"И кровью прорастет трава"

В Покоях Имы меня встречает странная волна напряженного страха и почти физически ощущаемой боли. Не моей. Чужой. Но от того не менее сильной. Я практически бегу к картонной Луне и расщелине, мучимый предчувствием, что дурочку Иму все-таки постигло то, чего она так ждала, но вместо ужасного и кровожадного фантастического монстра натыкаюсь на существо настолько чуждое моему мозгу, что назвать его чудовищем мой язык не поворачивается. Это существо слишком нереально, чтобы быть живым. Я вскидываю руку, и чуть было не выдаю себя, в порыве нарисовать подаренный Авой Знак атаки, но внезапно понимаю, что этот уродец не представитель местной фауны. Это то самое, о чем меня предупредила Лили. Это – один из Братьев. Уродец приближается ко мне, противно и высокомерно ухмыляясь во весь рот, и замирает в вычурной позе, давая мне достаточно времени, чтобы я мог рассмотреть это существо во всех его подробностях. - Млаааадший! – слегка презрительно тянет Брат, поводя плечами. – Позволь представиться. Меня зовут Жонглер. Я мрачно разглядываю это чудовище и качаю головой: серая мертвенная кожа, аристократично-красивое, но неимоверно жестокое лицо, которое напоминает мне одного моего давнего знакомого. Правда, в отличие от Люциуса, щеголяющего шикарной гривищей серебристо- белоснежных волос, Жонглер совершенно лыс. У него широкие мускулистые плечи и сильные руки с красивыми крупными кистями. На этом сходство чудовища с человеком и заканчивается, потому что из брюшной полости, развороченной чем-то острым, торчат обрывки проводов и металлические штыри, которые намертво крепят этот обломок человека к громадному металлическому шару. Шар зловеще поблескивает старой бронзой. Высокий ворот, выполненный из такого же металла, украшает шею Жонглера, а вокруг правой кисти переливается странное свечение, похожее на миниатюрную молнию. Вокруг шара, служащего Брату нижней частью туловища, катаются металлические и каменные шары поменьше. Зрелище впечатляет. Впрочем, если судить по словам Авы, это не самый уродливый экземпляр. Жонглер задумчиво разглядывает меня, затем тянет с плохо скрываемой злостью: - Младший, ты что, язык проглотил? Я, кажется, с тобой разговариваю! «Проглотил!» - мысленно огрызаюсь я: «Вообще-то я как бы немой. Но, если ты меня не можешь слышать, то это уже твоя проблема!» - А-а! – хмыкает Жонглер. – Значит, вот оно что. Да, Бездна не для кого даром не проходит. Я-то думал, чего это ты такой… Не такой, как мы. Нет на тебе Печати Бездны. А вот оно что, оказывается! Печать-то внутри. Ну, да ладно. Как тебе моя Има? Ты ее видел? Говорил с ней? «Хотеть чужую Сестру – нельзя. Разговаривать с чужой Сестрой - нельзя. За нарушение запрета – смерть…» Ава не зря старалась. Меня не подловить на такой ерунде. Не зря я все эти годы более-менее успешно нес крест двойного агента и шпиона. Но Брату этого лучше не знать. И я только повожу плечами: «Нет. Кто такая Има?» - А, - небрежно отмахивается Жонглер. – Моя Сестра. У тебя ведь тоже есть Сестра, да? Младший? Конечно же, есть. Твое персональное чудовище! – он смеется неприятным лающим смехом. – Вот. И у меня тоже. Правда, моя Сестра, в отличие от других, чудовище, больное на всю ее несчастную голову. Видишь ли, жертву она из себя корчит… Все ждет… Има давно уже ждет, что из бездны придет дракон и сожрет ее. Так надоела, что все тут его уже ждут... Ты избавишь ее от дракона, Младший. Напои ее Янтарем. Это приговор. И ей, и тебе. Янтарь — веселый цвет! – Жонглер снова смеется. «Нет!» - я отворачиваюсь от этого недочеловека. Мне противно. Вот так. Мне… жаль Иму. Внезапно я понимаю ее желание умереть. Но я не собираюсь его выполнять. Я не Дракон. И не Принц-на-Белом-коне. Жонглер