«В нашей квартире весна, медленно сходим с ума
Ты выдыхаешь молитвы свои дымом в глаза
В нашей квартире весна, медленно сходим с ума
Скажи, когда? Никогда, белая полоса»
— Николай Васильич, вы слишком зажаты. Вам еще убийцу ловить, а вы не можете и двух слов связать. Смелее, смелее. Мужчина в красном пальто делает шаг навстречу и кладет руку на плечо молодому и печальному юноше в черном. Второй рукой он берет чужую ладонь, и их пальцы переплетаются. — Ну что же вы застыли, голубчик. Вы ведете. — Я не умею танцевать, — Николай пытается убрать руку, но следователь усиливает хватку. — А вы попробуйте. Движения вам известны, так что мешает? Вы неуверенны в себе, таким вы не выживете, — будто внутренний демон, уверенно произносит Гуро и делает шаг назад, утягивая за собой и Гоголя. — Я всего-лишь ваш писарь, я не следователь, я не могу, — он вновь застывает на месте и дергает плечами от мороза. Белые хлопья быстро падают на уже промокшую крылатку. Ветер только усиливается. Нет больше огня, да и жечь более нечего. — Забудьте слово «Не». Душа моя, это ваш путь, у вас нет выбора. Яков делает шаг вправо и ослабляет хватку, давая возможность отстраниться партнеру. — Теперь шаг назад. Ведите вы, — продолжает Гуро и ждет, пока Николай сделает шаг. — Почему не вы? — с сомнением спрашивает Гоголь и неуклюже тянет правую ногу назад. — Разве я могу сделать это лучше? Ответом служит молчание. Кристально белый снег жалобно трещит под весом черных сапог, когда молодой писатель неуверенно ведет по квадрату знаменитого столичного следователя. На втором квадрате его руки берут партнера уверенней и, несмотря на разницу в росте и возрасте, парень сам начинает задавать движение. Вперед, влево, назад, вправо. Вперед, влево, назад… — Яков Петрович? — Николай останавливается. — У вас получается уже лучше, — замечает Гуро и уголки губ поднимаются в улыбке. — Я… Спасибо, — с дрожью в голосе произносит Гоголь. — Вы опять неуверенны, душа моя. — Нет, я п-просто… Холодно, — он вновь дергает плечами и отводит взгляд в сторону. — Тогда не пройти ли нам в дом, Николай Васильич? Простудитесь ведь. — Нет-нет, все в порядке, — смело отвечает парень и становится ближе к партнеру, чувствуя тепло от его пальто. И вновь на земле появляются очертания квадрата. А после еще, и еще. Все более смелые движения, более быстрые и точные придают уверенности, а мысль о холоде исчезает без следа. Еще несколько квадратов, и Николай останавливается, по-прежнему сжимая руку Якова и прислоняясь к его груди. — У вас получилось, голубчик. Теперь вы готовы ко встрече с убийцей. Гуро задумчиво смотрит сквозь Николая и неторопливо отстраняется. — Я попытаюсь ее задержать, но все же… Почему не вы? Позади раздается хлопок, но обернувшись, писатель видит только огромное поместье Данишевских и никакого снега. В руках клинок и магический обруч. А Яков Петрович... Перестал дышать этим утром, как только Николай ушел.