Берлин. О счастье и одиночестве, Out-off-line — фанфик по фэндому «Мстители», «Первый мститель», «Сокол и Зимний солдат»

Берлин. О счастье и одиночестве

20 февраля 2024 г. в 00:00

Настройки текста

Примечания:

1. Незначительно изменена структура работы: добавлена Часть 1, куда перенесён текст песни из эпиграфа в первой главе. Дальнейшее повествование будет делиться на логически завершённые сюжетные части с несколькими главами. 2. Автор старается максимально следовать оригиналу, но, очевидно, в угоду сюжета могут быть незначительные изменения. Все диалоги и события будут по максимуму сохранены, но могут быть немного сдвинуты таймлайны. 3. За заковианский язык в фандоме зачастую принято брать сербский, но автор в нём вот ну вообще не силён. Чтобы не позориться кривыми гугл-переводами, но сохранить разницу между языками, за заковианский язык взят беларуский (тарашкевица), потому что он тоже славянский, а автор, будучи носителем, его знает в отличие от сербского 🙃

Единственным, кто мог навестить барона, был Оезник, но он ничего не сообщил о приезде. Земо за несколько секунд прокручивает список тех, кто потенциально может к нему прийти, но каждый новый человек выглядит абсурднее предыдущего. Его сомнения развеиваются, уступая место удивлению, когда в дверь вслед за охранником заходит Зимний солдат. Но действительно ли это он, или по ту сторону стекла сейчас Джеймс Бьюкенен Барнс? Какую цель он преследует, придя сюда? Перед ним посланный возродившейся Гидрой Зимний солдат или решивший отомстить сержант Барнс? А может, как и сам Земо, переосмысливший их первую встречу Джеймс, который хочет искупления? Какой он сейчас, спустя годы? Земо догадывается, что код активации удалили, но ведь воспоминания не выжечь, все сделанные поступки не откатить. Гельмут не спешит вставать с кровати и наблюдает, как посетитель подходит к камере, всматривается, не отрывает взгляд, даже когда за охранником хлопает металлическая дверь. Солдат молчит. Барон ни за что не поверит, что тот пришёл ради светской беседы. Ему нужна информация? Барнс не может быть настолько глуп, чтобы ожидать, будто Земо предоставит её безвозмездно. Но может ли это посещение быть актом рефлексии? В конце концов, после Скачка мир сильно изменился, и даже заключённые участвуют в программе социализации. Что чувствовал Джеймс после удаления кодовых слов из подкорки? Возможно, их мысли сейчас совпадают: оба встретились со своим давним врагом, о котором было время поразмыслить. Изменилось ли отношение Зимнего солдата к нему за это время так же, как изменилось у барона? Нет, перед ним больше не Зимний солдат — одёргивает себя Гельмут. Точнее не то оружие, которое можно использовать по команде. Но ведь это совсем не значит, что от Зимнего солдата ничего не осталось. – Zhelanie. Rzhavyj, — он встаёт с кровати, не отрывает взгляд от лица напротив, считывая мельчайшие изменения. — Semnadcat'. Он не подходит ближе, ожидая реакции. Барон уверен, что кодовые слова не сработают, но совершенно не знает Джеймса Барнса, чтобы предвидеть, как тот себя поведёт. Промолчит? Потребует извинений? Ударит? Убьёт? Как много осталось в нём от Зимнего солдата? – Эти дни в прошлом, — Барнс говорит ровно, с едва уловимым предупреждением. – Я знаю, — Гельмут усмехается снисходительно — дни-то в прошлом, но не остался ли в нём и сам Барнс? — и наконец подходит ближе. — Просто хотел увидеть, как новый ты реагируешь на старые слова. Они стоят друг напротив друга, между ними меньше полуметра и крепкое многослойное стекло. Ни один не отводит взгляд. Барнс будто испытывает его на прочность и одновременно показывает собственную силу. Барону не нужно демонстрировать мнимое превосходство: физически он, разумеется, слабее, но за пуленепробиваемым стеклом ему не грозит опасность, а по умственным способностям он превзойдёт очень многих, не говоря уж о том, кому семьдесят лет плавили мозги электричеством, — поэтому вместо напряжённой игры в гляделки он разглядывает неожиданного посетителя с некоторым любопытством. Барнс изменился. Дело не только в остриженных волосах и, в целом, довольно ухоженном внешнем виде — интересно, это просто личный комфорт или всё-таки попытка стать похожим на себя в молодости, когда Гидра ещё не уничтожила его личность? — его выдают поза и выражение лица. Когда Земо следил за ним в две тысячи пятнадцатом и даже спустя год в Вене, Джеймс ходил в основном сгорбленно, озирался по сторонам, кидал затравленные взгляды исподлобья, предпочитал смотреть вниз, чуть опустив голову. Это и неудивительно после всего того, через что ему пришлось пройти. Но сейчас Барнс стоит прямо, расправив плечи и вздёрнув подбородок, хотя и без того выше барона на несколько дюймов. В нём больше не чувствуется того самоуничижения, которое было в первые годы свободы. Взгляд синих глаз прямой, ясный, и всё же Земо не без удовольствия замечает мимолётное напряжение на грани страха в них — отражение чужих смертей, огонь бесконечных сражений, тень недоверия к окружающим и самому себе. – Что-то всё ещё осталось. Что-то