"И кровью прорастет трава"

- Пришел? – Има не выглядит особо счастливой. Она отворачивает опухшее от слез лицо, тщательно скрывая большой кровоподтек на правой щеке. – Жалко. Не надо было. Дракон уже близко. Он обязательно придет, вот увидишь! Я стараюсь не напрасно! - Эта сволочь тебя ударила? – в голосе Джеймса звенит неприкрытая злость. – Вот урод! Мало ему было нас всех продать с потрохами, так еще и девушку беззащитную теперь избивает! «Не забывай, что он теперь помнит, как и все мы, Кто эта девушка, - хмурюсь я. – И для него, возможно, избить ее – дело чести!» - но кулаки сами собой сжимаются, и я невольно представляю себе, что сжимаются они на тощей шее Питегрю. - Надо ее отвязать! – шипит Сириус. – Какая гадина так над ней поиздевалась? Ее же распяли на этой балке! Да еще прямо над провалом! А если балка не выдержит? Девчонка упадет в пропасть? - Нет! – Има делает дикие глаза и начинает неистово биться на своем импровизированном «кресте». – Не надо! Отстаньте! Дракон! Он близко! Совсем близко! Уходите! Это я, Я ДОЛЖНА стать его жертвой! Я сама так решила! Чтобы больше никто… никто… - девушка истерично рыдает, но Сириус неумолим – он поднимает свою пику и одним взмахом перерубает толстые проволочные жгуты, приматывающие руки и ноги Имы к балкам. Има неуклюже валится в мои вовремя подставленные руки. Она неожиданно тяжелая, а еще до нее доходит, что сейчас произошло, и она начинает дико извиваться, пытаясь вырваться из моей цепкой хватки, и попутно наставив мне приличных синяков. - Дура! – орет Джеймс. – Прекрати сейчас же! Нет никакого Дракона! Нет, и не было! Поэтому замолчи и иди с нами! Мы за тобой пришли! - Отвали! – злобно шипит «невинная жертва». – Дракон есть! И всегда был! Только вы не понимаете! Не понимаете! - она тонко подвывает и мне становится жутко, потому что я чувствую, что девушка явно не в себе. - Успокойся, Джейми! – тихо произносит Сириус. – Не видишь, что ли, что она… Несколько… И вообще, а сам ты ПОСЛЕ ВОТ ТАКОГО был бы нормальным? Ее же тут привязали, избили, и, вообще, неизвестно что с ней сотворили! Просто хватай девчонку, и валим отсюда, пока ее полоумный Братец-урод не нарисовался тут с дружками! - Ничего он со мной не делал, - неожиданно усталым голосом говорит Има. Она больше не пытается вырваться, и только смотрит на нас глазами израненной птицы, попавшей в силки, и понимающей, что летать ей больше не придется. – Это я сама себя приковала. Так было надо. Я хотела, чтобы больше никто, кроме меня, не погиб. Им же наша кровь нужна. Как вы не понимаете? Наша кровь – это жизнь Промежутка! Наши Сердца могут его пробудить. А если бы я добровольно отдала свое сердце и кровь этому алчущему чудовищу… - Да нет тут никакого Дракона! – перебивает Джеймс. – Все это глупости! Но до меня внезапно доходит, какого Дракона имеет в виду Ключ Жертвенности: «Ты это про… Тома? Это для него? Но что будет, если он получит Сердце любого из Ключей и его кровь?» Джеймс и Сириус испугано замолкают и смотрят на нас с Имой, как на сказочных чудовищ. Стоящий на страже у входа Ремус с интересом косится на девушку, но потом вновь отворачивается к порталу. - Он… станет бессмертным, - тихо произносит Има. – Кровь Ключа способна возродить то, что умерло. Правда, для этого нужно и Сердце, но Сердце должно быть отдано добровольно. Он убивает Ключи, в надежде, что вырванные Сердца помогут ему выжить, когда Промежуток поглотит Кошмар, и вернуться в свой мир. А я… я больше не могу видеть, как он убивает нас всех. Это больно. Это – словно