***
Чонгук стоит, как в землю вросший, и не может сказать ни слова. Его мир опять переворачивается на 180 градусов, и то, что он считал прекрасным всего час назад, сейчас кажется отвратительным до тошноты. Как он мог опять ошибиться? А точнее — почему ему приходится переживать эту историю снова и снова?! Как будто кто-то испытывает его терпение или просто хочет проучить. — Я прошу прощения, но я еще не являюсь телохранителем Вашего омеги, господин Мин, — тараторит Чонгук, понимая, что лучше отказаться сейчас и не ломать свою психику заново. — Мы встретились познакомиться, не более, — он испытывает жуткое желание просто развернуться и уйти, а в идеале — перемотать пару дней назад и сразу отказать Мину. Ещё полчаса назад Чон видел этого омегу с другим и был уверен, что они пара. Все эти разговорчики, кокетство и прикосновения могли быть только между близкими людьми. А значит? Это может значить лишь одно — Чимин не такой уж невинный цветочек, которым его считает Юнги. Он нагло позволяет себе крутить шашни с другими альфами прямо перед носом своего. Разочарование захлестывает с такой силой, что Чон еле сдерживает собственный гнев на поводке, чтобы не сорваться и не высказать всё, что он думает об этой «шлюхе». Опять те же грабли, что и в прошлый раз! Красивый честный с виду омега, а по факту — гнилой внутри. — Так мы же обо всем договорились? — растерянный вид старшего омрачает белоснежное лицо, а рот слегка приоткрывается в недоумении. Заметно, что он закипает внутри, но пока лишь сжимает ладони в кулаки. — Я сказал, что готов попробовать, но я могу отказаться, — Чонгук мысленно пролистывает события сегодняшнего дня и ищет причины, которые могли бы оправдать его решение. Его принципы и негативный опыт общения с подобными омегами не позволяют дать положительный ответ. Находиться рядом с человеком, который бесстыдно изменяет своей паре — выше его сил. Он ненавидит таких лицемеров всей душой. Собственноручно выпер бы пинком под зад этого предателя, а может и придушил. И всё это кажется Чонгуку достаточно устойчивыми убеждениями до тех пор, пока он не переводит взгляд на омегу, что с возмущением смотрит на него. — Кто это и почему он так нагло себя ведет? — шипит омега, выпучив на Чонгука глаза. Альфа сглатывает, когда опускает взгляд на надутые, и без того больших размеров губы, что покрыты легким розовым блеском. В горле непроизвольно застревает ком, а уши закладывает. Он смотрит на них и опять залипает, забывая, о чем, собственно говоря, думал. И пока Чонгук стоит, как истукан, уткнувшись взглядом в одну точку, все присутствующие принюхиваются, видимо, ощущая изменения энергетики в кабинете. Запах крепкого кофе, что еще несколько минут назад стоял плотным концентратом в воздухе, рассевается, как будто его разбелили сливками или молоком, добавив мягкости и сладкого сиропа. — Чонгук, — окликает альфу Юнги, видимо, тоже обратив внимание на эти изменения. — Ты объяснишься? — на что Чон выныривает из нахлынувшего наваждения и пытается собрать свои мысли воедино. В голове туман, и ему с трудом удается сконцентрироваться на прозвучавшем вопросе. Весь этот образовавшийся хаос из эмоций и смешанных запахов, что как будто туманом заполнил комнату, нарушает стук в дверь и показавшаяся макушка горе-секретаря. — Господин Пак, тут Вам передали посылку, — он бесцеремонно проходит вглубь кабинета и, минуя застывшую троицу, ставит на стол небольшую коробку черного цвета. Довольная улыбка исчезает с лица, как только в ответ на его действия звучит встречный вопрос: — Тебя не учили ждать позволения войти? — скалится Юнги, раздраженный то ли поступком помощника своего омеги, то ли произошедшим еще две минуты назад. — Если ещё раз себе такое позволишь, будешь уволен нахрен! Ясно? — его тон звучит весьма убедительно, как будто сам Юнги и есть его босс. — Простите, господин, — секретарь кланяется, пятясь спиной к двери. — Курьер сказал, что это срочно, — бросает напоследок и мухой вылетает