абсолютно животное, инстинктивное, отпечатавшееся навсегда после почти векового рабства. Рабства, в котором, можно сказать, сейчас находится и сам Гельмут. У них обоих за душой сотни трупов, но кому-то даровано помилование, а кому-то — пожизненное заключение. Впрочем, было бы несправедливо не признать, что Барнс ощутил все тяготы лишения свободы на собственной шкуре сполна. – По крайней мере, ты был без сознания бо́льшую часть своего заключения, — скорее размышления вслух, чем попытка поддержать диалог, но он всё равно смотрит на посетителя, изучая реакцию. Тот взгляд тоже не отрывает. Смотрит прямо, пытается прочесть собеседника, оценить риски, подобрать тактику собственного поведения. Как и сам Земо. Как и аноним в чате — мелькает случайная мысль. Иронично, что его тоже зовут Джеймс, если это, конечно, настоящее имя. Но барон не успевает обдумать это совпадение, когда сержант отвечает: – То время уж точно не было радужным. Несмотря на предупреждение в голосе, слова кажутся неожиданно откровенными в своей болезненности. Не вспоминать о собственном поступке невозможно. Несколько часов назад Гельмут признался незнакомцу, что изменил бы методы достижения своей цели, но сейчас произнести то же самое в лицо тому, кому он действительно навредил, барон не находит смелости. Барнс ему наверняка не поверит, может, даже разозлится, а времени и желания говорить по душам у барона нет. – Если это чего-то стоит, мне жаль, — будто это облегчит страдания Барнса, ха! Но Земо искренен настолько, насколько может себе позволить в нынешних обстоятельствах. — Это никогда не было личным. Ты был всего лишь инструментом для достижения цели. Слова звучат сухо и холодно, и Баки впервые за всё это время отводит взгляд, будто они задевают его. Задевают не наигранностью — Земо честен в своих извинениях, — но правда безжалостна: Барнс был оружием задолго до встречи с заковианцем, и тот лишь воспользовался им по назначению. Возможно, это осознание причиняет только бо́льшую боль. – Кто-то воссоздал сыворотку суперсолдата, — переводит тему мужчина, очевидно, не готовый обсуждать свои чувства. — Я должен узнать кто, — он многозначительно смотрит на Гельмута. Значит, слухи, которыми поделился Оезник, правдивы. Барнс смотрит пристально, напряжённо. Выжидающе? Барон вдруг понимает: солдат пришёл к нему потому, что у него нет зацепок. Он нужен ему, и это можно использовать в собственных интересах, поэтому он самодовольно хмыкает: – Ты думаешь, что Гидра как-то причастна к этому, и поэтому пришёл ко мне, а значит, ты в отчаянии, — Барнс морщится, и это забавляет Гельмута, но он понимает, что играть с солдатом не стоит, поэтому снисходительно добавляет: — К счастью для тебя, я знаю, с чего начать. Отчасти это блеф. У барона есть сведения о многих соратниках Гидры, и даже сейчас он прокручивает в голове несколько вариантов, кто мог бы вывести его на нужный след, но за время заключения у него не было возможности проверить, кто из них до сих пор жив и имеет ценность. Остаётся надеяться, что у дворецкого будет достаточно информации, а пока ему нужно убедить Джеймса вытащить его из тюрьмы. Он смотрит в синие глаза, всем видом демонстрируя, что не произнесёт ни слова, находясь в клетке. – Что за книгу ты читаешь? — обрывает его размышления Барнс, кивая в сторону его кровати. Гельмут, сбитый с толку вопросом, оборачивается к тумбочке с книгой. Присмотревшись, он замечает, что в середине страницы едва заметно не сходятся, будто между ними что-то лежит. Неужели?.. – Макиавелли, — слегка растерянно отвечает барон. Посетитель пристально смотрит на него, и не надо уметь читать мысли, чтобы понять, на что он намекает. – Код двери: шестьдесят один семьдесят два. Встречаемся в подвале административного корпуса, у тебя двадцать минут, — практически по губам читает Земо, а по суровому взгляду понимает, что, если не придёт, его найдут в любом случае, и последующий разговор не будет таким же холодно-вежливым. Возвращается охранник и просит Барнса пройти на выход. Гельмут задумчиво проводит его взглядом и, стоит двери захлопнуться, торопливо берёт в руки книгу. Между страниц, как он и ожидал, лежит ключ-карта. Значит, пока он был в библиотеке, в его боксе и правда кто-то был. Сделал ли это сам солдат или подкупленный смотритель, не имеет значения. Важно лишь то, что солдат не дал ему никакого плана. Означает ли это, что барон должен сам выбраться? Или ему подадут знак? Двадцать минут — немного, но достаточно, и Земо решает подождать несколько минут на тот случай, если знак всё-таки будет. Готовясь к скорому побегу, Гельмут ухмыляется удачному стечению обстоятельств: Барнса даже не пришлось уговаривать вытащить его. Через три минуты раздаётся тревога, и Земо понимает, что это тот самый сигнал. Судя по звуку сирены, в общем зале потасовка, следовательно, полицейские сбегутся туда. Нахождение в изолированной камере сейчас играет ему на руку: никто не станет охранять того, кто заперт, пока в зале происходит драка. Хотя барон давно не участвовал в операциях, мозг сам