***
— Что скажете, Шепард? Как вам находка? — негромко интересуется Миранда. Шепард не поощряет её ответом. Лоусон, наверняка выучившая её биографию наизусть, не скрывает в голосе торжества. С чем оно связано, капитан не вполне понимает. Действительно ли ей интересно услышать мнение Шепард, или просто хочет понаблюдать за её реакцией? В любом случае она сохраняет спокойствие, глядя на борт старого крейсера. — Настоящий корабль-призрак, как в ужастиках, — тянет Джокер, за спиной которого собирается их небольшая компания, устремившая взгляды в лобовой иллюминатор «Нормандии». — Никаких признаков жизни на борту. Аварийная система вроде ещё работает, двигатели целы. Но топливо на нуле, ядро еле тлеет. Гаррус негромко хмыкает справа от Шепард. Он окидывает взглядом её, пилота, Миранду, Джейкоба и доктора Солуса. — Все, похоже, в курсе, на что мы смотрим. Просветите, что в этом заброшенном корабле такого? — «Хайдарабад» – лёгкий крейсер Альянса. Известен тем, что в шестидесятых во время кампании по уничтожению пиратов разбил батарианский фрегат «Туннерон» при попытке взлета с Альсага. На борту был один из крупных главарей пиратской группировки Элуам Ран’пера. — Но куда более известен своим внезапным, мистическим, можно сказать, исчезновением в конце семидесятых, — подхватывает рассказ Миранды Джейкоб. — И почти никому не известен как мой первый корабль, — отмечает Шепард, ожидаемо услышав в ответ повисшую тишину. — Серьёзно? Летали на нём в начале службы, капитан? — интересуется Джокер, обернувшись к ним на кресле. — Летала. В начале жизни, — усмехнувшись, отвечает она. — После моего рождения родители служили на орбитальной станции Терра Новы. По окончанию Войны Первого контакта они получили перевод на «Хайдарабад». — Они не участвовали в войне? — спрашивает Гаррус. — Их гарнизон был первой линией обороны тогда только строившейся колонии в случае полномасштабной атаки на поселения людей, — пожав плечом, говорит Шепард. Капитан переводит взгляд на проплывающий по фону белесой атмосферы Мутной Воды силуэт корабля. Надпись на борту с названием судна едва угадывается с такого расстояния. Шепард чувствует, как нутро тянет усиливающейся необоснованной тревогой. И тоской. Она прожила на этом крейсере всего три года, перед тем, как родителей снова перевели. Но станцию над Терра Новой Шепард не помнит совсем, и первые яркие воспоминания детства связывают её с этим мёртвым кораблем. Конечно, в её памяти он был совсем другим… Да и она практически не видела его тогда вот так, снаружи. Но в переплетении коридоров палуб не заблудится, вероятно, и сейчас, если попадёт на него. — Кажется, припоминаю, — говорит Вакариан, — лет восемь назад на всех каналах говорили о корабле Альянса, с которым произошёл странный инцидент. — Странный? Нет. Сказал бы, по-настоящему загадочный, — воодушевлённо начинает Мордин. — Читал в хрониках о подобных случаях. Но этот отличается. Часть экипажа спаслась. И никаких сведений, как. — Погодите, доктор, — останавливает поток полившейся на него неразборчивой информации турианец, — можно по порядку? Я тогда не особенно вникал в новости. Так что произошло? — Ну, честно говоря, Гаррус, едва ли вы сможете получить более внятные объяснения, — замечает Джейкоб, складывая руки на груди, — потому что там на самом деле произошла какая-то чертовщина. — Чертовщина? — усмехается Миранда. — Брось, все мы догадываемся, что это было на самом деле. — Распространённая теория – биологическое оружие. Ходили разные слухи. Даже о причастности Альянса. Но никаких прямых тому доказательств нет. Возможно, «Церберу» известно об этом больше. Лоусон скашивает взгляд на Мордина. — «Церберу» не известно больше, доктор. А ещё «Цербер» – не единственная организация, имеющая дело с опасными научными изысканиями. Я просто склоняюсь к наиболее рациональному объяснению. Решив пощадить Гарруса, Шепард берёт труд рассказать историю целиком на себя. — В семьдесят седьмом фрегат Альянса «Гастингс» сообщил о том, что перехватил сигнал бедствия от «Хайдарабада» из туманности Орла. В то время там происходили крупные стычки с батарианскими работорговцами. Прибыв в систему Имир, буквально у ретранслятора «Гастингс» обнаружил спасательные капсулы с корабля. — Но не сам крейсер? — уточняет Вакариан. Кивнув, капитан не отводит взгляд от иллюминатора. — В том и дело, — негромко говорит Шепард. — Ни единого обломка, ничего. А когда капсулы подобрали и вскрыли, всё стало ещё интереснее. Из двухсот членов экипажа там было меньше четверти. И все они были в отключке. По предварительным анализам бортового медика «Гастингса», люди находились под воздействием какого-то неизвестного нейротоксина. Вроде галлюциногенного наркотика. Догадываешься, какой поднялся шум? Людей с «Хайдарабада» доставили в медицинский центр на «Арктуре», изолировали. В конце концов все они пришли в себя и поправились, но что с ними произошло, ни один так и не смог ответить. Все сорок девять человек… — Общался года четыре назад с одним из парней оттуда, — говорит Джокер, потирая заросший подбородок. — Рассказывал, когда очнулся на больничной койке, вообще не понял, что произошло. Он вроде как заснул в своей каюте в обнимку с порножурналом и видел красочные сны. А потом оказалось, что все его похождения и подвиги были приходом от той дряни, которой их надышали. — Надышали, нет ли, так и не выяснили, — уточняет Шепард. — Учёные пришли к выводу, что токсин имел природное происхождение. Но как именно он попал на корабль, установить не удалось. — Читал материалы. Вещество быстро распадалось, не имел возможности изучить образцы. Описание похоже на токсины, выделяемые некоторыми видами организмов. Иными словами – вероятна новая форма жизни, — добавляет саларианец. — Так значит, официальной версией стало столкновение с другим видом? Мордин приоткрывает рот, желая ответить Гаррусу, но его непостижимым образом успевает опередить Миранда. — Нет никакой официальной версии, — чуть кривя губы, говорит Лоусон. — Какого бы происхождения ни был этот яд, попасть на борт он мог самыми различными способами. И согласитесь, куда правдоподобнее звучит то, что его в качестве эксперимента или в других целях кто-то туда занёс. Для новой агрессивно настроенной расы, даже если предположить, что им зачем-то понадобились наш крейсер и полторы сотни людей, куда проще было бы избавиться от остального экипажа. Зачем накачивать их веществами, запихивать в капсулы и выкидывать у ретранслятора, предварительно отправив сигнал бедствия? Тот, кто это сделал, явно хотел, чтобы людей нашли живыми и невредимыми. Были теории о «троянском коне», что экипаж подвергся заражению с целью распространения новой инфекции. Но ничего подобного не произошло. Был только токсин, который относительно быстро выводился из организма курсом интенсивной детоксикации. А ещё была поисковая операция, которую довольно быстро свернули. Складываем два и два… — Намёк на склонность усложнять и верить в недоказанное? Понимаю, — улыбнувшись на свой манер, отвечает доктор Солус. — И не отрицаю. Кто из нас прав – ответ там. Саларианец указывает длинным пальцем на виднеющийся корабль. — А ещё это намёк на то, что Альянс ничем не лучше «Цербера», верно? — Адресовав острый взгляд Миранде, которая отвечает улыбкой, Шепард снова смотрит на крейсер. — На тот момент я была курсанткой Арктурской академии, о поисках «Хайдарабада» знала из первых рук. Их прекратили по причине активности пиратов в скоплении и неоднократных потерь со стороны патрулей Альянса. Но вы правы, Мордин. Если истина существует, она сейчас рядом с нами. — Просто вежливое напоминание, коммандер, — обернувшись к ней, говорит Лоусон, — у нас много работы перед основной миссией. — В таком случае, как старший помощник, остаётесь на борту и занимаетесь запуском разведывательных зондов к планетам, где есть полезные нам ресурсы. Официально я больше не служу в ВКС Альянса, но, думаю, в ответ на лояльность адмирала Хакетта и советника Андерсона могу оказать им услугу, сообщив о найденном крейсере и проведя его предварительный осмотр. На лице Миранды в долю секунды проносится тень несогласия, но по каким-то своим соображениям она его не озвучивает. — Как прикажете, Шепард, — спокойно отвечает Лоусон и, кивнув остальным, покидает рубку пилота. — Что ж, — поворачиваясь к членам команды, Шепард указывает на иллюминатор, — двадцатиминутная готовность. Я отправлю сообщение адмиралу Хакетту. Джейкоб, думаю, стандартного набора оружия для группы высадки будет достаточно. — Отправляюсь в арсенал, капитан, — улыбнувшись и номинально отдав честь, Тейлор уходит вслед за Лоусон. — Шепард… — практически в один голос начинают Мордин и Гаррус, тут же умолкнув и переглянувшись. Женщина едва сдерживает смех. — Ладно, раз у нас тут уже такая тёплая компания, не будем дёргать остальных. Доктор, только прошу, держите в узде научный интерес. Мордин сжимает рот в тонкую полоску, но глаза его сужаются, выдавая ухмылку. — Двадцатиминутная готовность, — напоминает Шепард, после чего они с Джеффом остаются в рубке одни. Не справившись с иррациональным желанием обернуться, она бросает ещё один взгляд на «Хайдарабад». — Ностальгия? — поддразнивает Джокер, поворачиваясь к пульту управления кораблём. Потянувшись толкнуть болтливого пилота, капитан замирает, когда голубой шар предупредительно вспыхивает рядом с его креслом. — Шепард, физическое воздействие любой интенсивности на тело мистера Моро не рекомендуется. — Надо же, она тебя защищает. Никак помирились? — интересуется она, кивнув на голографический интерфейс СУЗИ, возникший слева от Джокера. — Вот ещё. Эта цифровая сволочь просто развлекается за мой счёт, — бухтит пилот. — Ни в коем случае, мистер Моро. — Ага, расскажи нам сказки Венского леса, — огрызается Джефф. Искин в свою очередь не отстаёт. — Запускаю поиск в экстранете по вашему запросу. Желаете аудиокнигу или чтобы читала я? — Ну, — указывая рукой на бледно-голубую голограмму, Джокер зло косится на Шепард, — я же говорю. — Прошу заметить, капитан, мистер Моро всегда вступает в осознанную конфронтацию первым, — невозмутимо сообщает СУЗИ. — Детский сад, — вздохнув, Шепард переводит взгляд на пилота, — штаны на лямках. Скривившись, Джефф отворачивается от неё к своей консоли, бубня о пресловутой женской солидарности. Желание осадить обоих, едва появившись, отступает, когда капитан вспоминает, чем сама была занята полчаса назад. Направляясь к личному терминалу в БИЦе, она думает, что психика понемногу начинает сдавать не у неё одной здесь. Но ещё в прошлой жизни, будучи старпомом у Андерсона, Шепард усвоила: до тех пор, пока стресс снимается безобидными методами, тратить на это внимание нет нужды.***
