Кровной нитью связаны

Национальный парк Маунт-Рейнир. 2 дня спустя. Братья Диас, измученные долгой дорогой в никуда, случайно набредают на национальное достояние штата, единогласно решив, что им жизненно необходим небольшой привал. Весь путь до этого момента парни пытаются осознать и, самое главное, принять масштабы своей потери, отчего дорога выходит крайне молчаливой и напряжённой. Им, быть может, и хотелось бы как-то друг друга поддержать, но слов попросту не находится. Мир словно растерял все краски в миг, всё смешалось в серую массу, день мало чем отличается от ночи, не смотря на всю красоту середины осени. В воздухе ощущается тягучая атмосфера недосказанности, что обещает обрушиться на них, как только они будут готовы дать волю своим чувствам, ныне хорошо скрываемым за маской отстранённости. Смерть отца — вероятно самая худшая травма, которую они могли получить в столь юном возрасте, и из всех возможных вариантов, судьба выбрала именно её. Иронично. После случившегося выброса энергии Даниэль краткосрочно потерял память, он не помнил абсолютно ничего из тех ужасающих событий. Однако Даниэль уже давно не маленький ребёнок, от которого пришлось бы скрывать правду о случившемся, поэтому Шон всё ему рассказал, сразу же после того, как тот пришёл в себя. Рассказывать о том, как убили родного отца — это, пожалуй, самое тяжелое объяснение, которое могло только случиться с Шоном. После этого пару часов он не проронил ни слова, погрузившись в себя и свою боль. А принимать эту правду кажется ещё сложнее. Жестокая реальность бьет Даниэля по лицу оплеухой, оставляя после себя долгий саднящий след. Маунт-Рейнир завораживает своей красотой. Октябрьское солнце, пусть и не согревает как раньше, но всё ещё греет кожу двух потерянных юношей, а птицы, поющие свои песни на ветках деревьев где-то вдалеке, пытаются отвлечь их от гнетущих мыслей. Осень окрашивает всё вокруг в золотые краски, показывая, что даже природа готовится к переменам... должны и они. К их же счастью, в парке не обнаруживается больше посетителей, а это значит, что они вольны здесь делать всё, что захотят... правда, всё, что они сейчас действительно хотят — это погрузиться в долгий сон и надеяться, что всё произошедшее — лишь кошмар, не имеющий ничего общего с реальностью. Неизвестно теперь когда они смогут вернуться к своей нормальной жизни, да и смогут ли вообще. Пойди они в этот поход неделей раньше, возможно устроили бы себе романтичное приключение: вдали от города и лишних любопытных глаз, только красота лесной природы вокруг... была бы у них только возможность разворачивать время вспять. Минуя несколько указателей о спуске к реке, парни поднимаются на продолговатую полянку для пикника, где для удобства расставлены деревянные скамейки со столами. Они проходят мимо них к обрыву, возле которого установлена ещё одна лавочка, открывающая вид на живописные красоты национального парка. Диасы присаживаются на неё, чтобы немного перевести дух и решить, что делать дальше... хотя бы в краткосрочной перспективе сегодняшнего вечера. — Здесь так красиво. — завороженным взглядом окидывает открывающиеся просторы Даниэль, впервые за эти пару дней позволяя себе созерцать прекрасное и не думать о гнетущем. — Согласен. — безучастно отвечает Шон, смотря вперёд, но не замечая ничего дальше своих мыслей. — Сильно устал? — младший осторожно берёт ладонь рядом сидящего старшего близнеца, переплетая их пальцы. — Не столько устал от дороги, сколько от своей боли. — Шон бережно сжимает ладонь Даниэля, переводя взгляд на её владельца, — Что нам делать дальше, Дэни? Куда бежать? Где прятаться? — старший устало вздыхает, — А может и вовсе лучше вернуться и сдаться полиции? — Ты же понимаешь, что это точно не выход. Нас осудят за то, чего мы не делали и, если повезёт, то отправят в одну колонию. — Ты прав, но что тогда? — ...слушай, а давай позволим себе небольшой отдых? Представим, что мы действительно отправились в поход и немного отвлечёмся. — Даниэль старается выдать подобие подбадривающей улыбки на своих губах, вставая с лавочки и подтягивая уставшего брата за собой. Он и сам держится из последних сил, но, видя такого разбитого Шона, он готов превозмочь всякую боль в своём сердце, — У нас будет время подумать над тем, что делать дальше, а сейчас я очень хочу спуститься к той речке. Ну же. Шон в знак согласия пожимает плечами и встаёт вслед за младшим, выходя на протоптанную дорожку к реке. Нет ни единой причины оспорить предложение Даниэля, парни и правда очень измучены, они заслуживают отдых. Эта травма с ними навсегда, а момент — всего-лишь момент, который нужно успеть поймать и сохранить как светлое воспоминание на мрачные времена. Оглядываясь по сторонам, они вдыхают полную грудь пьянящего чистого воздуха. Кажется, Диасы вовсе разучились дышать и им ещё только предстоит этому научиться. Природа не обретает в миг красок, она их и не теряла, но парни по-другому смотрят на всё вокруг. Они замечают то, как красиво солнце бросает свои блики на речную гладь, каким красивым градиентом от жёлтого к красному переливаются листья деревьев. Всё вокруг действительно завораживает, Шон бы с удовольствием запечатлел пейзаж на страницах своего скетчбука. К слову, почему нет? Как ведь удачно он захватил его с собой. Удивительно, у парней всё же получается, пусть и ненадолго, проникнуться атмосферой похода. Они разбивают под навесистой скалой лагерь, раскидывают там плед для большего удобства (насколько это вообще возможно), собирают дрова для костра, играя в соревнование на скорость. В этой гонке Даниэль одерживает победу, кичась собой... и не важно, что Шон просто великодушно поддаётся ему, видя, как тот жаждет победы. Они собирают съедобную ягоду, отбирая её от ядовитой, и приносят её в