самой умирать. Мы же связаны и чувствуем всю нашу боль и наши страдания. И я решила, пусть лучше я одна, чем… «А вот хрен ему, а не бессмертие, - я прижимаю Иму к себе, и успокаивающе глажу по голове. – Пойдем! Не получит он ничего. Хватит уже! Довольно с него того, что он уже успел натворить.» - Убьешь его? – темно-вишневые глаза Имы задумчиво смотрят на меня. – Нет, не убьешь. Нельзя тебе. Она не позволит. Нельзя поднимать руку на Брата! - Это Ключам нельзя, - возражает Джеймс, но Сириус внезапно прижимает ладонь ко рту, а глаза стоящего за нашими спинами Ремуса наливаются каким-то священным ужасом. «Вы чего? – хмурюсь я. – Питтегрю увидели, что ли? Или Том пожало…» - … - Има просто кивает головой. – Да, так оно и есть. Ты – Избранный. Ты – не Брат, Младший. Ты – Главный Ключ. «Твою мать! – выдыхаю я. – А Обскур эту приятную новость сразу сообщить не могла? Какого лысого тролля я Ключ? Если я все верно понял, то все Ключи – женщины и части…» - Не все. Главный Ключ – не женщина. И не Лили Эванс, - холодный голос Обскур заставляет всех нас вздрогнуть. - Эй, ты, гадина! Опять приперлась? Звал тебя кто? – орет на нее Сириус, тогда как Джеймс пытается заслонить нас с Имой от нее своим плечом. Ремус тоже подбирается поближе. Они, что, с ума сошли? Собрались драться с самой Смертью? Из-за… меня? А Сириус продолжает угрожающим тоном: – Карты на стол! Нехрен из нас слепошарых котят строить! В конце концов, мы имеем право знать, за что будем подыхать тут, в твоей затянувшейся шахматной партии! - Хорошо, - обманчиво мягко произносит Обскур. – Спрашивайте. Но отвечу я лишь на три ваших вопроса. Так что, дорогие мои, думайте, Что у меня спрашивать! - Как получилось, что Северус стал Ключом? – Ремус недаром всегда был самым умным из мародерской четверки. Вот и сейчас он задает самый главный вопрос, от которого зависит, что мне делать дальше. - Он изначально им был, - ухмыляется Обскур. – Ведь только Ключ может принимать в себя подаренные Сердца и использовать Цвет для Творения. То, что вы называете «проклятые еретические знаки». И Избранный, тот, кому суждено возродить этот мир ценой своей крови, может быть лишь Ключом. Но дело в том, что Ключи Покоев на это не способны, ибо они слабы, и всего лишь части единого целого. Главный Ключ не является их частью, он самодостаточен и им можно пожертвовать без вреда для остальных. - Ах, ты ж сука! – рычит Джеймс, сжимая кулаки. – Так ты все это время ему мозги полоскала, а сама изначально его готовила как жертвенную овцу? «Какая ирония, - хмыкаю я, осторожно касаясь его руки, стараясь отвлечь от Обскур. – В моем прошлом уже была подобная ситуация. Правда, в роли Обскур был известный обоим нам человек, а в роли жертвенной овцы…» - Я знаю, - выдыхает Джеймс, резко меняясь в лице. – Но ведь это не Ты, а Он его отправил тогда на смерть! За что же… «Не я, - соглашаюсь с ним. – Но именно я принес ему эту «благую весть». Так что, можно сказать, мы квиты. И это мне теперь придется побывать в его шкуре.» Джеймс силится сказать что-то еще, но его перебивает тихое восклицание Ремуса: - Портал! Кажется, Петтигрю вернулся в свои Покои… - Я его убью! – Джеймс кидается к вплывающему в открывшийся проход Питеру, но Сириус еле успевает перехватить его, буквально повиснув на подпрыгивающем Монгольфьере. Выглядит это донельзя комично, и я успеваю заметить, как холодно и страшно улыбается Обскур. «Прекратите! – я машинально закрываю собой сжавшуюся в комочек Иму. – Не трогайте его! Он… мой!» - Что? – три пары глаз удивленно