Шепард прислушивается к гулу двигателя челнока, стараясь не замечать, как учащается пульс. — Я тут кое-что вспомнил об этой системе. Она поворачивается к Гаррусу. Турианец, уперев локти в колени, что-то листает в своём омнитуле. — Один из ребят в моём отряде, батарианец, рассказал байку про местный газовый гигант. Жадная Пасть, слышали о нём что-нибудь? Судя по всему, в этом районе исчезновение кораблей – не редкость. — Корабли исчезают везде, — говорит Мордин. — Аномалии. Банальная неосторожность. Преступность. Все народы склонны приписывать различным местам дурную славу. Так проще думать, что причина бед не в нас самих. — Я реалист, Мордин, — усмехается Вакариан, — но ведь есть вероятность, что мы просто чего-то не знаем. Те же Коллекционеры. Что нам было о них известно до недавнего времени? — Есть нюансы, Гаррус. Во-первых, «Хайдарабад» исчез не в этой системе и не у Жадной Пасти. Во-вторых, обычно корабль если и пропадает, то с концами и всем экипажем разом. Знаешь, в этот раз я больше склонна поверить в версию Миранды. Скорее всего, мы имеем дело с чьим-то больным от науки умом. Не в обиду, доктор, — улыбнувшись, говорит Шепард. — Никаких обид, капитан. Лучше вашего осведомлён о больных от науки умах. Шепард давит смешок, а вот Гаррус себя этим не утруждает. Над кабиной пилота челнока загорается сигнал о предстоящей высадке, и команда надевает шлемы. «Кадьяк» плавно подходит к стыковочному шлюзу «Хайдарабада». Через иллюминаторы Шепард видит, как прожектор освещает наглухо задраенный проход. — Капитан, — зовёт в передатчик пилот, — у ангара люк открыт. Когда челнок огибает крейсер снизу, Шепард видит, что он прав. — Повезло, — замечает Мордин. Чувство тревоги снова скребёт внутренности. Шепард не нравится такого рода везение. Поэтому она отдаёт распоряжение пилоту просканировать ангар перед посадкой. — Чисто, капитан. Датчики по-прежнему ничего не фиксируют. Поле эффекта массы присутствует, система жизнеобеспечения работает в аварийном режиме. Но больше ничего. Ни движения, ни какого-либо излучения, ни сигналов. Тишина. — Хорошо, тогда высаживай нас. Пока «Кадьяк» ныряет в темноту ангара, прорезаемую бледно-красным свечением аварийных огней, Шепард инструктирует Гарруса и Мордина по поводу предстоящей операции. — Учитывая, что мы понятия не имеем, что нас ждёт – предельная осторожность. Скорее всего, там никого нет, кроме трупов, но оружие наготове. Наша задача в том, чтобы провести предварительную оценку ситуации на корабле. Убедительно прошу вас ничего не трогать. Наверняка Альянс будет проводить расследование. — Не затаптывать улики? — усмехается в передатчик Гаррус. — Именно. Когда створка шлюза челнока отползает в сторону, Шепард испытывает странную смесь эмоций из безотчётной лёгкой паники и горечи. Она спрыгивает на пол ангара корабля, который много лет назад был ей домом, где когда-то чувствовала себя в полной безопасности. Наверное, больше, чем когда-либо после. Ведь тогда любые страхи отступали, стоило крепко сжать тёплую папину ладонь или уткнуться лбом в жёсткий воротник маминой формы, обнимая её… Неужели это действительно было здесь? В этих самых стенах капитан Шепард не имела звания, едва могла выговорить свою фамилию, зато все знали её имя?.. Шепард резко втягивает пахнущий по-особому воздух кислородного баллона. Ей не стоило сюда приходить. Эта мысль исходит из внутреннего плохого предчувствия, а ещё из неприятного осознания, что Миранда права. Можно было ограничиться сообщением Хакетту о находке. У них есть другие дела. Так что, в конце концов, её сюда пригнало? Чувство долга или поиски воспоминаний о прошлой жизни, по которой она сейчас, как никогда прежде, испытывает болезненную тоску? Звук удаляющегося от них челнока выводит женщину из размышлений. Раз они уже здесь, пора браться за работу. — Так… Включена аварийная система, а значит, подъёмник отключён. Справа от него должна быть запасная лестница. Начнём осмотр сразу с БИЦа. Идём, — распоряжается капитан, и они выдвигаются. Давящую на уши тишину прорезают их шаги. Повезло, что поле эффекта массы активно, и хотя ангар разгерметизирован, искусственная гравитация в норме. По дороге они осматриваются и заглядывают в имеющиеся здесь челноки – те, как один, открыты и совершенно пусты. — Это здесь. Шепард подводит Гарруса и Мордина к узкой двери, но перед тем, как открыть запасной выход, оглядывается. Она обводит лучом фонаря на штурмовой винтовке помещение ангара. — Тоже заметил, — говорит турианец. Шепард поджимает губы. Несмотря на то, что по какой-то причине люк ангара открыт, все транспортные челноки крейсера на месте. — Мы здесь не первые, — предполагает доктор Солус. — Ангар можно открыть изнутри, или просто снеся к чёртовой матери механизм затвора. На корпусе корабля повреждений нет. Значит, либо это сделал экипаж, либо мародёры. Но меня смущает не то, что он открыт, а то, что весь транспорт здесь. Мародёры бы его забрали. Члены экипажа были эвакуированы в спасательных капсулах… — Шепард умолкает, опустив оружие. Когда-то этот ангар казался огромным, как целый мир… А теперь его высокие стены словно вот-вот раздавят её. — Возможно, кто-то хотел спастись на челноке, но не успел. Она переводит взгляд на Вакариана. За стеклом шлема его глаза на мгновение отражают свет, словно у зверя. — Возможно, — переведя дыхание, Шепард подходит к двери. — Идём. Едва она опускает рычаг на панели у входа, створка тут же отъезжает. Они по одному оказываются внутри крошечного помещения. Шепард блокирует за ними дверь, после чего весьма неожиданно раздаётся мужской голос. Он оповещает о том, что внутреннее давление уравнено с атмосферным, после чего хрипит и умолкает. — ВИ корабля. Система жизнеобеспечения действительно всё ещё исправна, — подмечает Гаррус. — Не рекомендую поднимать стёкла шлемов, — тут же объявляет Мордин, закопошившись в интерфейсе своего омнитула. — Помните про токсин. Датчики не фиксируют в воздухе посторонних примесей. Но он всё ещё может быть где-то на корабле. — Принято. — Кивнув, Шепард указывает на вертикальную лестницу, уходящую в люк под потолком. — БИЦ на первом уровне. Подойдя к лестнице, капитан дотрагивается до первой перекладины и замирает. — Это что ещё за дрянь? — скривившись, она растирает в ладони серовато-бурую субстанцию, местами покрывающую металл. — Похоже на плесень, — подтверждает её догадку Мордин, подойдя ближе. — Здесь повышена влажность и давно никого не было. Неудивительно. — Не видела раньше плесени на голом металле, — задумчиво отмечает Шепард. — Есть штаммы, которым достаточно жирового следа от ладони. Или пролитого когда-то органического вещества. Будут расти на любой поверхности. Осмотрев слабо освещённую шахту, она снова берётся за перекладину. — Не поскользнитесь. Друг за другом они поднимаются по аварийному ходу, преодолевая ответвления от основной шахты, которые ведут к другим палубам. — Нам разве не сюда? На очередном ответвлении Гаррус останавливается. Шепард оглядывается, смотря на него сверху вниз. — Нет. Забыла сказать про технический рукав, это как раз он. Нам ещё немного выше. — Ты здесь уже была, не так ли? — спрашивает с ноткой сарказма в голосе турианец, когда они продолжают подъём. — Да, я так и сказала. — Имею в виду конкретно эти катакомбы, — отзывается Гаррус. Шепард коротко смеётся. — Вакариан, мне было шесть, когда родителей перевели на другой корабль. Это, знаешь ли, такой возраст у человеческих детей, когда они везде. Причём иногда одновременно. — У этого крейсера непростая судьба, — бормочет турианец, и следом капитан слышит негромкий, но узнаваемый смешок Мордина. Добравшись до нужного уровня, Шепард ведёт свою команду к выходу. В тесном коридоре светодиодная лента едва освещает стены с проплешинами плесени, но когда они выходят в просторный БИЦ из системы аварийных ходов, обстановка в нём оказывается не лучше. Бледно-оранжевый свет резервной сети еле разгоняет мрак помещения. Плесени здесь поменьше, она в основном покрывает поверхности сидений у терминалов штурманов, кое-где проводку – в тех местах, где она не закрыта панелями. Но, не считая этого, здесь царит абсолютный порядок, такой, как если бы люди не покидали