импровизированный лагерь к ужину. Пока они не валятся от усталости, они успевают перед закатом сыграть в прятки, и уже в этот раз честно побеждает Шон, моментально найдя своего довольно предсказуемого братца за ближайшим деревом. Перед самым ужином они спускаются к берегу реки, стараясь поддерживать нейтральные темы для разговора в незамысловатом диалоге. Каждый из них ловит странный диссонанс ощущений в своём организме: приятную усталость от проведённого вечера и невыносимую печаль, навалившуюся на плечи. — Помнишь, как папа учил нас пускать водяные блинчики? — Шон поднимает небольшой плоский камень из россыпи точно таких же, подходя ближе к воде. Запуская блинчик, Шон смотрит, как идеально скользит камень по водяной глади. — Напомню, что в итоге только ты и научился. — Даниэль недовольно хмыкает, поднимая похожий камень на тот, что был секунду назад в руках близнеца, — Но ты мог бы ещё раз мне показать. — на губах Даниэля скользит добрая улыбка, а Шон поддерживает его идею, ведь делать особо нечего, а так скоротают время перед сном. — Иди сюда. Шон подходит к Даниэлю со спины, осторожно кладёт ладонь на его талию и поворачивает боком к реке, показывая правильную позу для большего удобства, а Даниэль послушно двигается, сжимая в пальцах камешек. Каждый раз близость с братом в такие моменты вызывает в Даниэле неописуемую волну восторга и лёгкого румянца на щеках. Дыхание Шона щекочет шею Даниэля, от чего он то и дело норовит отвлечься от обучения, но старается держать себя в руках. Второй рукой старший брат берёт ладонь младшего и делает ею круговые движения. Даниэль повторяет за ним, запуская первый камень в воду, но безуспешно. — Попробуй ещё раз, enano. Даниэль в последнее время сильно бесится, когда Шон его так называет, чем вызывает у последнего лишь умиление и желание ещё больше раззадорить того. Да, когда Даниэль в ярости — это страшное зрелище, но может ли он быть в ярости на Шона? На Шона он лишь забавно дуется, пытаясь казаться устрашающим, но, к своему же сожалению, не вызывает в старшем ни малейшего намёка на страх. До тринадцати лет Шон был сильно выше Даниэля, чуть ли не на целую голову, отсюда и пошло такое прозвище, однако пубертат расставил всё на свои места. К пятнадцати они выровнялись, а ещё через год Даниэль и вовсе стал немногим выше, где-то на дюйм всего, но тем не менее. Шон смотрит на Даниэля снизу вверх, но всё равно называет последнего мелким... "Это ведь несправедливо!" возмущённо думает Даниэль, отказываясь в этот раз проглатывать это царапающее его слух слово. — Хэй, когда ты перестанешь меня так называть? — Дай-ка подумать... никогда. — Шон смеётся на недовольный прищур брата, поднимая ещё один камень... а после ещё один. К четвертой попытке у Даниэля наконец получается запустить водяной блинчик, что сразу поднимает настроение обоим близнецам. Они из последних сил радуются своей победе над неподатливыми камнями, обмениваясь объятиями и лёгкими поцелуями, так необходимыми, чтобы скрасить вечер. Чувствуя всю вселенскую усталость, навалившуюся на них, они отправляются к своему импровизированному лагерю, разводя огонь и усаживаясь ужинать. В рюкзаках находятся остатки пачек с чипсами, печеньем и две банки сока. До утра хватит, после же придется искать пропитание на дальнейшие дни. После получаса молчаливого похрустывания снеками под треск древесины в огне, Даниэль решает возобновить прервавшийся у реки диалог. — Шон, а помнишь как в детстве мы любили представлять себя волками? — Конечно помню. — отвечает старший, дожёвывая половину шоколадного печенья, — Отец даже сказки нам придумывал про волков. — Я бы сейчас всё отдал, чтобы стать волком. — А кто нам мешает? Мы были и есть волки Диасы. — игриво приговаривает Шон, убирая снеки в сторону. Он складывает руки у рта и неожиданно, даже для самого себя, начинает по-волчьи выть в ночную темноту, — Ну же, присоединяйся! Даниэль в нерешительности смотрит на сие действие, плюёт на всякое смущение и, сложив руки в точности как старший, завывает вместе с тем, образуя самый настоящий волчий клич. — Вау! — довольно улыбается Дэн, — Это было круто! — Ещё бы! Это же мы. — Шон тепло улыбается в ответ, протягивает руку и треплет брата-близнеца по волосам. Такое озорство, напоминающее им о детстве, приходится очень кстати, завершая и без того затянувшийся вечер на приятной ноте. Ощущая себя уже просто невыносимо уставшими, парни откидываются на плед, желая поскорее уснуть и встретить следующий день, отчаянно надеясь, что он будет лучше предыдущих. Даниэль ластится к Шону, утыкается носом в его плечо, переплетая лодыжки. Шон заботливо укрывает их вторым пледом, принимая нежность брата. В лагере тихо, ветер обходит стороной их волчье логово, и лишь тепло костра доносится до парней. — Шон, знай, я люблю тебя, что бы ни случилось. — шёпотом произносит младший. Он какой день теряется в своей паранойе, которая настойчиво где-то на подкорке сознания нашёптывает ему, что он может и близнеца потерять в любой момент. Даниэль вынес ужасный урок — вся твоя жизнь может разрушиться за какую-то долю секунды. Он даёт себе слово как бы то ни было сберечь Шона. Шон поглаживает кончиками пальцев Даниэля по щеке, с нежностью смотря на того. Младший смотрит куда-то вниз, учащённо дыша от нахлынувшего волнения, а старший лишь осторожно целует его в лоб, нашёптывая успокаивающие слова. Шон ещё не до конца осознаёт случившееся в Сиэтле и кто тому виной, у него медленно складывается пазл в голове, который пока что не приносит никакого облегчения. Со временем нервный комочек в его руках начинает таять и проваливаться в сон, от этого Шону становится спокойнее и он следует за ним.