смотрят на меня. – Ты же… Это же… - ЕМУ – можно, - внезапно милостиво соглашается Обскур, а Питер, наконец разглядев в полутьме Башни, кто ожидает его в Покоях, бледнеет и вжимается в стену, жалобно поскуливая: - Пощадите! Я… я все объясню! Пожалуйста! Джейми! Сири, Рем! Я… не хотел! Мерлином клянусь, не хотел! - Чего ты не хотел? – холодно произносит Сириус, и каждое его слово будто наотмашь бьющая пощечина. – Не хотел подставить меня, чтобы я гнил в Азкабане тринадцать лет? Или не хотел причинить боль Ремусу, который искренне переживал, считая меня предателем, а тебя – погибшим? А может… - его голос становится еле слышным, но от этого меня берет такая жуть, что я невольно прижимаю Иму к себе, - может… ты не хотел продать Джейми и Лил своему уродливому хозяину? Скажи, Питер, не стесняйся! Мы тут, как видишь, все свои. Поймем… Но на прощение можешь не рассчитывать! Обскур криво ухмыляется и довольно качает головой. Има сжимает мою ладонь с такой силой, что я начинаю подозревать о возможности переломов пальцев. - Действительно, скажи, Питер, - презрительно щурится Джеймс. – Давно хотел узнать, в чем причина такой ненависти? Мы ведь были друзьями, Питер! Помнишь? И ты был на моей свадьбе, ел с нами за одним столом, радовался и шутил… Это ведь все было ложью? Ведь даже Северус, с его вечной ненавистью, был гораздо честнее с нами, чем ты – наш верный друг. Что мы сделали такого, Питер, что тебе понадобилось поломать не только наши жизни, но и жизнь ни в чем не повинного ребенка? Гарри ведь был совсем крошкой! Чем он виноват перед тобой, Питер? Ответь! Я всего лишь хочу услышать правду, наконец! - Я… я… - хлюпает носом Петтигрю, - А вы… Вы!.. – и тут его наконец-то прорывает. – Вы! Вы сами, сами виноваты! Кто, КТО я был для вас? «Молодец, Питер, хороший мальчик! Умничка-Питер! Питер-подай-принеси-постой-на-стреме!» Я для вас был всего лишь удобной вещью! Друг? Вы называете дружбой это пренебрежение? Вы не слушали моих советов и просьб, все делали по-своему! Лишь так, как вам самим заблагорассудится! А я? Я лишь помогал вам во всем, но равным… Равным вам я никогда не был! «Питер-толстый-жирдяй!», «Хвост»… Вы все были слишком благородными, слишком богатыми и умными, и рядом с вами я был всего лишь пустым местом! Я даже Сопливусу завидовал! – визжит Питер. – Этот нищий грязный змееныш умудрился быть самым талантливым сукиным сыном в нашей параллели! Его даже Слизнорт оценил: хотя и посчитал, что тот недостаточно богат и знатен, чтобы быть в его клубе, да и паршивая полукровка всего лишь, но баллы-то ему всегда самые высшие ставил! Ему и этой мерзкой девке, которая нас всех и рассорила! Его рыжей сучке, из-за которой у вас не стало и той малости внимания, которую вы оказывали мне. Вы предпочитали эту стерву или Нюнчика – еще бы, с ним же цапаться гораздо интереснее, чем просто поговорить со мной, Питером! Да и девка Эванс куда как интереснее. А я что? Ничто. И никто. Посредственность. Ни денег, ни славы, ни внимания, ни ума… - Вот-вот, - грустно шепчет Ремус. – Воистину – ни ума… - А Лорд… Он обещал! Я был вам верен, а что получил взамен? Ничего. Только полудружеские подколки, да намеки, чаще всего очень обидные! А Лорд… Он сказал – у меня будет все! Если я буду ему верен, то я… Я многого добился! Я… - Крыса ты, Питер! – устало бормочет Джеймс. – Крысой был, крыса и есть. Девушку отдашь? - Зависть, - качает головой Сириус. – Всему виной банальная зависть. А ведь было бы чему завидовать, Питер! Я… меня из дома изгнали, Ремус вон вообще оборотень. Мы