из кабинета. — Господи! — стонет Мин, кивая омеге в сторону коробки. — Малыш, — он смягчает голос, — Посмотри быстренько, что там, и нам нужно договорить. На диво Чимин не спорит, а молча подходит к столу, захватывая хрупкими пальчиками золотистую ленту, которой перевязана коробка. Он неспешно тянет бантик, развязывая, и, освободив обрамленный бархатной тканью картон, откладывает крышку в сторону, замирая. Несколько секунд молчания вызывают у альф интерес, и они, синхронно сорвавшись с места, двигаются в сторону принесенного предмета. — Юнги, что это? — звучит слегка хрипловатый голосок омеги, а в следующую секунду его глаза закатываются и он падает прямо в руки успевшего его подхватить Чонгука.***
Писк монитора эхом разносится по палате, врезаясь в ушные перепонки Чона, как дрель. Он помнит этот звук с тех пор, когда стоял у кровати умирающего после аварии папы. В свое время отец ввязался в какие-то махинации, и папу сбили машиной, чтобы его проучить. Чонгук до сих пор не может его простить за смерть дорогого ему человека и остро реагирует, если кто-то в беде. Теперь вся эта атмосфера окутывает холодом кожу, особенно при взгляде на бледного Чимина, что до сих пор не пришел в сознание. — Юнги, я говорил другу Вашего омеги еще в прошлый раз, что Чимин на грани нервного срыва и ему лишние стрессы ни к чему. И что я вижу? Он попадает к нам второй раз за две недели, — очки врача невольно ползут по переносице вниз, когда он наклоняет голову, что-то записывая в карточку. — Я понял. Не уследил. Каюсь, — альфа чешет затылок и виновато опускает подбородок. — Когда он придет в себя? — Мы вкололи ему успокоительное. Он проспит до утра, не меньше, — врач щурит глаза, а потом делает глубокий вдох, принюхиваясь к альфе. — У вас гон? — переспрашивает слегка дрожащим голосом. — Вам нельзя здесь находиться! В палате наступает такая тишина, что если бы не писк монитора, то можно было бы услышать полёт комара. Сидящий в кресле Чонгук отстраняется от спинки дивана, ощущая, как комнату наполняет удушающий запах рома и мяты. Опасно! Альфа в гоне в публичном месте — это катастрофа! — Можно я заберу его домой? — рычит Мин, очевидно теряя контроль. — Мне он необходим! — расстегивает ворот рубашки, чтобы его ослабить и полноценно вдохнуть. — Вы с ума сошли? Он должен остаться в больнице! Ему нужен покой, а не это вот всё, — доктор указывает жестом на тяжело дышащего альфу, а потом бросает на него суровый взор. Папка с записями с грохотом летит на стол, что действительно срабатывает отрезвляюще для Юнги. Он слегка подскакивает и потирает ладонями лицо, видимо, пытаясь привести себя в норму. Дрожащие руки тянутся за стаканом воды, который опустошается за считанные секунды, а бледное лицо покрывается румянцем. Чон буравит взглядом альфу, на висках которого уже выступил пот, и неосознанно поднимается с кресла, идя ближе к кровати, на которой лежит омега. Необъяснимое чувство притяжения и желание укрыть это хрупкое создание от всего мира, включая возбужденного Юнги, одолевает с каждой секундой молодого альфу, и он боится собственных мыслей, что таранят поплывший мозг. — Господин Мин, пожалуйста, покиньте палату. Я вас очень прошу, давайте не будем все усложнять, — шепчет врач, понимая, какие риски несет присутствие альфы в гоне среди толпы людей. — Вам срочно нужно домой. Пойдемте, я дам таблетку и помогу вызвать такси, — он легонько подхватывает Юнги под локоть, на что тот одергивает руку и обращается к младшему. — Останешься с ним? — звучит как вопрос, но в сверкающих глазах старшего Чонгук видит агрессию в свою сторону. — Ты же видишь, в каком я положении. — Уверен, что хочешь этого? — переспрашивает Чон, видя внутреннюю борьбу Юнги. — А я могу тебе доверять? — капелька пота стекает по его щеке, а тяжелое дыхание только усиливает запах мяты. — Я загрызу любого, кто посягнёт на моё. Чонгука передергивает от этих слов, но спорить сейчас смысла нет. Он сам не раз пребывал в состоянии гона и