задумчиво смотрит на меня, потом меняется в лице и говорит уже более спокойным, даже примирительным тоном: - Младший. Я должен был испытать тебя. Убедиться, что ты – один из нас. Не Еретик. Не Отступник. Ты отказался убить Иму. Ты чтишь наш Закон. Ты – один из НАС. Пойдем, я отведу тебя к остальным. Пора представить тебя Патриарху. Итак, Братья вернулись. Это уже очевидно, как и то, что я следую сейчас за одним из них. За Жонглером. Эта огромная полумеханическая махина всю дорогу из Покоев Имы в Предел, к разветвлению троп, пытается наставлять меня «на путь истинный». Я практически не слушаю его мерное монотонное гудение. - Помнишь Кошмар? – внезапно спрашивает Брат. Я замираю на миг, лихорадочно соображая, что бы сказать ему по этому поводу. Лили говорила, что Кошмар – это то место, откуда появились Братья. Что-то нереальное и жуткое. Такие, как Лили, там обречены. А вот эти уроды вполне себе жизнеспособны. Впрочем, наверное, чтобы выжить в Кошмаре, как раз и надо быть таким уродом. Я нервно пожимаю плечом, но у Жонглера свои мысли на этот счет. Он неопределенно хмыкает и отмахивается: - В прошлом. Это все в прошлом. Теперь-то мы здесь. Сумели уйти оттуда. Правда, цена, которую мы до сих пор платим, в достаточной мере высока, но оно того стоит, да? Я подавленно молчу. И говорить мне совершенно нечего. Я уже заплатил в своей жизни высокую цену. Отдал все, что было. Но не знаю, стоило ли оно того. Ведь сколько не плати, сделанного не вернуть, мертвых не воскресить, ошибок не исправить. А то, что я расплачиваюсь, до сих пор, даже в своем персональном Аду, в этом мерзком Пределе, уже не имеет значения. К сожалению. - Почти пришли, - фыркает Жонглер. – Погоди, Младший, я гляну, на месте ли Патриарх! – он бесцеремонно отталкивает меня от двери Покоев и первым ныряет в дрожащую пленку перехода. Я мрачно вздыхаю и следую за ним. В Покое Сестры, принадлежащей Патриарху, мое тело охватывает нестерпимый жар: вокруг льющийся потоками плавленый металл, какие-то конструкции, трубы, молоты, гул и звяканье железа… Я словно попал в гигантскую кузню. Впрочем, почему словно? Жонглер оборачивается и довольно хмыкает: - Кузня Юны! Эх, та еще стерва. И страшна, как смертный грех. Не то, что Ава, - он плотоядно облизывает губы, и я чувствую тошноту – значит, Брат не желает чужой Сестры, да? Перед глазами возникает бледное лицо Имы – девушка не виновата в том, что от грубого отношения сошла с ума. Она действительно красива. Вот только ее покровитель не хочет этого понять и не желает быть к ней терпимее и ласковее. Жоглер тем временем продолжает вещать в полголоса: - О, а видел бы ты Ире! Вот сучка, так сучка! И горазда к любому липнуть! Если бы я не знал ее хахаля ближе, думал бы, что он плохо ее дрессирует. Слишком много воли он ей дает. Хотя, наверное, его это забавляет. Мы же не имеем права спать с чужой Сестрой. Это, как ты помнишь, табу. Хотя, если бы эта чокнутая Има наконец-то сдохла бы, я, ей-ей, вызвал бы Триумфатора на бой. Он слабак. Его победить несложно… - Ты так думаешь? – холодный голос за нашими спинами заставляет Жонглера вздрогнуть и затравлено оглянуться. Я тоже медленно оборачиваюсь, чтобы получше разглядеть стоящее позади меня чудовище. Высокий. Очень. Выше Жонглера. Его тело вполне человеческое, сильное и мускулистое. Он одет в кожаные штаны и высоченные черные ботфорты. Широкая портупея обвивает голый торс. На этом его человечность заканчивается, потому что у чудовища нет головы. Вместо нее из окровавленной шеи торчит длинная пика, оплетенная трахеей и обрывками сухожилий и вен. Обломок позвонка подпирает ее, заставляя стоять вертикально прямо. В мускулистых руках такие же длинные пики, а над плечами чудовища парят три страшные