***

— Шон, смотри какой очаровательный щенок! — Даниэль присаживается возле вязаной корзинки с протёртыми подушками и пледом внутри, на которых, прямо-таки по-королевски, расположилась собака, — Давай возьмём его с собой. Следующим утром братьям чудом удаётся набрести на работающую автозаправку. Готовясь распрощаться с половиной оставшихся долларов в карманах, Диасы двигаются в магазинчик, предвкушая нормальный, полноценный обед, а не крошки оставшихся снеков, что пришлось им смаковать на завтрак. Перед входом в магазин они решают заглянуть в туалет с внешней стороны здания, где с ужасном лицезрят в отражении зеркала двух испачканных землёй и неопрятных подростков. Неподготовленные к жизни в лесу, сразу видно. Ополоснувшись с пару раз, они приводят себя в порядок и двигают к самому магазинчику. Не успевает Шон и на половину заполнить корзину, как его младший брат-близнец уже теряется из виду, сидя на корточках в углу магазина и восхищаясь мелкой собачонкой с милейшей мордочкой. — Её. Это девочка. — мягко поправляет его подошедшая продавщица, которой только за радость избавиться от лишнего голодного рта. — Тем более. — оживлённо добавляет сидящий на корточках Дэни, смотря снизу вверх горящими глазами на возвышающимся над ним Шона. — Enano, ну куда она нам? Мы о себе должны заботиться, в первую очередь. — старший старается сохранять спокойствие в данной ситуации, хотя на подкорке у него закралось сомнение о том, что братец вообще его послушает. Даниэль недовольно хмыкает, но поднимается на ноги, обращаясь к продавщице и заводя с ней какой-то отвлечённый диалог. Шон не планировал использовать этот момент как отвлекающий манёвр, но несколько батончиков и банок с макаронами тайно оказываются в рюкзаке парня. Шона подгрызает совесть, поэтому за большую часть еды он решает заплатить, благо денег хватает. Он берёт пачку хлеба, бутылку с содовой и движется вдоль стеллажей, выбирая, чем бы ещё им сегодня подкрепиться, краем глаза цепляясь за содержимое ноутбука одинокого посетителя магазинчика, сидящего за столиком возле автомата для кофе. Тут как ни крути, но голые люди привлекают внимание, даже издалека, в общих чертах. — Хэй, я знаю о чём ты подумал: что это извращенец пишет? — заметив увлечённый взгляд Шона, стоящего неподалёку с продуктами в обнимку, обращается к нему Броди, вещая абсолютно будничным тоном. — А? О нет, что вы. — Шон отмахивается, посчитав, что случайно влез в чужое личное пространство, а от этого ситуация ещё более неловкая. — Да не бойся, подходи. — мужчина лет тридцати с густой бородой и доброй играющей улыбкой на губах подзывает подростка к себе, тыкая пальцем в экран ноутбука, — Вот скажи, мы можем их осуждать? Они ведь хотят жить как все, только... голыми. Что в этом такого? — Ничего, сэр. — Шон, достаточно насмотревшись на снимки людей для статьи, переводит взгляд на своего нового знакомого. Они представляются и пожимают друг другу руки, обмениваясь несколькими фразами и причинами пересечения в этом Богом забытом месте. Шон выглядывает макушку явно голодного — и что-то втайне затевающего — брата, который всё ещё крутится где-то возле кассы, и спешно прощается с Броди, кивая головой на продукты в своих руках. — Берегите себя, парни. — Спасибо. Вы тоже. Обменявшись улыбками, они прощаются и Шон наконец доходит до прилавка, выкладывая на него свои покупки. Женщина средних лет методично пробивает товары и указывает на кассовый аппарат с итоговой суммой. Шон вздыхает, доставая несколько купюр из своего бумажника и платит за еду, убирая всё в рюкзак. Даниэль спиной к нему крутится у входной двери, подгоняя того действовать быстрее, чем только злит и без того заведённого старшего близнеца. — Всего хорошего. Парни выходят из магазина и Шон наконец видит причину такой спешки. Щенок. В коконе из пледа. В руках, чёрт его подери, Даниэля. Шон устало вздыхает и смотрит в счастливые глаза напротив. — Издеваешься? — Я назову её Грибочек. — А фантазия у тебя осталась на уровне десятилетки. Даниэль слегка пинает Шона в лодыжку, хмурясь на такую реакцию, хотя она весьма предсказуема. Шон практически всегда в итоге идёт на поводу у Даниэля даже в самых безумных затеях, пусть сначала он и может быть категорически против какой-либо заварушки. Ох уж эта любовь и её прелести. Они подходят к освободившемуся столику снаружи, доставая все купленные — а какие-то сворованные — продукты и приступая к трапезе. — Я не видел, чтобы ты платил за эти четыре шок-о-хруста. — Меньше вопросов. Жуй давай. Даниэль с набитым ртом хлеба глухо усмехается и берёт один батончик своего любимого лакомства с детства, шурша упаковочной обёрткой. Когда банки с консервированной едой были опустошены, а желудки наполнены, братья достают большую бесплатную карту штата, которую великодушно посоветовала захватить им продавщица, раскрывают её и пытаются сориентироваться, где они сейчас находятся. Спустя пару минут обсуждений своего нынешнего местоположения и того, куда им стоит двигаться дальше, за спиной звучит угрожающий голос пожилого человека. — Эй, ребята, чего это вы тут посреди леса совсем одни? — Мистер, мы в походе, вот зашли за продуктами. — отвечает Шон, замечая то, как напрягся рядом сидящий Даниэль. — А может за вами нужен глаз да глаз? — О чём это вы? Мы просто… — Я надеюсь, вы за всё это заплатили. — недовольного вида белый мужчина указывает рукой на рюкзак и пустые обёртки на столе, — Вставайте и пойдёмте внутрь, проверим. — Извините, нам пора. — встревает Даниэль, подрываясь из-за столика и рвано сгребая остатки еды в рюкзак. Шон следует за ним, но уйти им пытается помешать этот самый владелец заправки, тыкая пальцем в грудь старшему и намекая на неприятности, если они попытаются его ослушаться. — Эй, парни, поехали! — тут на помощь неожиданно приходит их новый знакомый Броди, вышедший из магазина чуть позже своего запланированного