это место восемь лет назад в спешке. А ещё нет тел. Никаких останков, даже костей. — Странно, — озвучивает Вакариан свою мысль, аналогичную думам Шепард, — не похоже, чтобы здесь вообще что-то произошло. Они продвигаются по залу центра, осматривают мостик, навигационные терминалы. Кое-где лежат датапады, но ни один из них не работает. Рабочие станции внушают больше надежд, но на всех заблокирован доступ. — Вполне может быть, что это произошло и не в БИЦе. Мы с Мордином пройдём дальше, осмотрим мостик и места рулевых. Посмотри, можно ли взломать компьютеры. Нам нужен бортовой журнал. Кроме капитана, он в доступе у старпома. Какой-то из этих терминалов должен был быть в его пользовании, — просит Шепард. Ей не впервой держать ровный тон голоса, пока нервы медленно скручивают нутро напряжением. Но сейчас она даже не может сказать, что заставляет её внутреннее чутьё так обостриться. Гаррус подходит к одному из терминалов, и экран загорается, когда он прожимает несколько виртуальных клавиш. Турианец активирует свой омнитул, и Шепард не к месту вспоминает утреннюю переписку. Она отворачивается, возвращаясь мыслями к текущей задаче. БИЦ крейсера превышает размерами их собственный на «Нормандии», и обойти его по периметру занимает больше времени. Впрочем, тратят они его, как оказывается, впустую: ничего примечательного, как и на первый взгляд, при более детальном осмотре не находится. Капитан и доктор Солус двигаются дальше, к переходу, ведущему на мостик. — Интересно… Нет, в действительности странно, — быстро говорит саларианец. Взглянув на него, Шепард видит, что доктор тоже активировал омнитул и, остановившись, водит им в воздухе. — Что-то заметили? — Температура воздуха плюс двадцать пять градусов по Цельсию. Это много для аварийного режима. Такой обогрев слишком энергозатратен. Женщина останавливается у входа на мостик и поворачивается к саларианцу. — Нет, Мордин. Это много даже для штатного режима работы систем корабля. Люди не такой теплолюбивый вид, как турианцы или саларианцы. Для комфорта нам хватает двадцати двух градусов. Обычно именно такая температура на наших кораблях и станциях, а часто ниже. На «Нормандии» теплее только потому, что у «Цербера» на этот счёт нет регламента. Бледно-розовая ткань в мелкий жёлтый цветочек… Шероховатый шов… Наверное, это самое первое её воспоминание: мама кладёт ей под одеяло детскую грелку в форме тряпичной куклы. — Так каково это, с пелёнок в космосе? — однокурсник Тревор Дэвис улыбается, уверенный в остроумности вопроса. — Ну как… Колыбели не было, мать меня клала в ящик от патронов. — Правда, что ли? То-то у тебя стальная задница. А на самом деле у неё и подушка с рюшами была, и плюшевые медведи всех калибров. Правда, в переездах весь этот мягкий арсенал со временем растерялся. — Есть мысли по этому поводу? — спрашивает она, на что саларианец, качнув головой, выключает омнитул. — Возможен сбой в работе системы климат-контроля. Пока ничего определённого. Кивнув, Шепард отправляется дальше, вперёд по переходу. Добравшись до мостика, она останавливается, рассматривая то, на что не вполне понимает, как реагировать. — Мордин, как по-вашему, это нормально? Подойдя ближе к местам пилотов, доктор осматривается. — При такой температуре – неудивительно. Вид мне неизвестен. Если позволите, возьму образец. Но плесень – типичный житель заброшенных мест. Здесь для неё идеальные условия и подходящие субстраты: обшивка кресел, резиновые покрытия. Дав добро на то, чтобы саларианец достал свои пробирки, Шепард обходит кабину. Здесь тоже ничего примечательного не обнаруживается. За исключением того, что плесень, которую они уже видели местами, захватила куда больше пространства. — Шепард, — в отсек заходит Гаррус. Голос его кажется несколько взволнованным, но, осмотревшись, он явно сбивается с мысли. — Что это здесь? — Не знаю. Мордин полагает, что ничего из ряда вон. Нашёл что-нибудь? — Интереснее то, чего я не нашёл. Скажи, тебе известно, капитан корабля или старший помощник были в числе спасшихся? — Нет, — отвечает Шепард. — Я нашёл терминал старпома. Бортовой журнал стёрт. И не только он – вся информация о корабле и полётах. Ни координат, ни навигационных карт, вообще ничего не осталось. Почему-то уверен, с терминалом капитана будет та же история. К тому же бортовой ВИ неисправен: он работает, но не реагирует на команды, — говорит Вакариан. — Судя по всему, сделал это сам старпом. Ну или капитан. Диверсия и принудительный взлом оставляют следы, а я их не заметил. Разумеется, нужен более детальный анализ, чем мой поверхностный… — Кто-то мог украсть ключи доступа, — предполагает она. — Нужно полностью осмотреть корабль, чтобы составить примерное представление о том, что здесь произошло. Пока у нас очень мало информации для теорий. — Согласен, — Гаррус чуть склоняет голову набок. — Насколько я понял, никто из руководящего состава экипажа не спасся? — Верно. — А была вообще какая-то закономерность? Я имею в виду, в отношении того, кто именно был в спасательных капсулах? — На самом деле да, — хмыкнув, Шепард смотрит на Мордина – тот всё ещё ковыряется с образцом плесени, и она продолжает: — В основном это младшие офицеры, инженеры и служащие. Хотя никто из них так и не вспомнил, как оказался в капсуле, было вполне очевидно, что эвакуировались те, кто во время инцидента предположительно находился на жилых палубах. Именно там располагается наибольшее количество спасательных модулей. Шестеро детей – все, что были тогда на борту, тоже спаслись. Но всё в пределах логики, здесь как раз ничего загадочного. Ты же служил на флоте, знаешь, что в первую очередь эвакуируются дети, гражданские, потом состав. Капитан покидает корабль последним. Взгляд турианца взлетает к лицу Шепард. Даже через блики стекла шлема она чувствует, как он смотрит ей в глаза. Женщина вдруг понимает, о чём он думает. И сожалеет о последней сказанной фразе. — Закончил, Шепард. Можем выдвигаться дальше, — объявляет доктор Солус. Капитан пропускает товарищей вперёд и, выходя с мостика, на секунду оборачивается. Мониторы и виртуальные клавиши на панели управления сияют разными цветами так ярко… Вот бы посмотреть поближе! Но самой не дотянуться, а повернувшийся к ней лейтенант Грэхэм предупредительно качает головой. Ладошку перехватывает большая отцовская рука. — Ну, все, егоза, пойдём. Дорастёшь до педалей, тогда и пойдёшь на пилота учиться. — Пап, у корабля же нет педалей! И пилотом я быть не хочу. — Да? — Он поднимает её на руки. — А кем хочешь быть? Теперь с высоты папиного роста ей хорошо виден весь БИЦ и огромная голографическая карта галактики. — Капитаном. Отец смеётся, надевая ей на голову свою фуражку… Кроме БИЦа и мостика, на первом уровне находятся ещё рубка связи и комната для переговоров. Ничего интересного или нового они там не обнаруживают. Единственное, что отмечает про себя Шепард – индикатор передаваемого сигнала SOS отключён. Это может значить как просто неисправность, так и то, что на корабль было совершено нападение. Палубой ниже расположены каюты капитана, старших офицеров, казармы и арсенал. Здесь, кроме личного терминала главы экипажа, Шепард интересует пункт наблюдения – небольшая комната рядом с лифтом. Она хорошо помнит её расположение. Как и своё негодование, когда выяснилось, что именно так, по камерам видеонаблюдения, мама каждый раз узнавала о её шалостях. А ещё нужно проверить спасательные модули. — Вот чёрт… Выбравшись из аварийного хода на второй палубе, Шепард окидывает взглядом полутёмный коридор. Здесь запустение бросается в глаза более явно. Слева от них у санузлов с потолка по стене сочится вода, образовывая небольшое болото в сочетании с плесенью. Последняя растёт на полу большими и пышными островками. От протечки пострадала и проводка – в нескольких местах лампы беспорядочно гаснут и загораются. Шепард смотрит на тёмное отражение их команды в мутной воде. Как и в БИЦе, на этой палубе стоит абсолютная тишина. «Да, Джокер. Как в низкобюджетном ужастике…» — проносится в голове, и она даёт распоряжение двигаться дальше. — Рассредотачиваемся. Нужно осмотреть все помещения. Особых затруднений с тем, чтобы быстро пройтись по палубе, не возникает – все двери открыты, многие – настежь. В каютах, как личных, так и общих, увы, ничего, что могло бы хоть немного пролить свет на то, что произошло здесь восемь лет назад. Все вещи, все предметы в помещениях располагаются так, будто люди, покидая корабль, не тратили время на сборы. В отсеке спасательных модулей выясняется, что эвакуировались члены экипажа не отсюда. Все капсулы на месте. Пока Гаррус в каюте капитана разбирается с компьютерным терминалом, а Мордин продолжает обследовать каюты, Шепард заходит на пост наблюдения, хотя надежды на то, что видеозаписи сохранились, у неё мало. Всё же она испытывает лёгкое раздражение, когда обнаруживает, что система наблюдения просто не функционирует. Расчёт был на то, что тот, кто удалял информацию, не потрудился стереть записи перед инцидентом, на которых можно было бы найти зацепку. Но нет, работали явно профессионалы. — Ну как? — спрашивает Шепард, обернувшись к вошедшему Гаррусу. — Пусто, — покачав головой, отвечает турианец. — Знаешь, мне неприятно это говорить, но в словах Миранды есть резон. Возможно, к этому причастен Альянс. Чтобы так аккуратно уничтожить все свидетельства, нужно было служить на этом корабле. Как бывший следователь говорю. Если это было сделано