Жаркий отпуск

Перелёт хоть и занял всего 2 часа, но они показались для Хью вечностью. Он пригрелся в толстовке Мадса, дыша запахом его парфюма, и постарался расслабиться. Не вышло… Датчанин, сидящий в такой непосредственной близости, которую можно было даже назвать интимной — совершенно не располагал к спокойствию. Он излучал невероятную всепоглощающую энергию, напрочь выбивающую Хью из колеи, а каждая сказанная им фраза и взгляды во время просмотра фильма были такими двусмысленными, что Дэнси то и дело краснел, затаивая дыхание. Фильм, который Хью случайно выбрал для просмотра, также был максимально провокационным, будто сама вселенная намекала ему на что-то столь очевидное, что он совершенно отказывался понимать. Хотя нет, он мальчик взрослый, и, конечно же, понимал, что означают все эти взгляды, фразочки и двусмысленности. Он знал, что это просто не может быть ничем иным, как откровенно-завуалированным обоюдным флиртом. Но, тем не менее, Дэнси также знал, что ни один из них в этом не признается, маскируя это всё за дружеские прикольчики. Ну а какой ещё был выход, когда они по рукам и ногам связаны обязательствами? От этого дикого чувства безнадёжности что-то ныло под рёбрами время от времени, и Хью точно знал, что не у него одного. Однажды, около месяца назад, они сидели с Мадсом в баре, пили пиво и обсуждали варианты диалогов, которые можно было бы предложить Фуллеру. И, уже под самый конец вечера, одна из тем в разговоре зашла за отношения Ганнибала и Аланы, а так же Уилла и Молли. Они невероятно точно сошлись с Мадсом во мнении, что всё это было сплошным лицемерием и жалкой попыткой уколоть друг друга побольнее. Ганнибал использовал Алану, как способ манипуляции, чтобы держать Уилла на коротком поводке, как ширму, как прекрасного свидетеля его алиби, а Уилл… Он просто нашёл себе фальшивую семью, пытаясь убедить самого себя в том, что он «нормальный». И это было ничто иное, как попытка убежать от правды и от своих истинных чувств. Они ещё долго что-то обсуждали, сетуя на то, какие Уилл и Ганнибал идиоты, что потеряли так много времени вместо того, чтобы наслаждаться своим единением и просто позволить себе быть счастливыми, и когда вечер подошёл к концу, а счёт был уже оплачен, Мадс обронил весьма странную фразу, поднимаясь из-за стола: — Жаль, что не все могут быть так же честны, как и Ганнибал в своих желаниях, который не побоялся показать Уиллу то, что уничтожит любого, отнимет у него всех и каждого, лишь бы остаться в его жизни единственным. Тогда Хью не придал этому особого значения, но чем больше проходило времени и чем сильнее они сближались, тем понятнее становилась эта фраза, проявляя свой скрытый смысл. Было не понятно только одно. Кого именно датчанин имел в виду? Был ли это намёк на то, что ему не хватало смелости заявить о своих чувствах и влезть в семью Хью, или же он намекал на то, что сам Дэнси не мог признать очевидного и рассказать о собственных чувствах. Но, в любом случае, какой бы из вариантов не оказался правильным — всё это не имело никакого смысла. Их симпатия — это просто очень близкая дружба, которая давно переросла в форму некого родства. Они просто прониклись друг другом, привыкли быть вместе, привыкли понимать друг друга с полуслова, и, конечно же, им было невероятно комфортно находиться рядом, но, в конце концов, это совершенно не говорило о том, что два натурала вдруг стали гомосексуалистами. Конечно нет! И Хью это прекрасно понимал, только вот не мог объяснить, какого чёрта он раз за разом чувствовал тот самый ноющий спазм внизу живота, когда датчанин находился рядом. И почему Мадс, будучи женатым мужчиной, даже не пытался скрыть проявления