времени, но так вовремя, чтобы вытащить Диасов из потенциальной передряги, — Эти двое со мной. — грозно обращается он уже к наглому владельцу заправки, подзывая подростов к себе рукой. Мужчине ничего не остаётся, как отпустить из своих тисков парней, которые тут же срываются с места и спешат к своему спасителю, пытаясь на ходу отдышаться от нахлынувшего адреналина. — Спасибо, Броди. — К машине, быстро. Парни следуют за ним, усаживаясь в машину и стараясь не смотреть в сторону заправки, где её владелец жалеет об упущенной возможности подзаработать денег с местных полицейских и безнаказанно разукрасить так сильно ненавистных ему беспризорных подростков, ведь он прекрасно знает, кто они и что натворили. — Так вы всё-таки решили спасти эту собачонку? — спустя несколько напряжённых минут в пути, обращается Броди к сидящему на заднем сидении Даниэлю, — И правильно, она попала в хорошие руки. — Лучше тех уж точно. — подытоживает Даниэль, поглаживая сонного щенка в своих руках. — Спасибо тебе, Броди. Если бы не ты, мы вряд ли целыми и невредимыми оттуда выбрались. — смотря на сменяющийся пейзаж за окном, тихо благодарит Шон, где-то на задворках сознания понимая, что это ведь только начало пути, что же ждёт их дальше? — В этих местах бигфута встретить легче, чем мексиканцев. — смеётся мужчина, крепко держась за руль обеими руками, — Это вам не Сиэтл, отныне нужно быть гораздо осторожнее. — Мы будем. Правда. — Шон смотрит назад на сонного Даниэля в обнимку с собакой, кивая ему головой и получая ответный кивок с лёгкой улыбкой на губах. Взгляд друг на друга у них глубже и интимнее, чем положено братьям, но Броди этого вроде не замечает... или просто не хочет замечать. Между Шоном и Броди завязывается лёгкий разговор, в котором мужчина делится историей своей жизни, приправляя её глубокими философскими высказываниями, на что подросток улыбается, но ничего не отвечает, лишь беря как пищу для размышлений его слова. Солнце начинает клонить к закату, Даниэль уже как час видит сны, мирно посапывая в унисон с собакой, да и Шон из последних сил сопротивляется тяжелеющим векам. — Поспи немного, если что, я тебя разбужу. — Шон молча кивает ему в знак согласия и откидывается на сидении, прикрывая глаза и моментально погружаясь в неспокойный сон. Остановку они делают возле обрыва, плавно ведущему к тому, что осталось от бедного городка Аркадия Бэй. Шон просыпается и покидает машину вместе с Броди, чтобы не мешать крепкому сну младшего близнеца. Шон накидывает капюшон своей толстовки на голову, потому что ночью заметно холоднее, а простуда ну никак не вписывается в их план по бегству. Потягиваясь после сна, старший близнец идёт мимо таблички, посвящённой всем погибшим людям в ужасном шторме, что разрушил город три года назад. Он ни разу не был в этом городе, да и не знал никого оттуда, но осознание масштабов трагедии до сих пор потрясает его. Он хорошо запомнил этот день. Одиннадцатое октября три года назад. Они с Даниэлем пришли чуть раньше с уроков после школы и встретили в гостиной встревоженного отца у телевизора. Не оборонив ни слова, они сели рядом и погрузились в этот ужас, предотвратить который никто не мог, лишь наблюдать и молиться, чтобы как можно больше людей выжило. Эти новости потрясли всю страну, семья Прескоттов, которая фактически владела городом, основала фонд помощи семьям пострадавших, выплачивая всем нуждающимся крупные суммы денег. Кто-то в правительстве с огромным рвением предлагал помощь в восстановлении города, был даже открыт сбор средств, но планам не суждено сбыться. Смотря сейчас на всё такой же разрушенный город, Шон ясно понимает, что всё то было лишь пустословием. Понурив голову, он подходит к облокотившемуся о капот машины Броди и пристраивается рядом, пряча руки в карманах худи из-за ночного холода. Они несколько минут молча созерцают открывающийся вид, словно всё перед ними — всё ещё не зажившая рана на штате Орегон, к которой не стоит даже прикасаться. Броди всё же начинает диалог первым. — Шон, я знаю, что случилось в Сиэтле. — старший Диас переводит испуганный взгляд на мужчину рядом, — Я вас не осуждаю, но не понимаю, что там на самом деле произошло? Если ты хочешь поговорить о том, что произошло, то я готов выслушать. — Я сам до конца не понимаю. Но одно знаю точно — этот коп убил нашего отца. У меня на глазах. — Шон не планировал расчувствоваться перед незнакомым человеком, но любое упоминание о случившемся инциденте просто выбивает его из колеи, — Грёбанные копы. Нам пришлось бежать из родного дома, которого у нас больше нет. — Шон, вы будете в порядке. — мужчина тянет руку, дабы приободрить расплакавшегося подростка, но Шон выкручивается и подходит к перилам у крутого спуска к городу, вернее его остаткам. — Как мы можем быть в порядке, Броди? — старший близнец сжимает кулаки от бессилия, которое он ощущает каждой клеточкой своего тела, — Наша жизнь сейчас как этот город. У нас ничего не осталось. — Вы есть друг у друга. Вы нуждаетесь друг в друге так сильно, что справитесь со всем этим. — Броди подходит к Шону, показывая рукой на руины Аркадии, — Всё это остаётся в прошлом, вы должны двигаться дальше... хэй, послушай меня. — мужчина осторожно касается подростка, привлекая его внимание, — Не смейте опускать руки. У вас всё будет хорошо до тех пор, пока вы держитесь рядом. Шон ничего не отвечает, смотря в сторону машины, где спит его брат-близнец. Броди не знает, насколько какие глубокие корни пустила их любовь, что укрепилась ещё больше благодаря совместному пережитому горю. Их любовь проходит испытание на выдержку каждый божий день и до сих пор не потерпела поражение. Да, он прав. Они будут в порядке, может не сейчас и не сразу, быть может их ждёт долгий путь к свободе, но они будут в порядке. Вместе. — Так