Проект Э.Р.И.К.

Кайл совершил ошибку, подсчитав калории в своём обеде. 410. Он потребил 410 калорий и не может теперь перестать об этом думать. Он чувствует каждую без исключения крупицу. Каждую без исключения частичку, жующую его изнутри, вгрызающуюся в желудок и прорывающую дыру во всём его нутре. Это неприятно. Грузный и удручённый, он ёрзает, стараясь сосредоточиться на листке с упражнениями, который мисс Джеймс дала в начале этого часа. По большей части химия состоит из скучных заданий, ради которых не нужно напрягать мозг. В его голове щёлкает переключатель, который позволяет размыть остальной мир. Он может решать уравнения, составлять диаграммы частиц и забыть обо всём, кроме правил, записывая закон сохранения массы, теоретический выход, избыточный и недостаточный реагенты… Но он съел 410 калорий за обедом и 95 утром на завтрак, и этой мысли достаточно. 505 калорий. Отвратительно, мерзко, безобразно, убери это из себя, убери, убери, убери. Проглотив тошноту, которая, как он знает, не реальна, Кайл заканчивает лицевую сторону и переворачивает рабочий листок. В классе пусть и не полная тишина, но достаточно тихо, чтобы стало понятно, что большинство учеников и правда учатся. Отдельный стол с людьми, которым на самом деле фиолетово на химию, мается дурью, перебрасываясь между собой скомканными бумажными шариками и смеясь над тем, у кого и какие были сексуальные похождения на задних сидениях их машин. Кто-то упоминает о случае с травкой, сплетничая о себе с друзьями, но Кайл не заостряет на этом внимания. Он классифицирует цифры на странице. В группы простых чисел и строки целых. Он расставляет точки, подстраивает их под дроби, вычисляет массу молей и элементов и понимает граммы, но этого всё равно недостаточно, чтобы забыться. Желание до сих пор там, желание быстренько отпроситься, нырнуть в туалет и засунуть пальцы в горло, чтобы вырвать всё наружу, и… Эта мысль, устрашающе чёткая и ясная, внезапно сдавливает горло. Рвотный рефлекс грозит сработать без внешнего вмешательства. Это его пугает, потому что Кайл вдруг не может понять, в самом деле его тошнит или нет. Однако думать об этом он не может. Слюна застревает где-то в горле, заставляя мальчика подавиться и закашляться. Он пытается сделать это как можно тише, но ему трудно восстановить дыхание. Кайл прижимает руку ко рту, стараясь приглушить звук. Но, естественно, в классе все затихают. Возможно, это прозвучало так, словно его почти стошнило. Возможно, они боятся, что так и произойдёт. Возможно, он боится, что воспользуется этой возможностью. — Чувак, — бормочет Клайд, перегибаясь через стол. Он пересаживается на место Эрика, чтобы быть ближе к Кайлу и чтобы они могли более незаметно перешёптываться. Картмана сегодня нет. Кайл не видел его весь день, и в каком-то смысле это выводит его из себя. Наконец переведя дух, он опускает руку и снова погружается в решение заданий с листка. — Ты как? — Нормально, — бросает Кайл. Он делает несколько глубоких вдохов, заставляя своё тело успокоиться, хотя совсем этого не хочет. Единственное, чего он хочет, это съебаться отсюда и обрести покой в уборной. Он не хочет, чтобы тошнота проходила, как бы странно это ни звучало, потому что боится, что так часть уравнения с самим процессом очищения желудка станет только сложнее. Тогда он просто останется с этой ужасной дырой в животе, и что прикажите с этим делать? Жить с ней? Он так не сможет, ему уже безумно некомфортно. — Уверен? — переспрашивает Клайд. Кайл не может сказать наверняка, искренне ли он переживает или просто не хочет разбираться потом с одноклассником, которого рядом с ним стошнило. Кайл точно не в праве винить его за скептицизм. Он и сам ненавидит тошноту. Что, видимо, делает всё это немного ироничным. — Я в порядке, — заверяет Кайл, наверное, немного резче, чем