переключается в режим военного стратега. У Гельмута есть около десяти минут до того, как вызовут подмогу. Первая проблема — выбраться из бокса. Замок электронный, блокируется удалённо. Если Барнс распланировал его побег, он должен знать, что у Земо нет шансов открыть его изнутри. Разблокировать дверь заранее не мог: охранники были бы уже осведомлены, если солдат, конечно, не взломал систему оповещения. Мужчина быстро осматривается, и внимание привлекает вентиляция на потолке. Воздух ему подаётся автоматически, значит, за решёткой должна быть подача электричества — вероятно, та же сеть, что питает электронный замок. Если её отключить, дверь откроется. Решётка крепится на четырёх болтах. Инструментов у Земо, конечно, нет, но он всё равно подтаскивает тумбу под вентиляцию, чтобы изучить ближе. Присмотревшись, он замечает, что болты ослаблены и с незначительным усилием поддаются. За минуту мужчина справляется с тем, чтобы открыть доступ к бесчисленным проводам в потолке. Ещё минута ему требуется, чтобы понять, какой провод необходимо вырвать. Тихий щелчок даёт понять, что дверь разблокирована. Первый пункт выполнен, но Гельмут не расслабляется, зная, что дальше легче не будет. Он открывает дверь в коридор по коду, переданному Барнсом, и через узкую щель оценивает обстановку. Надзиратели бегут в общий зал. Очень вовремя мимо его камеры пробегает последний охранник, и Земо, не теряя времени, нападает на него сзади, перехватывая локтем за горло и зажимая рот рукой. Он затаскивает мужчину в ближайшую дверь, за которой, как он знает, находится туалет, и запирается в одной из кабинок. Гельмут сдавливает чужую шею сильнее, пока охранник не отключается, и торопливо снимает с него форму, чтобы переодеться. На его удачу, схваченный смотритель схожей комплекции, так что проблем не возникает. Перед тем как покинуть кабинку, он спешно шарит по карманам украденной одежды и обнаруживает телефон. Отлично, он сможет предупредить Оезника о своём побеге, но чуть позже — сейчас нужно этот самый побег успешно осуществить. Опуская голову, чтобы скрыть лицо за козырьком полицейской кепки, Гельмут торопливо проходит через зал, где охранники разнимают взбунтовавшихся арестантов. Он выходит в коридор, ведущий к административному блоку. За небольшим окошком в двери Земо замечает бегущий на подмогу спецназ и, открыв дверь, отступает за неё, пропуская мужчин и одновременно пряча себя. Стоит последнему военному пробежать, барон скрывается в коридоре. Замечает пожарный извещатель и включает, чтобы навести ещё бо́льшую панику и неразбериху. Сирена едва ли заглушает крики из тюремного зала и стройный топот бегущих военных из спецотряда, которые прибыли на сигнал тревоги. Конечно, у Гельмута есть маскировка в виде формы охранника, но лишний риск ни к чему, и он прячется в ближайшей комнате. Пока за дверью пробегают военные, мужчина спешно печатает на добытом телефоне: Гадзіна да Вернера. Скарпіён з мангустамі. Лерна, Купрыяновіч, Йегер Как только сообщение отправлено, он тут же удаляет его, чтобы в случае чего не сразу обнаружили. От самого устройства, как и от формы придётся избавиться, и лучше как можно ближе к тюрьме. Кидает быстрый взгляд за стекло, вслушивается сквозь вой сирены: вроде поблизости никого нет, — и спешно покидает укрытие, уходя в административный блок. Он сворачивает на лестницу и спускается в подвал. Развилок тут немного, и при всём желании заблудиться не выйдет: справа архив и хранилище вещей заключённых, слева раздевалка и душ для работников, а за ними склад. Очевидно, что Барнс будет ждать его именно там, поэтому Земо, не тратя времени, двигается к ней и с удивлением слышит голоса. Солдат привёл кого-то ещё? Глупо было бы помогать сбегать, чтобы тут же сдать властям. – Что мы тут делаем, чёрт возьми?! — раздаётся недовольный голос, и Гельмут всё-таки заходит в помещение. Он ожидаемо видит Барнса, а также Сэма Уилсона из Мстителей. Барону не доводилось пересекаться с ним лично, но он знает, что мужчина встал на сторону Роджерса после раскола Мстителей. Кажется, его даже упекли за решётку. Что ж, иронично, что в здании тюрьмы на свободе целых три преступника. – Воу, — ошарашенно выпаливает Сэм, прерывая мысли Гельмута. — Воу-воу-воу. Эй! — он отходит от шока, и голос приобретает гневные оттенки, а сам мужчина делает несколько угрожающих шагов в сторону барона. — Что ты тут делаешь?! – Послушай, — Барнс становится перед ним, мешая пройти, до того как Земо успевает ответить. Придерживает напарника рукой у груди, пытаясь объясниться: — Я не хотел говорить тебе, потому что ты бы не позволил. Как интересно: решение освободить международного преступника, очевидно, было полностью инициативой Барнса. Безусловно, Гельмут знал о Гидре если не всё, то явно больше, чем кто-либо другой, а согласовывать пусть даже временное освобождение Земо заняло бы много времени, которого, судя по всему, у бывших Мстителей мало. Но они могли попытаться его разговорить. Однако Барнс всё же выбрал самый радикальный и незаконный путь, и это наталкивает на мысль