какой у вас план? — Я тут подумал... может нам убраться из страны? Поедем в Мексику. — Хм, а звучит вполне... неплохо. — ободряюще улыбается Броди. — Отец часто рассказывал, что у него есть земельный участок в одном прибрежном городке. Пуэрто-Лобос. — Мне нравится название городка. Думаю, там здорово. — Нам и предстоит это выяснить. — Шон устало улыбается в ответ. Услышав первое одобрение своего плана, ему становится чуточку легче на душе. Логически завершив диалог, каждый из них ненадолго погружается в свои мысли, продолжая смотреть на разрушенную Аркадию Бэй. Шон гуглил, город был очень уютным и спокойным, самое то, где они могли бы затаиться, оказавшись в бегах, как сейчас, а может и прожить там целую жизнь. Поступили бы с братом в Академию Блэквелл, получили дипломы и рванули покорять мир, да вот только не в этой реальности. Эта реальность слишком жестока к Диасам. Старший брат выуживает из кармана джинсов пачку сигарет, цепляя губами одну и поджигая её отцовской зажигалкой. Никакого никотина в мире не хватит, чтобы успокоить расшатанные нервы парня. Тут Шона и Броди привлекает тихий хлопок двери машины и приближающийся, ещё не проснувшийся до конца, Даниэль. Младший подходит к этим двоим и по-свойски обнимает Шона за талию, утыкаясь в шею и прикрывая глаза. Старший тепло улыбается и накрывает его руками сверху, прося Броди оставить их одних ненадолго. Мужчина кивает и сообщает о том, что будет ждать в машине, как только они будут готовы ехать дальше. Шон докуривает сигарету и выбрасывает потушенный окурок куда-то на бордюр. Как только дверь за Броди закрывается, Шон нежно берёт лицо Даниэля в свои руки и целует того в уголок губ. Младший расплывается в довольной улыбке, но глаза не открывает. У Даниэля такое поведение вошло в привычку с самого детства. Каждый раз, когда Даниэль просыпается, но не обнаруживает спящего Шона рядом, он, находясь в полудрёме, идёт искать старшего брата-близнеца, чтобы прильнуть и требовать внимания к своей персоне. Он хочет, чтобы тот мог разделить с ним этот блаженный момент пробуждения. Он привык так делать дома, иногда в гостях, что даже не замечает, как позволяет себе такую нежность при постороннем человеке. Переступать черту дозволенного он конечно же не решается, но понежиться после сна в объятиях брата в ночную прохладу — это то, что сейчас просто жизненно необходимо Даниэлю. Шон, само собой, принимает ласку и отвечает на неё взаимностью. Нет сейчас ничего важнее, чем момент спокойствия с любимым человеком. — Знаешь, этот город мне что-то напоминает. — горько подмечает Даниэль, смотря через плечо старшего на руины. Шон усмехается, но ничего на это не отвечает, продолжая заботливо поглаживать того по волосам. — Ты в порядке, enano? — Теперь да. — Мы готовы ехать дальше? — Готовы. Пошли. — выползая из объятий, отвечает Даниэль, ведя старшего под руку к заведённой машине. Спустя некоторое время, и ещё один короткий сон Даниэля, компания из трёх мужчин и одной дамы с хвостиком подъезжают к пляжу, где решают сделать очередную остановку. Окончательно проснувшись, Даниэль выходит на песок и тут же бежит играться с собакой. Он позволяет себе увлечься чем-то, что хотя бы на какое-то мгновение не приносит боль, а лишь чувство отвлечённой радости. Шон присаживается на большое бревно недалеко от этих двоих, наблюдая за играми и потягивая очередную сигарету. "Нужно бросать это дерьмо, умереть от рака лёгких мне не хватало." Но выбрасывать половину не докуренной сигареты – это же кощунство! Поэтому Шон, под угрызения собственной совести, продолжает меланхолично курить. "Как он не мёрзнет в своей этой тоненькой рубашке?" засмотревшись, Шон начинает беспокоиться о том, что младший может заболеть в такой лёгкой одежде. Он знает любовь Даниэля к этой голубой клетчатой рубашке, но также он знает, что эта одежда приходится уже явно не по погоде. "Надо будет озаботиться этим вопросом." нарекает он самому себе. Прохладный морской воздух приводит парней в чувства, а тусклый свет фонаря делает момент даже умиротворённым... если отбросить всё, что происходит вокруг, конечно же. Даниэль привлекает Шона тоже поиграть с Грибочком, то и дело отдавая ему деревянную палочку для очередного паса. Собака послушно выполняет все команды, довольная бегая вокруг своих новых хозяев и виляя хвостиком. Грибочек явно начинает нравится Шону, всё-таки не зря они её с собой забрали. Даниэль счастливый смеётся, бегая вокруг и утопая кроссовками в песке, а Шон тепло улыбается, лишь наблюдая за этими двумя. Практически семейная идиллия. Броди появляется со спины совсем тихо, привлекая к себе внимание хлопком двери машины. Оставляя походный рюкзак у бревна, он обращается к Шону, протягивая ключи с номерком. — Я снял вам комнату в мотеле. — Что? Не стоило. — начинает отмахиваться Шон, но его быстро пресекают. — Хэй, успокойся, это всего лишь комната. Шон, слушай, в самом начале моего пути тоже были добрые люди, которые помогли мне выжить. Теперь моя очередь. — Спасибо тебе. — старший брат нерешительно берёт ключ от номера, вновь и вновь благодаря мужчину за доброту по отношению к ним. В этот момент к ним подходит запыхавшийся Даниэль, переводя взгляд с одного на другого. — Броди, тебе уже пора уезжать? — спрашивает младший, не скрывая расстройства в голосе. — К сожалению, но у меня есть для вас подарочки. — он протягивает братьям большой походный рюкзак, в котором есть все необходимые принадлежности для выживания в лесу, — Он сейчас вам нужнее. И не смейте отказываться, я же просто оставлю его и уеду. — парни переглядываются и с благодарностью принимают подарок, за которым тянется Шон, — И, конечно же, талисман удачи. Даниэль, держи. — мужчина протягивает младшему из братьев красную бандану, которая отныне будет