"И кровью прорастет трава"

Я вижу серое небо, такое низкое, вязкое и тяжелое, словно оно впитало в себя все грехи мира, всю его боль и безнадежность. Вода… Холодная и густая, как кисель. Она окружает меня, как кокон. Она остужает мое и без того продрогшее тело, противно липнет к обнаженной коже, ластится, словно гигантская скользкая змея. Обнаженной коже? Когда меня успели раздеть? Впрочем, какое мне дело до этого? Я уже умер, и этот досадный факт не должен меня больше волновать. Совсем не должен. Только почему так холодно? И почему над головой рваные клубы серого болотного тумана, а не закопченный пыльный потолок старой развалины, в которой я и принял свою нелепую смерть? Какая ирония! Трижды я оказывался в этой проклятой развалине на волоске от гибели, и дважды мне удавалось спастись, но в третий раз… И от сравнения холодной скользкой жижи с кожей пресмыкающегося где-то в районе груди возникает неприятное ощущение. Змеи… Мудрые и коварные создания. Ненавижу змей. Сколько ни старался, так и не смог стать одной из них. Тихий голос привлекает внимание. Из серой пелены тумана возникает белесое размытое пятно. Господи, что же тут так темно? Горькая ирония внутреннего голоса тут же откликается привычным язвительным тоном: а что ты хотел, дорогой мой? Ты же умер! На Том свете не может быть светло. Тем более, что рай тебе не светит. Пятно же шепчет что-то тихим и упорным голоском, преображаясь в бледное тонкое девичье лицо. Красивое лицо. Очень похожее на То, из прошлой жизни. Только вот зелень глаз потухла, заволоклась белесой пеленой, и я невольно вздрагиваю, понимая, что говорящая со мной девушка совершенно слепа. Белые волосы незнакомки свисают безжизненными плетями по обе стороны худенького бескровного личика. Если бы не его черты, такие дорогие и знакомые… Но это не может быть правдой. Той, Другой, давно уже нет в живых. Впрочем, обрываю я себя, меня тоже. Но Она… Она не может быть здесь, в этой безнадежной глухой серости. Она заслужила рай. А эта девушка – лишь Ее бледная копия, тень среди туманных испарений. Так похожая на болезненное слабое растение, уже подернутое флером увядания, отмеченное печатью смерти. - … ты видел Там солнце? – шепчет девушка. – О, расскажи мне, пожалуйста! Но… нет, бедный мой! Прости! Я и забыла, забыла… Ты не можешь разговаривать. И я никогда не узнаю, никогда. Я ведь слепая, а ты - немой. Но я могу говорить, а ты можешь слышать! И я помогу тебе… Бред какой-то. Я никогда в своей жизни не был немым. Мои враги проклинали меня за слишком острый язык, который не давал им покоя. Чего-чего, а за словом я в карман не лез. Я пытаюсь сказать это девушке, но понимаю, что не могу. Не потому, что не знаю, как это сделать, не потому, что нет сил, а потому, что… Проклятая змея! Ей все-таки удалось то, о чем мечтал не один десяток человек. Пытаюсь поднять руку к своему разодранному горлу, но вдруг понимаю, что рука… просвечивает насквозь, словно мутное стекло. Серое грязное стекло. И молча захлебываюсь немым криком. Девушка ободряюще сжимает мою руку и шепчет: - Бедный мой... Ты так устал... Ты истерзан. Ты слаб и растерян. Но сейчас я всему тебя научу — дышать, разговаривать, жить... Я открою тебе твое первое Сердце. Это Донор — самый главный и самый запретный знак. Самый опасный — и самый нужный. Прости меня. Я причащаю тебя к нашему главному греху. Она проводит перед моим лицом рукой, вычерчивая указательным пальцем греческую альфу, и в сером мареве загорается узкая полоска расплавленного золота. Такая яркая, словно маленькое солнце. - Это – Краска! – дрожащим от волнения голосом говорит девушка с лицом давно умершей женщины. – Она – единственное, что содержит