прекрасно понимает Юнги. Чон поворачивает голову и смотрит на мирно спящего омегу, который выглядит сейчас как ангел. А ангел ли? Буря эмоций бушует внутри альфы, и он не может вычленить те, которые сейчас преобладают. Почему он, такой рациональный и прагматичный человек, грязнет в этой пучине необъяснимого цунами, что накрывает его с головой лишь при одном взгляде на этого омегу? Он так испугался за него, когда подхватив бездыханное тело Чимина, увидел расчлененную крысу в коробке и записку: «ты следующий». Неудивительно, что Пак был в шоке и грохнулся в обморок. Это совсем не похоже на шутки и баловство. Ему действительно угрожают. Может, стоит откинуть собственные убеждения и просто помочь человеку? — Окей, езжай домой, — Чонгук не замечает, как переходит на «ты», хотя еще час назад пытался строить из себя профессионала и обозначить личные границы. Ситуация критическая, и сейчас явно не до формальностей. — Я останусь с ним столько, сколько понадобится. Не волнуйся. Старший приближается ближе, осматривая голодным взглядом омегу, что провоцирует волнение и непреодолимое желание в Чонгуке его оттолкнуть. Но он стоит и не двигается, потому что не имеет никакого права так себя вести. Позволяет Юнги подойти ближе, уткнуться носом в копну рассыпавшихся по подушке волос и, припавши к белоснежной коже на шее омеги, шумно вдохнуть его запах. Почему все это вызывает такую бурю эмоций и раздражение? Наваждение какое-то… Чонгук отворачивается, чтобы больше не видеть действий старшего и не мучить себя. Он дожидается, пока тот насладится легкими прикосновениями к своей паре и с горящими глазами, поникший и разбитый, молча выйдет из больничной палаты, бросив на прощание: — Буду звонить каждый час, если не сдохну. Не разочаруй меня.***
Усевшись на заднее сидение такси, любезно вызванного врачом, Юнги ощущает, как таблетка начинает действовать и тело, что горело огнем, возвращается к привычной температуре. В какой-то момент его даже посещают мысли вернуться назад, в больницу, к своему омеге, которого он оставил с молодым и красивым альфой. Но здравый смысл дает пизды поплывшим гормонам, и Мин понимает, что действие подавителей временное. Скоро его накроет опять. Нужно ехать домой, закрыться в комнате и постараться пережить этот гребаный гон, который привычно уже два года как он проводил с Чимином. — Давайте заедем в аптеку, — хлопая водителя по плечу, хрипит альфа, а потом переключает внимание на звенящий в кармане телефон. Он откидывается на сиденье и нехотя вытягивает гаджет из брюк. Долго пялится в экран, не решаясь принять вызов, но после того, как телефон замолкает, а затем через пару секунд начинает трезвонить вновь, Мин матерится себе под нос и в конечном результате отвечает на вызов. — Юнги, — слышит он хриплый голос, от которого возникает мерзкое чувство внутри и по коже проходится табун мурашек. — Скажи, что мне показалось и ты не игнорируешь меня! — Ты не рассматриваешь вариант, что я могу быть занят? — рычит в динамик альфа, а мысленно мечтает больше никогда не слышать и не видеть своего собеседника. — Интересно чем? Тебя нет на работе еще с обеда. Мне твой секретарь доложил, — на этих словах Мин осознает, что готов забыть о том, что с такой тварью, как Чу Вон нельзя ссориться, но это то, что сейчас ему нужно меньше всего. — Доложил? — переспрашивает, задумываясь сменить помощника, раз тот треплется всем направо и налево, где его босс. — Ой, ну не доложил. Просто сказал, тебя нет, — мужчина тут же поправляется, видимо, считывая напряжение в голосе альфы, и сразу переводит тему: — Заедешь? Юнги закрывает глаза и берет паузу на подумать, молча подвисая на несколько секунд. Он не готов сейчас видеть Вона, не готов с ним говорить, тем более на интересующую того тему. Ему сейчас вообще нет дела ни до чего. Он хочет домой, хочет в свою постель, хочет Чимина до боли в яйцах, но получить все это сразу никак нельзя. — Сейчас не могу. У меня проблемы, — звучит еле