сопровождать их на всём пути, — Она всегда приносила мне удачу, надеюсь и вам она будет помогать. — Броди, спасибо тебе за всё. — понимая, что пришло время прощаться, первым в объятия попадает Шон, принимая похлопывания новым другом себя по спине и отвечая взаимностью. Даниэль вторым ныряет в раскинутые руки Броди, приговаривая о том, как жаль, что тот не может с ними остаться, ведь всего за пару часов они успели привыкнуть к нему. Расставаться всегда сложно. — Будьте осторожны, парни. И дайте мне знать, как будете в безопасности. Связаться со мной можно через блог. — Броди отходит к машине, загружаясь в неё и собираясь покинуть компанию братьев, вероятно в этот раз навсегда, — Удачи вам на вашем непростом пути. Машина отъезжает, а Диасы снова остаются наедине, лишь Грибочек крутится под ногами. Тяжёлая атмосфера вновь оседает на их плечи, неприятно напоминая о случившемся. Они смотрят вслед уезжающему Броди и наконец обращают внимание на мотель позади, смотря на ключи с номером комнаты. — Идём, я с ног валюсь. Предвкушая горячую ванную и мягкую постель (ну всяк мягче того, чтобы спать на земле), они поднимаются по лестнице на второй этаж, где расположена нужная комната. Благо сейчас глубокая ночь и никто не будет задавать лишних вопросов, кто они такие и откуда. Тихо передвигаясь, они в темноте высматривают заветную десятку на дверях номеров. Проходя мимо соседской комнаты, они, волей-неволей, становятся слушателями чьей-то бурной интимной жизни. — Можем посоревноваться с ними кто громче. — весело комментирует стоны девушки за дверью Даниэль, следуя за впереди идущим Шоном. — Только после того, как ты примешь душ. Трижды. — Ой иди ты. Шон усмехается, останавливаясь возле нужной двери. Открывая её ключом, они входят в достаточно чистую комнату, где есть все необходимые удобства, а им для счастья многого и не надо. Ставя телефоны на зарядки в розетке, они заваливаются на кровати, давая себе несколько минут просто поваляться, упереться взглядом в потолок и перевести дух. — Жаль тут две раздельные кровати. — подмечает Даниэль, приподнимаясь на локтях оглядываясь по сторонам. — Можем сдвинуть. — А давай. — Ага. Секунду. — но и через пару минут Шон не встает, он входит во вкус и теперь сложно подняться с мягкой кровати, когда так хорошо улёгся. Даниэль цокает языком и встаёт с постели, копошась в своём рюкзаке. — Уже уходишь? — От тебя? Да, вот собираюсь. — закончив с вознёй отвечает Дэни, хватая с кровати два чистых полотенца и удаляясь в ванную комнату принять душ после долгой дороги. Как только вода в ванной включается, Шон всё же поднимается и подходит к своему телефону на тумбочке, проверяя, работает ли он вообще. Через минуту после включения на экране уведомлений мелькает не меньше сотни сообщений от Лайлы. "Боже, да она себе места не находит, но должен ли я ей перезвонить? Хочу ли я впутывать её в неприятности?" Шон выходит на балкон, закрывая за собой стеклянную раздвижную дверь. Гипнотизируя с минуту контакт подруги в телефоне, он плюёт на всё и нажимает на кнопку вызова. Спустя несколько томительных гудков, на звонок отвечает девушка, по голосу сильно отличающаяся от привычной Лайлы Пак. Девушка на том конце явно измучена, Шону не по себе от того, что он слышит, но он проглатывает этот ком и здоровается первым. — Шон? Шон, это ты? — неуверенно повторяет Лайла, — Ты в порядке? — Да, мы сейчас... в мотеле. — посмотрев по сторонам отвечает Шон, подходя к перилам и облокачиваясь на них, — Как ты? — Как я? Боже, Шон, я постоянно думаю о вас. Я спать не могу из-за постоянной тревожности, лишь таблетки спасают... — девушка прерывается и парень слышит лишь сбитое дыхание на том конце. Лайла не может сдержать слёз, отчего и Шону плохо, — Возвращайтесь, пожалуйста. — Лайла, мы не можем, правда. Я бы очень хотел. — у старшего Диаса самого предательски дрожит голос, а в уголках глаз щиплет. Он так сильно нуждается в своей лучшей подруге. — Что вы будете делать дальше? — Нам нужно затаиться, хотя бы сейчас мы в безопасности. — Шон нехотя умалчивает о реальном плане, на всякий случай, — Я очень скучаю, Лайла. — на этих словах девушка начинает в голос плакать, не скрывая эмоций, — Всё будет хорошо. Я позвоню тебе, как будет возможность. Прошу тебя, береги себя. — Позаботься о моем любимчике Даниэле. — девушка не находит больше ничего, что может ответить, и старается отшутиться сквозь слёзы. — Обещаю. Прощай. — Шон никогда не заканчивал с ней диалог так, поэтому сразу же отключается, не желая услышать взаимное прощание. Тяжело. Больно. Невыносимо больно. Лайла — единственный человек, которого он не хочет оставлять в прошлой жизни, но он вынужден. Такая долгая история их дружбы не может так нелепо оборваться... не может ведь, так? Сжимая телефон в руке, он старается пережить накатившие эмоции, тыльной стороной ладони рвано вытирая слёзы с щёк. Тут же он вспоминает о совете Броди избавиться от телефонов. Не хотелось бы признавать, но Броди прав, им ни к чему лишние проблемы. Вытаскивая и ломая симку, Шон швыряет телефон с балкона как можно дальше, прощаясь с благами цивилизации. Давая себе ещё несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок, он возвращается в комнату, обнаруживая сидящего на кровати Даниэля. Младший словно оживает после душа, играясь с собакой, на которую срываются капли с мокрых волос хозяина. Шон не тратит время на любование, на сердце сейчас слишком паршиво, хватает свой набор полотенец со второй кровати и стремительно удаляется в ванную, проронив на последок: — Не забудь выкинуть свой телефон, пока я принимаю душ. Выходя из ванной, Шон видит увлечённого за телевизором Даниэля и пустеющую тумбочку без единого гаджета на ней. Ставя ещё одну галочку в списке дел на вечер, он опускается на соседнюю