Жизнь. Я научу тебя пользоваться Краской, я расскажу тебе, как можно рисовать своей кровью, своей жизнью. Я… я помогу тебе. Ты сильный. Ты сможешь… Я? Смогу? Что я смогу, милая? Я ведь умер… Она, словно слышит мои мысли и живо откликается торопливым шепотом: - Это место – Предел. Тут нет жизни. Тут все умирают. Или уже умерли. Ты – еще нет. В тебе жизни больше. Ты можешь… вернуться к себе, туда! К солнцу. К жизни. Ты должен набрать Цвет, открыв все Сердца, что есть в твоем теле, и тогда ты сможешь достичь Тургора и совершить Прорыв. Это… запрещено. За одно упоминание о Прорыве Братья карают смертью, или вырывают Сердца. Но ты не такой, как все. Я помогу тебе. Там, в самых дальних Покоях, появилась еще одна Сестра. Ее зовут Оле. Она пришла в наш мир одновременно с тобой. Найди ее, пожалуйста! Она станет твоей судьбой. А пока, нет, не возражай, я все уже решила! Я отдам… тебе весь Свой Цвет. Не бойся, я не умру. Не сейчас. Только, когда пройдет еще один или два Цикла. Я дождусь тебя. Обязательно. Девушка раскидывает руки, и меня обдает теплой волной. Золотистое и зеленое свечение. Легкое покалывание пробегает по коже. - Прекрасно! – шепчет девушка бескровными губами. – Теперь я научу тебя пользоваться Цветами. Возьми немного Краски, и оживи мою ветлу… Протяни руку и прочерти тот Знак, что я показала тебе! Послушно вытягиваю руку, стараясь не смотреть на прозрачные пальцы, и прилежно вывожу «альфу» на коре засохшей старой коряги, что возвышается над нами. Золотое свечение вырывается из кончиков пальцев, и по черной мертвой древесине плывут золотые нити, свивающиеся в странные знаки, руны, вены, сети. Сети и вены переплетаются между собой, ползут вверх по стволу и внезапно над засохшей кроной вспыхивают мириады звезд, словно свивающихся в туманности и галактики. Это необыкновенно красиво. И почему-то в горле пересыхает от слов, сказанных чуть слышным голосом: - Вот видишь! У тебя получилось! С первого раза… - Собери всю Краску, что растет в моей Теплице, - мягкий, обволакивающий шепот так нежно баюкает мое сознание. – Правда, ее мало, но я покажу тебе, как покинуть Покои и попасть в Предел. В Покоях… пока ты тут, это Твой мир. Никто не может войти в Покои, пока ты в них, но тебе нужно обойти весь Предел, найти все Ключи. Ключи – это такие же, как и я, Сестры. Они сидят в своих Покоях, рассеянных по всему Пределу, но тебе нельзя обойти сразу весь Предел – это опасно и для тебя, так как ты еще слаб, и для твоего сознания, так как оно не сможет постигнуть весь Предел. В Покоях время остановилось – тут оно не идет, но как только ты попадешь в Предел, Краска в твоем сердце начнет прорастать под действием Цикла – хода времени в Пределе. Один Цикл – сто ударов твоего сердца, милый. И каждый Цикл в Пределе рождаются новые капли Цвета, но… Я чувствую, что не более тридцати Циклов, и Цвет перестанет рождаться – Предел истощен… Ты должен торопиться! Цвет все время уходит, и из твоего сердца тоже. В Пределе Цвет прорастает в Нерву, покидая твое сердце. Нерва – твое оружие и защита. Нервой мы рисуем Знаки и можем отдать Цвет. Но Нерва может расти только, если твое сердце полно Цветом. Если же сердце опустеет – Предел убьет тебя. Не забывай об этом, милый! Прошу тебя! Спеши! В Пределе тебе сейчас открыты сопредельные с моим Покоем части этого мира: старый рудник, туманный мертвый сад и заповедник. Капли цвета растут везде, и иногда в уголках Покоев ты можешь найти новые сердца, но прежде всего тебе надо идти в Сад. Напои Цветом мертвые деревья, оживи их. Поделись с ними своей жизнью, своей кровью, и уверяю тебя, ты не пожалеешь о том, что сделаешь. Промежуток отнимает Цвет, но он же и щедро