Земляничная поляна

      Только спустя неделю, после карточной игры у Меркало, Санву узнала о произошедшем скандале в семье Татакео. Это время она была занята, разбирала документы. До этого ими занимался дворецкий, но в последнее время его стало подводить здоровье, и он буквально заставил Мэй сесть за рабочий стол, завалил его горой бумаг и со спокойной душой отправился на лечение к морю. Мэй вылезала из-за стола только чтобы поспать пару часов, принять ванну и отводила час на написание письма своему воспитаннику. Парнишка был очень смышлёный, послушный. Вначале он учился на дому: ему наняли учителей, в течение года обучили этикету, базовым знаниям об аристократах, а после Мэй отправила Ермока в школу при королевском дворце. В первую очередь для того, чтобы он мог завести друзей. И там, послушный дома, Ермок отличился сложным характером. У парнишки нашлись недоброжелатели, дети тех аристократов, которые не могли принять существование в их мире герцога Санву. Между детьми началась вражда. Ермок пропускал мимо ушей все сплетни и оскорбления, но только если они касались его самого. Но, как только задевали его опекуна Санву, Ермок без раздумий бросался на обидчика. Часто, когда Мэй была дома, её вызывали в школу. Её пытались пристыдить, и уговорить либо забрать Ермока на домашнее обучение, либо заставить его больше не ввязываться в драки с детьми уважаемых людей. Но Мэй на это лишь посмеивалась. Она повторяла, что это всего лишь детские драки, и нет ничего страшного, если какой-нибудь мальчишка получит синяк под глазом.       И ни директор школы, ни его администрация ничего не могли поделать. Ермока никогда не наказывали строго — хоть, по сути, он был простолюдин, и его могли запереть в маленькой комнате на хлебе и воде, или наказать телесно. Но, несмотря на сильное давление дворян, школа больше опасалась герцога Санву — любимца его величества. К тому же Мэй ещё в первый раз после драки Ермока с племянником Томаса, начальника рыцарей, очень понятно и доступно объяснила, что будет с самим директором, и где найдут его останки, если он вздумает отыграться на её воспитаннике.       В пятницу вечером Ермок приехал домой, и Мэй провела с ним выходные. Они сходили в театр, где Мэй закрывала глаза парню, как только на сцене изображали поцелуй. Ермок смущался, Мэй посмеивалась. Таким образом она пыталась отвлечь его внимание от всех косых взглядов, что бросали на них. Потом играли в карты на желание. Проигравший Ермок был наряжен в женское платье и два часа, красный и вспотевший, гулял по саду и плёл венок. Тогда он зарёкся играть со своим опекуном раз и навсегда.       Так же они рисовали картины. Мэй намалевала что-то коричнево-синее, и пыталась всех убедить, что это Татакео Бенго на лошади. Картину переворачивали, крутили, смотрели на неё издалека, почти вплотную, но ни Ермок, ни служащие так и не увидели на картине юного герцога. Мэй надула губы от обиды и поставила картину у себя в кабинете.       В воскресенье Мэй решила самостоятельно приготовить завтрак. После того, как они с Ермоком спалили три кастрюли, разбили сервиз, четыре графина, чуть не устроили пожар, и сожгли мясо вместе с любимой сковородой шеф-повара, тот, устрашающе размахивая огромным черпаком, с руганью выгнал господ из своей кухни и запретил там появляться в течении семидесяти пяти лет.       