мертвые полуразложившиеся головы. Урод поворачивается ко мне спиной, и я вижу, что ниже лопаток у него вполне живое и достаточно благородное лицо. Лицо хмурит широкие брови и презрительно тянет: - Как вижу, Поллукс, ты не оставил мыслей о чужих Сестрах? - Не смей меня ТАК называть! – визжит Жонглер. – Это имя из Бездны! Я больше не Поллукс, как и ты не Антарес! Китобой… О, а это уже интересно. У чудовищ, как оказывается, есть вполне себе почти-человеческие имена. Только вот почему Жонглер так отреагировал? Антарес-Китобой снова хмурится и смотрит на меня: - Младший, я полагаю? У тебя уже есть… ИМЯ? Или ты сейчас тоже начнешь истерику по поводу прошлого воплощения? «Золотоглазый, не делай мне больно!» - всплывает в сознании голос Авы, и я киваю: «Меня зовут Золотоглазый». Китобой вздрагивает и непонимающе смотрит на меня, но Жонглер отмахивается: - А, это Бездна. Ее Печать. Он немой. Печать внутри. - Понятно, - Китобой морщится и поводит плечами: - Патриарх занят. Он прибудет в Покои Кузни позже. Пока я за него. - А Богомол? – насторожено тянет Жонглер. - Брат-Инквизитор с ним. И Монгольфьер. Они в покоях Оле. Решают, что делать дальше, - Китобой усмехается и отворачивается. Жонглер с облегчением вздыхает: - Уффф, он слышал только про Ире… - Ошибаешься, - спокойно произносит Китобой. – Но Авы тебе не видать, как своих ног. Которых у тебя нет. К тому же у тебя есть Сестра, и ты обязан быть с ней, пока она жива. А еще, я надеюсь, Поллукс, ты помнишь, да, что бывает с тем, кто убивает свою или чужую Сестру? - Это намек, да? – разъяренной кошкой шипит Жонглер. – Да, я желаю, чтобы Има сдохла, да поскорее. Мне надоели ее буйные фантазии о благородном самопожертвовании! Не бывает благородства! Это чушь! Никто и никогда не будет жертвовать собой ради другого! Запомни это, Антарес! Мне хочется вмешаться и сказать пару слов о том, насколько он неправ, но я понимаю, что это бесполезно. Китобой смотрит на него со смесью сожаления и брезгливого отвращения и пожимает плечами: - Всегда подозревал, что Бездна не зря отобрала у тебя нижнюю часть тела. Ты нисколько не изменился. Впрочем, я просто предупреждаю – если ты нарушишь табу, отправишься обратно, в Бездну. Стоит ли сомнительная прелесть чужой Сестры всех жертв и усилий, которые мы затратили, чтобы попасть сюда? В конце-концов, у тебя есть воображение, да и Сестры, в принципе, все одинаковы – ничего нового. - Ничего нового, кроме визгов и истерик! – огрызается Жонглер. – Я устал, Брат. Я хочу красивую и ласковую Сестру. Разве это много? - Ты путаешь нашу миссию, Брат, - Китобой презрительно изгибает красиво очерченные губы. – Сестры даны нам не для того, чтобы мы их трахали. Они – те, кто может растить Цвет. У них есть Сердца. И мы должны о них заботиться. Кормить их и следить, чтобы они не сбежали из Покоев, как… - он внезапно помрачнел и торопливо закончил: - Сам-знаешь-кто… А в памяти внезапно всплыли два имени: Ани и Ино. Те девушки. Даже имена их здесь под запретом. В моем мире тоже было одно запретное имя. Но оно обозначало всю мерзость, боль и страх, всю тьму, которые только можно было себе представить. Люди боялись вспоминать это существо, его имя было проклятием. Так ли страшен грех двух измученных девочек-беглянок, что их имена старательно вымараны из истории этого мира? Жонглер, видимо, тоже вспоминает о них: - А-а, ты про… Нет, Има не такая. Ей силенок не хватит. Кишка тонка. Она умеет только ныть и скулить, да действовать мне на нервы. Ладно, хватит о ней. А… Юна где? - В своей кузне, дальше, в Покоях, - хмыкает Китобой. – Что, так отчаялся, что решил навестить подружку Патриарха? Не советую. Если, конечно, не хочешь получить молотком промеж глаз! – Китобой хохочет, а