В воздухе стыло дыхание подступающей осени. Минул Велен, в тусклой, старой зелени листвы то тут, то там мелькало осеннее быстрое золото, которое оденет весь лес и опадет на землю, чтобы потом исчезнуть под снежным серебром.
Лис мерно покачивалась в седле, прислушиваясь к себе. Дрожало, дергалось и вибрировало внутри, под диафрагмой, какое-то предчувствие, опасение, ощущение неясности будущего, сбивающее с толку и дезориентирующее.
Стелился под копыта двух коней тракт.
Весемир долго и молча смотрел на нее в последний день в крепости с неясным выражением лица, застыло в поблекших от времени желтых кошачьих глазах странное чувство. Старый ведьмак давно знал, что волчатам свойственно вырастать, взрослеть, матереть и крепнуть, знал, что не может вечность держать своих учеников в Каэр Морхене, что нужно передать им все, что знал, вложить в руки мечи и медальон — и отпустить. Знал, что первый сезон на тракте, на свободе может изменить вчерашнего адепта до неузнаваемости. Сколько раз выезжали за эти ворота давно знакомые ученики, а возвращались к зиме совсем чужие — не счесть. Отпустить их — сложнее всего. Ее тоже сложно отпускать, вдвойне сложно — девочка обладала удивительно мягкой, нездешней, сочувствующей и сопереживающей натурой, и он не знал, что и как ему лучше сделать, чтобы помочь ей защитить свою мягкость и тепло от шакалов, которых, как он знал, за стенами — немеряно. Он не знал, но надеялся, что Кот знает. Чужак уехал с ней вместе. Весемир надеялся, что старый рыжий Кот не даст миру сожрать ее.
Лис о метаниях ведьмаков не знала, только видела некоторое смятение в их поведении. Ей тоже тяжело было уходить из крепости, ставшей домом, но запираться в клетку она не желала. Если лежит ей Судьба стать тем, чем она стала — значит, надо применять знания и умения, вынесенные ей за четыре года.
В таверну их пустили, но косились неодобрительно. Оба не снимали капюшонов, плащ Лис скрывал ее фигуру, голос она слегка искажала иллюзией, делая его бесполым и неопознаваемым.
— До сих пор не могу поверить, что старый Волк просто взял и выпустил тебя на большак, — Гезрас стянул мечи и положил их рядом с собой, не снимая капюшона. Лис пожала плечами.
— Я прошла Испытание Медальона. По правилам Школы Волка…
— Формалисты, — процедил Кот, — это клятое Испытание даже близко ничего не показывает.
— Хочешь сказать, что я не готова?
— Хочу сказать, что тебе чертовски повезло. И не всегда так будет везти.
Ей пришлось признать правоту собеседника — в том, как прошло Испытание, ее заслуги было немного. Ведьмаки молчали каждый о своем, пока несли еду — Лис цедила сидр, в Каэдвене достаточно неплохой, Гезрас к своей кружке пока не притронулся и вертел в руках наконечник стрелы.
— Я вижу, что ты хочешь что-то сказать, — девушка рассматривала из-под капюшона чужое лицо, скрытое в тени. Молчание ей надоело.
— Хочу, — после паузы согласился Кот, — но не сейчас и не здесь. Надо обсудить планы.
— Даже не дашь мне порезвиться на простеньких заказах? — улыбнулась она, — я же не влезу сразу в какую-нибудь опасную для жизни историю.
Неспокойные темные глаза остановили свой взгляд на ее улыбке.
— Влезешь. Непременно влезешь.
— Торжественно клянусь…
— Не надо торжественных клятв.
— Тогда что мне сделать? — Лис поглубже надвинула на лицо капюшон, когда разносчица с опаской приблизилась к двум шепчущимся за столом в углу фигурам с мечами.
Гезрас не удостоил взглядом ни разносчицу, тут же спешно отошедшую, ни тарелку перед носом — он пристально глядел на странно воодушевленную подопечную.
— Пообещай, что выживешь.
— Выживу, — серьезно кивнула она, — обещаю. Теперь ты спокоен?
— Нет.
— Как мне тебя успокоить? — Лис уложила локти на стол и поставила подбородок на скрещенные пальцы.
— Сначала поешь, — после паузы ответил Кот, — потом поговорим.
Девушка прищурила глаза.