так надеялись, что у Джеймса с Лили хоть все будет, но… А ты завидовал! - Мелочный ты человек, Питер! И находиться с тобой рядом противно! – подводит итог Ремус. - Так вы… не убьете меня? – бледное одуловатое лицо Питера вытягивается от такого поворота дел. – Мерлин вас благосло… «Девушку мы забираем, - я прерываю его мычание, попутно оглядываясь на своих спутников. Драться с бывшим другом они, кажется, совершенно не настроены. – А ты… Я думаю, ты и так уже наказан по заслугам, - я дергаю плечом, словно от охватившего меня отвращения. – Сиди тут, и жди своего Лорда. А нам пора!» - Н-но, но как же!.. – хрипит Питер, тщетно пытаясь бухнуться перед нами на несуществующие колени. «Не знаю, как остальные, Питер, - я долго смотрю в его маленькие маслянистые глазки, полные тошнотворного животного ужаса, - а лично я тебя… прощаю. Не потому, что ты совершил то, что возможно простить, а лишь потому, что лучше, чем кто-либо из присутствующих, понимаю тебя. Я и сам был таким же, как ты. Я и сам принял Метку по тем же причинам, и не мне, Питер, судить тебя. Ты сам себя наказал, как и я, впрочем. Наша разница с тобой лишь в том, что я решился в итоге искать искупления своей вины, а ты продолжал верить в правоту Тома. Но совесть, я думаю, есть даже у такого животного, как ты. И она-то и будет твоим судьей, самым честным и неподкупным. Подумай об этом, Питер!» Я встречаюсь глазами с Джеймсом, Сириусом и Ремусом, и понимаю, что вижу в их взглядах молчаливое одобрение. Обскур склоняется к моему уху и тихо шепчет: - Я рада, Северус! Очень рада. Ты МОГ бы убить его. У тебя были на это такие же права, как и у остальных, и даже больше. Но ты этого не сделал. Ты его простил. И ты поступил верно! - Рем, отведи девушку в Кузню! – распоряжается Джеймс. – Оле сказала, что Эхо и Айя уже там, так что, нам остается забрать только Ире и Яни. Куда пойдем сначала? Я лихорадочно думаю. С одной стороны, Крауч, как Брат Ире, не настолько опасен, как та же Бэлла, но с другой стороны, до Покоя сестрицы Сириуса еще идти и идти, а Озеро – вот оно рядом. Всего-то один отрезок до него. А Бэлла – сумасшедшая, и держит Яни взаперти… - Чего приуныл? – интересуется Сириус. – Решить не можешь, с кого начать? Так до Ире ближе. «Но твоя сестричка… - возражаю я. – Пока мы ходим на Озеро, она может убить Ключ Предвидения!» - С такой же вероятностью Крауч может притащиться на Озеро не один, а с Волан… Томом, или, хотя бы, с Гриндевальдом! – не соглашается Сириус. – Это, ты считаешь, будет лучшим вариантом? И потом, Сев, тебя же тоже от этой малолетней… короче, ЭТОЙ гремлиновой оракулши буквально в ступор вгоняет. Девочка явно не в себе, как и моя сестричка. А двое сумасшедших договорятся гораздо быстрее, чем пара вполне нормальных. «Если бы, - пытаюсь возразить ему. – Яни упоминала, что Бэлла держит ее взаперти.» - Как это? – Джеймс смотрит на нас совершенно дикими глазами. – Она же приходила туда, в Ряску? Я ведь ее видел у самой воды, когда ты убивал Пеликана? «Ее, - соглашаюсь я. – Но это была не совсем она. Потом, если помнишь, там появилась Обскур…» - Вот дерьмо! – шумно выдыхает Сириус. – Эта… ЭТА, значит, может и в наших Сестер превращаться? Только, Мордред меня раздери, не пойму, зачем? Что еще за извращенные «игры разума»? «Не во всех, - вздыхаю я. – Только в Яни. У них что-то вроде… договора.» - Миленько! – хмыкает Джеймс. – Но, раз у Яни договор с самой Обскур, значит, ей бояться практически нечего. Посидит немного еще взаперти. Это не страшно. А вот Ире… Она, между