о том, что он всё-таки имеет личные мотивы. Хочет проверить себя или убедиться в каких-то своих представлениях о Земо? А может, это действительно акт рефлексии и искупления? Что творилось в голове солдата все эти годы и что он собирался делать теперь? – Что ты наделал?! Ну, сразу после того, как объяснится с напарником, разумеется. Гельмуту даже любопытно, что он скажет, и он наблюдает за разворачивающимся конфликтом с толикой удовольствия: есть что-то приятное в том факте, что Мстители так до конца и не сплотились после его вмешательства. – Он нам нужен, Сэм. – Ты, — Уилсон наводит палец на Земо, и он морщится от такого невоспитанного жеста, — возвращаешься за решётку. Утомлённый чужими эмоциями, барон вежливо вклинивается в разговор, надеясь угомонить распалённых перепалкой напарников: – Если позволите… – Нет! — в унисон вскрикивают они, и в этот раз солдат тыкает пальцем в барона в предупреждающем жесте. Гельмут почти оскорблён таким пренебрежением в свою сторону, но становится очевидным, что мужчины на взводе и к адекватному диалогу сейчас неспособны. Земо поджимает губы, но опускаться до фамильярности и невежества не готов, и тихо бормочет: – Мои извинения. – Когда Стив отказался подписывать Заковианский договор, ты прикрыл его. Нарушил закон, рисковал своей шкурой. Ради меня, — выделяет он. — Я прошу сделать это снова. О, барон помнит текст договора. Как помнит и тех, кто посчитал, что может не подписывать его, чтобы самостоятельно распоряжаться своей силой, прикрываясь благими намерениями. Вот только ими всегда была выстлана дорога в ад, в том числе и для его страны. Но зато Роджерс смог спасти своего друга, который теперь, как иронично, спасает его заклятого врага. Спасает не из искренних побуждений, а ради дела, о котором, кажется, мужчины забыли, пока выясняют свои отношения. Земо терпеть не может тратить время впустую, особенно когда его и так немного, этим двоим стоило разобраться до того, как вызволять его, поэтому барон холодно, но всё ещё достаточно вежливо прерывает напряжённую тишину: – Я действительно думаю, что лишний. – Заткнись, — уже спокойнее, но грозно говорит Сэм. Гельмут хмурится, недовольный таким отношением к своей персоне. Ни как бывший аристократ, ни как опасный противник, он не заслуживает такой грубости. Впрочем, Земо берёт себя в руки и высокомерно игнорирует чужое невежество, ожидая, когда мужчины закончат спор. Сэм смотрит на Барнса несколько долгих секунд, будто не теряет надежды, что тот шутит, но солдат серьёзен, смотрит прямо и молчит, и Сокол сдаётся, качая головой. – Ладно, — вздыхает он. — Если мы это сделаем, — переводит взгляд на Земо и спасибо, что не тыкает пальцем, — ты и шагу не сделаешь без нашего разрешения. – Справедливо, — признаёт барон, кивая головой. Напарники недоверчиво переглядываются, и Гельмут сдерживает усмешку. Им действительно не стоит ему верить, но он не собирается вызывать лишние подозрения и готов на публику сыграть по чужим правилам, осуществляя свой замысел в тени. Сейчас главное выбраться на свободу и найти сыворотку. Если для этого необходимо сработаться с бывшими Мстителями, Земо готов на время забыть об их вражде. Его миссия гораздо важнее собственных эмоций. – Ладно, Земо… С чего мы начнём? В этот раз Гельмут всё-таки позволяет себе ухмыльнуться. Всё складывается лучше, чем он мог ожидать. Он не горит желанием приводить врагов в своё поместье, но выбора нет: ему нужно попасть в дом, а напарники не спустят с него глаз, — и Земо делится координатами, где, как он надеется, его уже ждёт Оезник. Перед тем как покинуть тюрьму, он выкрадывает чью-то одежду, оставляя форму и телефон охранника на складе — теперь отследить его будет сложнее. За руль садится Барнс, и все полчаса дороги он то и дело кидает хмурые взгляды на барона через зеркало заднего вида. Земо игнорирует их, смотря в окно. Он давно не видел что-то, кроме белых стен тюрьмы и стекла камеры. Наверное, не произойди Скачка, мир поменялся бы сильнее, но произошедшее если не откатило прогресс, то уж точно замедлило его темп. За окнами пролетают заброшенные дома, развалины и бездомные, когда они подъезжают ближе к городу. Гельмут не замечает, как мысли сами перетекают в вспоминания о первых неделях после разрушений в Нови Граде. В две тысячи пятнадцатом он был поглощён желанием отомстить и едва ли обращал внимание на окружающий хаос. Сейчас же он может видеть что-то похожее со стороны, и в голову невольно лезет вопрос: мог ли барон со всем своим влиянием не допустить развала Заковии, если бы сосредоточился на проблемах страны и людей, а не на собственной трагедии? Мог ли он не дать щупальцам Гидры проникнуть внутрь слишком глубоко, если бы посвятил ранние годы её уничтожению, а не был ослеплён любовью к семье? Мысль о том, что, хотел он того или нет, в падении Заковии могла быть его вина, неприятно давит в груди. Пусть Гидра стала причиной начала конца, а Мстители подлили масло в огонь разрушений, вероятно, Земо своим бездействием позволил допустить этот самый конец. Стив Роджерс пожертвовал