— Я придумала, как.
— Потом, Шонноль. Не время и не место.
— Как скажешь.
Комната в таверне тоже нашлась. Лис сразу заняла кровать поближе к окну и уселась с ногами, положив рядом свою сумку. В темноте поблескивали звериные глаза, капюшон она стянула с головы, вздохнув, что смертельно надоело прятать уши и лицо. Кот только пожал плечами. Как ведьмак и полукровка, он вынужден был носить капюшон вот уже не одно десятилетие в целях собственной безопасности — и котенку в голову вбил, чтобы не смела снимать его в чьем-либо присутствии.
— Гезрас.
— Essea, — ведьмак сел на кровать, которая была ближе к двери, тоже снял капюшон — блеснули крохотные искорки света из окна на тускло-рыжих волосах.
— Знаешь про телепортационные сигиллы?
Кот, прищурившись, посмотрел на оживленную подопечную. Девчонка будто пыталась всеми силами убедить его, что за ней нет смысла приглядывать, что она все сама и вообще молодец, со всем справится, такая самостоятельная и всему наученная.
Он знал, что грош цена такой учебе. Бестиарий помогает только если имеешь дело с теми, кто в нем описан — людей и эльфов туда не заносили. Они — главная для нее опасность и главный враг. Монстра она кое-как, но все же поборет, додумается, тем более обещалась сложных заказов не брать, знает, что нужно быть осмотрительной и точно выяснять, сколько тварей и кто они, а уже потом кидаться в драку. В небрежной подготовке к бою замечена не была. Но ощущение, что девчонку надуют наниматели, причем — первые же, не оставляло. Больно доверчива, таких чуют за километр и непременно обдирают, как липку, еще виноватой выставят.
— Знаю, — все же отвечает он. Лис просияла.
— Я отдам тебе один якорь, — она зарылась в сумки, — если что стрясется — я сразу перемещусь к тебе.
— Откуда у тебя такие артефакты? — Гезрас покрутил в пальцах камень с вырезанной руной. Она чуть помрачнела.
— Койон отдал, — с трудом вытолкнув имя, ответила она, — это его. Один он носил с собой, один раньше лежал около храма Мелителе в Элландере, а один хранился у его матери в Повиссе. Он забрал оба якоря и принес мне. Отдал, когда ему сказали, что магики имеют ко мне определенный меркантильный интерес. Сказал оставить один дома у Трисс, а второй отдать кому-то, кто точно поможет. Перемещения с помощью таких артефактов…
— Трудно отследить, — продолжил Гезрас, — труднее, чем порталы, потому что стабильные координаты не вписаны в формулу, а задаются положением якоря и из двух якорей один выбирается перемещающимся, потому точки выхода всегда две. И они нестабильны — отследить артефакт невозможно, магик, если повезет поймать быстро исчезающую точку перехода, может не найти там переместившегося, если ему повезет провести туда стабильный портал.
— Да, Йеннифер мне так и объясняла, — удивленно кивнула Лис. В темно-золотых глазах читался вопрос. Кот пожал плечами.
— У Aen Saeverne многому можно научиться. Не смотри на меня так, котенок, я знаю кое-что о магии.
— Так ты спокоен?
— Так ты не будешь ввязываться в истории с летальным исходом?
Лис тяжело вздохнула, подтянула к себе колени и обхватила их руками.
— Я очень постараюсь. Но — как вы там говорили о пророчествах?
— Что пророчества тебе говорили? — тут же посерьезнел ведьмак. Девушка уткнулась носом в колени.
— Двоедушник. Пророчество говорило, что я убью двоедушника.
— Спасибо, конечно, что не дракона.
— Солидарна. Я раздел териантропов и оборотней всех мастей вызубрила так, что ночью разбуди — расскажу слово в слово.
— Вот что, — Гезрас убрал камень в карман, оперся локтями о колени, — рвешься на большак? Изволь. Убей своего двоедушника, чтобы пророчество свершилось до конца и не обернулось пакостью, и за десять-пятнадцать дней до Саовины приезжай в таверну «Рыжий Кот». Я буду ждать тебя там. И чтобы кроме двоедушника — только утопцы и гули. И никаких драконов, дворцовых интриг и прочей мерзости. Весемир, может, тебя и выпустил, а я — нет.