воздает тому, кто жертвует ему по своей воле. В конце Цикла твои деревья принесут плоды. И не раз. Правда, потом они уже умрут навсегда, но, так как этому миру осталось очень мало, не жалей об их судьбе. Главное, ты должен набрать достаточно Цвета и открыть достаточно сердец, чтобы достигнуть Тургора. Тогда и только тогда ты сможешь покинуть этот мир, и вернуться туда… Наверх… Там так хорошо. И жаль, что я никогда… - голосок срывается, и я хочу, до боли, до хриплого стона в горле, обнять это потерянное и измученное создание, но боюсь снова увидеть свои бесплотные, прозрачные руки. Девушка же внезапно безмятежно улыбается: - Милый мой, бедный мой! Иди же! Поторопись – цвет может исчезнуть. Потом, когда соберешь его достаточно, я расскажу тебе, что с ним делать дальше, и как попасть к моим Сестрам! Собрать… Цвет? Хорошо бы, вот только… Как? Поворачиваюсь спиной к сидящей в воде девушке и пытаюсь оглядеться. Привыкший к анализу мозг радостно отмечает, что двигаться я могу. И вижу все так же неплохо, как и при жизни. Вот, если бы не эти бесплотные руки… Хотя, почему только руки? Почему-то возникает не совсем приятная мысль, что и весь я сейчас выгляжу не лучше. Конечно, в моей прошедшей жизни я был далек и от красоты, и от совершенства, но я все же был более… А, какая разница? Найти бы теперь этот чертов Цвет! Серые камни, сломанный мост, разбитый остов покореженной чем-то гигантским оранжереи. Из самой сердцевины металлического каркаса, увенчанного осколками матового стекла, торчит переливающийся огненными змеями ствол оживленного дерева. И все… Внезапно, среди кривых коряг на берегу, замечаю нежный золотистый сполох. Это вот – Оно? Тонкий, пламенеющий стебель. Словно дикое и прекрасное растение… Протягиваю руку, и росток растворяется невесомой пыльцой, впитываясь в кожу, и глубже – в вены, в кровь, в саму память. Глубоко-глубоко. Не вырвать. Только, если с кровью и плотью, с трепещущим мясом. Становится не по себе. Как она сказала? Краска попадает в сердце и прорастает в Нерву? Получается, я должен… Холодея от догадки, медленно обхожу весь крошечный островок. Цвета на нем действительно мало – несколько жалких ростков, и все. А она? Ей, получается, я не оставил ни капли? Если Цвет – это жизнь… И Ее жизнь тоже… Я… - Не бойся, - девушка уже вышла из воды и стоит, устало привалившись к стволу дерева. Тоненькая, хрупкая и какая-то бесплотная. Потусторонняя. Она действительно слепа. И похожа на оранжерейное диковинное растение. Только вот теплица ее разрушена и пуста. Как она меня видит? И видит ли? – Я уже сказала тебе, что я дождусь твоего Прорыва! Мне хватит того, что у меня осталось… А сейчас войди в воду – там выход из моих Покоев. Ты попадешь в Промежуток. На перекресток Дороги. За то, чтобы пройти по Дороге, надо напоить ее Цветом. Не бойся, так надо. Весь Цвет у тебя Дорога не отберет. Вход в Сад – правая ветвь Дороги. Налево – вход в рудники, и там ты сможешь собрать ростки Цвета, если они выросли. Но добывать Цвет из горных пород ты пока не сможешь – для этого нужны два Знака, которые помогут тебе забрать Цвет из глубины Жилы. Сестры дадут тебе эти Знаки, но не сразу. По центральной Дороге не ходи – там вход в Заповедник. В нем живут Недоростки. Они… злые и могут причинить тебе вред – ведь ты пока не умеешь сражаться. Знак-оружие тебе может дать только моя старшая Сестра, Ава. Но к ней тебе пока рано – она потребует у тебя Цвет. Много Цвета. Ава долго голодала – ее Брат достаточно жесток, и мучает ее, не давая ее любимый Цвет. У каждой Сестры есть два любимых Цвета. Эти Цвета наполняют нас и открывают в нас новые сердца. Напои Сестру ее любимым Цветом, и она все для тебя