А в понедельник утром Мэй проводила Ермока до кареты, дала кое-какие напутствия, попрощалась с ним и только тогда ей доложили, что Бенго Татакео живёт не дома, а в гостином доме.       Через час она поехала в город. Добиралась она на карете, но после пожалела, когда, подпрыгивая на каменных мостовых, отбила себе всю задницу. Не спасли даже подушки. И когда кучер постучал по крыше: — Господин Санву, прибыли, — Мэй, потирая онемевшую пятую точку, с блаженством на лице вылезла из кареты.       Она оказалась пред кондитерской. На витрине среди поджарых булок лежали крендельки, пирожные. Мэй заскочила внутрь, набрала два пакета. Один пакет она сунула двум ребятишкам, что стояли у витрины, голодными глазами разглядывая выпечку. И перебежала через дорогу, к трактиру. На вывеске красовалось огромными буквами название: «ЛУННЫЙ ЛИК». На втором этаже трактира находился гостиничный двор, где и проживал Бенго. В данный момент он отсутствовал. Уточнив где его комната, Мэй вошла туда, поставила пакет со сдобой на стол у окна, и упала на кровать. Она обняла, пахнущую Татакео, подушку обеими руками и уснула.       Санву сквозь сон поняла, что Бенго вернулся, когда он поднялся на второй этаж. Довольно улыбнувшись она задремала вновь. Разбудил её Бенго, поглаживая по волосам. — Я не сплю, не сплю, — пробормотала Мэй поднимая голову и вытирая слюни. — Ты испачкал мне подушку, — нисколько не сердясь заметил Бенго.       На подушке расползлось довольно большое мокрое пятно. Мэй похлопала глазами и перевернула подушку другой стороной. Бенго хохотнул. — Да, это решает проблему. — А то, — широко улыбнулась Мэй и соскочила с кровати.       Она заглянула в пакет, порылась в нём рукой. Потом вывалила покупки на стол. — Эй, — возмущённо потрясла она пустым пакетом, словно пытаясь вытряхнуть из него ещё что-нибудь. — Ты съел пирожные? — Ты слишком долго спал, — Бенго улыбался, пожимая плечами. — Ладно, отложится ещё моё пирожное жиром на твоей заднице, — прикрыв глаза, состроив недовольное лицо, сказала Мэй. А Бенго вновь рассмеялся. — Ты что-то весёлый, это подозрительно. Что было в тех пирожных? — Ты голодный? — спросил Бенго поднимаясь с кровати. — Ту подают неплохой свиной суп. — Да? Идём!       Побросав булки в пакет, Мэй взяла их с собой. Они заказали две порции супа, два стакана пива, жареного мяса и зелёный чай. Мэй отдала своё пиво другу, предпочтя чай. Пока они ели на них постоянно косились постояльцы. — Так, и почему ты живёшь здесь? — поинтересовалась Мэй, когда насытилась. — Думаю ты знаешь причину, раз ты здесь, — заметил Бенго. — Я имею в виду, почему ты не пришёл ко мне? — Я ведь не живу на улице, — парень пожал плечами. — Я зарабатываю и могу себе снять хорошее жильё.       Санву откинулась на спинку стула, взяла чашку чая, обхватив двумя ладошками, и огляделась. В таверне было чисто, светло, пахло свежеиспечённым хлебом и свиным супом. Дубовые столы, скамьи и стулья были выскоблены добела. Комнаты наверху тоже были опрятные, немного пахли золой, которой их вычищали. Кровать, стол, стулья, шкаф — в них было всё необходимое. Из служащих тут были лишь мужчины. По крайней мере из тех, кто работал на виду, непосредственно с людьми. Видимо для того, чтобы разнимать перепивших посетителей. — Тут неплохо, но ты вновь меня не понял, — Мэй отставила чашку. — Мы ведь друзья. Почему ты не обратился ко мне за помощью? Или я ошибся, и не считаешь меня своим другом?       