь свежее для опытов пригодится. Доктор Айрис будет не довольна, если мы вернёмся с пустыми руками. — Идём, — обречённо согласился коренастый. Они осмотрели почти всех погибших, и уже потеряли надежу, когда седовласый вдруг подозвал коллегу. Тот поспешил подойти. Одним из первых в шеренге лежал едва заметно дышавший парень. — Ты посмотри, — с долей восхищения сказал седовласый, склонившись, — у него сквозная рана в груди, а он дышит. Вот это воля к жизни. Эй, парень ты меня слышишь? Тот открыл глаза, с трудом разлепив веки, направив в небо выцветший взгляд. — Слышишь, — удовлетворённо произнёс мужчина. — Как тебя зовут? — Та… Такео, — хрипло ответил парень на выдохе. — Такео, значит. Тебе крупно повезло, Такео, — хохотнул мужчина. — Мы тебе поможем. Тебя подлечат и даже больше. Ты станешь сильным, ты хочешь быть сильным? — Ты слишком много болтаешь, — поморщился его спутник. — Хватай парнишку и уходим, пока он концы не отдал. Больше мы материала не найдём, не успеем уже. — Ты прав, — седовласый легко поднял едва живого парня, закинул на плечо, похлопав по пояснице. — Дыши, Такео, тут недалеко. И, незамеченные никем, они в миг скрылись в дали. В лагере ещё долго не заметят пропажу юного герцога Бенго Татакео, и на долгие годы в сердце Санву поселится боль от потери дорогого друга.