хотелось бы. Клайд понимает посыл и отодвигается, но на своё привычное место не возвращается. Вместо этого он перетаскивает свои вещи и продолжает мучить рабочий листок. Кайл чувствует, будто в его личное пространство вторглись без разрешения, но отталкивает своё неудобство в угоду завершения задания. Закончив, он стучит карандашом по бумаге. Снова и снова. Он давит кончиком в центр, смотрит за тем, как грифель оставляет крохотные следы, рисует бессмысленные маленькие узоры по краям. Подросток пребывает в прострации, убивает время и скуку, зная, что до конца урока осталось всего десять минут или около того. Не задумываясь ни о чём, он начинает писать. Скорее даже карябать, черкать слова и цифры, которые его преследуют. 505 кал. > 140 > 90 > 90 > 90 > 70 > 25 Он зачёркивает аббревиатуру, потому что не хочет, чтобы кто-нибудь заметил. В нынешнем виде, с одними только числами на странице, ему спокойнее. Он может отмахнуться. Сказать, что это подсчёт баллов для игры, в которую он играет, или что он просто тренируется в сложении простых чисел. Кайл перестаёт марать бумагу, когда больше не видит в этом смысла. В конце дня ему придётся сдать листок. Что, если мисс Джеймс увидит его записи и начнёт задавать вопросы? Он не может этого допустить. Он не сможет выдержать давления под расспросами. Это его сломает. Без колебаний Кайл стирает список чисел. Закончив, парень смотрит на вмятины на бумаге и остатки грифеля. Он как можно сильнее трёт ластиком листок в надежде избавиться от любых доказательств, даже от призрачных отпечатков цифр. Он стирает чёрную мешанину в углу, только чтобы снова заполнить его и повторить всё сначала. Когда угол листа оказывается полностью запачкан тёмными следами от карандаша, его усилиями втёртого в бумагу, парень решает, что этого достаточно. Больше не видно никаких цифр, отпечатки после нажима пропали. Похороненные под остальными вмятинами и ворсинками, оставшимися после работы резинкой. Голова болит от пристального взгляда на контраст белого и чёрного. Однако несмотря на то, что физически мальчик больше не видит чисел, он всё ещё прекрасно знает, что не в силах их забыть. Они выжжены где-то у него на подкорке, в зарослях мыслей. Они дразнят его. Набор существующих в действительности символов, которые перевариваются прямо сейчас. Он ненавидит эту мысль. Он не хочет, чтобы его тело что-либо наполняло. Он говорит себе, что не станет опустошать желудок. Он ёрзает. Тихо. Но, быть может, то, что он себе говорит, это неправда. Потому что что-то у него в голове заставляет его бояться невозможности это сделать. Будто если он этого не сделает, то случится что-то плохое. Хотя он не знает, что именно это за что-то плохое. Оно просто случится. И, ну, его всё равно тошнит. Возможно, ему и правда просто нужно вырвать. Возможно, если его вырвет, то тошнота и болезненность пройдут. Если он просто в самый последний раз вызовет рвоту, то сможет перезагрузить себя, своё тело и всё внутри него, и можно будет сделать вид, что ничего не случилось. Но он не может. В таком случае от него до конца дня будет пахнуть рвотой. Что, если кто-нибудь заметит? Что, если кто-нибудь попытается отослать его домой? Что, если кто-нибудь позвонит папе, а потом его папа узнает, что он вызывал у себя рвоту, и потом все будут считать, что у него расстройство пищевого поведения, или ещё какую-нибудь глупость себе в голову вобьют. А потом, в довершение всего, может быть, их убедят положить его в психушку или на стационарное лечение куда-нибудь. Тогда он не сможет закончить школу, даже если захочет. Он не сможет курить вместе со Стэном, или спасти маму от Эрика, или не дать всему разойтись по швам, и виноват во всём этом будет он сам. Он не может этого допустить. Звенит звонок. Все школьники тут же начинают собираться. В дверях класса