Шеол

— Ну и что ты мне делать прикажешь? — Снимать штаны и бегать. Дэн, ну вот ты вроде Хозяин, а всё как маленький. Катя боднула его плечом, щурясь под солнечными лучами. Такая погожесть в Топях — большая редкость, особенно по весне. Птички поют, солнышко припекает слегка, несмело совсем ещё. Тут, на кладбище, посреди могильного холода, это прямо самое то. Но Денис хмурился, вертя в руках складной ножик. Катя косилась на его пальцы долгие несколько минут, прежде чем осторожно накрыть их своей холодной рукой. — Уймись, — проговорила тихо, пытаясь заодно подцепить чужой убегающий взгляд. — Ну посмотри же на меня. Денис нехотя повиновался. — Ну, подумаешь, журналисты приехали. Где написано, что надо им головы в первый же день рубить? — Так и за нами не в первый день этот мудень пришёл. Но пришёл же. Титов смотрел прямо, ровно в глаза, холодно и нечитаемо. Много боли им всем это место принесло. Даже слишком. Катя поджала губы, но руку не убрала; наоборот, крепче чужие пальцы сжала на ножике. — Ты — не он. — Да неужели? Кольцов действительно приехал охуеть как не вовремя. Денис не знал о нём ровным счётом ничего, кроме самого простого: давнишний френд с фейсбука, желтушник с моськи. Притащил с собой ещё троих прихвостней городских, все как на подбор пресные и морёные, будто только-только из бочки с формалином вытащили. Вот и кто их звал, спрашивается? В Топях всего три года как установилась новая власть. Слишком мало, чтобы обитатели окончательно свыклись, перестроились и запомнили настрого новый уклад вещей. Алябьев, поганец, чертей своих распустил за столетия, только о своей жопе и заботился; Денису теперь расхлёбывать то и дело приходилось. Вот и сейчас, например, сезон мавок начинался: земля покрывалась весенней зеленью — а значит, дорога неуспокоенным злым духам была открыта. А где мавки, там и прочая всякая нечисть добредёт: Денис это уже видел как раз трижды. Насмотрелся, по горло был сыт. Каждый раз один и тот же геморрой. Но ничего не поделаешь. А теперь ещё эти сверху свалились. Городские, как презрительно о них сплюнул на землю Козлов. — Голову морочь им на здоровье, но не трожь. А то по шапке получишь, — Денис зыркнул на мента исподлобья. Козлов только фыркнул: не то обиженно, не то пренебрежительно. Фуражку свою в руках мял слегка нервно. — Вот ещё. Охота об них руки марать. — Всех касается, — Титов обвёл долгим взглядом компанию, собравшуюся за монастырским столом. Нечисть притихла, потупив глаза. Только Аринка с другого конца комнаты из-под ресниц глядела упрямо, как будто с вызовом даже. Денис уже привык к ней, но по загривку всё равно поползли мурашки: страшно чесались руки поставить девчонку на место. Жёстко и радикально. Нельзя, повторял себе Денис. Нельзя. Скатываться нельзя. — Свободны, — ладонью махнул, и все участники тут же по-мертвецки слажено расползлись по делам. Собрание вышло не в пример коротким; на повестке дня — незваные гости. Первые за три года. — Что, к рукам всё веселье прибрать решил? Внешне ведьма оставалась спокойной, но в глазах плясали смешливые искры. Она хорошо делала вид, что не боялась Титова — в конце концов, в отличие от предшественника, он старался действовать вполне гуманными методами. Топор за всё время службы пока окроплялся лишь дважды. — А тебе всё на жопе ровно не сидится? Денис очень заебался налаживать коммуникацию с этими отбитыми на всю голову деревенскими. Несмотря на то, что Топи давно забрались ему в жилы и кровь, где-то в глубине, нутром, он навечно остался москвичом. С бэкдором, мёртвой страницей на фейсбуке и пижонской причёской, которую периодически доверял корнать Кате. А теперь вот в шубе этой дебильной приходилось сидеть посреди монастыря, кулаком подпирая щёку и уже наперёд зная, что ведьма прилипнет, как банный лист. — Не сидится, — Арина покладисто кивнула, незаметно подвигаясь ближе. Стол так быстро опустел, будто за ним вовсе и не грудились минуту назад разномастные хтонические уроды. — У меня после вашей компании, сам