Мэй показалось, что Бенго даже побледнел. Он поднял голову от тарелки и с волнением потёр ладони о колени. — Нет, что ты?! Я просто не хотел тебя обременять. Вокруг меня, нет, вокруг нас и так много неприятных слухов, я не хочу, чтобы ты боялся выйти из дома. — Ха, ты сейчас серьёзно? — Мэй расхохоталась. — Когда меня волновало, что обо мне сочиняют? И потом, вдвоём нам будет проще. А то мне не с кем было обсудить последний слух. Ты знал, что я тайный сын его величества? — Правда? — у Бенго отвисла челюсть. Потом он сообразил, что Санву шутит. — Когда они все от тебя уже отстанут? — Да плюнь. Ты скажи, почему ты живёшь не в казармах. Я понимаю, ты не хотел мне мешать, но их казармы тебе до работы добираться две минуты. — Там тоже всё сложно, — пожал плечом Бенго. Но глядя на то, как Санву смотрит на него выжидающим взглядом, отступил: — Я теперь не наследник герцога Татакео, офицерский чин у меня не высокий, так что… — Понятно, — откидываясь на спинку стула произнесла Мэй.       Она не считала, что Альфонсо так просто откажется о сына, но в данный момент без его протекции Бенго был незащищён, словно младенец. Его противники не упустят такой шанс и будут строить козни. Пусть мелкие, но неприятные, вроде битого стекла под простынёй, испорченный ужин, да и просто частые, выматывающие потасовки. Бенго без труда мог постоять за себя, но решил не ввязываться в эти игры, поэтому и переехал гостиницу. Но Санву не позволит своему другу просиживать штаны здесь, когда он мог просиживать штаны в её поместье. Уже представляя, как им вдвоём будет весело, она улыбалась всё шире и шире. Бенго допил пиво, со стуком опустил стакан и заметил: — Дарен, ты весь светишься. — Нам будет так весело, — хихикнула Мэй. — Ты не представляешь.       Бенго сглотнул. Видимо поняв, что выбора у него нет, он жестом подозвал служащего, чтобы расплатиться. Мэй позволила ему самому оплатить обед, понимая, что этим может поставить друга в неловкое положение. — Как там Ермок? — Хорошо. Мы славно провели выходные, я показал ему как следует бить, чтобы сразу вырубить оппонента, и он укатил обратно в школу. — Ты как всегда, — Бенго покачал головой. — Сильно его задирают? — Он говорит, что нет, — Мэй наклонила голову и почесала ухо о плечо. — Если он перестанет справляться — я ему помогу. — Я тоже, — сказал Бенго. — В смысле, он может и ко мне обратиться за помощью. — Он это знает. Ты ему нравишься, — они вышли из таверны и сели в карету, уже стоявшую по эту сторону дороги. — Поэтому на тебя возлагается, как придёт время, миссия рассказать парню об отношениях между мальчиками и девочками. — Отношениях? — сдвинув брови переспросил Бенго. — Ну да, о поцелуях, — дождавшись, когда до Бенго дойдёт смысл её слов, она, сдерживая улыбку, добавила: — объяснишь ему, что происходит на брачном ложе, а ещё об адюльтере вне брака… — Я понял, — скрыв лицо за ладонью, прервал её Бенго. — Хорошо. Я сделаю это сам. Ты парня настолько за смущаешь, что он к девушкам не подойдёт никогда.       Мэй беззвучно посмеивалась, пока раскрасневшийся Бенго чересчур внимательно смотрел в окошко кареты.