не по своей инициативе, значит, вариант только один – их заставили. — Я не питаю патриотических иллюзий насчёт Альянса, Гаррус. И не отрицаю, что местами вести дела они могут грязно. Но для любых обвинений нужны хоть какие-то доказательства, а не полное их отсутствие. Меня не оставляет паршивое чувство. Всё это очень странно. Вздохнув, Шепард обводит взглядом комнату. — Не знаю, бывает ли нечто подобное у турианцев. Назовём это предчувствием. И вот оно мне сейчас подсказывает, что с этим кораблём что-то не так. Словно мы ходим по нему с завязанными глазами и не замечаем очевидного. Дерьмо, — она отмахивается, — забудь. Просто это место, которое я помню. И сейчас жутковато видеть его совсем другим. — Ты веришь в это? В предчувствия? — спрашивает Вакариан. Она не вполне понимает его вопроса – скорее всего, Гаррус просто пытается выяснить, что все эти околомистические предрассудки значат для людей. — Нет. Это просто игры подсознания, — пожимает плечами Шепард. — Возможно, раньше я и верила в нечто подобное. Но смерть сделала меня полноценным атеистом и скептиком. Абсолютно все верования людей основаны на том, что, умерев, человек продолжает своё существование в той или иной форме. Душа бессмертна и прочее. Словом, что смерть – это не конец… — Разве ты не прямое тому подтверждение? — с усмешкой в голосе говорит турианец. — Я могу служить доказательством обратного. — Место для такого разговора неподходящее. Шепард это понимает, но ей впервые удаётся озвучить то, что её беспокоит всё это время. — Меня просто не стало. Наступила темнота, как если уснуть без сновидений. И всё. А потом я очнулась на операционном столе проекта «Лазарь». Словно ничего и не было. Я не ощущаю никакой разницы, никакой перемены в себе, хотя должна бы, верно?.. Это до сих пор не укладывается в моей голове и заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. Но если только «Цербер» не скрывает от мира, что его сотрудники овладели некромантией и воскресили меня с помощью чёрной магии, мы – это только наши тела, Гаррус. И никакого мира, кроме материального, увы или к счастью, не существует. — Или ты просто ничего не помнишь. Это не то, что Шепард ожидает услышать, поэтому она не находится с ответом сразу, и Гаррус продолжает: — Лично мне всё равно, что там за чертой, никогда особо об этом не задумывался. Я просто рад, что ты снова здесь, Шепард. Даже если это разбивает в пух и прах чьи-то религиозные убеждения. Но не могу не признаться, что этот крейсер и у меня вызывает жутковатые ощущения. Ей искренне хочется поблагодарить его. Эти слова не содержат в себе ничего такого, чего она не слышала уже от других, но именно сейчас – и прозвучав из уст Гарруса – они приносят некоторое облегчение. — Шепард, — в помещение пункта наблюдения входит Мордин, прервав их разговор, — кое-что нашёл. Они немедленно отправляются за саларианцем, и он приводит их в арсенал. — Взгляните, — предлагает Мордин, указывая на оружейную стойку у противоположной стены. Шепард и Гаррус подходят ближе, осматриваются. — Стенд с винтовками на случай всеобщей мобилизации… — И двадцать восемь из них отсутствуют, — заканчивает за капитана доктор. — Странно. Почему вооружилось менее четверти экипажа? — отмечает Гаррус. — Действительно странно. Но теперь версия нападения извне имеет больше прав на существование. Двигаемся дальше. Уверена, на нижних палубах найдём что-то ещё. И в этот раз всё складывается в точности так. Как только их команда выходит на третьей палубе, где располагается вся основная жилищная инфраструктура, капитан даёт команду остановиться. — Как говорил Паллин: «Поздравляю, господа и дамы, у нас есть труп!», — тихо говорит Гаррус. Прямо у выхода с аварийной лестницы они натыкаются на скелетированные останки, судя по истлевающей форме, одного из членов экипажа. Труп лежит в позе эмбриона под стеной, на которой всё ещё заметен бурый след, похожий на размазанную кляксу. — В него стреляли, — бормочет Мордин, присев рядом с телом. — Давайте-ка осторожно, Альянс наверняка захочет провести экспертизу. С помощью биотики Шепард удаётся в минимум движений перевернуть тело погибшего, чтобы найти цепочку с жетоном. — «Старший сержант С. Накамура». Надо же… — вздохнув, Шепард встаёт. — Ты знала этого человека? — спрашивает Гаррус. — Его отца. Он преподаёт в Арктурской академии. — Капитан оглядывается по сторонам. — Оружия нет. Видимо, парня застали врасплох. — Может, оружие у него было, но его забрали, когда с ним покончили. Шепард кивает на предположение Гарруса. Их группа выдвигается дальше, стараясь ничего не трогать. По мере продвижения по палубе картина вырисовывается всё более мрачная, хотя и не становится более понятной – на стенах обнаруживаются следы выстрелов, везде беспорядок, мебель перевёрнута, разломана. Добравшись до кают-компании, они находят ещё семь трупов. Все эти люди являются членами экипажа и погибли примерно в одно время. По заключению Мордина – от огнестрельных ранений. Но, как бы это ни было странно, они не находят оружия. И ответа на вопрос, что здесь случилось. При входе в очередную каюту Шепард с трудом удаётся прогнать дрожь из рук. И дело не в ещё одном скелете, который они здесь находят. Номер над иллюминатором – она его вспоминает. «Четырнадцать-дробь-три». Много лет назад она смотрела в этот иллюминатор, на проплывающие звёзды, засыпая… А тёмные цифры на стене складывались в фигуры не то сказочных существ, не то монстров. Она всё ещё понятия не имеет, для чего номера кают были написаны не только на дверях, но ещё и на стенах. — Шепард? — зовёт Гаррус. — Всё в порядке? — Да. Когда-то я проводила здесь много времени. На этой палубе в основном семейные каюты. Ещё камбуз, столовая, медотсек, комнаты отдыха, конференц-зал и образовательный центр. Нужно осмотреть всё, так что у нас полно работы. Пойдём. Они обходят помещение за помещением, продвигаясь вглубь палубы. На контрасте с тем, как жизнь кипела здесь раньше, заброшенность ощущается сильнее, по-особому. А ещё всё свидетельствует о борьбе. С кем, однако, непонятно. В каютах и комнатах отдыха они находят датапады и личные терминалы, но все носители информации либо не работают, либо вычищены так же, как и бортовой компьютер. Проверив первые несколько, Шепард принимает решение больше не распыляться на это занятие. Всё равно они сейчас не располагают ни временем, ни возможностью попытаться восстановить данные. — У меня нет идей. Бывает, что-то в деле не складывается. А здесь не складывается всё… Капитан поворачивается к Вакариану – он не оканчивает мысль, только разводит руками. До странного человеческий жест. Шепард усмехается и смотрит на Мордина. — А вы что скажете, доктор? — По-прежнему недостаточно информации, Шепард. И много вопросов. Где тела остальных членов экипажа? Явно была перестрелка, но где оружие? Следы заметены хорошо. Слишком хорошо. Возможен лазутчик. Но чей, кем завербован? Неудачная операция? Либо эксперимент самого Альянса? Полагаю, в таком случае корабль был бы уничтожен. Начинает настораживать плесень. — Да, — единственное, что находит для ответа Шепард. С Мордином так всегда – вроде и говорит по делу, а всё равно получаешь лёгкий диссонанс от обилия выдаваемой информации. В одном она, пожалуй, с саларианцем согласна, а именно – в последнем, совершенно не связанном с остальной тирадой утверждением. Плесени действительно много. Особенно на этой палубе. Она растёт буйными лохмотьями на самых разных поверхностях. В школе биология не входила в число любимых предметов Шепард. Ей нравились гуманитарные науки, и увлекалась она по большей части такими вещами, как история, литература, философия. А в академии она заинтересовалась психологией. О грибах Шепард хорошо помнит только то, что они не относятся ни к животным, ни к растениям. Ещё в память врезалась цитата из учебника о том, что из предполагаемого учёными количества имеющихся в галактике обитаемых миров изучено не более десяти процентов. И менее одного процента – форм жизни, её населяющих. Поэтому размышления о плесени она решает оставить за Мордином, а сама концентрируется на задаче, которая ближе к её пониманию. Они держат курс дальше. В столовой, которая, по сути, является центральной частью палубы, Шепард снова даёт команду разделиться. Она остаётся осмотреть помещение, а также прилегающие к нему конференц-зал и образовательный центр – на самом деле просто каюта с большим обзорным иллюминатором, оборудованная под нечто среднее между детской комнатой и классом. Гаррус отправляется на камбуз, Мордин берёт на себя медицинский отсек. Столовая не приносит новых находок, кроме четырёх тел. Отсняв на омнитул их солдатские жетоны для отчёта Хакетту, Шепард осматривает перевёрнутые столы и разбросанные стулья, сплошь покрытые следами от пуль. Только один из столов каким-то чудом остался стоять. Он весь в плесени, но, подойдя ближе, капитан видит грязную посуду и подносы. Словно нападение произошло прямо во время обеда и люди побросали всё как есть. Она на всякий случай обходит каждый стол по кругу, но ничего примечательного, в частности оружия, не находит. Через небольшой коридор справа капитан проходит в конференц-зал. Здесь не находится даже останков, всё чисто, и, как везде, ни один из лежащих на столе датападов не работает. Шепард переводит дыхание. Если Мордина смущает плесень, то её прежде всего напрягает тишина на этом корабле. Такую тишину хочется назвать только одним словом – мёртвая… Она возвращается в столовую и оттуда направляется в каюту образовательного центра. Подойдя к закрытой двери, Шепард секунду медлит, прежде чем войти. Для тех, кто решил, что растить ребёнка на военном корабле – хорошая идея, регламент предписывал оставлять здесь на время дежурств детей всех возрастов, чтобы это было безопасно хотя бы номинально. Она давит смешок. Многовато в её мыслях сарказма для человека, поселившего на собственном фрегате крогана из пробирки. Каюта образовательного центра выглядит совершенно иначе, чем в воспоминаниях Шепард. Она осматривается по сторонам и узнаёт только большую голографическую доску для занятий и стенд с магнитами, обвешанный рисунками. В остальном обстановка за двадцать с лишним лет полностью изменилась. Корабль, нарисованный на стекле иллюминатора маркером, вышел очень здорово. Так кажется ей, но явно не смотрящей на её шедевр миссис Гроув. Она уже придумывает, что скажет в своё оправдание родителям, когда куратор вдруг улыбается… Они все вместе дорисовывают планеты, звёзды, астероиды, а самый старший из них, десятилетний Алек Шин, довольно неплохо изобразил космическую станцию. Выглядит потрясающе на фоне настоящего космоса… Капитан осторожно ступает на ковровое покрытие, обходит несколько разбросанных игрушек – пластикового зайца, куклу, солдатика… и останавливается, тяжело вздохнув. На полу, под столом куратора, ещё одни останки. Погибшая, судя по длинным, некогда наверняка очень красивым русым волосам, молодая женщина одета в униформу научного сотрудника либо врача. Присев рядом с телом, Шепард осторожно осматривает его, но жетона не находит. Она поднимается на ноги, подходит ближе к столу. Капитан осторожно берёт в руки табличку, стирая с поверхности пятна плесени. На белом пластике крупными печатными буквами от руки выведено: «Мрс. Мария Шимански». Шепард переводит взгляд на останки. Видимо, куратор образовательного центра. Вспомнив, что уже видела эту фамилию, она открывает омнитул и просматривает фото жетонов других найденных членов экипажа корабля. Так и есть: среди них числится некий «Второй лейтенант Н. Шимански». Учитывая невысокое звание, а значит, и молодой возраст – скорее муж, чем отец… — Шепард. Свернув интерфейс, капитан отвечает на вызов Гарруса. — Я закончила, возвращаюсь в столовую. Что-то обнаружил? — Пожалуй что да. Вам с доктором стоит подойти ко мне на камбуз. — Принято, иду. Ещё раз бегло обведя взглядом каюту, Шепард уходит, по-прежнему стараясь не наступать на игрушки. Войдя на камбуз, она ожидает наконец увидеть оружие или ещё что-то значимое, но её встречает только озадаченный турианец. — Что у нас тут? — спрашивает она. — Пойдём в холодильную камеру. Гаррус ведёт её в небольшое помещение, в конце камбуза. Здесь на удивление практически нет плесени. В остальном ничего, что бросалось бы в глаза. — Камера всё ещё работает, тут довольно низкая температура. Хотя на корабле больше половины систем вышло из строя. И ещё взгляни-ка сюда, — Вакариан указывает на ящики у стены. — Они пусты, — отмечает Шепард и, когда подсчитывает в уме количество пустых ящиков, начинает понимать, к чему клонит друг. — Именно. Почти все. Здесь рядом есть ещё одно помещение, там только те продукты, которые можно хранить в тепле. Когда разгрёб слои плесени, увидел ту же картину – запасы продовольствия почти израсходованы. Сперва подумал, что корабль, возможно, как раз собирался пополнить припасы накануне инцидента. Но того, что есть, не хватило бы двумстам людям даже на сутки. — Возможно, всё-таки мародёры. Объяснило бы пропавшее оружие. Шепард поворачивается к вошедшему в холодильную камеру Мордину. — Челноки, доктор. Что за мародёры пришли поживиться провизией, но не соблазнились хорошими военными шаттлами? И оружием тоже. Подобрали винтовки, валяющиеся на полу рядом с трупами, а целый арсенал решили оставить? — Люблю скепсис. Рождает жажду исследований. Но забываете, что мародёры бывают разные. Шайка беглых преступников или рабов. Чтобы разблокировать дверь арсенала, потребовался дешифратор последней версии. У таких людей, как правило, хорошей техники нет. Пусковые системы челноков заблокированы. Возможно, по этой причине открыт люк. Хотели взять транспорт, но не смогли. В итоге взяли то, что могли унести, — саларианец кажется довольным своей версией. Но по усмешке Гарруса Шепард понимает – ему есть что добавить. — Примерно так же рассуждал и я, Мордин, — со вздохом говорит снайпер, — пока не заметил вот это. Вакариан наклоняется к одному из ящиков, достаёт что-то с его дна и вручает доктору небольшую пластиковую коробку. Судя по надписи, это мясные полуфабрикаты. — Взгляните на дату производства, — предлагает турианец. Мордин переворачивает коробку вверх дном. Его молчание побуждает Шепард подойти к нему ближе и тоже посмотреть. — Какого… хрена… — единственное, что удаётся выдавить ей, когда она находит цифры со сроками хранения. Полуфабрикаты просрочены. Вот только изготовлены они спустя пять лет после исчезновения этого крейсера. — Это было моей следующей мыслью, — негромко тянет Гаррус. — Выходит… На корабле кто-то всё-таки побывал после того, как он пропал? Прикидывая так и эдак варианты событий, Шепард не останавливается ни на одном. Это уже действительно выходит за рамки какой-либо логики. — Что ж. Кто-то использовал корабль как жилище? Возможно, перевалочную базу? Не так уж безумно, но… Трупы. Любой бы предпочел убрать трупы. В другое время Шепард бы поразилась такой немногословности доктора, но сейчас её заботит вопрос, куда именно они все угодили. С этим кораблем что-то не так, но это уже не предчувствие, а факт. Однако эта мысль отступает, когда в глаза бросается то, что она сперва не замечает. — Подождите, — говорит Шепард, беря из рук Мордина упаковку замороженных полуфабрикатов, — тут чья-то маркировка. «Траст Продакт». Я уже видела это название. — Среднего пошиба человеческая компания, занимающаяся поставками лево-продовольствия в колонии. В системы Терминуса тоже заходят. Мои люди на Омеге не раз у них закупались, — сообщает Гаррус. — Наверняка и тебе попадалось что-то из их продуктов. — Возможно. Смотрите-ка, а тут и бортовой номер корабля, — замечает она, указывая на мелкие цифры под штампом маркировки. — Весьма похоже, — соглашается саларианец. — Да точно он. Типовая форма для наших гражданских судов. Хорошо бы узнать, как их груз попал на пропавший крейсер… Шепард фотографирует на омнитул маркировку с коробки и ловит скептический взгляд Вакариана. — Не уверен, что в этом будет толк. Шепард, местная торговля не бывает прозрачной. Даже если отыщешь корабль, договоришься с компанией и она предоставит тебе накладные, какие-то партии могли быть отпущены с рук в обход кассы. И концов ты не найдёшь. Объективно Шепард с ним согласна. Но всё же, по давней привычке использовать любые возможности и варианты, она отправляет бортовой номер корабля Джокеру на «Нормандию» с просьбой пробить его по базе единого реестра космического транспорта. — Так, господа, — говорит она, выходя из холодильной камеры, — проверяем остальные палубы. Больше не тратим время на догадки, теории и обсуждения. Пора выяснить, что произошло, а если не сможем, уходим. Пусть в кои-то веки моё бывшее начальство поднапряжёт булки с извилинами. Вопреки надеждам и к немалому удивлению всех троих, следующие две палубы пусты. Нет даже трупов и разгрома, присутствующего на жилом уровне. Все отсеки на вид давно заброшены, без каких-либо свидетельств, что этому предшествовала бойня. Только на шестой, инженерной палубе у подъёмника обнаруживается ещё одно тело. И то, что повергает в замешательство даже саларианца. На антиграве, который обычно используется для перемещения по кораблю крупногабаритных грузов, неаккуратной грудой свалены штурмовые винтовки. Ровно двадцать восемь единиц. — Сколько мы нашли тел? — тихо спрашивает Гаррус у Мордина, видимо, не сомневаясь, что он запомнил точно. — Пятнадцать, — отзывается доктор, — и сорок девять выживших. Всего шестьдесят четыре. Судьба остальных ста тридцати шести членов экипажа – поистине загадка. — Вы говорили про лазутчика, Мордин. Если… Предположим на секунду, что из двадцати восьми винтовок пятнадцать были у погибших. Остальные тринадцать единиц – у завербованных агентов, тех, кто перебил своих. Сорок девять человек каким-то образом спаслись. Как по-вашему, куда могли деться оставшиеся члены экипажа? — Забрали, — коротко отзывается саларианец. — Куда и для чего? Догадки одна фантастичнее другой. Правдоподобные отсутствуют. — Особенно неправдоподобно то, что эти предполагаемые тринадцать дезертиров просто взяли и бросили тут оружие перед уходом, — вклинивается в диалог Шепард, отсняв жетон последней найденной ими жертвы. — Как и то, что они справились с превосходящим числом противников. И сюда бы ещё втиснуть факт отравления токсином. Не говоря уже о возможных целях и лидерах. Это бессмысленные подсчёты, Гаррус, в уравнении слишком много неизвестных, не находишь? Если в чём они с Вакарианом и не сходятся, так это в любви к сухим математическим вычислениям. — На просторах Аттического Траверса какого дерьма только не водится. А по соседству ещё и Терминус, — продолжает капитан. — Но всё это полёт фантазии. Я думаю заканчивать здесь и предоставить поиск правильного ответа Альянсу. У них на это времени и средств больше. — Уходим? — спрашивает Вакариан. — Да. Только заглянем ещё раз на третью палубу. Впоследствии