знаешь, не было новых гостей. — И слава богу. Я вот хотел бы забыть, как мы с тобой знакомились. Зрелище и впрямь было не из приятных. И от беготни голышом по лесу после неудачного секса потом ещё несколько часов занозы из пяток пришлось вытаскивать. Потом с неделю ходить больно было. Титова аж передёрнуло от воспоминаний. — Ну отдай мне хотя бы одного! — девчонка заломила руки, разом теряя всё своё напускное спокойствие. Брови надломились, уголки рта вниз поползли. Ну и актриса. — Что, неужели так трубы горят? — губы Дениса разъехались в дурацкой ухмылке; впрочем, она это заслужила. Весь мозг вынесла. Арина раздражённо зашипела, но двинуться или поперёк что-либо сказать не посмела. Ждала решения. — Ладно, — Денис почесал подбородок, на пару мгновений переставая вертеть в пальцах складной ножик. — Одного можешь забрать. Но только не Кольцова. — Это который длинный самый? — Ага. — Говорила же, Хозяин. Самое веселье всё к рукам решил прибрать. Её сдуло ветром прежде, чем Денис успел замахнуться в подсознательно устрашающем жесте. Боже, блять. Впрочем, Арина, как действительно мудрая и проницательная ведьма, как всегда была недалека от истины. Первая личная встреча Дениса с группой туристов, от которых он поначалу старательно шарахался по тёмным закоулкам деревни, состоялась почти случайно. Кто же знал, что один из дружной компашки следопытов в пять утра решит попереться на озеро. Они столкнулись лоб ко лбу, когда Титов гнал к границе леса очередного заложного покойничка. — Ты чё тут забыл, дуралей? — от неожиданности Денис даже дыхание не успел поймать: руками в колени упёрся, согнулся пополам, будто и впрямь человеком ещё был. Но оно и к лучшему — рановато ещё городским в суть вещей проникать. — А ты вообще кто? — мужик выглядел ошарашенным; явно не думал наткнуться на живую душу в столь ранний час. Низенький, бородёнка жиденькая, крепкая фигура. На кабана лесного похож был. — А ты кто? Давай ещё по десяточке вопросов, бля. Местный я, деревенский. Слепой ты, что ли? — Титов отряхнулся и выпрямился, руку протянул навстречу. — Денисом звать. Турист на предложенную ладонь с сомнением поглядел: чёрно-бурые пятна от земли оттереть было нечем. Брезгливость пересилила, и в ответ он только кивнул. — Богдан. — Богом дан, значит, — Денис криво усмехнулся, опуская обделённую руку. — Ну, бог дал, бог взял. Не шастал бы ты по лесу в одиночку, старичок. — Да я вроде советов не спрашивал. — О как, — Титов шире оскалился, ощущая, как мурашки сбегают вдоль позвоночника, собираясь жгучим теплом в пальцах. Нет, нет. Рано ещё, нельзя это на свободу выпускать. — Борзый, значит. Ну давай, удачи. И ведь всё равно любопытных кикимор отгонять будет, пока этот дегенерат в озеро полезет оздоравливаться. «Да так и так первым сдохнет», — в голове крутилось настойчиво. Топор крови просил, ныли кисти рук, в башке гундёж стоял. Денис страшно устал от всего этого. Он догадывался, что Богдан тут же растреплет о странной встрече в лесу, когда вернётся к товарищам. Ему самому уже удалось разнюхать через гостеприимную бабу Нюру, что все трое работают с Кольцовым в Моське и приехали явно за неведомой сенсацией. Макс в первый же день осторожно начал расспрашивать старушку о местных, куче объявлений о пропаже на въезде в Топи, подозрительных якобы слухах о стрёмной полумёртвой деревне. Поэтому встреча с ним была вопросом времени и упорства Кольцова, вознамерившегося лично из-под земли достать нового загадочного жильца Топей. Поэтому Денис сам наведался в гости к бабе Нюре, когда вся компания на улице поливалась водой из колодца. Утренние водные процедуры, так сказать. Анна Петровна побаивалась Титова ровно в той же мере, в какой вообще суеверно относилась к жизни. Глаза во время встреч частенько прятала, но то и дело касалась украдкой сутулых плеч и чай в фарфоровую чашечку подливала. Старческим материнским сердцем она всё-таки надеялась отыскать в молодом москвиче признаки своего потерявшегося навеки сына, как делала это и