образуется бушующий ураган из учеников, спешащих выбраться наружу. Кайл задерживается, даже когда видит Баттерса и Клайда, на выходе из кабинета в шутку толкающих друг друга, как обычно делают спортсмены, что всегда было фишкой Клайда, не Баттерса. Кайл хватает свои учебники и засовывает их в рюкзак. Листок с заданиями же он не убирает, потому что его предстоит сдать. Он поднимается с места, ногой задвигая за собой стул, и подходит к передней части класса. Там он передаёт листок мисс Джеймс, которая без промедлений его забирает. Кайл избегает смотреть ей в лицо. Он разворачивается на пятках, закидывая рюкзак на плечи и намереваясь уйти. — Подожди, Кайл. Брофловски останавливается. Сердце замирает у него в груди, предвестник паники — скованный ледяным холодом и грозящим задрожать телом, Кайл поворачивается, заламывая руки. Мисс Джеймс смотрит на него с неопределённым выражением лица. Она выглядит старше, чем ему помнится. Он не знает, что чувствовать по этому поводу. — Да? — спрашивает он как можно непринуждённее. — Мне бы хотелось задержать тебя на минутку, если ты не против, — женщина формулирует фразу как вопрос, но Кайл прекрасно знает, что это не подлежит обсуждению. Взрослые постоянно так делают. Они притворяются, что задают вопросы, предоставляют людям выбор, но на самом деле не оставляют никаких вариантов. Они просто делают вид, что их волнует мнение тех, кто младше них самих. С этой мыслью Кайл становится немного раздражённым. Он подходит. Учительница указывает на стул поблизости. Неохотно, но мальчик садится на него. Преподавательница смотрит на Кайла, очки на носу сползли вниз, словно она ждёт от него каких-то слов. Однако подростку нечего сказать. Он сохраняет молчание. Она понимает намёк. — По поводу твоего последнего теста, — подсказывает мисс Джеймс, и сердце Кайла начинает биться быстрее. Он отводит взгляд. — Ты набрал ноль баллов. — Видимо, я в этом не силён, — безразличным голосом лжёт Кайл. Женщина хмурится. Она начинает рыться в каких-то бумагах на столе. На секунду Кайл задумывается, не собирается ли она предъявить ему проваленный тест, но нет. Она просто продолжает рыться, перекладывая вещи, словно это нервная привычка. — Мы оба знаем, что ты прекрасно разбираешься в материале, — утверждает она, вытянув только что сданный им листок и положив его на стол между ними. — Я даже могу не глядя сказать, что все твои ответы здесь верные. — Ох, — говорит Кайл, потому что не знает, что ещё она от него ждёт. Женщина вздыхает и наклоняется, опёршись предплечьями на поверхность стола. Кайл отодвигается назад. — Кайл, — начинает мисс Джеймс, — у тебя всё хорошо? Он хочет сказать, что он в порядке, что сделать это оказывается сложнее, чем кажется на первый взгляд. Давление причиняет боль. Он трёт руками плечи, словно замёрз, но в итоге делает вид, что просто складывает их на груди. Неприятно быть вынужденным скрывать свой дискомфорт, выраженный в естественной тревожной реакции тела, но он не позволит себе изменить позу. — Да, всё замечательно. — Правда? — снова спрашивает она, как будто не в силах поверить его словам. Первая реакция Кайла — оскорбиться. Женщина это замечает, но не отступает от своего. — Ты гораздо сильнее отвлекаешься во время уроков, и я начинаю волноваться. Кайл пожимает плечами и уверяет: — Всё хорошо. — Ничего не происходит в школе? — любопытствует она. — Никто тебя не задирает? «Вы и половины всего не знаете», — говорит его разум, но рот произносит: «Нет». Учительница хмурится. — А дома как дела? Ну, давайте-ка поглядим. Мой папа теперь редко бывает дома, моя мама вполне может умереть, а на мне висит забота о младшем брате, но так как я столь бесполезен, ему буквально приходится самому о себе заботиться… вам в самом деле стоит волноваться об Айке, мэм. Но Кайл пожимает плечами и засовывает