Шепард не может сказать, что толкает её принять решение сделать то, в чём нет никакой необходимости, кроме её желания. С той минуты, как они покидают жилые отсеки, у неё из головы не выходит одно воспоминание. И ей до зуда в руках хочется проверить его. Видимо, Джокер был прав ещё в одном – она склонна к ностальгии… — Это займёт минуту. Мордин, свяжитесь, пожалуйста, с «Нормандией», пусть отправляют за нами челнок, — говорит Шепард своим спутникам, когда подходит к каюте четырнадцать-дробь-три. Саларианец остаётся в коридоре, выполняя распоряжение, а Вакариан застывает в дверном проёме, наблюдая за действиями капитана. Зайдя внутрь, женщина осматривается и, подойдя к стене справа, приседает у плинтусных панелей. Легко постучав по одной, Шепард осматривает соседнюю и аккуратно подцепляет пальцами стык металлических пластин, закрывающих проводку. Та отказывается поддаваться сразу, и капитан ищет в омнитуле подходящий инструмент, чтобы вскрыть плинтус. — Могу я спросить, что ты делаешь? — подойдя к ней, аккуратно спрашивает Гаррус с ноткой искренней заинтересованности в голосе. — Когда родителей перевели на другое судно, я забыла здесь кое-что. — Помощь нужна? Шепард оборачивается к нему после очередной попытки подковырнуть панель. Не то чтобы она ждала от него осуждения. На самом деле… От кого угодно, только не от него. Она не планировала разделить этот момент с кем-то. Никто бы не заставил её отчитываться по поводу забранного с корабля старого ланч-бокса. В нём сокровища шестилетней девочки – горсть не представляющих никакой ценности для «Цербера» или кого бы то ни было вещиц. И дороже всех кредитов мира – память для неё. Она думала оставить их при себе, за закрытой дверью каюты, но… — М, да, пожалуй. Не найдётся инструмента тоньше этого? Гаррус опускается на пол и открывает свой омнитул. У него в приложении куда больше вариантов отмычек, и ему быстро удаётся вскрыть металлическую пластину. — Готово, — говорит он, откладывая панель в сторону. Шепард просовывает руку, шаря по открытой полости плинтуса. У неё на самом деле нет уверенности, что за столько лет здесь никто не проводил ремонт и не наткнулся на её коробку. Так что когда пальцы нащупывают прямоугольный предмет, в груди сжимается от забытой радости. — Ну вот, — вздохнув, она стирает с пожелтевшего пластика пыль и плесень. — «Собственность капитана Старлайт?» — в явном замешательстве спрашивает Гаррус, взглянув на выцветшую надпись. — А… Так звали главного персонажа моего любимого на тот момент мультфильма. И во всех моих играх меня, разумеется, тоже. Шепард рада, что под шлемом он едва ли может увидеть краску на её лице. — И на что ты готова ради того, чтобы я теперь не называл тебя так постоянно? — мягко, до пробирающего мурлыкания спрашивает турианец. Шепард усмехается, наклоняясь за снятой панелью плинтуса, чтобы скрыть следы своей деятельности, когда в поле зрения попадает лежащий в стороне труп одного из членов экипажа. Она обрывает себя на полумысли, заметив деталь, которая её озадачивает и настораживает одновременно. Под скрюченными пальцами скелета зажат скомканный тетрадный листок. Размышления о том, что могло быть на этой бумаге такого ценного для человека, который до последнего вздоха не выпускал её из рук, промелькнув единожды, не даёт покоя. — Шепард? Капитан оборачивается к Вакариану и замечает вошедшего в каюту Мордина. — Секунду, — просит она и, подчиняясь любопытству, подкреплённому внутренним тревожным чувством, подходит к телу. Опустившись возле него на колени, женщина с предельной осторожностью извлекает из-под пальцев клочок бумаги. Он сильно пожелтевший, покрыт пятнами и по краям почти истлел. Она боится не только излишне наследить на месте инцидента, но и просто повредить листок. Шепард понятия не имеет, что на нём найдёт. Почти наверняка это какой-нибудь памятный детский рисунок. Так что когда ей удаётся осторожно развернуть скомканную бумагу, внутренности обдаёт лёгкой прохладой. На тетрадной странице большими неровными буквами значится: «Полуторная палуба» и ниже две буквы – заглавная Z и маленькая n. — Что там? — интересуется Гаррус, подходя к ней, когда Шепард встаёт, рассматривая листок в тусклом свете. — Честно говоря, пока не знаю, — она оборачивается к своим напарникам, — но благодаря этому вспомнила, что мы не проверили ещё одно место на корабле. — «Полуторная палуба»? Как понимать? — спрашивает саларианец, рассматривая бумажку в руках капитана. — Так в простонародии на наших крупных кораблях называют технический рукав. Мы его видели, когда поднимались в БИЦ. Он располагается между первой и второй палубами. Вот его и называют полуторной палубой, — отвечает Шепард. — А имеет смысл туда лезть? Насколько понимаю, это просто шахта, где находятся все главные узлы коммуникаций, водоснабжения и прочее. Женщина поднимает взгляд на Гарруса. Вообще он прав. С одной стороны. — Это довольно большой отсек. Кроме того, — пожимает плечом она, — могу ошибаться, но по мне – странно, что несчастный парень до последнего не расстался с этой бумажкой. Они переглядываются. Подобная мысль, видно, приходит на ум и Гаррусу с Мордином… Снова поднимаясь по аварийной лестнице, Шепард трудно отделаться от надежды всё-таки узнать сегодня, что произошло с «Хайдарабадом». Хотя морально она готовит себя к тому, что два с половиной часа они потратили впустую. — Мы на месте, — сообщает она спутникам, выбравшись в тёмный проём технического рукава. Здесь с освещением дела обстоят ещё хуже. Светодиодная лента местами не горит, скудного света еле хватает на то, чтобы видеть очертания отсека и друг друга. Шепард даёт распоряжение обойти рукав по периметру. Как только полумрак прорезают лучи фонарей, капитан еле сдерживает ругательство. Протечка воды на второй палубе идёт отсюда – пол залит водой по щиколотку и в глубине отсека слышен шум труб. Обшивка пола подозрительно скрипит под подошвами бронированных ботинок, и повсюду, кроме плесени, здесь ещё и ржавчина. — Будьте осторожны, — предупреждает Шепард и идёт вперёд, подсвечивая себе путь фонарём на штурмовке. Почти сразу становится очевидно, что здесь сенсации тоже не будет. Кроме протёкшего водопровода, обнаруживается только несколько ящиков. Испытывая разочарование и предвкушая торжествующее выражение лица Миранды, Шепард на всякий случай ещё раз обходит технический рукав, попросив Гарруса и Мордина осмотреть ящики. Её тревожит надпись на предсмертной записке, которую они нашли в её бывшей каюте. — Что-то интересное есть? — спрашивает она, закончив осмотр и подойдя к напарникам. — Старьё одно, — хмыкает Гаррус, — хотя мультитул я бы взял, давно уже такой ищу… А вот это не открывается, замок какой-то странный. Шепард приседает, осматривая небольшой, кубической формы ящик в руках турианца. — Похоже, сейф для документов старого образца. Видишь цифры? Это кодовый замок. Настоящий раритет. Я такой в учебке видела. Внутри устройство, которое при неверном введении кода или попытке сломать замок детонирует, и всё содержимое сейфа сгорает. Так что даже если злоумышленник его откроет, желаемое не получит. Одно время они были очень популярны. Она садится на самый большой ящик, берёт в руки сейф и едва не вздрагивает от посетившей догадки. «Это всё похоже уже даже не на ужастик, а на детектив», — мелькает в уме. — Слушайте. Есть идеи, что могли значить буквы «Z» и «n» на том листке? — обращается она к Вакариану и доктору Солусу. — Если по отдельности – нет. Но если предположить, что они составляют… — Цинк! — заканчивает за Мордина Шепард. — Верно. Под шлемом не видно, но женщина почти уверена, что саларианец улыбается. — Наверное, не стоит удивляться тому, что вы знакомы с человеческими обозначениями химических элементов, Мордин, — замечает капитан, рассматривая кодовый замок ящика. — В свою очередь удивлён. Не знали, что периодическая система химических элементов Земли давно признана галактическим сообществом одной из лучших? Закатив глаза, Шепард тоже улыбается. — Сообщество, полагаю, удивилось бы, узнав, что человек, создавший её, жил больше трёх столетий назад. И по легенде таблица ему просто приснилась, а он её записал. Мордин бормочет что-то о древности и мистификациях, сопутствующих научным открытиям. Капитан проводит пальцами по цифровой панели сейфа, размышляя над своей догадкой. И ещё о том, что день с самого начала складывается странно. — Здесь шесть цифр, — негромко говорит она, — и у нас всего три попытки. Насколько знаю, детонатор активируется на четвёртой. Цинк… Если предположить, что сейф принадлежал погибшему парню и он так пытался передать код, может, это какие-то числовые характеристики элемента? — Выбрал бы температуры плавления и кипения, — предлагает Мордин, — по Цельсию как раз по три цифры, если не брать десятые доли. Шепард вводит называемые доктором числа, но ничего не происходит: сейф остаётся закрытым. — Осталось две попытки. Есть ещё идеи? — Возможно, если этот человек написал буквенное обозначение элемента в периодической системе, ключом являются цифры, которые указаны в ней. Атомная масса и порядковый номер. Шепард оборачивается, чтобы посмотреть на Гарруса. — Я уже догадалась, что в школе ты учился, а не на омнитуле играл. Но неужели и турианцам наша таблица приглянулась? — интересуется она. — Брось, мы только по официальной версии вас не любим. А вообще-то многие думают, что люди всё-таки наваляли нам в Войне Первого контакта. Неплохо