— Ты не считаешь, что я закончила обучение?
Гезрас выдержал паузу, глядя на ссутулившуюся фигурку девушки.
— Нет, не считаю.
— Но почему? — она вскинула голову, обиженно сдвинув брови. Ведьмак устало вздохнул. Нестерпимо хотелось просто отмахнуться от этого вопроса и закрыть тему, но это сработало бы, будь она лет на пять младше. На пороге двадцатилетия она все же заслуживала какой-никакой ясности.
— Потому что ты не научилась быть чужачкой, Шон. Тебе до всего есть дело, ты всем сочувствуешь.
— Разве это плохо?
Тускло блестели в пыльной темноте маленькой комнаты звериные глаза. Пахло деревом, едой, соломой, дорожной пылью, человеческим потом — в мешанине этих запахов постепенно проявлялись два новых, слишком слабых для человеческого нюха: теплых и сладко-горьких трав, лаванды, дыма, пряностей, гвоздики и корицы.
— В сострадании нет смысла.
Слова тяжело упали в пыльную темноту. Лис подавленно молчала. Гезрас никогда не задумывался о том, какой эффект может быть от простых слов, для него речь была или словесной эквилибристикой, призванной запутать собеседника, или, в таких случаях, как этот — способом донести мысль прямо и точно.
— Именно поэтому, котенок, я не отпускаю тебя на большак. Ты можешь превосходно владеть мечом и знать бестиарий и травник наизусть и я признаю, что ты достигла определенных успехов, но пока ты не начнешь мыслить определенным образом — весь мир тебе враг. Ты можешь понять это уже на большаке, но кто даст гарантии, что ты не умрешь раньше?
— И ты думаешь, что лучше мне вынести эти уроки экстерном.
— Верно, Шон. Потому ты убьешь своего двоедушника, раз на этом настаивает пророчество, и отправишься получать эти уроки у Котов, раз Волки не сподобились со всем их благородством показать тебе всю грязь, в которую тебя макнет жизнь ведьмака.
— Знаешь, что? — абсолютно без запала, ровным и тихим голосом проговорила Лис, — я, когда познакомилась с тобой полтора года назад, подумала, что ты похож на моего брата. Но нет, ни капли.
— Это тебя разочаровало? — осведомился Гезрас, стягивая куртку. Лис пожала плечами.
— Это просто факт. Глупо искать мертвецов среди живых, хотя очень хочется. Так вот. В отличие от тебя, Одасаку…
— Считал сочувствие добродетелью? Это к Грифонам.
— Нет. Считал, что перехвалить ребенка невозможно. А ты только сейчас признал, что я чему-то таки научилась.
— Научилась, конечно, — пожал плечами Кот, — у меня еще никто ненаученным не уходил. Весемир сказал, четыре года назад ты не знала, с какой стороны браться за меч, и взорвала лабораторию, пытаясь мешать эфир с купоросом. А теперь на терпимом уровне сражаешься, с переменным успехом стреляешь из арбалета и варишь эликсиры, которыми вроде даже не травишься.
— Терпимо, с переменным успехом, — недовольно пробурчала Лис.
— Я честен, котенок. Тебе жестоко не хватает практики, и на твоем месте я бы пока что к серьезным чудовищам не лез. Или лез, но с большой опаской и тщательной подготовкой. По меркам ведьмаков ты котенок и будешь котенком еще лет десять. Твоя молодость тебе на руку и это — единственный плюс твоего возраста, ты подвижна и пластична, легкая и быстрая, но в остальном ты проигрываешь подчистую: в силе, в технике, в практике, в количестве приемов. Не питай иллюзий относительно своих способностей — мечник ты только по меркам людей хороший, и то преимущественно за счет скорости, гибкости и рефлексов, вбитых за несчастные четыре года.
Девушка молчала, глядя в пол. Гезрас мысленно пожал плечами — да, возможно, он резок, но снова все упирается в ее выживание. От четкого знания о способностях зависит ее жизнь. Иллюзии непобедимости и всесильности смертельны.
— Если ты хочешь сказать мне пару слов о моей резкости — говори, вряд ли я услышу что-то новое.
Таким эмоциям нельзя позволять копиться, если он хочет и дальше быть ее наставником. Пусть девчонка выговорится, если ее задело.