сделает! Но Братьям нравится мучить Сестер, и они дают нам так мало Цвета! И часто, о, как часто, совсем не те Цвета. А есть еще Цвет, который смертелен для Сестры. У каждой Сестры такой цвет – свой… Иногда Братья, если думают, что Сестра провинилась перед ними, и достойна смерти, могут напоить ее смертельным Цветом. Но даже такая смерть не так страшна, как сгинуть в Кошмаре. Говорят… - девушка замерла, затем растерянно улыбнулась. – Впрочем, милый мой, тебе пока рано слышать. Рано. Иди! – она протянула руку, словно хотела оттолкнуть меня или подтолкнуть к воде, но внезапно задержала ее, поднимая тонкие пальчики к бледному лицу. – В саду… Я не должна тебе говорить, но… В саду есть скала. Из нее торчат корни… Отдай скале Цвет. Иначе… Братья могут найти Сад и разорить его, отобрать пожертвованный тобой Цвет. Скала спасет деревья и не даст Братьям проникнуть в Сад! Теперь иди. Я и так сказала тебе больше, чем следовало,- она отворачивается, закрывая ладонями невидящие глаза, а мне снова хочется хоть как-то утешить ее, но помня о ее просьбе, я только сжимаю кулаки и, глубоко вздохнув, вхожу в тяжелую, маслянистую воду. Чтобы затем провалиться в темноту… В Промежутке оказывается темно и тоскливо, словно последние крупицы жизни давно покинули это место. Лишь перед глазами раскидывается странное древо, да в ушах бьется медленный, но неумолимый чужой пульс. Цикл. Отчет. Сто ударов чуждого сердца отмерят один отрезок умирания. Тридцать с небольшим отрезков окончат жизнь этого мира. И мою. Но я и так мертв. Странная ирония. Она, эта раненая серебристая лань со слепыми глазами и лицом моей потерянной любви, сказала, что я еще могу вырваться отсюда. Назад. И, возможно, так оно и есть. И весь этот мир – что-то вроде комы, предсмертного бреда на самом краю существования. Когда жизнь от смерти отделяет лишь тоненькая нить сознания, еще не угасшего, но уже потерявшего понятие о действительности. Сумеречная зона разума, занятого отмиранием. Вернуться можно – из комы, бывает, выходят, но… Надо ли? Надо ли мне все это? Поиски мифического Цвета? Прорыв этот глупый? Куда? Обратно, в Тот мир? Но для него я уже мертв, не так ли? И никто меня там не ждет. Некому оплакать мою неудавшуюся жизнь, некому вспомнить меня добрым, или не очень, словом. Хорошо, если найдутся добровольцы, чтобы закопать мой труп. Какая ирония. Право слово! А вы говорите, цвет… Но невидящие глаза моего серебряного ангела такие жестокие в своей безжалостной доброте. Она хочет, чтобы я жил. И я буду жить. Ради нее, ради этой изломанной, умирающей девочки. Она отдала мне свой Цвет, но сама сказала мне, что без него здесь все умирает. Она жертвует ради меня собой. И я, тролль меня побери, просто обязан оправдать ее ожидания. Не ради себя – себе я давно уже отказываю во всем. Но ради Нее самой. Я вернусь к ней. Вернусь с этим проклятым Знаком Прорыва, о котором она мне рассказала. И отдам его ей. Мне жизнь ни к чему, но она… Она должна жить. Пусть вот так, и сейчас. Я не уберег ее Там, не успел, не смог. Но Здесь… Это так похоже на последний шанс все исправить и все искупить, и я хватаюсь за него, прочерчивая пальцем тонкую золотистую линию. Сад, говорите? Провал затягивает зыбким водоворотом в серое туманное марево. Словно в кошмарном сне, корявые ветви мертвых деревьев черными ломаными линиями прочерчивают ненастное небо. Ни малейшего дуновения ветерка, ни капельки света. Серость и густой туман. Неподвижный, неживой, жуткий, словно густой клей, в котором суждено застыть и остаться навсегда. За моей спиной – та самая скала, увитая крючковатыми страшными корнями, и, прислонившись к ней спиной, я внезапно вижу, как по камню прошла алая