кровать, промакивая волосы полотенцем. "На сегодня мы всё сделали. Неужели всё спокойно?" не успевает так наивно подумать Шон, как на экране телевизора мелькает заставка срочных новостей. Даниэль отвлекается от любования Шоном и переводит взгляд на телевизор, откуда льётся поток лжи с уст ведущего. Лжи, которая моментально заводит Даниэля и пробуждает недавно зародившиеся силы в нём. — Они считают, что мы убили этого сраного копа, соседа и родного отца? Мы? Убили их всех?! — Даниэль срывается на крик от нахлынувшего возмущения, обращаясь к шокированному брату рядом, — Они совсем с ума сошли? Мы же... нет! Шон боковым зрением замечает, как начинают левитировать вещи по всей комнате, вот только Даниэль в упор не замечает всего этого же, хотя он же и является источником зарождающегося хаоса в номере. Его глаза застилает бесконечная ненависть, что находит выход в новой, необузданной силе. Сопоставив все факты, Шона ясно понимает, откуда исходит эта мощь и что нужно делать, пока номер не превратился в груду хлама и испорченных вещей. Старший близнец моментально перелезает на кровать к младшему, беря его лицо в свои руки и пытаясь привлечь к себе внимание. — Enano, послушай меня, ну же! — когда взгляд Даниэля фокусируется на брате, Шон продолжает, — Плевать, что они говорят. Они будут делать из нас злодеев, им так удобно. — Но мы ведь не такие. — отвечает Даниэль, постанывая от безысходности ситуации. — И мы должны это помнить. Правда на нашей стороне. — Шон прижимается ко лбу брата своим, поглаживая того по волосам в попытках успокоить, — Всё будет в порядке, верь мне. Даниэль поначалу сопротивляется, будучи погруженным в свою ярость на всё и всех вокруг, но постепенно успокаивается в заботливых объятиях любимого брата и отдаётся ласке. Отзеркаливая движение, он берёт лицо Шона в свои руки и настойчиво целует его в губы, словно от этого поцелуя буквально зависит вся его жизнь. Старший поддаётся, утопая в долгожданном моменте близости и позволяя с каждым прикосновением зайти всё дальше. Он кусает нижнюю губу Даниэля, разрывая поцелуй, осыпает поцелуями его скулы, спускаясь ниже к шее, оставляя за собой мокрую дорожку, а Даниэль из последних сил держится не сорваться на грубость. Задевая особенно чувствительные места на голой коже младшего, старший наслаждается глухими стонами, срывающиеся с губ того. Пока Шон занят доставлением мучительного удовольствия через поцелуи, Даниэль бесстыдно изучает руками тело близнеца, забираясь под ткань футболки. Новообретённая сила скапливается в кончиках пальцев Даниэля, отчего каждое касание по голой коже обжигает и бросает в дрожь Шона. Старший, как голодный кот, ластится и осёдлывает младшего близнеца, прижимаясь к его телу и ёрзая бёдрами, от чего Даниэль постанывает, чувствуя накрывающее с головой возбуждение. Шон в своё удовольствие играется с ним, накрывая ладонью возбуждённый член Даниэля через тонкую ткань боксёров. Шон на долю секунды отвлекается и краем глаза замечает летающие по комнате предметы, которые не осели на пол даже после окончания приступа гнева, а значит нежным сексом все эмоции из Даниэля не выбить. "В следующий раз просто куплю ему антистресс..." — Прекрати... — недовольно стонет Даниэль, открываясь от ласк, — Я же пытаюсь— — Не надо. — резко прерывает его Шон, горя от нетерпения, — Нахуй нежности. Не сегодня. Одной лишь фразой Шон развязывает Даниэлю руки. В глазах пляшет недобрый огонёк, а на губах появляется хищная улыбка. Хватая за бёдра, Даниэль валит Шона на кровать, избавляя их обоих от ненужных элементов одежды. Когда Шон предстаёт перед ним абсолютно обнажённым, Дэн позволяет себе запечатлеть этот момент в памяти. Он даже не представляет, смог бы он желать кого-то ещё также, как Шона. Старший близнец разводит ноги широко в стороны, маняще проводя руками по своему телу и играясь вниманием младшего. Он "случайно" задевает свой налившийся кровью член, приоткрывая рот в немом стоне. Одного движения достаточно, Даниель перехватывает управление ситуацией в свои руки. Он подминает под себя брата, обхватывая его член и делая несколько движений рукой, размазывая ладонью предэякулят по всей длине. Ладонь легко скользит по возбуждённому органу, заставляя Шона испытывать ещё большее удовольствие. Старший близнец теряется в этих новых ощущениях, которые лишь добавляют электрические разряды необузданной силы Даниэля. Они не тратят много времени на подготовку, впервые плевав на осторожность. Используя естественную смазку, а других под рукой и не оказывается, Даниэль входит в Шона, сгорая от желания, но давая им обоим несколько секунд привыкнуть после некоторого перерыва. Шон поначалу испытывает дискомфорт, но быстро расслабляется, желая получить от момента максимум удовольствия. Кивая головой, он даёт сигнал и Даниэль начинает двигаться, пытаясь сохранять весьма шаткое самообладание. Практически сразу найдя нужную позу так, чтобы задевать чувствительную простату брата, Даниэль набирает скорость толчков, любуясь наслаждением Шона. Тот извивается, хватается за простыни и плечи брата, развратно постанывая имя младшего. — Коснись меня, прошу. Шон быстро входит во вкус с новой силой, прося о большем, пусть сейчас он даже не понимает, что это такое и на что они будут способны с этим. Всё потом, сейчас они растворяются в удовольствии, наполняя комнату стонами и влажными звуками. Даниэль сжимает одной рукой бедро, а второй дразня поглаживает пах Шона, заставляя того выгибаться и просить, просить, просить. — Por favor, enano. Даниэль сдаётся, услышав ласкающий его слух испанский, и спускается ладонью вниз. Ему до головокружения нравится, когда Шон в постели использует испанский язык, особенно, когда с помощью него он молит новой порции удовольствий. Даниэль поглаживает член