Лис тихо поднялась на ноги, ведьмак напрягся. Он достаточно хорошо понял ее за полтора года, та часть, которая ее поняла, шептала, что — нет, она не бросится нападать, не станет пытаться его ударить за его слова. Но проклятая жизнь, та самая, которая дает уроки, затянувшиеся шрамами на коже, заставила мышцы напрячься, приподняла оборонительно плечи, понукала руку потянуться к кинжалу, ожидая удара.
Худые руки протиснулись под руками, обхватили грудную клетку, к шее сзади прижался прохладный нос.
Обьятия. Не удар. Не затрещина, не тычок в плечо и не нож в спину. Осторожно прижавшееся к спине худощавое тело, теплое дыхание коснулось кожи.
Не нашедшее выхода напряжение пульсом билось в висках.
— Dana.
— В твоей честности есть определенные плюсы, — тихо констатировала Лис, — но к ней нужно привыкнуть. Не обижайся, если я буду иногда дуться на нее, я не со зла, я понимаю, что ты прав.
Кот тихо выдохнул сквозь зубы. Так было еще мучительнее, чем если бы она обиделась, огрызнулась, решила атаковать — с этим он знал, как бороться, знал, как противостоять. Оружия против простого человеческого отношения, тепла, понимания у него не было — он не сталкивался с ними так часто, эти вещи были в его жизни исчезающе редки.
Только Деве Полей известно, как же сильно не хотелось перековывать, переделывать и переламывать ее, ее характер и ее привычки. Не хотелось лишать себя этих объятий. Но переступать через собственный эгоизм он научился там же, где понял, что любое движение за спиной обязательно обернется болью.
— Шон, что ты, черт возьми, такое, в конце концов, — Кот поднял руку, опустил ладонь на серебряную макушку у плеча. Девушка тихо фыркнула.
— Зеркало. И ничего больше.
Некоторые зеркала так отлиты, что их нужно разбить на мелкие осколки, чтобы каждый из них отражал настоящую действительность, а не искаженный, пропущенный через пелену смертельно опасной нежности вариант.
Разбивать чужие души Коты умели так же хорошо, как убивать монстров и людей. В конце концов, каждый из них тоже был когда-то разбит.
***
неделю спустя
До того, как Ламберту на голову свалился рыжий чужак, он думал, что Айден патологически чистоплотен. Теперь Волк был готов изменить свое мнение. Чуя мрачнел буквально с каждым днем без бадьи воды. Кое-какую местную одежду они все же прикупили, и теперь парень выделялся в толпе разве что ярко-рыжими длинными волосами.
Они давно пересекли границу Каэдвена и уверенно двигались в сторону Синих Гор. Вечерело — рыжий зябко кутался в плащ, недружелюбно рассматривая дорогу перед собой.
— На, глотни, — Кот протянул ему флягу, — скоро до таверны доберемся, хоть под крышей спать будем.
— А нас туда пустят? — упаднически поинтересовался охриплым голосом Чуя. Его впечатлило, что их разворачивали примерно на каждом четвертом пороге. Как ни странно, качать права и возмущаться рыжий не стремился — случай с белками научил его придерживать язык за зубами. Ныть чужак тоже не считал нужным, спать на земле — так спать на земле, разве что злобно хмурился и хрипло бранился под нос.
— Туда — пустят, — хмыкнул Кот, — мы там постоянно останавливаемся.
— Должны, по крайней мере, — чуть менее уверенно проговорил Ламберт, — через час таким ходом будем.
Возвращать ведьмаку флягу Чуя не спешил — алкоголь грел. Отпивал понемногу раз в десять минут — к местному питью он попривык за две недели. К своим спутникам — тоже.
Тем временем стемнело окончательно. Когда они, наконец, добрели до таверны, Волк принялся расседлывать лошадей, Кот отправился договариваться о ночевке и еде, а рыжий прислонился спиной к задней стене, обращенной к лесу, и созерцал тихую темноту.
Все-таки после города здесь стояла удивительно расслабляющая, лиричная тишина — хоть стихи садись писать. Он, может, и начал бы, если бы видел что-то кроме угвазданных по уши в каком-то дерьме, грязи и крови ведьмаков, иногда — раненых, вернувшихся с заказа, недружелюбных и озлобленных людей и бесконечной дороги.