трещина, формируясь в знак трезубца. В мои уши врывается настойчивый тягучий шепот: - Отдай мне свой Цвет! Сбереги… Повинуюсь настойчивой просьбе и протягиваю руку, рисуя на поверхности камня знак, призванный делиться своим Цветом. Шепот в голове усиливается: - Мало. Слишком мало. Недостаточно. Защити!.. Рисую еще один знак и ощущаю, что вместе с Цветом из моих пальцев… Это такое странное, жуткое ощущение… Словно камень высасывает мою жизнь, силу, кровь. Мою волю… Камень пьет стук моего сердца, мое дыхание, но тут же, напитавшись мною, медленно наливается пульсирующим белоснежным сиянием. Жизнью. Это завораживает. Это страшно. Это прекрасно. А голос с каким-то удовлетворением сообщает: - Достаточно! За моей спиной колышутся чахлые язычки цветного пламени. Только зеленый. Изумруд. Усмехаюсь, впитывая пальцами живое тепло побегов, вбирая Цвет в себя, в свою кровь, свою душу, свою память. Он прорастет во мне, этот Цвет, чтобы потом вернуться в этот мир, напоенный частицей моей души. Ради Нее. Зелень. Сколько в Той, прошлой жизни было с ней связано: цвет любимых глаз, такой недостижимый и прекрасный, холодный всполох смерти, забравшей этот свет, что горел в них, цвета моего Дома, моего сердечного равновесия и моего грехопадения. Тогда, когда эта же мертвенная зелень прервала чужую жизнь, но уже МОИМИ руками… Любимый и ненавистный Цвет. Подхожу к высохшему стволу, обнимая его своими прозрачными, бесплотными руками, водя по нему пальцами. Изображаю один из этих чертовых знаков. Еще одна частица моей души льется щедрой каплей, впитывается в окаменелую кору. И зеленые сполохи вьют странные руны, расцвечивая голые ветви новыми рукавами чуждых галактик. Ожило. Еще одно дерево ожило. Для Нее. Ради Нее. Ради Ее прощения. Не для меня… Странно, но я не чувствую усталости или боли. Несмотря на то, что отдал очень много. Просто чуть кружится голова. Учитывая, что я мертв, это необычно. Пытаюсь улыбнуться и осматриваю заброшенный сад. Ранее унылое и серое, сейчас это место играет нежными всполохами живого цвета. Пурпурное, золотое, лазурное и изумрудное марево вьется вдоль сухих ветвей, свиваясь в клубы сияющего, пульсирующего неонового света. Рядом – скромно посверкивающее янтарное деревце и серебристая коряга, украшенная звездчатой россыпью невесомой цветной пыли. Она сказала, что деревья позже вернут то, что было им отдано, и вернут с лихвой. Но, если быть честным, мне не жаль своего дыхания, своей крови для них. Не только потому, что цветущий Сад – необычайно красивое, притягательное зрелище. Далеко не потому. Скала-ловушка тихо гудит, качая над своей вершиной сияющие сгустки угрожающей субстанции. Это – тоже Цвет. Но переработанный в оружие. Такое здесь возможно… Правда, с кем я собираюсь сражаться в этом пустынном Саду, не понятно. Хотя… Она упоминала вскользь… Качаю головой и краем глаза замечаю витающую в воздухе дрожащую пленку. Портал. Словно водяная поверхность. Ворота обратно, в Промежуток. Шагаю к нему, но внезапно слышу в ушах такой явный тихий голос: - Остановись! Сердце опустело. Ты умрешь там, в Промежутке! - К дементорам! – мысленно огрызаюсь я, все еще не в силах свыкнуться со своим вынужденным безмолвием. – Какая разница… Я МЕРТВ… И ДАВНО… Странно, но Она меня слышит: - Ты не мертв. Пока еще не мертв. Я же говорила тебе! Погоди! Я, что, не объяснила, как наполнять Сердце? Точнее, Сердца? О, прости, милый! Все просто: ты собираешь в себя Цвет, и он попадает в твою Память. Но Память – только хранилище. Рисуешь ты Нервой. Нерва – Цвет, что идет из Сердца, что пророс в тебе. Это я, кажется, объяснила. Так вот, чтобы Цвет из Памяти попал в Сердце и пророс Нервой, ты должен открыть