Шона, от чего тот задыхается от наслаждения, закидывая голову назад и хватаясь руками за спинку хлипкой кровати. Даниэль двигается грубо, входя во всю длину и теряя грани реальности происходящего. Всё вокруг сужается лишь до Шона под ним, требующего и молящего одновременно. Такого развратного и довольного, от чего дыхание перехватывает, а по телу пробегает горячая волна. Даниэль наклоняется и целует любимого, но поцелуй выходит рваным, смешивается с покусываемыми и стонами друг другу в губы. Кульминационный момент скапливается внизу живота, все чувства обостряются до предела и накрывают новой волной наслаждения до кончиков пальцев. Шон хватается за загривок Даниэля, сжимая чёрные волосы и придерживая его лицо возле своего, так, чтобы они не видели ничего, кроме глаз друг друга. Быть ближе, ещё ближе. Приближаясь к пику, они наращивают темп до такой силы, что в момент, когда Даниэль кончает вслед за содрогающимся в приятной неге Шоном, кровать не выдерживает напора Диасов и ломается под ними. Они несколько секунд сначала смотрят друг на друга, переводят взгляд на поломанную кровать и заливаются нервным смехом в попытках отдышаться. Даниэль, держась из последних оставшихся сил, заваливается на кровать возле Шона, утыкаясь носом в подушку. Старший близнец бегло оглядывает комнату и убеждается в том, что всё стихло, нет больше никаких летающих вещей, а значит план по спасению номера сработал... ну, почти. Он разворачивается к близнецу, поглаживая кончиками пальцев по покрасневшей коже, а Даниэль абсолютно и бесповоротно влюблённо смотрит на Шона, приводя дыхание в норму после такой накрывшей их волны страсти. — Я в душ, ещё раз. — улыбаясь, сообщает Шон, сползая с кровати. Даниэль провожает его взглядом, но остаётся в спальне. Его внимание наконец привлекает весь тот хаос, что творится вокруг. А самое главное — его осеняет, кто является источником всего этого. Войдя в ванную комнату, Шона упирается взглядом в измученное отражение в зеркале. Шон едва ли может узнать этого подростка напротив с осунувшимся лицом, которое украшают глубокие синяки под глазами, потрескавшихся губы и сухая бледная кожа. Всего пары дней хватило изменить его до неузнаваемости. Шону больно видеть себя таким, ещё более осознавать, что это лишь начало грядущих изменений, которые неизбежно случатся. Он крутит головой, отказываясь сейчас принимать всё это. Ему нужен отдых, всего лишь отдых. И нормальный, полноценный сон, желательно. Повторно приняв душ, Шон возвращается в комнату и видит Даниэля, который уже перебрался на соседнюю целую кровать. Коротко улыбается и выключает яркий свет в комнате, подходя ближе к кровати, на которой, свернувшись в калачик, лежит Даниэль. От пыла и страсти не осталось и следа, она смешивается в темноте с густым отчаянием. Взгляд у младшего потерянный, а руки тянутся к Шону. Что бы ни случилось, он всегда будет нуждаться в своём близнеце. Всегда. Шон ныряет под одеяло, подбираясь ближе к Даниэлю в объятия. Несколько минут они лежат в тишине, смотря друг на друга в сумраке комнаты, лишь далёкий придорожный фонарь малым спасает от полной темноты. Испытав весь спектр эмоций за этот день, они наконец позволят себе быть честными друг с другом и перед собой. — Шон, я так сильно скучаю по нему. — Я тоже, родной. Я тоже. В их душах больше не бушует никакой ураган мыслей или переживаний. Всё улеглось, оставляя после себя лишь жгучую боль, которая наполняет их до краёв. Обнажая свои эмоции, парни вытирают друг другу с щёк слёзы, не пытаясь успокоить банальными фразами, а позволяя вместе пережить этот момент. Им требуется много времени и разговоров, чтобы боль отступила хотя бы на какое-то время, выпустила Диасов из своих тисков и позволила им поспать пару часов до рассвета. Во время сна они продолжают держаться друг за друга. Следующим ранним утром они садятся на автобус, в надежде сбежать от своих проблем как можно дальше. Автобус практически пустой, лишь пара людей на задних сидениях, которым нет никакого дела до двух подростов-мексиканцев. Даниэль берёт Шона за руку, переплетая их пальцы и поднося его ладонь к своим губам, оставляя на костяшках невесомый поцелуй. — Так что нам делать дальше? — Я подумал, что мы можем поехать в Пуэрто-Лобос. Туда, где вырос наш отец. — Шон смотрит на реакцию Даниэля, и тот реагирует вполне ожидаемо, соглашаясь с озвученным предложением. — Я думаю, нам стоит попробовать. Здесь нам больше делать нечего. — отвечает Даниэль, отворачиваясь к окну и заворожено смотря на то, как просыпается мир вокруг. Как солнце поднимается над горизонтом, а небо окрашивается в розово-фиолетовые цвета. Волшебный момент, разрушаемый жестокой реальностью. — Шон, а кто я такой?.. я монстр? — обеспокоено спрашивает Даниэль, стараясь не смотреть на брата-близнеца. — Ты не монстр, Даниэль. Ты просто... особенный. — стараясь аккуратнее подбирать слова, отвечает Шон, крепче сжимая ладонь брата в своей руке, — И ты всё, что у меня есть. Даниэль наконец разворачивается к Шону с застывшими слезами в уголках глаз и расплывается в улыбке, благодаря за такие важные сейчас слова. Даниэль пока не понимает, какой мощью обладает, и на что он будет с ней способен. Сейчас он боится того, что зарождается в нём. Сможет ли он вообще обуздать эту силу, подчинить себе? — Помнишь, мы говорили про сказки, что рассказывал отец?.. Может расскажешь мне историю? — Шон молча кивает головой в знак согласия, а Даниэль с победной улыбкой на губах прижимается ближе, кладя голову к старшему на плечо. — Я, конечно, не такой крутой рассказчик, как он, но я попробую. — Шон приобнимает брата-близнеца, прижимаясь щекой к его макушке и уносясь в мир сказок про двух волков, которые отправились искать свой новый дом. — Давным-давно... в диком, диком краю...