Впрочем — он поднял голову к небу — всегда можно писать о звездах. Здесь совсем не те созвездия, что он видел дома, как бы он не искал на черном ночном полотне Южный Крест.
— Ты где шарился, скотина?
Несмотря на алкоголь в крови, Чуя среагировал молниеносно — услышав смутно знакомый голос и заметив приближающийся темный щуплый силуэт, он, не раздумывая, прописал ему в челюсть. Человек с знакомыми капризными интонациями в голосе сполз по стене — рыжий выругался.
— Что за хмырь? — Ламберт подошел неслышно, сверкнули в темноте кошачьи глаза.
— А вот по его вине я на тебя свалился, — Накахара хрустнул костяшками пальцев, — детектив, чтоб его. Очень вовремя я его нашел, знаешь. Нужен он мне, у меня к нему вопросов тьма. Поможешь внутрь затащить?
— Говно вопрос. Скажем, что допился до шмыгающих собак, и пронесем.
Усадив потрепанного детектива на единственный в комнатушке стул и привязав для верности руки к спинке, ноги — к ножкам, Чуя перетащил сундук в центр комнаты и уселся на него в позе мыслителя, широко расставив ноги. Очухался виновник его приключений удивительно быстро.
— Добрейший вечерочек, детектив.
— Это допрос? — деловито поинтересовался детектив, щуря глаза и дергая привязанными руками. Чуя тяжело вздохнул. Антураж местных комнат — все, как одна, грязные, пыльные, паутина по углам и соломенные тюфяки вместо матрасов, на которых бог знает кто бог знает чем занимался — нагонял на него тоску. Особенно если учесть, что фляга опустела на две трети, и возвращать ее Айдену рыжий пока не планировал.
— Расстрел.
— Ты не сделаешь этого, пес портовый, — детектив еще активнее задергал руками. Впрочем, как заметил молча сидящий на кровати Айден, дергался пацан абсолютно бестолково и бессистемно — выбираться из пут он явно не умел, а узлы Чуя навязал от души.
— Что меня останавливает, Рампо? — равнодушно осведомился рыжий, лениво взбалтывая жидкость в фляге. Рампо зло сверкнул зелеными глазами, тряхнул головой, рассыпая черную челку.
— Ты без меня отсюда не выберешься, ты тупой.
— Как всегда учтиво. А мне пока отсюда и не надо никуда выбираться, детектив.
— Когда-нибудь будет надо, — деланно пожал плечами заметно нервничающий парень. Он быстро глазел по сторонам, посверкивая зелеными глазами, пристально оглядел Айдена — ведьмак ответил ему долгим взглядом кошачьих глаз и снова вернулся к протиранию меча.
— Тогда и буду думать.
— Я же говорил — тупой, — фыркнул Рампо. Чуя устало поднял на него взгляд.
— Раз ты такой дохуя умный, почему на меня сам выпрыгнул? М, детектив? Не доперла твоя хваленая гениальная тыковка, что я тебя просто прикопаю в лесу и дальше пойду?
— Мне не хватало данных, — процедил Рампо, уязвленный ровным замечанием, — я не мог точно знать, что ты присоединишься к
ведьмакам.
— Проблемы? — поднял рыжие брови Накахара, — чем-то уже тебе насолили тут, гений?
— Заткнись, убийца. Тебе, пес портовый, не дано составить в голове фактологическую цепочку и сделать выводы.
— Думаю, твоему… коллеге уже рассказали о ведьмаках кметы, — Айден равнодушно оглядел зеркально блестящее лезвие и убрал меч в ножны, поднялся, бесшумно подходя к сумкам. Чуя и Рампо одновременно скривились.
— Этот придурок мне не коллега.
— Заткнись, детектив, а то я уже начинаю думать, куда тебя ударить.
— Но все еще не бьешь, — осклабился детектив, — ты точно Чуя Накахара? Слишком сильно тормозишь для такого отморозка.
— А ты слишком много выебываешься для безоружного, — рыжий снова глотнул из фляги, — я, во-первых, почти в дымину пьян, поэтому мне накласть, что ты там лаешь, во-вторых, в обзывательствах ты дико неоригинален со всей своей гениальностью, в-третьих, ты мне еще нужен — у меня для тебя есть пара вопросов.