Жонглер ошарашено тянет: - Юна? Как смеет она поднимать руку на Брата? - Ну, извини, это пожелание Патриарха. Он у нас вечно занят, и у него нет времени пасти свою Сестру. Вот он и позволяет Юне распускать руки. Она единственная из всех Сестер, кому подобное дозволено и сойдет с рук. Хотя ей запрещено нападать на Братьев в том случае, если ей самой ничего не грозит. Так сказать, только самозащита. Но, зная тебя… - Китобой противно хихикает, а Жонглер хмурится и бормочет: - Ну ее, в Бездну. Развлекайтесь тут сами. Я пойду, - он круто разворачивается и откатывается к порталу в Предел. Я остаюсь наедине с Китобоем. Тот некоторое время молчит, а затем спрашивает: - А у тебя, Золотоглазый, есть Сестра? «Есть, - автоматически отвечаю я. Совершенно не задумываясь. – Та девушка. Из Теплицы.» - О! – глаза Китобоя делаются совершенно круглыми. – Младший, ты сошел с ума? Зачем тебе это… ничтожество? Отработанный материал. Никто из Братьев не захотел ее. Она не жилец. Одумайся! Это большая ошибка! В Промежутке есть еще Сестры, которые никому не принадлежат. Оле… «Нет. Я так решил, - упрямо возражаю я. – Это мой выбор!» - Ну, как хочешь, - Китобой жмет плечами и отворачивается. – Судя по всему, основные табу ты уже знаешь, да? Тогда сиди тут и жди Патриарха. Он скоро будет. Можешь даже взглянуть на Юну. Только не пытайся с ней разговаривать: во-первых, это запрещено, а во-вторых, ты уже слышал о том, что ее Брат, Сириус, позволил ей в случае опасности некоторую самозащиту. «Сириус?» - меня передергивает от этого имени. В моей прошлой жизни был один человек с таким именем. Очень неприятный человек. Конечно, я не могу оспорить его некоторого благородства и доброты к тем, кого он считал друзьями, но мне не посчастливилось быть в их числе, и потому мне достались лишь его презрение и ненависть. Не самое лучшее, что было в моей жизни. - Сириус. Так зовут Патриарха. Ты… ведь тоже из Бездны. Значит, у тебя есть и другое имя, да? То, которое ты рад бы и забыть? Как тебя звали там, в Кошмаре? Может, я знал тебя? Ты же знаешь, что ТАМ мы выглядели совсем иначе, и стали такими лишь потому, что отдали в жертву Бездне то, что она запросила, чтобы пропустить нас сюда. В лучший мир. «Меня звали… Северус,» - да, именно, звали. И какая разница теперь, что мне стоит тут говорить о себе, а что – нет. Все равно никто не узнает всей правды. Ни обо мне, ни о моем прошлом. Китобой слегка хмурится и задумчиво жует губу: - Нет, не помню. Видимо, в Бездне мы не встречались. А жаль. Получается, что ты пожертвовал голос, да? Впрочем, можешь не говорить. Какая разница? У каждого – свой контракт с Бездной. И свои скелеты в шкафу. Ладно, я тоже ухожу. Можешь подождать Патриарха тут. Насчет Юны я предупредил, - он взмахивает рукой и отступает к пленке перехода. Я остаюсь в Кузне один. Впрочем, не совсем один. Где-то тут Юна. Лили говорила, что она тоже хотела бы меня видеть. Значит, я должен ее найти. Да, и нарваться на молоток. Скорее всего. Я криво усмехаюсь, но внезапно за моей спиной раздается спокойный и глубокий женский голос: - Так вот ты какой, пришелец из Иного мира? Твоя… Сестра сообщила мне, что ты тут и хочешь меня видеть. Юна. Она стоит позади меня и внимательно смотрит. Высокая, некрасивая, с кроваво-рыжими волосами. Она одета в кожаную робу, больше всего напоминающую кузнечный фартук. В руках Старшая Сестра держит клещи и тот самый молоток, для обороны. У нее бледная кожа, золотистые глаза и тонкие темно-алые губы. Шея Юны затянута в жесткий ворот-лангет, больше похожий на рабский ошейник. - Золотоглазый, - усмехается Юна и отшвыривает в сторону и клещи, и молоток. – Ну, что? Как я тебе? Достойна того, чтобы ради меня рискнуть всем и бросить вызов? Или нет? Я