чужой страной, чтобы спасти своих друзей и мир, но Гельмут пожертвовал своей родиной, чтобы отомстить. Так ли уж они различны в самой сути? Суперсолдаты, безусловно, не должны существовать среди обычных людей, но так ли плох сам Роджерс, если его мотивы в каком-то смысле даже более благородны, чем мотивы Земо? – Приехали, — прерывает горькие философские размышления голос солдата. Барон встряхивает головой, возвращаясь в реальность, и выходит из машины, оглядывая поместье. С его последнего визита ничего не изменилось, и это, с одной стороны, дарит ощущение стабильности, а с другой, вызывает странное чувство чуждости, ведь дом тот же, а Гельмут после всего прожитого за последние годы уже совершенно иной человек. Земо хмурится: слишком много философии за последние полчаса, он не должен так расточительно использовать время, отведённое ему на свободе. Поэтому он на секунду прикрывает глаза, сжимает кулаки и делает глубокий вдох, концентрируя всё своё внимание на предстоящем деле. В этот раз у него нет права на ошибку. Барон обходит дом, направляясь к неприметной двери пристройки. Ему требуется меньше минуты, чтобы найти кирпич-обманку в стене, в котором лежат ключи. Спускается по лестнице вниз и включает свет, и взгляду открывается вид на коллекцию автомобилей, которые он приказал перегнать в Германию, когда на родине началась гражданская война. За спиной Уилсон присвистывает, и барон, поджав губы, чтобы сдержать от упрёка в отсутствии воспитания, подходит к сейфу, где лежат ключи. Пароль он помнит наизусть даже спустя столько лет. – Наш первый шаг — угон машин? — недоверчиво уточняет Сэм, когда Гельмут выбирает нужные ключи. Он предпочёл бы промолчать, но это вызовет ненужные подозрения, поэтому поясняет небрежно: – Они мои. Моя семья несколько поколений коллекционирует их, — он следует к одной из машин, когда дверь, ведущая в дом, открывается, впуская в помещение Оезника. По морщинистому лицу видно, что он пережил все пять лет Скачка, значит, нужно будет расспросить его позже, но сейчас Земо просто рад давнему другу и искренне улыбается ему, подходя ближе: – Прывітаньне, сябар, — он обнимает дворецкого крепко, целует в щёки и чувствует, как чужая рука аккуратно похлопывает его по боку, пряча в карман предмет, скорее всего телефон. — Дзякую, — едва слышно шепчет на ухо и отдаляется, поворачиваясь к напарникам: — Мой дворецкий Оезник будет сопровождать нас. Уилсон смотрит удивлённо, Барнс — недоверчиво, но ни один из них вопросов не задаёт, и Земо предпочитает воздержаться от лишних объяснений, отпуская дворецкого обратно в дом, а сам возвращаясь к автомобилям. Конечно, в прошлом он с удовольствием ездил на них и возил Хайке и Карла за город, но в гараже большинство из них служили ещё и хранилищем, поэтому сейчас барон открывает один из багажников, набитый оружием. Мужчины молчат, но Гельмут чувствует пристальные взгляды, когда подходит к следующей машине, и произносит, сбивая ощутимый градус напряжения в повисшей тишине: – Я потратил годы на то, чтобы выследить людей, которых Гидра вербовала для воссоздания сыворотки, — наклоняется, чтобы за корпусом было не видно, как он достаёт из куртки телефон и прячет в скрытый карман. — Потому что, как только она появится, кто-то пожелает создать армию людей, — он поджимает губы, закрывая машину, но всё-таки не сдерживается: — вроде Мстителей. Гельмут продолжает обходить гараж, игнорируя недовольный взгляд, который бросает в его сторону Сэм. Пусть они вынуждены работать вместе, но это ничего не меняет: они не друзья, а лишь временные союзники, и когда их дороги разойдутся: – Я уже уничтожил программу Зимних солдат прежде, и не намерен оставлять работу незавершённой, — прямолинейно заявляет Земо, наконец возвращая внимание мужчинам, особенно тому, на кого он недвусмысленно намекает. Барнс сжимает кулаки до скрежета кожаных перчаток, смотрит на барона хмуро, свысока, и это даже в какой-то мере забавно, ведь сейчас солдат не может ничего сделать. Конечно, Гельмут ограничен в своей свободе рядом с ними, но и они вынуждены терпеть его, если хотят получить зацепки. Мужчине даже интересно прощупать, как далеко он может выйти за рамки, когда у Барнса — а это несомненно будет он — закончится терпение. Как много в нём осталось от послушного солдата? Какие у него больные точки? Гельмут уже однажды использовал слабости одного суперсолдата, чтобы уничтожить его, и, пусть всё прошло не совсем по плану, всё же он добился раскола Мстителей. Если барон хочет убрать Зимнего солдата, нужно выяснить его слабые места. Но сначала необходимо найти сыворотку и не допустить появления новых сверхлюдей, и Земо, не дожидаясь реакции на свои последние слова, произносит: – Для этого нам придётся лезть по головам выродков. Только хорошее воспитание не позволяет ему назвать приспешников Гидры так, как они на самом деле того заслуживают. Но сыворотку стали бы создавать самые конченые ублюдки среди них, те, для которых человеческая жизнь не значит ничего. – Добро пожаловать, мы уже это делаем, — язвительно