— Неплохо держишься для набравшегося, — оценил состояние попутчика Айден. Чуя пожал плечами.
— Попробуй пить с пятнадцати лет и при этом не попадаться наставнице, чтобы не огрести. Так вот…
— Школа Кота, верно? — Рампо вперился взглядом в ведьмака. Айден приподнял бровь, скрестил руки на груди.
— Интересно, с чего такие выводы?
— Догадался, — детектив пожал плечами, насколько ему позволяла веревка, — я услышал от местных жителей о неких выродках, которые убивают чудовищ, потом тут проезжали… кто-то, в общем, проезжал, моя логика пасует, когда вмешивается такое. Проезжали и говорили, что хотели нанять некоего ведьмака, чтобы он защищал обоз от тварей, добраться должны были до какого-то пункта, путем обычных вопросов удалось выяснить, что некто, имени которого они не знали, нанялся в охрану сразу после того, как выполнил заказ на какую-то паранормальную чушь…
— Чудовище, — автоматически поправил его ведьмак. Рампо досадливо поморщился.
— Я все равно в эти бредни не верю. Не имеет значения. Так вот, некто принадлежал к Школе Кота, был высок, худ, полностью сед, с желтыми глазами и его попытались убить, чтобы не платить за эту выдумку местных недалеких жителей, после чего он сбежал и был таков. А еще у тебя на мече знак в виде кошачьей головы, а рассказал я это все, чтобы по твоей реакции понять, прав ли я, и — да, я прав, но частично, вас и впрямь могут убить, чтобы не платить, и кто-то явно пытался так избавиться от тебя в прошлом, но достаточно давно, потому что ты не скривился, а лишь слегка поморщился, будто вспоминая что-то давнее, но неприятное. Тем не менее, ты, несомненно, ведьмак, и, несомненно, Школы Кота, потому что если опираться на слова разных людей, вы особенно нервные и несдержанные, а у тебя прослеживаются нервические движения — ты чистишь и без того чистое оружие, чтобы успокоиться, и лезвие меча сточено сильнее, чем необходимо — я видел мечи местных солдат…
Увлекшись тирадой, Рампо не заметил, как Чуе надоела его болтовня — рыжий поднялся, обходя его сбоку, резко зажал ладонью рот и от души пнул в голень. Парень глухо взвыл ему в ладонь.
— Давай еще раз, — предложил отворивший дверь еще в начале огласки длинных логических выкладок Ламберт, подпирая плечом косяк, — у парня явно слишком длинный язык.
— Я знаю, как его применить получше, — фыркнул Чуя, отнимая ладонь, — сюда слушай. Кто, говоришь, проезжал?
— Не знаю, — огрызнулся Рампо, морщась от боли, — я никогда не видел таких низких, бородатых и несдержанных людей.
— Краснолюды, — тут же определил Ламберт, — низушики потише. Имя хоть одно слышал?
Детектив сверкнул на него зелеными глазами.
— Зигрен, — нехотя процедил он.
— Зиргин, — в один голос поправили его ведьмаки, — рубайлы, — продолжил Ламберт, потирая подбородок, — что он там еще пиздел? По делу, а не его предположения относительно Котов.
— Некий седой, высокий и худой, — Айден потер подбородок, — нет такого ведьмака. У нас — точно нет.
— А среди ренегатов? — Ламберт уселся на соседнюю кровать, Чуя снова опустился на сундук.
— Высок, худ, сед, желтые глаза — значит, не Бонарт, — Кот хмурил светлые брови, — нет. Не знаю такого Кота.
— Значит, кто-то назвался Котом, — пожал плечами Чуя, — не вижу проблемы. Как ты там сказал? Куда они направились?
— Не знаю, — поморщился детектив, — тебе бы чего от нервов попить, псих рыжий.
— Тебе бы чего от языкастости попить. Могу люлей выписать — есть желание?
— Себе выпиши, душегуб.
— Заткнись, светило, пока я не запихнул тебе в пасть чьи-нибудь портянки. Или портки, я все равно их с трудом различаю.
— Можешь взять мои, — милостиво разрешил под убийственным взглядом зеленых глаз Ламберт, — а то наш новый попутчик очень разговорчив, и все не по делу.
— Я всего лишь показал вам размышления, которые привели меня…
— Ты всего лишь много пиздишь, — оборвал его ведьмак, — и суешь, куда не надо, свой длинный нос.