молча смотрю ей в глаза. Юна похожа на королеву, она такая же гордая и высокомерная, несмотря на то, что она – всего лишь Сестра, такая же рабыня, как и все остальные девушки. Возможно, ее выдержка и гордость и могут вызвать желание восхититься, и даже поклоняться ей, но я не собираюсь жертвовать собой ради такой, как она. Юна понимающе кивает: - Что ж, тогда я скажу тебе, Золотоглазый… Знаешь, мне все равно, кого из нас ты выберешь. Знаю, что не меня... Мне становится немного не по себе, но Юна тоже говорит правду. В чем же тогда заключается ложь? И так ли уж страшны те создания, которых зовут Братья? Кажется, я начинаю запутываться. Юна задумчиво смотрит на меня, а затем говорит, и голос ее холоднее льда, а слова… Они страшны в своей несправедливости: - Золотоглазый! Видишь пламя, что опаляет мое тело? – кожаный передник падает с тихим шорохом на пол, обнажая тонкую костлявую фигуру. Небольшие язычки пламени пляшут по бледной прозрачной коже. - Этот огонь пожирает мое тело — из-за тебя. Этот голод, который еще мучительней огня, — из-за тебя! Ты виноват в том, что они мучаются и голодают. В том, что они родились здесь! Она говорит о… Сестрах? Да, о них. Но в чем моя вина? Я отшатываюсь от Юны и в защитном жесте прижимаю руку к груди. Юна кривит губы и делает шаг ко мне. Язычки пламени рисуют на ее теле замысловатые узоры, свиваясь в светящиеся жгуты и лепестки. Это и красиво и жутко одновременно. Как она терпит такую боль? Ведь огонь… Он настоящий. Так же, как цветочные лепестки, что душат в своих приторных объятиях Аву. Так же, как жесткие жгуты проволоки и тяжелые оковы, обвивающие тонкое тело Имы. И сверкающие нити, опутывающие Уту. Ледяная вода, замораживающая Лили… Они… Они все страдают. Все до единой. И нет спасения от того, что их мучает. Это их карма, их персональная расплата. Но за что? Только за то, что родились Тут? «Расскажи! – требую я. – Я хочу знать, что тут происходит? Почему вам нельзя даже упоминать о Верхнем мире? Почему вас могут покарать смертью за желание прекратить эти страдания?» - Всему свое время, мальчик! – качает головой Юна и подбирает с пола свое одеяние, неторопливо натягивая его на себя. – Могу только сказать одно, на правах самой старшей – раньше, когда в Пределе не было Братьев… Он… Был совсем другим. Почти как ТВОЙ мир. Я… не могу винить Братьев за то, что они убивают Промежуток, лишая его Цвета. Как не могу судить и за то, что они держат нас на коротком поводке. Это не значит, что Братья – последние сволочи. Нет, есть среди них и совсем отвратительные отродья, но и мы не так уж безобидны, мальчик. Если бы мы были более слабы, нас уже не было бы. Ложь, голод и страх – вот что такое Предел сейчас. Мы все, и Сестры, и Братья, готовы на любую мерзость ради своей цели. Вот только цели у нас разные, мальчик. Совсем разные. Мне… пока не хочется говорить об этом тебе. Ты не готов. Да и не принимай мои обвинения так близко к сердцу. На твоем месте мог оказаться кто угодно. Так вышло, что именно ты останавливаешь течение Циклов рождения Цвета. И ты, либо возродишь Предел, либо убьешь всех нас окончательно. Так или иначе, избавишь нас от вечной жажды и агонии. Но пока рано. Рано. Ты еще не понял, что творится в твоем сердце и какая Тропа тебя выведет отсюда. А главное – куда. Либо в Бездну, либо – наверх. Либо… Есть третий путь. Он… страшен, но я должна сказать о том, что он тоже существует. Это все. Дальше думай сам. Готов ли ты убить или возродить. Решать тебе. Третий путь? Я и первые два представляю себе с огромным трудом. Я… не хочу убивать. Больше не хочу. Прошло время, когда во мне жила ненависть, и вечная боль подталкивала к необдуманным словам и делам. Эти слова и дела привели к гибели тех, кто