прежде. Денис был к ней лоялен. Возможно, даже чуть лояльнее, чем к остальной нежити. Ну а что можно было спросить со старухи с костяной ногой, мирно доживавшей свой век с выдохшимся Карачуном? Он приходил к ней только по делу — чтобы не тревожить лишний раз и самому не забываться в уюте проклятого дома. Не положено, в конце концов. — Я отварчик с утра сготовила, будешь? — Анна Петровна вроде не суетилась, но всё-таки немного волновалась от прибытия нежданного гостя. Титов чуял это нутром, поэтому устало едва приподнял уголки губ, чтобы успокоить старушку. — Буду, баб Нюр. Вы тут как? Справляетесь? — А как же, — хозяйка уже чуть повеселее хлопотала вокруг, накрывая стол к завтраку. — Мальчики вот приехали. Неплохие, вроде бы: по ночам не шумят, в дом грязь не носят, Вениамина моего не допекают. Платят исправно. — Это хорошо. Денис пригубил чай как раз в тот момент, когда в прихожую ввалилась вся честная компания. Они не сразу обратили внимание на гостя: фыркали от студёной воды, шутливо переругиваясь и треская друг друга мокрыми полотенцами по голым плечам. А потом как-то разом замерли один за другим, наконец заметив расслабленно расположившегося на диване Титова. — Так-так, — Кольцов первым сделал шаг вперёд, нарушив морок немой сцены. Полотенцем по мокрым кудрям прошёлся, ероша их, и внимательным цепким взглядом вперился в гостя. — Здарова. — Ну привет, — Денис в ответ улыбнулся спокойно, чашку от губ практически не отнимая. — А ты… — Сосед, — Титов кивнул, помогая подобрать слово, но одновременно продолжая неотрывно смотреть в глаза. — Ага. Богдан наконец отмер и пихнул Кольцова в плечо, красноречиво указывая кивком в сторону незнакомца. Что-то на ухо шепнул. Макс тоже покивал в ответ и отмахнулся: сам всё понял, не глупый. Денис продолжал улыбаться почти ласково, чувствуя бесконечный зуд в пальцах. Сколько же свежей крови в одной тесной комнатке. Пришлось отпить ещё отвара, чтобы хоть немного притупить фантомный голод. Денис знал, что его не узнают даже пронырливые журналисты. В Топях время иначе шло, и что там происходит во внешнем мире — никому из местных известно не было. Связи-то нет нигде, кроме монастырского холмика; да даже и там больше глючит, нежели что-то полезное показывает. Он не следил за сводками новостей, социальными сетями и мессенджерами — даже за Трутоком, который когда-то казался единственным смыслом жизни. Сейчас это всё сильно поблекло и истёрлось, словно на древней фотокарточке у бабы Нюры на стене. С течением лет человеческое в Титове всё глубже уходило, пряталось, уступая место вездесущей и пронырливой хозяйской силе. Оставшихся мужиков звали Андрей и Толик. Пожав руки всем, кроме Богдана, который, кажется, остался этим оскорблён, Денис принял от баб Нюры спелое яблоко и вгрызся в него с аппетитом. На аккуратные расспросы он отвечал односложно и довольно туманно, то и дело с удовлетворением замечая на лицах журналистов смятение. Привыкли, небось, задницы продажные, манипулировать всеми подряд. Выкусите, думал Денис. Хрен вам, а не сенсейшен. — А что это у вас тут за прикол местный с пропажей людей? — в какой-то момент первым сдался Андрей, худой чернявый парень в очках, которые постоянно сползали на нос. — Мы объявления видели возле станции. Маньяк орудует, что ли? — Ой, — Денис в притворном удивлении прикрыл рот ладонью. — Ой-ой, ребята. Ребятушки. Какие громкие слова. Маньяк, скажешь тоже. А разве есть хоть один город в России, где люди не пропадают? — Нет, но… — И что же, везде маньяки орудуют? — Ну нет, конечно. — Так а чего вы сюда-то тогда припёрлись, болезные? — Титов приподнял брови, невинно хлопнув глазами, словно действительно не понимал. Мужики нервно заёрзали, Андрей сконфуженно кашлянул. Кольцов буквально уничтожил взглядом нерадивого товарища, которого развели, как школьницу, и тоже слегка стыдливо потупился. — Эх, журналисты, — Денис покачал головой, догрызая яблоко и метким броском отправляя остатки в приоткрытую форточку. — Дипломами вашими