Месть

— У кого куски мёртвой? — У меня есть один. — И у меня где-то был, сейчас. — А звучит-то как: куски мёртвой, — Оливер усмехнулся и сел прямее, потирая ноющую спину. — Не придирайся к словам, — отмахнулся Рихард, складывая на полу переданные ему куски бумаги в один разорванный документ. Если бы кто-то заглянул в окно их гостиной этой ночью, он наверняка подумал бы, что они собирают какой-то замысловатый паззл. Хотя заглянуть в окно никто не мог, потому что время приближалось к четырем часам утра и весь поселок спал, а они на всякий случай плотно задернули шторы. Однако странный паззл они действительно собирали. Порванная бумага, обнаруженная в доме Ангелы, тоже оказалась старыми документами, как и смятая в мусорке, поэтому все пятеро сейчас сидели на полу большой гостиной и складывали куски. Точнее, Алекс разворачивал и раскладывал их лицевой стороной вверх, Ахим проглаживал особенно смятые утюгом, а Оливер, Рихард и Тилль собирали из них цельные документы, склеивая их скотчем. — Снял бы наш экстрасенс перчатки да посмотрел, как их сложить, а то столько времени уже мучаемся, — проворчал Оливер, поворачивая в руках очередной кусок и не зная, куда его пристроить. Рихард бросил на него гневный взгляд, но промолчал. Снять перчатки, пока они работают с бумагами, имеющими отношение ко всему происходящему, он Тиллю так и не разрешил. — Что ты знаешь о мучениях? — фыркнул Тилль. — Впрочем, знанием об экстрасенсорных способностях ты себя тоже не утруждаешь, — добавил он, поправляя сползающую перчатку. Его руки давно вспотели, латекс прилип к коже, работать было ужасно неудобно, но он терпел, просто потому что совершенно не готов был снова отправиться в нокаут. Если перчатки могли его от этого оградить, то он собирался терпеть их и дальше. Не хотелось выпадать из процесса самому и отвлекать остальных, но мысленно он сделал себе пометку, что нужно подумать о каком-то более удобном варианте этой «защиты». — Не отвлекаемся, граждане, — строго велел Ахим. — Хотелось бы этой ночью еще немного поспать. — Да забей уже, — мрачно отозвался Оливер, — еще и половины не собрали. — Тем не менее тенденция уже ясна, — Рихард приклеил последний кусок к листу, который собирал, и взял его в руки. — Это определенно документы на усыновление детей с 1986 по 1993 года. Понять бы еще, имеют ли эти документы отношение к детям из той семьи, и что в документах такого важного, что их стоило хранить у себя дома фигову тучу лет, чтобы потом порвать за один раз и умереть в ту же ночь. Ни у кого нет знакомых юристов по вопросам усыновления? — Он посмотрел на друзей. — Наверняка у следователя такие имеются, — хмыкнул Оливер. — То-то он обрадуется нашему звонку в четыре утра. — А для чего нам юрист? — не понял Тилль, тоже вчитываясь в собранный лист. — Думаешь, тут какие-то нарушения были? — Если тут есть свидетельства нарушений, я бы эти документы давно сжег, — заметил Оливер. — А если здесь все в порядке, то какой смысл их теперь рвать? — недоумевал Рихард. — Может быть, она кого-то шантажировала ими? Отсюда и деньги на такой дом и вполне приличную жизнь. — Она же говорила, что ей какую-то часть оплатил застройщик ради развала иска, — напомнил Ахим. — Во-первых, она могла соврать. А во-вторых, даже если и так, то одно другого не отменяет. Человек, практически получивший взятку за то, чтобы развалить иск, вполне способен и на шантаж. — Меня больше волнует вопрос, как это связано с появлением Жнеца? — Тилль отложил лист в сторону, устало потягиваясь. — А как-то определенно должно быть связано. Имеет ли это отношение к детям из семьи, узнать легко: в присланных документах есть их имена, можно сравнить с теми, что мы видим тут. — Как минимум одно совпадает, — вздохнул Алекс, который уже закончил переворачивать кусочки и тоже принялся их собирать. — Здесь, — он показал на сложенный из обрывков лист, — имя Катарины. — Уже две жертвы Жнеца были знакомы с той семьей, — заметил Ахим. — Связь третьей с ней мы пока не нашли, но она может быть. С семьей или с