слышно. — Какие? — вопрос не заставляет себя ждать. — Ты же знаешь, я решаю любые проблемы и всегда готов тебе помочь, — в динамике слышен выдох, и Мин представляет, как этот слегка поседевший альфа сидит в своем кабинете за большим дубовым столом, закинув на него ноги, и наслаждается любимой сигарой, держа бокал виски во второй руке. — Я справлюсь сам. Не хочу тебе быть должен, — он делает паузу, осознавая сказанное, и добавляет: — Еще больше… — А-ха-ха! Ну для тебя нет проблем закрыть наш вопрос. Мне кажется, ты просто набиваешь себе цену или попусту выёбываешься. — Конечно, второе, — рычит Юнги. — Освобожусь, перезвоню сам, — сбрасывает вызов, погружаясь в размышления о том, как из всего этого ему выбраться. Ломота в теле заставляет еле слышно простонать, и он опять тянет руку к плечу водителя, говоря: — Меняем направление.***
Всю ночь Чонгук не может сомкнуть глаз. Он честно пытался хотя бы немного подремать и даже умостился на кресле возле окна, укутавшись пледом, но произошедшее за последние сутки никак не идет из головы: Неужели такой прохаванный альфа, как Мин Юнги, не заметил, что у его благоверного есть другой? Кто и, главное, с какой целью угрожают Чимину? Почему у самого Чонгука такие реакции на этого омегу и как с этим справиться? Проверив, что Чимин спит и его показатели в норме, дежурная медсестра покидает палату, получив очередной отказ от красивого альфы на предложение выпить с ней чашечку кофе. Чонгук измученно ковыляет к постели Пака и присаживается на край кровати возле хрупкой руки. Его одолевает желание дотронуться до омеги хотя бы одним пальчиком, и какое-то время он успешно с ним борется, но потом все-таки сдаётся, не в силах сопротивляться своим инстинктам. Альфа несмело задевает небольшую ладонь омеги подушечками своих пальцев и нежно гладит ее, чувствуя бархатистость кожи. Его горячее тело слишком контрастирует с холодной рукой спящего парня, и Чон неосознанно подается вперед, легонько прикасаясь губами ко лбу Чимина, чтобы проверить температуру. В этот момент омега вздрагивает и, продолжая пребывать в царстве Морфея, обхватывает альфу за шею, притягивая к себе. Он зажимает его голову у основания своей шеи, там, где пульсирует венка и сконцентрирован его собственный запах. Где ставят метку своей паре и сходят от этого с ума. — Мне страшно… — протяжный стон слетает с пухлых губ и звучит почти у уха Чонгука, который пытается выпутаться из захвата и не напугать еще больше. Но цепкие руки удерживают его шею, а Пак добавляет еле слышно: — Побудь со мной. Чонгук на миг замирает, пребывая то ли в ахуе, то ли в ступоре, и пока он там разбирается со своими нездоровыми мыслями, Чимин переворачивается набок, продолжая его обнимать, как подушку. Ситуация глупая до безобразия. Он — взрослый, шикарный альфа, используется не по назначению, а в качестве плюшевой игрушки. Мало того, каким-то непонятным пацаном с сомнительной репутацией. Но, что удивляет Чонгука еще больше, ему вполне комфортно. Да что там пиздеть себе самому — ему приятно осязать это тепло рядом и быть для омеги тем, кем он хочет видеть его сейчас. Подушкой, игрушкой, защитой — пофиг! Ебя себе мозг и наслаждаясь упоительным запахом молочного шоколада с оттенком фундука, Чонгук и сам не замечает, как успокаивающе действует на него этот аромат. Как выравнивается пульс, дыхание становиться ровным, веки тяжелеют, тело слабеет, а он погружается в сон.***