бросает Уилсон. Он представить себе не может, что те, с кем ему доводилось сражаться, в большинстве своём и близко не стоят рядом с отъявленными мразями, которых встретил Гельмут, шпионя за Гидрой. Однако барон выше того, чтобы вступать в перепалку, к тому же, у него нет времени объяснять, кого им придётся встретить на пути. Пусть будет неожиданным сюрпризом, — про себя ухмыляется Земо и вслух лишь произносит: – Наша первая остановка — женщина по имени Селби. Шишка средней величины, с которой остался контакт. Начнём с неё. Селби — похотливая дрянь, которая подняла свой первый миллион на секс-торговле молодыми юношами и девушками — иногда слишком молодыми. Проституция нередко связана с наркотиками, так что неудивительно, что вскоре женщина ухватила долю и на этом рынке. Разумеется, в её ассортименте в основном были смеси с афродизиаковым действием. Гельмуту довелось пару раз лично лицезреть, как эта мерзость действует на людей: утопленные зрачком радужки, тяжёлое частое дыхание на грани стонов, бессвязная речь — они были готовы отдаваться до изнеможения любому, лишь бы унять жар в теле. Селби — одна из тех мразей, которых Земо убил бы одновременно с удовольствием и отвращением и тем самым сделал бы миру одолжение. Однако её занятие наркобизнесом свело её со многими людьми, если их так можно назвать, в этой сфере. Её нездоровый интерес к веществам, влияющим на поведение человека и контроль над чужим телом, мог сейчас быть той самой нитью, которая приведёт к клубку, в ядре которого воссоздали сыворотку суперсолдата. Гельмут был вполне наслышан о том, как некоторые члены Гидры использовали безропотность своих подопытных: пока одни видели в них живое оружие, другие наслаждались своим контролем в абсолютно извращённых формах. Земо невольно кидает взгляд на Барнса. Сталкивался ли он с таким? Был ли он не просто машиной для убийств, но и игрушкой для потехи чужих фантазий? В две тысячи пятнадцатом барон изучил все доступные материалы о Зимнем солдате, и ничего подобного там не упоминалось, впрочем, кто бы стал такое конспектировать? Земо не хочет думать о том, что Барнса использовали как дешёвую шлюху, вовсе не из сострадания к нему лично — он просто всегда считал сексуальное насилие одним из самых бесчеловечных и омерзительных преступлений, которому не может быть оправдания. Гельмут мог быть жестоким, он манипулировал, шантажировал и пытал, чтобы добыть информацию, убивал и калечил, но никогда не опускался до изнасилования, чтобы причинить страдания или показать своё превосходство. Но приспешники Гидры высокими моральными установками не отличались и демонстрировали свою власть всеми доступными методами. Эта ещё одна причина для того, чтобы стереть их с лица земли, а потому барон намерен не тратить время впустую и ведёт временных союзников в дом. Сэм удивлённо хмыкает, изучая дизайнерскую мебель и коллекционные картины. Земо отмечает, что Барнс осматривает помещение иначе: скользит взглядом по окнам и дверям, будто прикидывая пути отступления, оценивает мебель, но не как предмет роскоши, а как потенциальное укрытие, — в нём чувствуется тот, кто десятки лет был наёмником. Размышления прерывает задумчивый голос Уилсона: – Коллекция раритетных машин, роскошное поместье, собственный дворецкий… Ты всё это время был богат? – Я — барон, Сэм. Моя семья принадлежала к знатному роду, до того как твои друзья уничтожили мою страну, — снисходительно отвечает Гельмут. Непостижимо, как можно не знать самые банальные вещи о своём же враге! Как бывший разведчик, барон не может этого понять: ни одна миссия не могла бы пройти успешно, если бы он не копался в биографии своих противников. Неудивительно, что им понадобилась помощь Земо: такое пренебрежение к поиску и анализу информации ни за что не позволило бы им найти следы Гидры. Впрочем, трагедия в Нови Граде — показательный пример того, что Мстители не привыкли думать о последствиях, перед тем как действовать, и эта мысль заставляет стиснуть зубы. – Что мы здесь делаем? — холодно спрашивает Барнс. – Ты же не думаешь, что в тюрьме у меня была возможность собирать и хранить данные? — иронично изгибает брови Гельмут, и солдат фыркает, явно демонстрируя, что не верит в это. — У меня есть досье на основных соратников Гидры, но нужно некоторое время, чтобы проверить актуальность информации, особенно учитывая, как мир изменился за время Скачка. – У тебя нет времени, — хмурится мужчина. – А у тебя нет зацепок, — сухо парирует барон, включая ноутбук, оставленный дворецким на столе в гостиной, и игнорируя сжатые челюсти и дёрнувшиеся желваки на лице солдата. – Сколько времени тебе понадобится? — вмешивается Сэм, когда Барнс уже готов двинуться к Земо. – Меньше, если вы дадите мне сосредоточиться на работе, а не перепалках с вами, — раздражённо отвечает он, открывая файлы Гидры. С кухни возвращается Оезник с подносом, на котором стоит заварник и три чашки. – Дзякую, сябар. Калі ласка, дапамажы нашым гасьцям разьмясціцца ў пакоях. Таксама падрыхтуй самолёт да раніцы, мы пакінем маёнтак каля