***

      Мэй стремительно шагала по дворцовым коридорам и лестницам, проходя сквозь распахиваемые слугами двери. Её, наконец, вызвал к себе король. Слуга, доложивший о прибытии герцога Санву, попросил её подождать, пока король закончит утренний туалет. Мэй стояла у открытого окна и смотрела во двор, где был разбит сад. Среди зелёной листвы деревьев и кустов было видно как по изумрудной траве бегают дети. Девочки в коротких платьицах и белоснежных гольфах, мальчишки в шортах и таких же гольфах, с такими же подвязками, кружевами и бантами. На головках соломенные шляпки. Они резвились, иногда забегая на клумбы, под просьбы нянек не топтать цветы. Мэй наклонила голову вправо, наблюдая за мальчишкой, который, подбежал к девочке дёрнул её за косу. Та обернулась, а мальчик подал ей розу. Девочка протянула руку в круженой перчатке, чтобы взять цветок, но мальчик запихал бутон в рот. Мэй рассмеялась, а девочка кинулась вслед за мальчишкой. — Ваш смех удивителен, — произнёс подошедший казначей.       Мэй подавила вздох и обернулась. Высокий, выше Мэй, казначей поражал всех своей бледностью отливающей синевой. Его острый взгляд проницательных глаз, казалось, проникал в самую душу. Руки он всегда держал за спиной сцепив длинные тонкие пальцы в замок, отчего его походка была сутулой. — Здравствуйте, Корбин, — поздоровалась Мэй. — Я понимаю, что вы любимчик короля, — тихо, словно нехотя, прошелестел казначей. — Но правила требуют, чтобы вы в знак приветствия и уважения склонили передо мной голову. — Хм, — неопределённо хмыкнула Мэй. — Да, — казначей окинул Санву долгим взглядом, задержавшись на белоснежных волосах. — Прекрасно, просто прекрасно, удивительно. Знаете, Дарен, грядут большие перемены. — О чём вы? — нахмурилась Мэй, и без того предчувствуя нехорошее. — Об этом вы сами поймёте, когда увидите короля. Вы умный, Дарен. — Комплимент? — Факт. Дарен, позвольте мне задать вам вопрос. — Извольте. — Ходят слухи, что вы приютили мальчишку. Зачем он вам, Дарен? — Я полагаю, казначей, что слухи распространились и на этот счёт, — усмехнулась Санву. — О да, — как-то удовлетворённо сказал казначей и на мгновение выпрямился, расправив плечи. — Дарен, кто вы? — Что вы хотите узнать обо мне? Вам недостаточно сплетен? — Нет. Я знаю, что и половина из слухов не имеет под собой и одной четверти действительности. И то, что вы купили парня, я приписываю вашему доброму сердцу, но отнюдь не тому, что щебечут по углам эти сплетники. — Хм, — Мэй пожала плечами. — Я весь как на ладони. — О нет, вы, Дарен, самая загадочная личность из всех, кого я знаю. Вы словно экзотический фрукт. Красивый снаружи, вызывающий любопытство и желание раскрыть диковинку, увидеть то, что она скрывает, попробовать на вкус. Я с удовольствием бы разгадывал вас, дайте мне только разрешение, Дарен.       Мэй, посмеиваясь, с прищуром смотрела на казначея. — Вы видите во мне отличный подопытный материал, уважаемый казначей? — Дарен, — казначей сделал порывистый шаг вперёд, но Мэй отступила отступил мужчина замер. — Ваш смех распускается в моём сердце словно бутоны роз. Как давно я этого… нет, я никогда такого не ощущал. Я хочу слышать ваш смех, ваш голос, ваше пение. Только я. Только мне. Я жаден, Дарен, до невозможности, до абсурдности жаден. И вы знаете, милый Дарен, о чём я говорю. — Догадываюсь, — ответила Мэй, строгим взглядом отвечая на страстный взгляд казначея.       Их битву взглядов прервала принцесса. Узнав о прибытии герцога Санву она, не сказав об этом остальным сёстрам, принарядилась и поспешила встретить его. Приподняв подол платья почти до колен, она неслышно бежала по красному ковру в мягких туфельках, украшенных золотом и драгоценными камнями. Её длинные неприбранные косы покрывалом стелились за спиной, высокие груди, подпоясанные пояском, покачивались. — Ах, милый Дарен, вы здесь, — совсем не уставшая от бега принцесса всё же старалась тяжело дышать, отчего её грудь вздымалась, а пересохшие губы приходилось часто облизывать.       