Чувство тяжести в районе грудной клетки и страх, что его привалила бетонная плита, заставляет Чимина проснуться и открыть глаза. Он смотрит на белый потолок, слышит писк в такт своему сердцебиению и чей-то негромкий храп. Сдавленная грудная клетка уже не кажется сном, а вполне ощутимой реальностью, особенно тогда, когда омега видит копну темных волос в районе солнечного сплетения. — Что за еб…? — матерится, пытаясь отпихнуть тяжелую тушку, лежащую на его рёбрах и скинуть мощные лапы, держащие в захвате талию. Альфа, что несанкционированно умостился на хрупком теле и оккупировал часть кровати, начинает лениво ворочаться, а потом резко поднимает голову, пытаясь навести фокус. Сонный взгляд черных глаз устремляется на омегу, и они несколько секунд в недоумении смотрят друг на друга, видимо, оба запуская мозговые процессы у себя в голове. — Прости, я случайно уснул. Прости… — альфа первый отстраняется и, сползая с Чимина, поднимается с постели, отходя на несколько шагов назад. Он приподнимает в оборонительном жесте руки, скорее пытаясь показать, что не опасен и безоружен. — Ты… Ты чего себе позволяешь? Ты, блять, кто вообще такой? — орет Чимин, подтягиваясь на руках и принимая сидячее положение, опираясь спиной на подушку. Сердце начинает колотиться, как маленькая птичка, желающая упорхнуть из клетки, а дыхание сбивается. Чимин оглядывается по сторонам, ища хоть кого-то знакомого, но в палате только он и этот малознакомый мужик. Омега сканирует его взглядом, отмечая, что на нём дорогой костюм, который обычные клерки или работники больницы не носят. Правда, он слегка помят, как и белая рубаха, что гармошкой сжата в районе ворота, видимо, от галстука, который теперь небрежно валяется в кресле. Темные волнистые волосы, скорее всего, ранее были уложены гелем, а сейчас хаотично торчат в разные стороны, как антенны. — Я Чон. Чон Чонгук, вчера знакомились у тебя в офисе, — произносит мужчина, не сводя с него глаз, и поправляет растрепавшиеся во время сна пряди. — Телохранитель? — лицо мужчины Паку действительно кажется знакомым и он прокручивает вчерашний день, пытаясь вспомнить все, что произошло. — Да, я знакомый Юнги, вспомнил? — в голове омеги, как в немом кино, бликами проносятся эпизоды, которые частично проясняют ситуацию. Его просторный кабинет, Юнги и Тэхён опять ссорятся и готовы перегрызть друг другу глотки. Горячий поцелуй своего альфы, у которого вот-вот начнется гон, и новый телохранитель по имени Чонгук. Все это слегка расслабляет, особенно тогда, когда омега понимает, кто такой этот мускулистый чувак. Правда, остается непонятным — что альфа тут делает? Почему спал рядом с ним? Вернее — на нем! И что в больнице делает сам Чимин? Он напрягает память, пытаясь воссоздать недостающий пазл, и замирает. Временное спокойствие омрачается новой картинкой, которая всплывает в мыслях, а именно — дохлая крыса со вспоротым брюхом, траурно погребенная в черной коробке, и злобная угроза в записке. — Где крыса? — шепчет он, видя, как глаза альфы слегка расширяются. — Чимин, успокойся. Все хорошо, — он начинает приближаться медленными шагами, но у Чимина вдруг это вызывает дополнительное волнение, отчего он нервно нащупывает пульт управления и нажимает на кнопку вызова медсестры. — Нет, — паническая атака начинает превращаться в истерику. — Что, блять, вам от меня нужно? Зачем вы терзаете меня? — орет Чимин, поджимая коленки почти к подбородку и натягивая одеяло на голову. Его кулачки сжимают белую наволочку, а внутри всё поглощает страх. Кто и зачем его пугает? С какой целью? Он никому не сделал ничего плохого! Нервы не выдерживают. Он начинает кричать и метаться по постели до тех пор, пока чьи-то большие, тёплые ладони не заточают его в объятия, даря тепло и защиту. Гул в ушах, что еще несколько секунд назад болью вонзался в виски, сменяется на успокаивающее: «Ч-ш-ш» и легкие покачивания из стороны в сторону. — Мне страшно, — шепчет Чимин, зарывшись носом в ткань чужой рубашки, и вдыхает на диво успокаивающий его запах крепкого кофе, отдающий нотками коньяка. В какой-то момент ему становится действительно спокойно и тепло. Он опять теряется в реальности, не желая открывать глаза, и тонет в этом опьяняющем аромате, действующем, как обезболивающее, даря чувство покоя. Где-то в районе предплечья ощущается легкая боль, как от укола иглой, и Пак немного дёргается от этого. — Все будет хорошо. Я рядом и не дам тебя в обиду. Успокойся, пожалуйста. Я позабочусь о те-бе… — слышит он перед тем, как опять провалиться в бездну.