свое сознание и представить, как накопленный тобой Цвет перетекает в твое опустевшее Сердце, заполняя его… Цвет прорастает в Нерву только в Промежутке. Там ты соберешь ее внутри… А сейчас расслабься и представь себе, как Цвет плавно перетекает в опустевшее Сердце. Пожалуйста! Закрываю глаза, и внезапно вижу странную картину – свое тощее, полупрозрачное тело, словно со стороны… В нем пульсируют странные сгустки. Два сгустка. Один – там, где находится мое настоящее сердце, а второй – рядом, чуть ниже него. Чуть меньше. - Правильно! – она слышится почти радостной. – Пока у тебя два Сердца – твое родное, с которым ты сюда попал, и Донор. И оба они сейчас пусты. Заполни их Цветом, постарайся! Представляю, как Цвет заполняет оба сгустка: один загорается изумрудной зеленью, как Ее глаза, а второй наливается янтарем. - Правильный выбор! – хвалит ее голос. – Тебе нужен Янтарь. И Сирень. Ты должен встретиться с моей старшей сестрой Авой. Она ждет тебя. Но не ранее, чем ты соберешь первый урожай с Деревьев Сада, и не раньше, чем твоя Палитра напитается хотя бы Янтарем. Будь готов к тому, что тебе придется весь его отдать Сестре из Алькова. Она давно голодает… Китобой наказал ее: она слишком открыто говорила об Ино… И об Ани. Этого делать нельзя. При Братьях нельзя. Если не хочешь, чтобы отобрали весь Цвет, или казнили. Я замираю. В голосе моего серебристого видения слышны надрывные, тоскливые нотки. Почему-то становится страшно, и хочется заорать на нее, такую наивную, глупую: - Дурочка! Молчи! Молчи, если за это могут наказать. Лишить жизни. Я не хочу… второй раз… Она не слышит, продолжая сбивчивым шепотом: - Тшшш! Я… У меня НЕТ Брата. Я давно одна. Ушла. Смогла. Ждала Тебя. Меня не трогают. Считают блаженной. Дурой. Не надо бояться за меня. Тем более, что я отдала весь свой Цвет. Теперь мне некого бояться – я стала никому не нужна. Ани и Ино… Они… хотели уйти. Но не так, как я. Уйти отсюда Совсем. ТУДА. Наверх. В Твой мир. Они копили крупицы Цвета, что приносили им их Братья, чтобы они не умерли от голода. Они… предпочли голодать, но не оставаться тут. Они готовили Прорыв. Но, когда Ино открыла свое четвертое Сердце – нам, Сестрам, надо всего четыре Сердца, чтобы освободиться, а Ани оставалось совсем немного, и Ино отправилась в Колодец, искать Знак Прорыва, Монгольфьер нашел ее в Колодце. Он… не хотел говорить Патриарху. Ино была Его Сестрой. Но Ино не стала скрывать свои намерения – она не хотела бросить Ани. И их приговорили к Смерти. Их не опоили Цветом, как обычно убивают Сестер. Их ждало гораздо более страшное наказание. Два Брата вызвались исполнить приговор, и кинулись вместе с ними в Кошмар. Там не выживает ни одна Сестра. Но сами Братья, пришедшие оттуда, вполне могут вернуться обратно. Монгольфьер отказался убивать Ино. Он… Кажется, он ее жалел. Редко Брат жалеет Сестру. Его тоже наказали. И, если ты встретишь его, не сразу убивай. Я думаю, он не такой, как остальные Братья… Возможно, и Брат Авы… Я слушал тихий печальный голосок и наполнялся отвращением и ужасом к этому странному загробному Чистилищу. Месту, где нет ничего, кроме страха и боли. Где прекрасных дев держат в оковах мерзкие чудища, и где у живого существа нет права ни на что, кроме медленной и мучительной смерти. - Знаешь, - прошелестел шепот, - Братья… Они всерьез думают, что нет Другого мира. Только Этот. И после Кошмара он кажется им Раем. Поэтому, если увидишь кого-то из них, прошу тебя, не говори им, откуда ты. Иначе они тебя убьют. А я этого не хочу… Я почему-то киваю, соглашаясь с голосом. Я и сам пока не собираюсь умирать. Странно? Хорошо. Я хочу умереть. Но не сейчас. Не Здесь. У меня еще есть кое-какие