самой Катариной. — Я уже сказал, она не могла призвать Жнеца, — напомнил Алекс. — Я это помню, — немного раздраженно отмахнулся Ахим, — но что если она его не звала, а он сам пришел? — Тилль на свои видения тоже не всегда сам нарывается, — поддержал его Рихард. — Возможно, она не управляет Жнецом, но то, что она с ним как-то связана, у меня лично сомнений уже не вызывает. Он может даже приходить против ее воли. — Тогда логично предположить, что он приходит отомстить ее обидчикам, — задумчиво протянул Тилль, стаскивая, наконец, надоевшие перчатки. — Быть может, он видит в ней свою дочь? Вопрос в том, чем ее могли обидеть эти трое? И как сюда вписываются бумаги и мятные конфеты? — Может быть, этим он пугает своих будущих жертв? — предположил Рихард, недовольно глядя на то, как он отложил перчатки в сторону. — Как бы дает понять, что скоро придет за ними. Оливер прав, если бы Ангела по какой-то причине захотела избавиться от бумаг, она бы их сожгла. Но она их порвала, скомкала и выбросила. Это похоже на… порыв. Эмоциональный, необдуманный. Возможно, он был спровоцирован страхом. Подозреваю, что полная мусорка конфет у Штефана объясняется так же. — Ну, предположим, он мстил за нее двадцать лет назад и мстит сейчас. Предположим, приемные родители плохо с ней обращались. Предположим, участковый ничего с этим не сделал, а Ангела ее в этот дом определила, — Оливер встал с пола, размял затекшие конечности и направился к кофемашине, благо из гостиной можно было попасть на кухню через короткий темный коридор позади лестницы. — Я даже готов предположить, что Петер чем-то обидел уже здесь, но кто мне объяснит, почему месть Штефану и Ангеле заставила себя ждать двадцать лет? Почему он не отомстил им тогда? — Кстати, это ведь действительно произошло почти ровно двадцать лет назад, — пробормотал Тилль, вспоминая, почему отправили его в эту командировку так срочно. Они предполагали, что у Жнеца есть свое «окно», потому что появляется он редко. — Может, тогда он просто не успел, — озвучил он вслух свою мысль. — Возможно, у него есть какие-то ограничения, как у оборотней, например. Только цикл подольше. — А когда именно произошла та трагедия? — спросил Ахим. Оливер нажал на кнопку на кофемашине и открыл свой ноутбук, стоявший на стойке рядом. — Тринадцатого мая тысяча девятьсот девяносто четвертого года. А сейчас уже одиннадцатое. — Но почему тогда он убил не только ее родителей, но и почти всех братьев и сестер? — Рихард тоже поднялся с пола, потому что сидеть уже не осталось сил, и прошёлся по гостиной. Пожалуй, чашка кофе не помешала бы и ему. — Айболит, а ты глянь на нее, — хмыкнул Оливер. — Если она такая же странная была и тогда, то едва ли ее в семье сильно любили. — Дети еще более жестоки, чем взрослые, — Алекс снял очки и, ни на кого не глядя, вновь принялся за протирание стекол. — Тех, кто ведет себя не так, как большинство, они способны унижать так, как ни один взрослый не догадается. Ее отчаяние вполне могло стать своеобразным маяком для Жнеца. И Тилль тоже прав: Жнец мог просто не успеть отомстить всем в прошлый раз, а теперь он пришел снова, потому что Катарина вернулась сюда, в места, к которым он привязан. Между ней и Петером могло произойти что-то, ставшее для Жнеца сигналом бедствия. И он вернулся. — Тогда вопрос в том, кто следующий и как его остановить? — подытожил Тилль. — Полагаю, проще всего спросить у самой Катарины. — Оливер, наконец сделавший себе кофе, вернулся к остальным, но больше не стал садиться на пол, предпочтя гораздо более удобное кресло. — Думаешь, она знает, как его остановить? — усомнился Рихард. — По крайней мере, она может составить нам список своих обидчиков. — Алекс, похоже, вам придется навестить ее еще раз. В этот раз уже вместе со мной, — предложил Тилль. — Поговорим с ней вместе. — Хорошо. Ахим хотел что-то вставить, но в этот момент в глубине дома, кажется, из котельной, донесся какой-то шум, словно что-то упало или хлопнула какая-то дверь. Все моментально насторожились. — Что это было? — спросил