был мне дорог. Тех, кто еще видел во мне хорошее, надеялся, что мой свет не окончательно погас. Тех, кто считал меня равным, тех, кто еще мог согреть меня пониманием и своей заботой. Кто еще верил в то, что я – человек. Ради них и для них я был честен с собой, и готов принести любые жертвы. Ради них я до сих пор плачу свое искупление. Жаль, что теперь это не имеет смысла. Хотя… Лили. Ради нее… Юна невесело улыбается, а потом молча вкладывает в мою ладонь еще одно Сердце. Поднимает свои инструменты и уходит вглубь Покоев. Я стою, осторожно сжимая в пальцах пульсирующий комочек света. Потом, опомнившись, прижимаю Сердце к обнаженной коже груди, чувствуя уже знакомое покалывание. Едва оно успевает занять свое место, как позади меня раздается тихий всплеск открывшегося Перехода, а затем ужасающий грохот и скрежет оповещает о прибытии еще одного Брата. «Видел бы ты Братьев несчастных Эли, Эхо и Юны! Они ужаснее всех! Особенно Старший Брат. Патриарх. Куски гноящегося мяса! Бррр, у него даже головы нет!» - голос Авы так громко звучит в моих ушах, что я невольно вздрагиваю. Мерлин мой, если бы я мог себе представить, как она права! И, Великие маги-прародители, как… КАК Юна… вот с Этим… Я чувствую подступающую к горлу тошноту и спешу вжаться в стену. Нет, я не боюсь. Свой страх я задушил еще в далекой юности. Нет его у меня. Но есть острое неприятие, гадливое отвращение к тому, что я сейчас вижу перед собой. Ибо существо действительно ужасно. Омерзительно. Огромное грузное раздувшееся тело, больше похожее на изуродованную цыплячью тушку, с культями ног и мерзкой гноящейся дырой обезглавленной шеи, величественно восседает на страшного вида механическом приспособлении, более всего похожем на маггловскую инвалидную коляску. Кожа туши серая, бугрящаяся струпьями и мерзкими наростами, из дыры течет слизь и лимфа. Одна рука, в достаточной мере живая, судорожно сжимает подлокотник каталки. Вторая разложилась до кости и безвольно лежит на рычаге управления этой механической штуковиной. И, хотя у существа, в отличие от Китобоя, нет ни голов, ни лица, у меня создается стойкое ощущение, что оно смотрит на меня. Прямо в мою душу. От этого меня снова передергивает. Лучше снова глядеть в немигающие змеиные глаза существа, приведшего меня на грань смерти, а потом сюда. Сейчас я был бы даже рад видеть или саму чертову змею, или ее уродливого мерзкого хозяина. Хотя бы потому, что они понятнее, и даже в чем-то роднее того мерзкого существа, что так внимательно разглядывает меня… чем? - Младший! – о! оно умеет говорить! Интересно, каким… Нет, не интересно! Но голос у Этого неожиданно сильный и громкий. И, как ни странно, даже приятный. Я чувствую, как меня пробирает нервный смешок: ну, кто бы мог подумать, что у расчлененных трупов такие милые голоса! Патриарх выдерживает паузу, а потом вкрадчиво интересуется: - Давно ждешь? «Не так давно, как можно подумать! – огрызаюсь я. Сейчас и этот начнет рассуждать о моей жертве Бездне и ее Печати. Кто бы объяснил, что это такое. Но от Патриарха, я так думаю, подобных объяснений ждать нечего. – А это так важно?» - Да нет, - в его голосе слышится… неприкрытый смешок. Совсем волшебно! Труп с чувством юмора. – Юна тебя не покалечила? Она… хе-хе… может. «Нет, не покалечила! – похоже, вот как раз Ему-то и бесполезно втирать очки о том, что в глаза не видывал его Сестру. И, скорее всего, не потому, что он мне не доверяет, а потому, что Юну он знает как облупленную. – Но я не сомневаюсь, что могла.» - Я сам виноват! – в голосе Патриарха звучит некоторое сожаление и растерянность, и это меня буквально выбивает из колеи. Странно. Он, что, извиняется? За, предположительно, безобразное и возмутительное поведение