для новичков на галактической арене. И наши учёные это поняли быстрее, чем военные с политиками. — Турианец складывает руки на груди, — Попробуй ввести тридцать, шестьдесят пять, тридцать восемь. — Знаете, когда вы двое собираетесь вместе, чувствую, что мне на высадке делать нечего, — ворчит капитан и набирает предложенный код. Раздаётся приглушённый щелчок, и крышка сейфа приподнимается. Прежде чем её открыть, Шепард коротко смотрит на соратников. — Ладно, если здесь кредиты, будем считать миссию успешной. Однако на дне контейнера лежит стопка датападов. — Да ладно, — цедит сквозь зубы капитан в уверенности, что эти датапады едва ли содержат какие-то сведения, как и все прочие на борту. Поэтому, когда первое же устройство включается и на нём обнаруживается несколько аудиофайлов, Шепард кажется, что они втроём задерживают дыхание перед тем, как она кликает на первый. После короткой тишины помещение заполняет встревоженный голос бывшего владельца устройства. Говорящий, судя по интонации и сопутствующему шуму, делал запись на ходу и в спешке. «Сегодня второе ноября, четверг… Твою мать, ещё эти записи… Ланс говорит, нужно предупредить Альянс… А я думаю, надо валить самим, пока можем!» Дальше запись обрывается. Шепард поднимает взгляд на Гарруса и Мордина. — Кажется, мы наконец нашли то, за чем приходили. Забираем сейф и уходим. — Шепард, подождите, — просит доктор. — Рекомендовал бы прослушать записи здесь. Возможно, обнаружим информацию, которая поможет найти нечто ещё. Ланс. Уже видел эту фамилию. Один из погибших – майор Т. Ланс. Подумав, женщина соглашается с саларианцем, хотя и ловит себя на безотчётном желании поскорее оказаться на «Нормандии», подальше от этого крейсера. Обрывочных фраз на записи вполне хватает понять, что здесь происходила какая-то дрянь. Шепард перебирает датапады, и они вместе находят тот, который принадлежал майору. «Говорит майор Токи Ланс. Веду записи инцидента на ККА «Хайдарабад». Сегодня второе ноября две тысячи сто семьдесят седьмого года. Сожалею, точно разъяснить ситуацию не представляется возможным. Постараюсь сообщать только факты. Всё началось вечером двадцать девятого октября, около двадцати часов по корабельному времени. Многие за ужином жаловались на головную боль. Пара человек обратилась в медчасть. Никто не придал особого значения, бортовые медики ничего не нашли». — Эпидемия?.. — полушёпотом предполагает Мордин, но дальше услышанное не комментирует, и Шепард включает следующую запись. «Первого ноября, ночью… Ночью ситуация вышла из-под контроля. Люди падали прямо на постах. А тех, кто спал, невозможно было разбудить. Мы потеряли обоих докторов. Все живы, но без сознания. Ничего не помогает. Словно какая-то инфекция, которая вызывает кому!» «К полудню мы поняли, что кома – не главная проблема. Сперва заподозрили командование. Что они в курсе происходящего. Капитан О’Райан отдала приказ всем, кто ещё на ногах, отправляться по каютам и не задавать лишних вопросов. Многие отметили, что с ней что-то не так. У капитана изменился голос, речь стала отрывистой. Я не присутствовал при этом, но сержант Линн, находившаяся на первой палубе, сказала, что О’Райан сама на себя не похожа. Капитан и часть экипажа собрались в БИЦе. Мы думали, что вляпались в нечто секретное… Или не очень законное. Думали, она собрала штаб для решения и устранения проблемы. Были уверены, что вскоре нам всё объяснят». «Вечером нас осталось пятнадцать. И двадцать восемь человек в БИЦе. По какой-то причине ничего из того, что случилось с остальными, с нами не происходило». — Двадцать восемь, — тихо повторяет Шепард. Она бросает взгляд на спутников и по их глазам видит – они тоже вспоминают количество винтовок. «Сейчас шесть тринадцать утра. Уже стало очевидно, что Альянс и все прочие не имеют к этому отношения. Увы, поздно… С капитаном и остальными, кто был в БИЦе, что-то произошло». На следующей записи голос майора становится заметно напряжённее, рассказ – более прерывистым и менее связным. Он явно торопится описать, что происходит между делом, и времени у него на это в обрез. А ещё Шепард слышит его тщательно скрываемую, но всё равно проступающую панику. «Когда около часа назад я и лейтенант Жданов пришли в БИЦ поговорить с капитаном… Они напали на нас. Удалось сбежать и заблокироваться на третьей палубе с остальными». «Тринадцать десять. Вначале заметили, что корабль сменил курс от намеченного. Теперь мы в системе с ретранслятором, координаты прилагаю. Они отключили связь, мы успели послать только сигнал бедствия. Надеюсь, пока крейсер не покинет эту систему, сможем предпринять что-то ещё, спасти хотя бы часть людей…» «Шестнадцать тридцать одна. С нами главный инженер Эрвин, ему удалось разблокировать пусковые системы спасательных капсул…» «Третье ноября… Чёрт, если кто-то найдёт эти записи – мы старались эвакуировать всех, кого могли! Передайте это командованию! Все, кто сделал записи – герои Альянса. Мы надеялись отправить свои датапады с последней капсулой, предупредить всех… Но эти твари прорвали блокаду, отрубили все системы и… Теперь они охотятся за нами! Господь, помоги нам!..» — Теперь понятно, почему рядом с телами не было оружия. Их просто перебили, — заключает Гаррус. Это последний аудиофайл на датападе, и Шепард молча, чувствуя на себе взгляды товарищей, берётся за второй. В голове тысяча мыслей о том, что они услышали. Но прежде чем как-то упорядочить их в общую картину, нужно прослушать остальные. Второй датапад принадлежит медицинской сестре Кейтлин Шрайк. Начало её рассказа мало чем отличается от заметок майора Ланса. Далее женщина пытается с медицинской точки зрения охарактеризовать клиническую картину пребывающих в бессознательном состоянии членов экипажа. Диагноз она поставить затрудняется, учитывая, что не обладает специфическими знаниями, но подробно описывает общие симптомы, из чего Мордин делает вывод, что люди находились не в коме, а скорее в глубоком наркотическом опьянении. — Шепард, включите, пожалуйста, третью запись ещё раз, — просит саларианец. Капитан запускает нужную аудиодорожку. «Мне не хватает квалификации, чтобы с уверенностью утверждать… Возможно, наша иммунность как-то связана с тем, что нас недавно перевели на «Хайдарабад» с «Найроби»… Но как именно? Я вижу по анализам пострадавших признаки интоксикации. Чем именно, сказать не могу…» — Что думаете, доктор? — спрашивает Гаррус. — То, что эти пятнадцать оказались невосприимчивы к токсину, может означать, что его источник был на борту давно. И что его воздействие имеет кумулятивный эффект. Мордин замолкает и осматривается по сторонам. — Итак, пока что у нас группа обезумевшего экипажа во главе с капитаном и группа тех, кто им противостоит. Остальные под воздействием токсина. Напоминает индоктринацию, — замечает Шепард. — Воздействие Жнеца? Токсичные вещества – не их почерк, насколько понимаю, — бормочет саларианец и, открыв свой омнитул, начинает в нём что-то искать. — Думаю, стоит прослушать записи до конца. Согласившись с Мордином, капитан запускает остальные записи с датапада медсестры. Они обрываются так же, как записи майора Ланса, и примерно в то же время. По существу никакой новой информации они не содержат, и Шепард берётся за следующее устройство. От старшего инженера Нейтана Эрвина они узнают, что группа оставшихся в сознании и здравом уме в течении нескольких часов, пока им удавалось держать заблокированной третью палубу, занималась эвакуацией остального экипажа. И что идея с сейфом принадлежала ему. «Идиоты! Нужно было отправлять информацию с первой же капсулой! Но мы торопились перенести как можно больше людей. И я был уверен, что у нас больше времени… Мейси, детка. Если когда-нибудь услышишь эту запись, помни, папа тебя очень любит! Я бы ни за что не оставил тебя одну…» Два следующих датапада принадлежали коку Аслану Арафату и лейтенанту Антону Жданову. Арафат, судя по его высказываниям, был знатным трусом. Именно его запись попалась Шепард самой первой. Если бы не товарищи, заставившие кока помогать, этот парень удрал бы с корабля первым. Впрочем, учитывая нынешние обстоятельства, это было бы к лучшему и им не пришлось потратить столько времени на поиск ответа, что тут произошло. А вот лейтенант с сильным русским акцентом поведал нечто весьма тревожное. «Майор Ланс сказал, что это просто бред и капитан тоже под каким-то воздействием… Но, нет, чёрт возьми, это была не она. Нечто внутри неё, что разговаривало с нами… Я в полиции служил, обдолбаных видел, такое ни под каким приходом не придумают». «В общем, сделаю эту запись, а потом пусть эксперты разбираются. Перед тем, как нам с майором пришлось бежать из БИЦа, капитана знатно плющило. Признаться, мы даже не могли сперва понять, как реагировать. Когда я и Ланс пришли, капитан будто не могла выговорить ни слова, только таращилась на нас, как перепуганный ребёнок. Но стоило попытаться Лансу подойти и предложить помощь, её реакция была… неадекватной. Она едва не сломала ему челюсть одним ударом и сперва, казалось, впала в истерику. Но потом резко успокоилась. Все прочие, кто там был, молчали. И так же молча начали обступать нас кольцом. А потом О’Райан всё-таки начала говорить. И что бы кто потом ни сочинял, на наркотический бред это было похоже меньше всего! Складывалось впечатление, что она рассказывает заученный спич, причём под пытками. Вот только того, кто вынуждал её говорить, мы не видели. Общий смысл рассказа