Казначей сжал рот в тонкую полоску и метнув на Санву быстрый взгляд развернулся. — Доброе утро, ваше высочество, — склонился он. — Доброе, — ответила принцесса, не сводя взгляд с Мэй. — Позвольте вас покинуть, дела, — казначей ушёл, а принцесса улыбнулась и обмахала себя ладошкой. — Вам жарко, ваше высочество? — Ах, не соизвольте беспокоиться, я просто так спешила к вам, милый Дарен, что забыла веер. Ох уж эта девичья память, — принцесса коротко рассмеялась. — Дарен, вы так долго отсутствовали, я ужасно соскучилась. Где вы были? — На востоке, ваше высочество, за морем, — ответила Мэй, нетерпеливо кинув взгляд на дверь, ведущую в королевские покои. Принцесса капризно надула губки. — Ах, милый Дарен, вам всё надо спешить. Никогда вы не посидите со мной под сенью деревьев, не выпьете со мной чай. — Вы, наверное, забыли, принцесса, что совсем недавно мы с вами пили чай. С уважаемой госпожой Кудой и господином Кура. Кто-то ещё присутствовал… — Ах, Дарен, — отмахнулась принцесса и с укором покачала головой. — Вы говорите так, будто это было месяц назад. Это было несколько лет назад, когда я была ещё малышкой. А Куда и Кура мои куклы. — Мне было приятно провести время в такой компании, ваше высочество. — Дарен, вы видите во мне ту маленькую девочку? Я выросла, Дарен, — принцесса притопнула ногой. — Выросла, откройте глаза и увидьте. — Я вижу, ваше высочество, — Мэй обвела взглядом девушку с ног до головы. — Вы выросли. — Ах, Дарен, — принцесса шагнула к нему и положив ладони на грудь Санву посмотрела снизу-вверх затуманившимся взором. — Дарен, почему вы такой холодный, неприступный? Я вам совсем не нравлюсь, Дарен? Неужели те слухи о мальчике правда? Дарен, я могу доказать вам, что я лучше. Позвольте мне, прошу… — Его величество готов принять вас, господин Дарен.       Принцесса отпрянула от Мэй и взмахнув ресницами, всхлипнула и кинулась прочь. Санву вздохнула и направилась в открытые двери. — Прости меня, Дарен, что заставил тебя ждать. Не хотел, чтобы ты видел меня в таком виде. Прихорашивался, но кажется не очень помогло.       Король сидел в кресле посреди спальни. Кровать закрывала перегородка. Он выглядел очень болезненным. Бледное осунувшееся лицо, отливающее желтизной. На нём проступали фиолетовые вены, бесконечно усталый взгляд, бескровные, синюшные губы. — Ваше величество… — Знаю, знаю, Дарен, выгляжу плохо. — Что говорят лекари, ваше величество? — Глупцы, — сердито отмахнулся король. — Вливают в меня лекарства с заверениями, что я поправлюсь через неделю другую. Только знаю я, Дарен, всё знаю. Подходит моё время. — Ваше величество, — Мэй судорожно вздохнула и сжала кулаки. — Не стоит, Дарен. Скажи, я был хорошим королём? — Лучшим из всех, кого мне приходилось видеть. — Ха-ха, благодарю. Ты видел много королей? — правитель чуть улыбнулся, покачав головой. — Мне будет не хватать тебя там, Дарен, но всё же не торопись вслед за мной. Я тебя подожду. Когда встретимся, расскажешь мне всё, что с тобой произойдёт. Ты присаживайся.       Мэй подошла к креслу короля и села на пол подогнув ногу. Король откинулся на спинку и смотрел на Санву сквозь приоткрытые глаза, любуясь. Губы дрогнули в слабой улыбке. Мэй смотрела в пол, хмуро сведя брови. — Ты сейчас думаешь о том, как мне помочь? — Мэй вскинула, полные жалости и слёз, глаза на своего короля. — Не стоит. Я знаю, стоит мне повелеть — и ты найдёшь лекарство. Но я устал, Дарен. Я болел ещё до того, как ты пришёл в моё королевство. Твой повелитель, Дарен, уже много лет страдает от болей, я медленно и мучительно умирал. Твоё появление вдохнуло в меня немного свежего воздуха, даже чуть жажды жизни. Впервые, за долгое время, я хотел немного понаблюдать за тобой.       