своей?.. – Знаешь ли, не все Братья так сильно чтут Закон от непричинении вреда Чужой Сестре. Есть среди нас, увы, и такие, кому мало просто обладать Сестрой. Их мучает жажда дарить боль и страдание. Унижать и уничтожать. И, увы, не только своих подопечных. Был среди нас один Брат… Сейчас он в Бездне. Юна… Она с тех пор носит на шее… Ну, ты видел. Это не украшение. Как ты сам понимаешь. Я не смог ее тогда вовремя защитить – был занят. Видишь ли, у меня много обязанностей, по старшинству. Естественно, такой проступок карается смертью. Мне повезло – Юна осталась жива. Но после этого она… Как бы тебе сказать… Она ненавидит всех. Ей кажется, что окружающие только и мечтают, что причинить ей боль и страдания. Я разрешил ей этот минимум обороны. Пришлось, знаешь ли. Так нам всем спокойнее. И я уверен, что она ничего не сотворит. Ни с собой, ни с кем-то еще. «Ты… - у меня просто слов не хватает от удивления. – Ты ее… не мучаешь?» - Какая глупость! – сурово отзывается Патриарх. – Я НИКОГДА не мучил свою Сестру. Конечно, я не могу тебе гарантировать это касаемо остальных Братьев, но, видишь ли, Брат не имеет права причинять страдания и боль Сестре. Он должен ЗАБОТИТЬСЯ о ней. Беречь ее. Недопустимо убить или покалечить Сестру. За это провинившегося ждет смерть. Я полагаю, ты уже знаешь о наших Запретах? Иначе тебя не было бы здесь… но ты задал странный вопрос. Значит, стал свидетелем недопустимого обращения с Сестрой, да? Я не вмешиваюсь. Обычно. Но и не позволяю совсем попирать наши Запреты. Так как? Я не собираюсь ему ничего говорить. Это… Возможно, он просто хочет меня проверить? К тому же, я почему-то не могу сказать ему о мерзких словах Жонглера. Он словно понимает: - Хорошо. Молчи. Не дело это доносить на другого Брата. Если бы у него поступок зашел далее дозволенного, я бы уже знал. А так… Каждый сам себе судья. Но скажи-ка мне, Младший, ты уже выбрал себе Сестру и Покои? «А у меня был выбор? Как тогда табу?» - криво усмехаюсь я. - Да, верно. Свободных Сестер нет, - Патриарх довольно хмыкает. – Оле… Она должна была стать твоей Сестрой, но, видишь ли, один из Братьев лишился своей Сестры. И мы решили отдать ее ему. У тебя пока Сестры не будет. Но не грусти! Промежуток родит для тебя еще одну. Надо только подождать. «Вообще-то, Сестра у меня уже есть, - я задумчиво смотрю на него. – Сестра из Теплицы». - Хммм, - Патриарх выдерживает еще одну паузу, и я уже готов снова защищать свой выбор, но тут он произносит: - Что же… Конечно, выбор странный… И, ты, верно, в курсе, что теперь она с тобой до самой своей смерти? Но не мне тебя осуждать. Твое право. И твоя ответственность. Хорошо. Пусть так и будет. А теперь, Младший, с твоего позволения, я хотел бы побыть один. Ты… можешь возвращаться к своей Сестре. Патриарх с безразличным видом проезжает вглубь Покоев, я отхожу к переходу, готовый выйти из Кузни. Внезапно за моей спиной появляется Юна. Она кивает мне, подзывая жестом подойти поближе. Я удивленно смотрю на нее. Юна тихо шепчет: - Проход через Покои открыт. Иди. Не в Теплицу. К Яни. Пока Надзирателя нет… А потом, от нее можешь заглянуть к Эли. Она даст тебе Овод. К Ире пока не ходи. Ее Брат в ее Покоях. А к Оле тем более, пока не стоит даже пытаться попасть. И вот еще, - она задумчиво хмурится. – Есть еще две Сестры. Эхо и Айя. К их Покоям троп нет. Их наказали Братья. Они… сами тебя найдут. С Эхо поговорить советую, а вот Айя… Она… сумасшедшая. «Как Има?» - удивляюсь я. - Има?- Юна хмыкает. – Нет, Золотоглазый. Има не спятила. Она просто устала. Ей больно. Айя же… ну, ты сам увидишь. Будь с ней предельно осторожен. И еще… Я с тобой не говорила! Учти. Я буду все отрицать! – она отворачивается и уходит внутрь Покоев, оставляя меня одного.