сводился к тому, что мы, вернее, как она назвала нас, «ходячие», отняли у них дом. Капитан говорила от лица каких-то… Чёрт, тяжело много разговаривать, таская на себе невменяемые тела…» «Обрисую кратко. По рассказу О’Райан, точнее, того, кто ей управляет, выходит, что существует вид, нечто вроде грибка-паразита. Но этот разумен. Он жил, никого не трогал, ел всякую животину, что водилась на его планете. А потом пришли такие как мы, двуногие. Решили превратить эту планету в свои фермерские угодья. И как я понял, грибок оказался в меньшинстве. У него не было возможности перемещаться самостоятельно, а его сопротивление потерпело фиаско. Видно, те ребята-агрономы своё дело знали. Но кое-что всё-таки упустили. Незаметно для них гриб перекочевал в космос на корабли своих обидчиков. Капитан сказала «прибыли на их телах», что, наверное, можно трактовать как «грибок прилип на подошву чьего-то ботинка»… Теперь он так выживает: захватывает корабли, как наш крейсер. Часть экипажа подчиняет себе, каким-то образом. Он заставляет их управлять судном как ему нужно, уводя через ретрансляторы в малонаселённые системы или в межзвёздное пространство, чтобы не нашли. А остальных просто усыпляет и жрёт». — Срань господня. — Эта плесень тревожила меня не напрасно, — глубокомысленно замечает Мордин. Шепард испытывает чувство сродни обиде. Как будто Жнецов, Коллекционеров и прочей толпы, пытающейся истребить всё живое, недостаточно. У галактики явные суицидальные наклонности, и с чего она решила, что ей быть в роли санитара, каждый раз загораживающего собой окно? — Что-то мне Торианин вспомнился с его... Гаррус не договаривает – их всех прерывает вызов, поступающий на омнитул Шепард. — Слушаю, — отвечает она. — Капитан, по поводу корабля, что вы просили пробить по базе: судно принадлежит компании «Траст Продакт». Точнее, принадлежало. «Измаил» – мелкий грузовик. Пропал в районе Туманности Орла около трёх лет назад. — Спасибо, Джокер. — Ответ на загадку полуфабрикатов, — говорит доктор, когда Шепард сворачивает интерфейс омнитула. — Полагаете, грузовой корабль тоже стал жертвой грибка? Саларианец дёргает головой, словно отмахивается. — Его марионеток. Если считать слова лейтенанта за правду, грибку нужны тела, чтобы управлять кораблём. А телам – пища. Где взять, оставаясь незамеченными? Захватывать мелкие торговые суда, как «Измаил». После корабль можно уничтожить. Экипаж – на корм грибку. И никаких следов. — То есть вы допускаете, что капитан и та часть экипажа, что осталась на борту, какое-то время после исчезновения корабля жили здесь? — спрашивает Шепард. — Возможно, до недавнего. Кто-то должен был вывести корабль в эту систему. — И где все они сейчас, если нужны были в качестве рабочих рук? — интересуется Гаррус. — Съедены грибком, очевидно. Почему?.. Голодный год? — разводит руками Мордин. — Полагаю, не попадались подходящие суда с продовольствием для него и людей. Всё чаще вблизи Терминуса вооружают даже транспортные корабли, либо нанимают вооружённый эскорт. В Траверсе осваивается всё больше систем. К тому же от изначального числа экипажа на корабле грибку досталась только половина, вероятно, не хватило пищи. Здесь по-прежнему могу предложить только теории. На датападе ещё один аудиофайл. Предлагаю дослушать. Следующая запись начинается с приглушённой ругани. «Да понял я, Ланс, понял! Твою через колено… В общем, никто кроме меня не воспринимает этот рассказ всерьёз. Сестричка Кейтлин только мямлит о галлюциногенных грибах и каких-то кордицепсах… По-моему, я ей просто симпатичен и спорить не хочет. Все сошлись во мнении, что будь этот рассказ правдой, о грибке давно бы знали. Что такое невозможно не заметить… Да Совету просто нет до этого дела!» Голос на записи заглушает писк омнитула Шепард – сигнал о прибытии челнока. Женщина медленно поводит рукой, сбрасывая вызов. — Подождите-ка, — Гаррус встаёт с ящика, на котором сидел всё это время рядом с Шепард, — я не силён в биологии и не знаю, возможно ли вообще существование разумных грибов. Но мы уже видели разумное растение – чем гриб хуже? В общем, если это правда, нам сейчас возвращаться нельзя. — Верно, — Шепард тоже встаёт, — мы, должно быть, уже по уши в этом грибке. Чёртова плесень здесь повсюду. И пока что эта версия единственная, к тому же в неё укладываются те факты, которые у нас есть. Если всё так, с «Нормандией» может случиться тоже, что с «Хайдарабадом». — Исключено, — отрезает саларианец. — Шепард, как учёный, склонен верить в существование подобных форм жизни. Но на такой случай в шлюзах и ангарах предусмотрена процедура дезинфекции. Челноки и скафандры обрабатываются. Споры грибов не выживут. Погибнут даже вирусы. — Думаю, на кораблях цивилизации, которая подцепила на себя этот грибок, тоже была дезинфекция, доктор. Как тогда он мог перебраться «на их телах»? Мы понятия не имеем, что это такое. Возможно, грибок обладает очень высокой устойчивостью. Проникает же он как-то на другие корабли. И на этот крейсер тоже. Существуют организмы, способные выживать в условиях высокой радиации и открытого космоса, разве не так? За своими быстрыми рассуждениями Шепард старается не подпускать близко мысль о том, что они здорово влипли, если это окажется правдой. А судя по тому, что они увидели и нашли – похоже, так и есть. — Так, — отвечает Мордин. — Потому дезинфекция включает в себя несколько процедур очистки. Различные способы. Если организм выживет после одной, непременно погибнет от следующей. Уверен, грибок прибыл «на телах» в буквальном смысле – не на скафандрах и челноках. На кожных покровах, в дыхательных путях либо других органах захватчиков. Кто-то проявил неосторожность. А обработать живые ткани так же, как транспорт и броню, невозможно. Не могу говорить о конкретном механизме передачи без изучения. Но не сомневаюсь, что для переселения ему нужен организм-носитель. В природе это не редкость. В отличие от устойчивости к нескольким видам негативных воздействий сразу. Бактерии, живущие в жерле вулкана, мгновенно погибают от понижения температуры среды. Для адаптации условия должны меняться постепенно… — Вы уверены, что мы можем вернуться? — спрашивает Шепард, не найдя терпения на продолжение лекции – сейчас ей нужен ответ на главный насущный вопрос. Он несколько секунд молчит. — Вполне. До тех пор, пока наши скафандры герметичны, переносчиками мы служить не можем. Однако образец грибка, что я собрал, следует поместить в специальный контейнер. И дезинфекцию челнока и брони провести дважды. Осторожность не будет лишней. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Шепард обводит взглядом напарников. — Поступим так: я сейчас отдаю распоряжение пилоту челнока надеть скафандр и подготовить контейнер для образца. Скачиваем оставшиеся записи с датападов и уходим. По прибытию, Мордин, после дезинфекции я прошу вас взять пробы на анализ с поверхностей «Кадьяка» и нашей брони. И подробно изучить сам грибок. Очевидно, вы правы в отношении того, что ему нужно время для воздействия на людей. Им и воспользуемся, если насчёт живучести вы ошибаетесь. Возражений не поступает. Капитан связывается с пилотом, объясняет ситуацию и что ему требуется сделать. В канале связи повисает пауза. Дожидаясь ответа, Шепард с некоторой досадой смотрит на свою коробку, оставленную на одном из ящиков. Иронично, что вещь, за которой она специально вернулась и благодаря которой они выясняют правду о случившемся на корабле, придётся оставить. Её содержимое едва ли переживёт несколько видов обработки при дезинфекции. Пилот отчитывается о принятом задании. Следом Шепард связывается с Мирандой и просит обеспечить отсутствие в ангаре «Нормандии» членов экипажа, а также посторонних предметов и грузов. Оказывается, Лоусон всё это время прослушивала их и уже в курсе дела. Не сказать, что это выводит из равновесия: Шепард в общем-то догадывается, что её старпом, кроме того, что строчит отчёты Призраку, следит за каждым её шагом. Но молча пропустить эту выходку она не может. — В следующий раз просто попросись в группу высадки, — спокойно предлагает она, немного отойдя в сторону от Мордина с Гаррусом и переключившись на приватный режим передатчика. Обшивка пола, залитая водой, неприятно скрипит под ногами. — От вас поступило вполне конкретное задание, коммандер – заниматься зондами, — прохладным тоном замечает старпом. — Между нами, девочками, Миранда: тебе вовсе не обязательно быть сучкой. Я вполне представляла, на что шла, связываясь с «Цербером» и тобой лично. Раз уж не побоялась признаться, что хотела сделать из меня марионетку, не стесняйся говорить мне, когда хочешь висеть на связи во время миссии, чтобы подробно отчитаться обо всём начальству. Я пойму. Пол прошивает протяжным гулом и следующим за ним скрипом. — Шепард! Она оборачивается на крик Гарруса. — Буду иметь в виду, — шелестит ответ Лоусон, заглушаемый шумом крови в ушах. Капитан понимает, что происходит, но сделать с этим ничего не успевает. Металлический лист с оглушительным скрежетом проседает под её ногами. Прежде чем она могла бы броситься в сторону, проржавевший пол окончательно обваливается, и Шепард падает куда-то вниз, в окружении водяных брызг. Нечто болезненно и ощутимо ударяет в живот, выбивая воздух из лёгких, лишая возможности использовать биотику для смягчения приземления, а следом тело встречается с горизонтальной поверхностью под лязг металла, крики напарников и треск лопнувшего стекла…