Ахим, тут же забыв, что собирался сказать. — Кажется, у нас снова гости, — медленно произнес Оливер, поднимаясь с кресла и не сводя взгляд с темного коридора, откуда только что вернулся. — Ахим, Рихард, оставайтесь здесь, мы проверим. — Он кивнул Алексу и Тиллю и осторожно вышел из гостиной. Мужчины последовали за ним, и двое остались в комнате. Шум больше не повторялся, но в какой-то момент прямо над их головами раздался топот наверху, и на этот раз уже точно где-то хлопнула дверь. — Не понимаю, откуда идут звуки, — Тилль нахмурился. — Сейчас как будто со второго этажа. — Мне тоже так показалось, — кивнул Алекс. — Ловкий малый этот ваш Жнец, — ухмыльнулся Оливер, направляясь к лестнице. В этот раз он не стал дожидаться друзей и самостоятельно взлетел на второй этаж, но остановился на площадке, прислушиваясь. Во всех комнатах стояла полная тишина, словно шаги и хлопанье двери минутой раньше им только показались. Когда Тилль и Алекс поднялись к нему, Оливер уже успел мельком заглянуть в ближайшие комнаты, но те предсказуемо оказались пусты. Втроем они обследовали все остальные спальни и тоже ничего не нашли, лишь в комнате Тилля была распахнута дверь, ведущая на балкон. — А ты его закрывал? — поинтересовался Оливер, выйдя на балкон и с сомнением посмотрев вниз. Ничего не говорило, что кто-то мог спрыгнуть с него, пока они обшаривали соседние комнаты. — Да не помню я, — Тилль пожал плечами. — Я последний раз тут был утром. С тех пор прошла целая вечность. — В любом случае, здесь больше никого нет, — заключил Оливер, возвращаясь в комнату. — Прыгнул ли он с балкона или растворился в воздухе. Кстати, — Он внимательно посмотрел сначала на Тилля, а затем на Алекса, — почему он появляется у нас? Алекс, вы нашу ведьмочку случаем не обижали? Никто другой с ней вообще не общался. — Насколько мне известно, нет, — Алекс пожал плечами. — Точно не до такой степени, чтобы меня убивать. — Да, эти хождения по нашему дому немного выпадают из логики, — пробормотал Тилль. — По крайней мере, он нам ничего не оставляет. Это уже обнадеживает. Завтрак проходил в гробовом молчании. Спать они легли лишь в шестом часу утра, когда за окном уже рассвело, а встать пришлось в девять, чтобы не вызывать вопросов у соседей и не пропустить что-нибудь важное, ведь наверняка погибшую соседку скоро обнаружат, и лучше если это сделает не кто-то из них. Всем было не по себе от осознания того, что она так и лежит на земле, но они старательно обходили стороной эту тему. Собрав все клочки бумаги в единое целое, они нашли около десятка документов на усыновление детей, почти все из которых были в том списке, что прислал им следователь. Правда, чем так сильно эти документы напугали Ангелу, они понять все равно не смогли. Едва ли кто-то знал ответ на этот вопрос, кроме самой Ангелы, а она теперь уже не расскажет. На удивление, утром лучше всех выглядел Алекс, как будто ему хватило этих несчастных четырех часов сна или он успел узнать из своих многочисленных книг какое-то заклинание, позволяющее быстро восстановить силы. Рихард вяло ковырялся ложкой в баночке с йогуртом, Братья уткнулись каждый в свои гаджеты и не поднимали головы. Больше всех досталось Тиллю. Он и так плохо спал даже в обычные ночи из-за своих кошмаров, вчерашний день выдался для него нелегким, поэтому он, наспех выпив чашку кофе, вернулся в свою комнату. Правда, прихватив по дороге смартфон, чем заслужил недовольный взгляд Рихарда. — Айболит, да хватит над ним кудахтать, — внезапно заявил Оливер, хотя он не произнёс ни слова. — Что? — он оторвал взгляд от баночки с йогуртом и посмотрел на Оливера. — Я говорю, Линдеманн большой мальчик уже, разберется, как не откинуть коньки от своих видений. — Я вообще молчал. — Ты очень громко думала. Рихард что-то фыркнул в ответ, возвращаясь к йогурту, но затем все же добавил: — Я врач, и моя обязанность следить за тем, чтобы никто из вас не откинул коньки. Ни от видений, ни от чрезмерного распития спиртных напитков с местными мужиками, ни от кофе с