Устав говорить, король закрыл глаза и погрузился в свои мысли. Они вызвали у него улыбку. Он был прав — Мэй могла излечить его от любой болезни, вернуть молодость и здоровье. Но он сейчас сознательно отказывался от этого. Почему — она не понимала, даже услышав его объяснения. Всего лишь нужно прикоснуться рукой, и она вдохнёт в него жизнь, но она не могла пойти наперекор его желаниям. Не её вина, что люди живут мало и умирают от разных случайностей. И оставляют её одну. Мэй вновь теряла родного человека. Король тяжело вздохнул и открыл помутневшие глаза. — Ты знаешь, — продолжил он, — я когда-то считал себя всесильным. Думал, что буду жить по закону и все мои подданные будут жить по закону, но…       Он горько усмехнулся. По щеке пробежала слеза и Мэй, не в силах больше сдерживаться, уткнулась лбом в его тощие колени и беззвучно разревелась.       Поглаживая Санву по волосам, правитель говорил дальше: — Мне казалось, что я ничего не спущу даже своим детям, но, Дарен, на то они и дети, чтобы оберегать их, даже когда они преступают закон. Даже когда они медленно убивают своего родителя. Ты плачешь, Дарен. Ты единственный так горько плачешь обо мне. Дарен, ты мне как сын. Если бы ты женился на моей старшей дочке, я оставил бы ей королевство, — Мэй покачала головой. — Она из любви отдала бы власть в твои руки. Не хочешь. Да, я тебя понимаю. Почему-то многие считают, что быть правителем легко, стремятся к власти. Глупцы. Они не осознают всю тяжесть короны, как когда-то я не осознавал её.       Король прикрыл глаза и вновь тяжело вздохнул. Мэй тыльной стороной ладони утирала слёзы. — Дарен, я скоро не смогу говорить. Понимаю, ты хочешь отдохнуть, но у меня будет к тебе просьба. Когда ты вернёшься, мы может уже не увидимся, но я знаю, что ты исполнишь всё так, как я хочу. — Слушаю, ваше величество, — шёпотом произнесла Санву. — Как ты знаешь, — после продолжительного отдыха сказал король, — у нас начинается война. Ах, этот упрямец Корлодер. Он прознал про моё здоровье и надеется отобрать у меня королевство. Наглец.       Правитель вложил в ругательство много сил и ему понадобилось время, чтобы продолжить. — После меня на трон взойдёт мой сын, но, боюсь, толку от него не будет поначалу. Конечно рядом с ним будет казначей. Он ему поможет на первых порах. Знаешь, наверное, какие отношения связывают его с моим сыном? — Да, ваше величество, — подтвердила Мэй. — Я знаю, что он поможет ему стать хорошим королём, но сразу войдя на трон и ввязаться в войну. Мой сын ещё не готов. Он проиграет, судорожно и нетерпеливо король положил руку на плечо Санву и сжал. — Дарен, спаси моё королевство. Спаси моих подданных. — Я всё понял, ваше величество. — Проси всё, что хочешь, Дарен. — Мне ничего не нужно, ваше величество, — Мэй вытерла последние слёзы и выпрямилась. Её глаза опухли. — Нет, нужно, Дарен. Нужно, но ты не хочешь мне в этом сознаться, — король протянул желтоватую руку и вновь прикоснулся к волосам Санву. Проведя по белым прядям он со вздохом опустил руку на подлокотник. — Ты хочешь уйти. — Да, ваше величество, — призналась она. — С вами я до конца. Без вас меня здесь ничего не держит. — Ах, Дарен, почему ты не мой сын?!       Король закрыл глаза и надолго замолчал. Мэй прислушивалась к его тяжёлому дыханию. Они сидели так ещё около часа, пока король не задремал. Тогда Санву тихонько вышла, в дверях в последний раз обернувшись, и, натянув на лицо капюшон плаща, незаметно вышла из замка.