шасьці, — дворецкий кивает и исчезает за дверью, а Земо обращает внимание на своих спутников: — Нам всем нужно отдохнуть: неизвестно, когда удастся поспать в следующий раз. Оезник подготовит комнаты. – Ты в курсе, что тебя объявят в розыск, как только в тюрьме поймут, что ты сбежал? — недовольно восклицает Уилсон. — Может, уже объявили! Однако Гельмут игнорирует его слова, сосредотачиваясь на экране ноутбука, и только добавляет: – Выезжаем из поместья в шесть утра, джентльмены, будьте готовы. Он замечает движение рядом только благодаря годам военной подготовки, но это не мешает ему коротко восхититься тем, как бесшумно и быстро, несмотря на экипировку и собственные габариты, двигается Барнс — так быстро, что отреагировать барон не успевает, и на плечо тяжело опускается металлическая рука. – Ты не раздаёшь приказы, — тихо, но опасно предупреждает мужчина. Он сверлит его взглядом, однако Земо смотрит в чужие глаза спокойно. Глупо отрицать инстинктивный страх перед тем, кто может сломать ему плечо, чуть сильнее сжав пальцы, но Гельмут знает две вещи: во-первых, показывать свой страх потенциальному врагу нельзя, во-вторых, к нему обратились потому, что других вариантов нет, следовательно, сейчас он слишком ценный кадр. Очевидно, что ни Сэм, ни Джеймс не посмеют ему навредить, пока не получат хотя бы мизерную зацепку. Впрочем, открыто играть с ними опасно, Земо нужна более тонкая тактика, если он хочет, чтобы всё прошло по его плану, поэтому он отступает: – Прошу прощения, мне стоило пояснить, — он отрывает взгляд от Барнса, демонстрируя, что не боится его, и переводит на Сэма, наклоняя голову вбок. — Видите ли, чтобы организовать нашу встречу с Селби, недостаточно просто заявиться к ней. Я понимаю ваше рвение, — он чувствует, как давление чужой руки усиливается, но продолжает, как ни в чём не бывало: — и ни на минуту не забываю о своём положении, однако, как я сказал, я был заперт в тюрьме долгие годы, а Скачок перетасовал карты. Мне нужно время, чтобы убедиться, что Селби всё ещё полезна, и разработать план, как к ней попасть. Сухие факты — лучший язык общения с военными. Гельмут замечает, как Уилсон хмурится, не находя аргументов возразить, и усмехается про себя, наконец возвращая взгляд солдату. Мужчина смотрит всё так же пристально, недоверчиво, и это почти смешно, потому что Земо знает, что к нему в любом случае прислушаются. – Чёрт с тобой, — недовольно выдыхает Сэм. — Но никаких фокусов, — барон кивает ему и даже позволяет лёгкую улыбку, чтобы усыпить бдительность видимой покорностью. — Я проверю, не хватились ли охранники беглеца и нет ли за нами хвоста. Бак, убедись, что Земо действительно будет искать информацию, а не устроит очередной теракт. Заковианец с трудом сохраняет беспристрастное выражение лица: у него нет и никогда не было цели убивать просто ради убийства, его цель гораздо выше этого. Впрочем, чего ждать от горделивых американцев, которые мало чтят ценность чужих жизней в пользу своей мнимой демократии? То, что ему не дадут и шага сделать без наблюдения, было ожидаемо, но Земо терпелив и умеет подстраиваться под обстоятельства: он позволит манипулировать собой некоторое время, чтобы чужая настороженность отступила и он смог довести своё дело до конца. Гельмут вопросительно смотрит на Джеймса, как бы намекая, что ему надо работать, и тот, напоследок сжав его плечо в знак предупреждения, наконец убирает руку. Барон в ответ одаривает его вежливой полуулыбкой. – В баре есть Teeling, — манеры никто не отменял, и Гельмут не собирается вести себя неподобающим образом в отношении гостей, какими бы нежеланными они ни были. В конце концов, бывали и похуже, и он ещё ни разу не позволил себе опорочить воспитание истинного аристократа. — Знаю, алкоголь на тебя не действует, но вкус ты ведь можешь оценить. Барнс в ответ только бросает на него короткий взгляд, и Гельмут равнодушно пожимает плечами, возвращая внимание ноутбуку. В комнату заходит Оезник, и барон ему приветливо улыбается. – Я падрыхтаваў гасьцявыя і вашы пакоі. – Добра, дзякуй. Мне патрэбна твая дапамога. Ты зьбіраў зьвесткі аб Гідры — мабыць, памятаеш штосьці пра Сэлбі? Дзе яна зараз або на каго працуе? Дворецкий кивает: – Усі падрабязнасьці вы знойдзеце на камп'ютары. Сэлбі, як і многія іншыя злачынцы, хаваецца у́ Мадрыпуры, і там зараз толькі адзін уладальнік. – Той, пра каго я думаю? – Пау́арброкер, — кивает Оезник. — Я шукаю зьвесткі аб нім да гэтага часу. Ведаю толькі, што ён валодае амаль усім Мадрыпурам і хутка выяве наша прыбыцьцё. Пра яго сувязь з Гідрай зьвестак няма, але хаваецца ён вельмі добра, знайсьці штосьці складана. Здаецца мне, ён мог быць шпіёнам раней і ведае, як замятаць сляды. Земо хмурится. Пауэрброкер объявился незадолго до Щелчка и быстро начал захватывать власть, вызывая интерес к своей персоне в преступных кругах и волнения среди старожил мафии. Судя по всему, за пять лет хаоса он хорошо устроился, прибрав к рукам весь Мадрипур. Гельмут понимает, что неизвестный будет опасным противником, и ему нужно как можно больше информации, чтобы