ЛСД. Ахим удивленно повернулся к нему, как будто не сразу понимая, что именно он имеет в виду. — Я тоже молчал, — рассмеялся он после секундной паузы. Дальнейший разговор прервал звонок в дверь. Все его ждали, поскольку через приоткрытые шторы видели, что у дома Ангелы уже собрались соседи, но нет еще ни полиции, ни скорой, и все равно вздрогнули так, как будто рядом взорвалась бомба. — Я открою, — Рихард, сидевший ближе всех к выходу, поднялся из-за стола и вышел в холл. На пороге обнаружилась Марьяна, да еще и с Эмилией. Рихард почему-то не ожидал увидеть именно ее. — Привет, — мрачно поздоровалась она, исключая тем самым возможность того, что зашла в гости по какому-то другому поводу. — Вы уже слышали? — О чем? — Рихард изобразил полное непонимание. — Ангела умерла. Рихард непроизвольно посмотрел в сторону дома погибшей соседки. — Как? — Судя по всему, выпала из окна. Причем головой вниз. Я шла в магазин, увидела ее на земле, думала, может, сердечный приступ, а там уже… — В тоне Марьяны засквозило откровенное желание посплетничать, что на взгляд Рихарда совершенно не вязалось с ее вчерашней тирадой о благочестивых женщинах. Разве сплетни входят в список хороших дел? Однако Рихард не стал ее разочаровывать: — Может, зайдешь на чашку кофе? Для Эмилии у нас наверняка найдется какой-нибудь йогурт. Как он и предполагал, отказываться Марьяна не стала. Спустя пять минут Эмилия вместе со стаканчиком мороженого была отправлена играть в гостиную, а ее мать, сидя за столом с чашкой кофе в руках, совершенно неблагочестиво рассказывала, что Ангела уже давно прикладывалась к бутылке, поэтому она ни капли не удивлена, что кончила она так же, как и Штефан. — Я говорила ей, что алкоголем она портит себе не только эту жизнь, но и следующую, но разве она меня слушала? — вздыхала Марьяна, помешивая ложкой сахар в кофе. — Следующую? — Оливер скептически ухмыльнулся. Ахим и Рихард, понимающие, чем им грозят любые вопросы на эту тему, только тяжко вздохнули. — Ну да, — кивнула Марьяна, не заметив, как и вчера, этих вздохов. — Пьющая женщина в следующей жизни с большой долей вероятности получит в мужья пьющего мужчину. Оливер подпер голову рукой, с интересом уставился на Марьяну и даже не шелохнулся, когда получил под столом пинок от Ахима. — Давайте лучше вернемся к Светлане. Значит, она много пила? Я не заметил на нашем пикнике ничего такого, — полушёпотом сказал Ахим. — Да она же к вечеру еле на ногах стояла! Уронила ваш стол, набросилась на Эмилию. — Да, что-то такое припоминаю, — кивнул Рихард, прекрасно помнивший этот инцидент. — А почему она вчера не пришла на девичник? — Да она почти никогда не приходила. Сначала вроде ходила пару раз, но, видимо, ей не нравилось то, что я рассказываю. И на Эмилию постоянно нападала, не там прошла, не то взяла. Я, каюсь, несколько раз довольно грубо ей ответила. Вот она и перестала приходить. — А я думал, к тебе только ведьма не ходила. — О, это вообще отдельный случай, — Марьяна многозначительно закатила глаза, с удовольствием переходя на новую тему. — Я вообще с ней старалась поменьше общаться, только в магазине иногда и пересекались. Как Элла с двумя детьми рядом с ней жила, вообще не представляю. Так что я ничуть не жалею, что она уехала. — Уехала? — спросил молчавший до этого Алекс. — Кат? Марьяна удивленно посмотрела на него, либо вообще забыв о его присутствии, либо удивившись, что он назвал соседку Катарину, как-то слишком просто и по-домашнему. — Ну да, вчера, — подтвердила она. — Мне Элла сказала. Она возвращалась с нашего девичника, а у той во дворе такси стояло, и чемоданы в него грузили. Рихард и братья только переглянулись, Алекс выглядел полностью обескураженным. — А где Тилль? — поинтересовалась тем временем Марьяна. — Все еще болеет? — Болеет, — медленно произнёс Ахим. — Даже странно, обычно он выздоравливает гораздо быстрее. — Давай я принесу тебе одно чудное лекарство, мне как раз с посылочкой прислали. Жалко, что у меня не было его в прошлый раз, уже давно был бы на ногах, но