Рампо прожег взглядом сначала мрачную фигуру Ламберта, потом — вновь усевшегося на сундук отстраненного Чую. В зеленых глазах ясно читалось, что он не удивлен тем, что они нашли общий язык.
— В общем-то, некто, кого пытались угробить за выполнение работы, нас не интересует, — принялся рассуждать Айден, Чуя согласно кивнул, — у нас другая цель.
— Раз уж вы записали меня в попутчики, — процедил явно недовольный такой компанией Рампо, — может, просветите, какая?
— Ищем одного человека, — отозвался Чуя. Детектив презрительно фыркнул.
— Я так понял, эта земля обширна. Искать иголку в стоге сена — неблагодарное занятие. Или тебе надоело стелиться под Босса, и ты решил сбежать?
— А тебе, похоже, надоело ходить с полным комплектом зубов, — констатировал Ламберт, — помочь решить проблему?
— Насилием решают проблемы только идиоты, у которых не хватает ума на более разумное решение, — презрительно бросил детектив. Ведьмак угрожающе хрустнул костяшками, но Чуя неожиданно поднял ладонь.
— Остановись. Ты ничего от него не добьешься так — не видишь, что ли, что его ни разу в жизни не били по-настоящему.
— Удивительно при таком длинном языке.
— Согласен. Но мне он понадобится в сознании и без черепно-мозговой травмы. Потом.
— Я тебе понадоблюсь уже сейчас, — обнадежил его детектив, — чтобы выбраться отсюда как можно скорее. Хотя тебе, должно быть, комфортно во времени и в компании, соответствующей твоим воспитанию и мировоззрению.
Чуя скрипнул зубами.
— Хотя, знаешь, в теле человека много костей, — обратился он к Ламберту, — парочку можно будет и сломать. Но, Рампо, твоя хваленая гениальность тебя подвела — у меня тут есть дело, и я тебе его уже озвучил.
— Искать тут человека в такой компании ты будешь до скончания веков, и это я еще не спрашиваю, зачем он тебе, пес портовый. Твоей целью должно быть пройти сюжет и выбраться отсюда.
— И замечательно провести время в допросной в компании твоих коллег и моего бывшего напарника-предателя? Заманчиво, но нет. Сейчас ты затыкаешься, а потом мы движемся дальше… куда мы там ехали? — обернулся он к Ламберту.
— В Синие Горы.
Ведьмаки испытывали примерно одинаково неоднозначные эмоции к новому чужаку. С Чуей они путешествовали уже две недели. Да, рыжий был достаточно порывист и резок, но не кичился своей силой и своими способностями, не задирал горделиво голову и в целом был достаточно спокойным малым, если его не бесить. Хотя Ламберт, наслушавшийся историй Лис, примерно представлял, как ему должно быть тяжело в их реалиях — глубоко отстающих, дремучих и грязных по сравнению с миром, к которому рыжий привык. Второй чужак только и делал в течение недолгого времени, как появился, что молол без толку языком, грубил и выпендривался, показывая несносный детский характер. Возможно, он тоже был на самом деле неплохим парнем, но впечатление произвел не лучшее. Накахара был каменно спокоен, когда какой-то оборванный, безоружный и обездвиженный тип называл его убийцей и псом — дело или в алкоголе, или в человеке, который плевался нелестными эпитетами. Они явно были знакомы там, в своем мире, и точно пришли сюда вместе — и, видимо, вместе должны уйти.
В Иокогаме в тесной комнате за столом сидел Дазай, глядя на несколько скрепленных листов рукописи.
— Что, говоришь, я должен сделать? Хм, взять ее в руки? Ну, в крайнем случае, эти двое просто выпадут оттуда прямо сюда. Мы готовы к этому? Конечно, готовы. Чертовски давно не видел своего бывшего напарника, — он с хрустом потянулся, — и еще столько же его не видеть бы. Но, раз надо… Рампо-Рампо, надеюсь, ты не довел Чую до белого каления и он не прикопал тебя в лесочке.
Худые пальцы коснулись куска копии книги.
«Осенний лес жил, медленно готовясь через месяц быть погребенным под белым снежным полотном. Двое ведьмаков неторопливо ехали по тракту в сторону Синих Гор, направляясь на зимовку…»