прочим, давно на наказание нарывается. - Это еще как? – непонимающе вскидывается Сириус. Джеймс тихо хихикает, а я, заливаясь краской смущения, пытаюсь разъяснить: «Ире… слишком навязчиво… и бесстыдно… ну…» - Да ладно, - отмахивается Джеймс. – Попросили девственника разъяснить нормальному мужику, как ведет себя отвязная шлюшка! Вешается она всем на шею. С недвусмысленными предложениями. И ей, похоже, пока везет хотя бы тем, что досталась красотка Краучу, а не тому же Волан… Тому. - Тьфу на вас! – кривится Сириус. – Значит, идем на Озеро, да и все тут! И я вынужден с ними обоими согласиться. Яни может потерпеть еще немного. В конце концов, Обскур не позволит уничтожить свою телесную оболочку. Ведь для чего-то нужно ей это совсем еще детское и нескладное тело… Ире не одна. Я понимаю это, едва ступив в Покои у Озера. И точно – сквозь резные решетки беседки посреди водной глади явно просматриваются два силуэта: гибкая соблазнительная фигура Сестры Чувственности и что-то громоздкое, угловатое, нелепое. Память услужливо подкидывает образ: оживший патефон, почти такой же, как у Ремуса на его уроках ЗОТС на третьем курсе Гарри. Как давно это было. Да, правда, теперь патефон в несколько раз увеличился в размерах, и обзавелся мускулистыми ручищами, непропорционально тощими и короткими ножками и уродливой головой с вечно надутыми щеками, плавно переходящими в подобие губной гармошки. Да еще какие-то нелепые трубочки, торчащие из спины, словно спицы… Барти Крауч-Младший собственной персоной. Он же – Триумфатор. Джеймс насторожено разглядывает силуэт одного из наших врагов, а Сириус неприятно оскаливается: - Что, парни, может, наваляем хотя бы ему по полной, а? Пока Тома с этим Чертовым Колесом нет? «Мы пришли забрать девушку, - хмурюсь я, вспоминая намеки Обскур. – Если он будет против, тогда и посмотрим, бить ему рожу или нет. А пока, я думаю, не совсем умно будет идти на явный конфликт. Ире ведь с ним, а еще Яни осталась у Бэллы, и мы пока не в курсе, добрались ли до Кузни Ремус с Имой. К тому же, мы не знаем, там ли Эхо и Айя.» - Ладно, тебе виднее, - расстроено бурчит Сириус, и по его глазам я вижу, что ему очень хочется хоть на ком-то выпустить пар. – Ты ж у нас Избранный-то! «Не надо называть меня так! – огрызаюсь я. – Я никогда особо не стремился быть чьим-то там символом. И, к слову, меня всегда раздражало то, как все вокруг носятся с сыном Джеймса…» - Завидовал? – лукаво блестит глазами Поттер. «Иди ты к дракклу! – огрызаюсь я. – Было бы чему завидовать! Они же все не видели его самого. Не видели того, что их Спаситель Всея Магического Мира всего лишь ребенок! Школьник, мать твою! Причем, не самый талантливый, и изначально совсем не умелый! Ему бы учить уроки, да в квиддич свой дурацкий играть спокойно! А от него подвигов ждали, да позволяли постоянно влипать в такие истории, что у меня, наверное, половина головы за те годы, что он в Хогвартсе учился, поседела! Дамблдору хорошо было сидеть в своем кабинете, пить чай, да командовать! А как вытаскивать мальчишку из дерьма – так, пожалуйста, Северус! И что? Это и есть распрекрасная жизнь Избранного? И мне такая же светит? Нет уж, увольте! Насмотрелся на чужом примере, каково это!» Джеймс смотрит на меня долгим внимательным взглядом, словно изучает. Словно видит впервые. А потом внезапно порывисто обнимает меня: - Сев! Ты… Ты… Слушай, прости нас, а? Мы… Я… никогда не думал, что ты… - Что ты на самом деле защищаешь Гарри, а не желаешь ему зла! – тихо заканчивает за него Сириус, и тепло мне