его никогда не поздно начать. — Хорошо, — кивнул Ахим, понимая, что в данном случае проще согласиться, чем начать отказываться. — Отлично, тогда вечером я зайду за Эмилией и принесу. — Э-э-э… что? — не понял Рихард. — Ой, я же совсем забыла, зачем пришла, — всплеснула руками Марьяна. — Мы с Эллой организовываем похороны Штефана, да и Ангелой придется заняться, у нее тоже нет здесь родных, только бывший муж, но он в другом городе живет и ему плевать, а Эмилию оставить не с кем, не таскать ребенка с собой по ритуальным магазинам. Присмотришь за ней? — она сделала умоляющее лицо. — А с кем мальчишки Эллы? — У них няня. Я бы отвела Эмилию туда, но она не очень-то ладит с её детьми. Они старше и мальчики, постоянно ее обижают. Так присмотришь? Почти бессонная ночь не позволяла мозгу быстро генерировать идеи, поэтому Рише ничего не оставалось, кроме как согласиться. — Спасибо! — Марьяна хлопнула в ладоши. — Ну, пойду поцелую дочку. Вернусь за ней вечером. Она вышла из-за стола и скрылась в гостиной, остальные остались сидеть, удивленно переглядываясь. — Вот это наглость, — тихо прошептал Ахим. — Черт! — Рихард внезапно вскочил. — Там же все наши документы и распечатки остались! Он рванул в гостиную, братья последовали за ним. Когда в пять утра они закончили склеивать порванные документы, у них уже не осталось никаких сил куда-то прятать их, да и никто не ожидал, что в гостиную зайдет кто-то, кроме них. Вдобавок к тем документам об усыновлении там же лежали и просто распечатанные Оливером статьи из газет о трагедии, произошедшей двадцать лет назад. Обычной семье, въехавшей сюда ради тишины и спокойствия, незачем было собирать всю эту информацию. Случилось то, чего они больше всего боялись: Эмилия сидела на диване, увлеченно играя во что-то на планшете, зато Марьяна стояла возле стола, держа в руках статью из какой-то газеты с фотографией всей семьи. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что ночью кто-то из них, вероятнее всего Алекс, уходивший спать последним, все документы по усыновлению сложил в стопку, до которой Марьяна пока еще не добралась. — Что это такое? — спросила она, подняв испуганный взгляд на хозяев дома. — Фотография той семьи, что погибла двадцать лет назад в этом поселке, — невозмутимо констатировал Оливер. Отрицать очевидный факт неумелой ложью было глупо. — Но… зачем вам это? — Да мне ночью не спалось, решил почитать, уж больно много на пикнике о них рассказывали, — он пожал плечами, словно не видел в этом ничего странного. — А читать с ноута неудобно, поэтому я распечатал себе. — Ясно. Марьяна положила листок на стол и торопливо направилась к двери, бормоча, что она и так уже слишком сильно задержалась. То, что она вообще-то зашла поцеловать Эмилию, она уже как будто забыла. — Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу, — прокомментировал Оливер, когда за Марьяной захлопнулась дверь. — А вы заметили, как она испугалась? — спросил Ахим, складывая все распечатки и документы в коробку, чтобы убрать и больше не вызывать ненужного интереса у соседей, если вдруг кто-то еще нагрянет в гости. — Что неудивительно, если они все тут верят, что ту семью грохнул Кровавый Жнец, а теперь типа снова вернулся, — хмыкнул Оливер. — Эй, але, народ, тут ребенок, — прошептала Рихард, скосив глаза на Эмилию, по-прежнему сидящую на диване и не проявляющую никакого интереса к разговору взрослых. — Да ей пять лет! — возмутился Оливер, правда, уже тоже шепотом. — Вот именно, ей пять, а не два. Кстати, как мы будем устанавливать расписание дежурств присмотра за ней? — Рихард заметил скептические взгляды Ахима и Оливера и поспешно добавил: — Вы же не бросите меня одного, правда? — Айболит, ты посмотри на нас, какие из нас воспитатели? — Оливер демонстративно скорчил рожицу. — Нам нельзя детей доверять, — поддакнул брату Ахим, — мы бестолковые, а ты прекрасно с этим справишься. И вечно спорящие по любой мелочи брат и сестра удивительно слаженным дуэтом выскользнули из гостиной, оставив Ришу наедине с ребенком.