быть готовым. Нет сомнений в том, что если сыворотка действительно появилась в Мадрипуре, то Пауэрброкер к этому причастен, может, даже лично приложил руку к её созданию. – У нас ёсць, дзе спыніцца, калі будзе патрэба? – У Верхнім горадзе ёсць гатэль. Колькі пакояў забраніраваць? – Адні. Нашы госьці не спусьцяць зь мяне вачэй, — хмыкает Земо и отпускает дворецкого: — Дзякуй, сябар. – О чём вы говорили? — стоит двери закрыться, подаёт голос Барнс, о котором барон успел позабыть. Он, признаться, даже удивлён, что мужчина не вмешался в разговор раньше. Впрочем, солдат ведь знает русский, возможно, несколько других славянских языков. Вряд ли заковианский, конечно, но всё же суть разговора должен был уловить. Так для чего этот вопрос? Уточнить детали, которые не понял? Или проверить, солжёт ли Гельмут? Неужели Барнс думает, что бывший шпион может быть настолько глуп? Если так, то это почти оскорбительно. – О предстоящем деле. Оезник собирал информацию, пока у меня не было такой возможности. Также нужно забронировать отель на случай, если нам придётся задержаться, — барон отвечает коротко и сухо, но, видимо, солдату этого достаточно, потому что вопросов он больше не задаёт, только бросает хмуро, не принимающим возражений тоном: – Обсуждайте на английском. – При всём уважении, Оезнику за семьдесят и он дворецкий, его английский довольно посредственен, — вежливо протестует Земо. Это неправда. Оезник в совершенстве знает английский, французский, немецкий и русский, даже помогал юному барону учить каждый из них. Но об этом вовсе не обязательно знать его спутникам. В конце концов, Гельмут не готов раскрывать перед ними все карты, и некоторая анонимность его разговоров с дворецким не будет лишней. – Как же он умудрился собрать информацию о Гидре? — недоверчиво щурится солдат, но Земо легко парирует: – Гидра зародилась в Германии, и любому приближённому к аристократии в середине прошлого века не в почёт было не знать немецкий. И онлайн-переводчики всё ещё в открытом доступе, — он замечает чужое недовольство и примирительно добавляет: — Я понимаю, что у тебя нет причин мне доверять, но и мне нет резона работать против вас, пока наши цели совпадают, и ты прекрасно это знаешь, — он хочет добавить «солдат», но вовремя обрывает себя. Очевидно, Барнс не обрадуется своему прозвищу, тем более из уст Земо. Скорее он воспримет это за издёвку или манипуляцию и будет ещё пристальнее следить за сбежавшим заключённым. Это не в интересах барона сейчас. Но как стоит к нему обращаться? В их первую встречу мужчина сказал: «Меня зовут Баки». Очевидно, он пытался быть тем самым «Баки» из сороковых, но слишком наивно верить, что после полувека обнулений и исполнения чудовищных приказов Гидры в нём осталось что-то от юного, полного надежд сержанта Барнса. Все вокруг могут потакать мужчине, называя его старым прозвищем, но Земо знает, что от «Баки» почти ничего не осталось — даже меньше, чем от солдата. Обращаться по званию — неактуально, по фамилии — слишком официозно. Компромисс — Джеймс. Достаточно вежливо, достаточно отстранённо. Придя к внутреннему согласию, Гельмут вдруг вспоминает про другого Джеймса, с которым он был бы не прочь поговорить, чтобы разбавить тяжёлую атмосферу, которая будет окружать его ближайшие дни в компании бывших Мстителей. Часы показывают начало восьмого — как раз согласно его расписания. – Прошу прощения, я хотел бы принять ванну после тяжёлого дня. Надеюсь, ты не будешь против, — он мягко улыбается в ответ на хмурый взгляд и, приняв молчание за отсутствие возражения, покидает гостиную. Пока горячая вода наполняет ванну, барон устанавливает приложение на телефон и создаёт новый аккаунт. Нет сомнений, что его старый аккаунт проверят, как только обнаружат исчезновение заключённого, чтобы выяснить, были ли у него сообщники, и, вероятно, будут следить, полагаясь на неосмотрительность бывшего разведчика — ха, почти оскорбительно считать, что Земо так беспечен. Хотя Гельмуту интересно, писал ли что-нибудь аноним за пять часов с прошлого сеанса, риск быть обнаруженным немецкими властями того не стоит. Земо размышляет над новым именем несколько минут и с усмешкой вбивает ник, который Джеймс, несмотря на своё нежелание обзаводиться новыми контактами, не сможет проигнорировать. Ванна наконец готова, и, погрузившись в тёплую воду, которая смывает тяжесть дня, а то и нескольких последних лет, барон позволяет себе забыться на несколько минут. Как же ему не хватало банального комфорта за годы заключения. Несмотря на титул, он не был изнежен или чересчур избалован, в армии порой приходилось справляться и меньшими ресурсами, чем были в тюрьме, но Земо наконец на свободе — и вряд ли надолго, — так почему бы не насладиться простыми человеческими радостями? В конце концов, он не привык лишать себя удовольствия, когда есть такая возможность. С этими мыслями он тянется за телефоном и открывает чат, вбивая в поиск ник собеседника, который Гельмут уже помнит наизусть. Интересно, что значат эти цифры?

princess_hel:

Вызволил дракона?