улыбается. – Значит, Рем был прав? Мерлин! Северус! А мы-то хороши! Такими дурнями были все это время. И не видели самого очевидного! Мне становится не по себе от их извинений. Словно я внезапно получил ни за что самую большую награду в мире. Это меня смущает – я не привык к человеческой благодарности. Мне тяжело слушать их слова, и я пытаюсь их отвлечь: «Ире! Мы, вообще то, за ней сюда пришли…» - Ты прав, - соглашается Джеймс. – Я надеюсь, ты принял наши извинения. Да и поговорить сможем попозже. А пока – идем за Сестрой Крауча! Самое странное то, что Крауч не сопротивляется. Совсем как Питер. Он только смотрит на нас своими глубоко посаженными слезящимися глазками и сипит: - А-а, Младший! Точнее, если уж на то пошло, Снейп, да? Приперся сюда? Совести хватило? Думаешь, я не знаю, что ты тут делаешь, пока меня нет? Забавляешься с Ире? Хорошая у меня кошечка? И похожа-то как на твою рыжую потаскушку! А она тоже так охотно раздвигала свои ноги перед каждым, кто ее полапает? Н-да, значит, трахаешь мою, МОЮ Сестру? А тебя уже предупредили, что это строго запрещено? Она гораздо, гораздо умнее тебя, Младший. И отбирает она у тебя гораздо больше, чем тебе кажется. И самое главное — мне бы не хотелось потерять такую игрушку. О! и вы тут, дорогие мои? Блэк? Поттер? Значит, Ире уже групповые оргии тут устраивает? Расскажете, как оно? Что, пока один из вас ее имеет, остальные… - Заткнись! – Сириус со всего размаху влепляет ему пощечину своей рукой-пикой. Щека Крауча не выдерживает удара, и кожа лопается с противным хлюпаньем. Кровяные брызги мелкими алыми капельками орошают красное покрывало, на котором сжалась в комочек перепуганная Ире. Сейчас девушка одета в какие-то белоснежные одежды, которые только подчеркивают ее неестественную бледность. – Урод! Да как ты смеешь? У меня перед глазами все плывет и затягивает багряным туманом. Сириус, друг, ты лишь на пару мгновений меня опередил! Но и я этого не могу так оставить! Эта сволочь! Он… он вот ТАК сказал о Лили! Да тролль с ним, пусть это не сама Лили, пусть – лишь ее чувственность. Пусть это Ире. Но она – тоже Лили. Тоже… Прихожу в себя лишь тогда, когда понимаю, что рыдающая Ире буквально виснет на моей руке, пытаясь… закрыть собой Барти? Кто-то крепко держит меня за плечо, и я слышу полный страха и восхищения голос Джеймса: - Сопливус! Ты даешь! – и, нет, это обращение уже не обидная школьная кличка. – Северус! Да успокойся ты! Все Покои разнесешь! - Не надо! – говорит Сириус, и голос его дрожит от напряжения.- Он… не стоит этого! Мы же за девушкой пришли, да? Сам сказал… - Забирайте! – стонет с пола окровавленный Крауч, тщетно пытаясь подняться на ноги. – Забирайте свою шлюху и катитесь отсюда к Мордредовой матери! Чтобы я вас тут больше не видел! - Увы, - хмыкает Джеймс, презрительно разглядывая поверженного Триумфатора, - ты, Барти, совсем не в том состоянии, чтобы диктовать нам какие-то условия! И мы уйдем тогда, когда уйдем. - Убивать будете? – хрипит Крауч, и в его голосе такой ужас, словно мы – куча дементоров, которые явились по его душу. – С вас станется! Давайте, не тяните, чего уж… Только чем тогда вы лучше Его? Чем? - А-а, вспомнил о том, что мы – по разную сторону? – качает головой Сириус. – А чем ты раньше думал, Барти? Тогда, когда стелился под Его ногами? И о чем думал? - Вам не понять, - Барти наконец поднимается с пола, прижимаясь спиной к стене беседки, чтобы не свалиться вновь. Ноги у него дрожат. – Для вас я – такая же сволочь, как и все мы, Пожиратели. Странно лишь, что Снейп-то