руки в карманы куртки, стараясь выглядеть более беззаботно, чем чувствует себя внутри. — Всё хорошо. — Всё хорошо, — повторяет женщина. Опять же, тон её голоса преисполнен взволнованным недоверием. Но Кайлу всё равно. Он не может найти в себе силы рискнуть и рассказать кому-то о происходящем. Какая-то его часть, конечно, хочет обратиться за помощью. Какая-то часть его мозга, спрятанная в дальнем углу сознания, кричит на него и умоляет: «Расскажи ей! Расскажи ей, бога ради, расскажи! Она может тебе помочь!» Но он запихивает её подальше. Потому что тот голос, тот крохотный, малюсенький намёк на мысль, это Число — а Числа всегда будут лгать. — А сам ты как себя чувствуешь? — спрашивает учительница. Вопрос застаёт его врасплох. Парень пихает руки глубже в карманы и почти что вздрагивает, когда правой ладонью натыкается на что-то спрятанное. Он берёт предмет в руку, ощущает его форму, проводит пальцами по обёртке… Жвачка. Это мятная жвачка, которой с ним поделился Клайд пару недель назад. Штука, от которой исходит чрезвычайно сильный запах. Чёрт. Чёрт, погодите. Погодите секунду. Если у него есть жвачка… Он молчал слишком долго. Мисс Джеймс скептично хмурит брови. — Кайл? — мягко зовёт она, и мальчик резко приходит в себя. В тот момент ему сложно сфокусироваться. Есть внутри него что-то, контролирующее и говорящее вещи, которые ему не хочется слышать. Ей всё равно на тебя. И одеколон в его рюкзаке… Тебе от её «помощи» легче не станет. Она ничего не говорит. — Что? — спрашивает Кайл, только чтобы она снова заговорила, и у него появился повод для молчания. Повод остаться в своей голове, продумать свой следующий шаг. Однако, даже не раздумывая, он знает, что именно должен сделать. Ты знаешь, от чего тебе станет легче. — Как ты себя чувствуешь? — повторяет она вопрос, на который, ему кажется, он не заслуживает отвечать честно. Ты знаешь, что работает. — Я в порядке, — произносит он. — Правда. Если это работало раньше, то сработает снова. Он продолжает. — У меня, наверное, просто был неудачный день. Я могу прийти перед уроками или остаться после, чтобы переписать тест. Убери это из себя. Кайл сглатывает слюну, до сих пор крепко сжимая полоску жвачки в руке. — Слушайте, — он встаёт, отпускает жвачку и вынимает руки из карманов, задвигая стул обратно под стол, из-под которого его достал. — Я правда ценю ваше беспокойство, но обещаю, всё в порядке. Он смотрит на неё, прямо на неё, в надежде, что зрительный контакт убедит женщину в чём-то, во что не верит даже он сам. Она по-прежнему не выглядит довольной исходом разговора, но ему всё равно. Складывается впечатление, что учительница собирается сказать что-то ещё, но класс начинают наполнять ученики, и никто из них не хочет продолжать подобный диалог в обществе других людей. Мисс Джеймс вздыхает, видимо, признавая поражение. Она достаёт пачку чистых листков и выписывает ему коридорный пропуск, потому что они оба знают, что на следующий урок до звонка он не успеет. Мисс Джеймс передаёт ему пропуск, и парень забирает его с едва слышным «спасибо», после чего пробирается через толпу школьников, образовавшуюся вблизи входа в класс. Он изучает коридорный пропуск. У него есть халявный шанс. У него есть оправдание не прийти на урок вовремя. Теперь ему не нужно волноваться об опоздании. Кайл не идёт в класс. Он направляется прямиком в туалет, не желая больше терять время. Его трясёт. Живот начинает ныть от понимания того, что он собирается сделать, но он не может не сделать этого. Он заверяет себя, что это в последний раз, что после этого он больше никогда не станет так делать. Он убеждает себя, что найденная в кармане жвачка — это знак, что ему стоит это сделать, только сегодня. В этом нет никакого смысла, даже он сам не видит в этом смысла. Но он не заморачивается. Не по этому поводу.