подтереться, разве что. Свалить бы вам отсюда, эз сун эз поссибл, пока дорогу до перрона помните. И вот он, момент истины. Титов не хотел знать, что каждый из этих оболдуев имеет сказать на этот счёт. Когда Хозяин предлагает съебаться из проклятого места, любой человек волен сделать выбор сам. Шанс есть всегда; однако рыбки, приплывающие к отравленному берегу, как правило, уже проглотили наживку и никуда не денутся. Да хоть с транспарантом «уёбывай» у входа встань — всё равно ведь упрямятся. А потом, вон, топор своё забирает. По этой причине он с кряхтением встал, оставив свои слова висеть в воздухе гнетущим камнем, и, благодарно кивнув Анне Петровне, выполз на крыльцо. Свою часть сделки он выполнил, получается. На первое время можно сложить полномочия и отправиться по другим делам. В лес, например, где то и дело обговорённую черту переступал Леший. Когда за плечо схватилась чья-то лапища, Денис едва по инерции с разворота не схватил обидчика за горло. Каким чудом удалось сдержать инстинкты — одному богу известно; за спиной же оказался кусок долбаёба по имени Макс Кольцов. — Жить надоело? — даже чересчур спокойно, ледяным тоном осведомился Титов, стряхивая чужую ладонь с плеча и незаметно втягивая когти обратно. Кажется, что-то такое всё же было написано у него на лице, раз Макс слегка оторопел и сделал шаг назад, вскидывая руки в жесте примирения. — Прости, я не хотел тебя пугать. Думал, ты услышишь шаги. Кольцов выглядел неожиданно виновато. Денис устало качнул головой, стряхивая остатки напряжения. — Чего хотел? — За товарищей извиниться. Не надо было, конечно, так. В лоб, ну, с гипотезами этими дурными. Сам же понимаю, неприятно такое слышать, — Макс активно жестикулировал, картинно оглядываясь на дверь, словно бы пытаясь пристыдить через стенку нерадивых дружков. Это слегка забавляло. — Прощаю. — Чего? — Кольцов замер посреди фразы, явно сбитый с толку. — Прощаю твоих товарищей. Все хуйню несут время от времени. Не страшно. Это всё? — Э-э-э… — Ну, бывай. Макс так и остался на крыльце молча наблюдать, как Денис ловко перепрыгивает через ограду дворика баб Нюры и скрывается за ближайшим поворотом. А тот хоть и был доволен собой, но в большей степени страшно вымотался из-за столь содержательного контакта с будущими жертвами Топей. Социализироваться в этой ебучей деревне было в новинку. Вот так и вышло, что теперь они сидели бок о бок с Катей на излюбленном денискином месте. Кладбище всегда успокаивало, охлаждало свербящие мозги, укрывало от посторонних глаз. Катя перетянула чужую больную голову себе на грудь — как раньше, как всегда. Баюкала, нежно перебирая отросшие прядки волос, золотистые на солнце. Мурлыкала под нос какую-то незатейливую мелодию. Денис позволял ей это, а главное, позволял самому себе вот так время от времени прятаться в ласковых девичьих руках. Это было ему нужно куда больше, чем он готов был признать. Катя для него была чем-то вроде семьи. В самом неправильном, вывернутом наизнанку понимании. Они оба тут застряли, в этом ёбаном пропащем месте, где всё хорошее окропляется кровью и незамедлительно сжирается. Поэтому Денис берёг её — точнее, то, что от неё осталось. Только он видел её оболочку как следует: не дряхлой сумасшедшей, а той настоящей Катей Лебядкиной, которая несколько лет назад села с ним в поезд. Той Катей, которая узнала его секрет и отдала все свои заначки колёс, лишь бы Титов ненадолго смог разомкнуть сведённые адской агонией зубы. Той Катей, которую они проморгали и не успели вовремя вытащить из рук Хозяина. — Ты ведь знаешь, что я давно тебя простила? Она всегда угадывала мысли, как будто вместе с волосами распутывала самые тугие клубки дум в голове Дениса. Он тихо угукнул куда-то в чужой свитер и протяжно вздохнул. — Ну тише, — Катя мягко улыбнулась и погладила по холодному виску. — Отключись, передохни. Не думай ни о чём, пока мы тут. Титов послушно засопел, проваливаясь в подобие зыбкой дрёмы. Нормально спать он разучился с тех пор, как стал Хозяином.