чем-то да смог вам угодить, таким белым и пушистым. А вы никогда не задумывались, что ваша сторона тоже не такая уж и безобидная? А вы когда-нибудь слышали от своих родителей, что они публично отказываются от вас? Нет-нет, Блэк, не надо! Только не надо! Ты сам, слышишь, САМ ушел из дома. И твое изгнание – лишь следствие этого поступка. А я… я оступился, да! Но я надеялся, что отец меня поймет, простит. Примет обратно. А он? Вот, то-то! Нет среди нас полностью правых. И даже ваш Альбус это знает. И вы знаете тоже. Только вот отказываетесь это принять. Не хотите видеть. Мы все тут одинаковы. У каждого – свои скелеты в шкафу, и свои причины поступать так или иначе. Нет зла абсолютного, но есть обстоятельства. И это – истинная правда. Из тех истин, что всем неудобны и всем колют глаза. Так убейте меня, да и дело с концом. Устал я. Думал, хоть на том свете будет что-то для меня иначе, но нет! И здесь одно и то же. Та же война, те же морды. Так лучше уж в Кошмар, раз и навсегда. Тем более, вам не сложно это сделать, с такими-то способностями! – Крауч кивает в мою сторону, и я внезапно вспоминаю, как сквозь шум крови в ушах и алый туман, застилающий глаза от ярости, поднимаю руку и рисую Знак. И еще один. И еще, еще… Мерлин! Я… его почти убил. Да что же это со мной такое? Лили. Я защищал Лили. Но… но я никогда не дошел бы до такого животного бешенства, да такой обжигающей, слепящей ярости. Я… так чем я ЛУЧШЕ Тома? И имею ли я право судить того же Барти? Он ведь прав. Мы все тут не ангелы. Далеко не ангелы, иначе не попали бы в Промежуток и не искупали бы свою вину. Вот только то, что я сейчас сотворил, на искупление как-то не тянет. И потому Ире продолжает смотреть на меня такими испуганными глазами. Совсем как та лань, которую когда-то давно кормила с ладони Лили в Динском лесу. Та самая лань, которую я вспомнил, впервые пытаясь вызвать Патронуса. Та лань, которую вспоминала и она. Наша маленькая общая радость. У Ире сейчас глаза этой лани, большие, влажные и совсем черные от ужаса. «Не бойся, - я, наконец, опускаю затекшую руку и осторожно высвобождаюсь из цепкой хватки тонких девичьих пальчиков. – Мы не тронем тебя, Барти. И не тронули бы, если бы ты…» - Чокнутый ты, Снейп. И всегда был чокнутым с этой своей грязнокровкой, - кривится Барти. – Говорили мы Тому, чтобы выполнил он твою просьбу и отдал бабу тебе. Недотрах, говорят, страшная сила. На такое людей подвигает! А ты, к тому же, кажись, еще и девственник? «Не твое собачье дело! – огрызаюсь я. – И, если уж ни черта не понимаешь, лучше заткнись. Второй раз меня останавливать никто не захочет!» Сириус и Джеймс согласно кивают, подтверждая мои слова. Ире встает рядом со мной, прижимаясь голым плечом к моей груди, и покорно склоняя свою рыжую голову на мое плечо. Я успеваю рассмотреть, что на ней надето, а затем чувствую, что щеки предательски краснеют. Рукава. Те самые. Белоснежные, до самого пола, рукава из тонкой дорогой ткани, очень похожей на шелк. И все. Больше ничего… Интересно, как они держат… Ире робко улыбается мне и чуть слышно шепчет: - Может, еще передумаешь? Мы ведь - единое целое. Это не будет изменой… Отрицательно мотаю головой. Крауч смеется: - Зря, зря… Ире – очень умелая девочка. И ты ей нравишься… - Заткнись, - советует ему Сириус. – Я – не Сев, я бью просто, безо всяких премудростей. Но мало не покажется. - Идем, - Джеймс тянет нас к выходу. – А эту падаль оставим тут. Нас в Кузне давно уже ждут! - Зря уходите, - несется нам вслед слабый голос Крауча. – Зря не добили…