дела в этом мерзком месте. Я… Сначала я увижу, как эта хрупкая до боли девочка покидает свою разоренную оранжерею, чтобы уйти туда, куда с таким рвением хочет отправить меня. Наверх. К свету. И плевать, если ради этого придется отдать последние крохи своей никчемной жалкой жизни. Хоть напоследок исполнить чью-то мечту. Ее мечту. Ради этого, если понадобится, можно превратить туманные серые пустоши в зеленые поля, а сухие коряги – в цветущий Эдем. Ради этого стоит и жить, и умереть. Лабиринт заброшенной штольни встречает воем сирены, шепотом теней, тянущим сквозняком и редкими сполохами Цвета. Она предупредила, что в Шахте делать нечего. Почти. Редкие капли радужного сияния манящими светлячками уводят вглубь, в гору, в темноту. У меня пока нет ни одного этого треклятого Знака, что позволяет горным породам отдать мне свой Цвет. Да и не нужны они мне. Я пришел сюда не грабить. Это Братья, если верить ей, моей серебряной девочке, грабят и иссушают лабиринты Предела, выпивая до последней капли Цвет из всего живого и неживого, что попадется им на пути. Но она сказала, что когда-то давно, до случившегося несчастья, те две несчастные беглянки спрятали несколько Сердец впрок. Это не помогло им вырваться из Обскура. Но тайники остались. Как привязанные к своим Покоям девчонки умудрились раскидать свои сокровища по всему Пределу, одному Мерлину постижимо. Я не гадаю. Она сказала, что одно из Сердец тут, в шахте. Еще одно лежит где-то в скалах, у Бастиона, одно – в пещере жуткого доисторического монстра, одно хранит мерзкое порождение этого мира, что зовется Ящер, в заброшенном Заповеднике, одно лежит в водах пещеры ядовитого левиафана Пеликана. След остальных затерян, но, если я буду достаточно внимателен, то, возможно, смогу найти хотя бы некоторые из них. Цветные светляки втягиваются, впитываются в мои пальцы, как в губку. Старательно обхожу провал в центре тропы, внезапно разделяющейся на два рукава. В темноте виднеется какая-то нелепая и жуткая конструкция. Скорее всего, буровая установка, или что-то подобное. Хотя это сооружение больше напоминает падающую башню. На кривых перекрытиях, грозящих обрушиться в любую секунду, буйным цветом разрослись сияющие побеги. Надо бы залезть наверх, по шаткой и кривой лесенке, но одна лишь мысль, что половину пути придется буквально ползти, чтобы не обрушить старую конструкцию, вызывает такое отторжение, что всем Темным Лордам и их ручным зверюшкам очень далеко до этого чувства. Впереди, за силуэтом башни, виднеются такие же кривые хлипкие лестницы, поднимающиеся под самый свод огромной пещеры-рудника, а на самом верху… Там, в почти черной вышине… Нет, мои глаза меня не обманывают. Это чистое, пульсирующее сияние не спутать ни с чем. Сердце. Знак. Значит, придется лезть вверх, по этим развалинам. Грязно ругаюсь про себя: мне никак не привыкнуть быть немым, но именно сейчас моя неспособность воспроизвести какой-либо звук несказанно радует. Сжимаю до боли зубы и, обдирая голые колени и бесплотные ладони, лезу вверх, по шатающимся от каждого прикосновения лестницам. Пролет. Еще один. Еще… И вот оно, Сердце. Яркая вспышка отзывается ноющим ощущением в области правого колена – Сердце нашло свое место в моем странном теле. Пора обратно, в Промежуток, но сначала я закрываю глаза и представляю, как сиреневая вязкая субстанция переливается в пульсирующий пустой сгусток. Заполняю его Цветом. По дороге к выходу с рудника лезу за каким-то гоблином лысым на ту кривую площадочку на чертовой падающей башне. Цвет сам льнет к моим рукам, заполняя то, что ОНА зовет Памятью. Почти кубарем скатываюсь вниз, к порталу в Промежуток. Пора навестить Сестру из Алькова. Аву.