слишком интимной заботы при посторонних, а самого Хью постоянно сводил с ума пошлыми фразочками с двойным дном. Да Боже… Даже эта грёбаная фраза про наушники, которая в одно мгновение выбила из Дэнси весь необходимый воздух, лишив дальнейшей возможности нормально вздохнуть. Что это вообще было? Обычная пошлая шутка? Возможно. Но. Тогда почему она так чертовски походила на заманчивое обещание… Хотя… Откуда Хью вообще мог знать о его заманчивости, ведь он никогда не экспериментировал с собой в этом плане. Он даже гей-порно толком-то никогда не смотрел. Одна только мысль о подобном соитии была чем-то до абсурдности неправильным. Но, несмотря на всё это, то ноющее чувство внизу живота, которое Хью испытывал каждый раз, находясь рядом с датчанином — однозначно было возбуждением. И это новое понимание кольнуло где-то в груди болезненной честностью. Оно озадачивало. Пугало. Сводило с ума. Разрушало… И если Хью всё это не кажется, а ему определённо не кажется, то почему Мадс никогда не предпринимал попыток поговорить с ним не прибегая к шуточкам и метафорам? Почему не рассказал о том, что чувствует? Хотя, Дэнси должен был уже привыкнуть, ведь Ганнибал и Уилл всегда вели себя точно так же. К сожалению, все люди время от времени говорят на языке образов и метафор, произнося истины, завуалированные уловками из слов. Но ведь даже все эти увёртки способны рассказать о них куда больше, чем им хотелось бы. И даже зная и понимая всё это Хью очень боялся спровоцировать или как-либо начать подобный разговор, догадываясь, что почти на каждый откровенный вопрос, люди, чаще всего, отвечают откровенной ложью, просто испугавшись произнести правду вслух, ведь рассказав о ней, отмотать время назад уже не получится. Конечно, куда проще прикрыться очередной шуточкой, как Мадс, вероятнее всего, и поступил бы. Ужасное снедающее чувство… Прилетев в главный аэропорт Кубы, находящийся в 18 км от Гаваны, для каста уже был заготовлен транспорт, который и отвёз их в отель. Дорога до города заняла час времени, за который ему удалось немного поспать. Дэнси не очень любил перелёты и откровенно побаивался высоты, зато когда почувствовал ухабистую твёрдую почву под колесами арендованного Фуллером фургончика — его сразу же сморило. Проснулся он от ласкового прикосновения Мадса, моментально сгорев в смущении от осознания того, что, кажется, он всю дорогу проспал у датчанина на плече и, более того, даже немного испачкал его футболку слюной. — Извини, видимо мой организм устал с перелёта и я уснул слишком крепко, — хриплым ото сна голосом прошептал Хью, глядя на мокрое пятно собственной слюны на чужой футболке. — Я правда… я… — Т-ш-ш, — прервал его речь датчанин, прислонив указательный палец к губам друга, и сердце Дэнси пропустило удар. — Хью, не так давно Фуллер хотел, чтобы мы поцеловались в конце 3 сезона, если ты не помнишь, поэтому во-первых: я тобой не брезгую, во-вторых: не имею ничего против твоей слюны на моём теле. — Одежде, — поправил Хью, смущённо взглянув в веселящиеся глаза напротив. — И на одежде тоже. Хотя, в отличии от первого варианта, это немного разочаровывает. — Мадс просиял в улыбке, поднявшись с места, и покинул салон фургона, забрав их с Хью сумки. Вот опять… Что он, мать его, только что имел в виду? Что хотел бы почувствовать его слюну не на одежде, а на собственном теле?! Хью закусил нижнюю губу, поспешив выйти из прогретого салона автотранспорта, и, раз уж его руки были всё равно пусты, он вместе со Скоттом и Аароном забрал несколько сумок у девушек, которые уже минут как 10 фотографировали друг друга на фоне пальм и огромного голубого фонтана, украсивших главный вход в отель. Зайдя внутрь, Хью увидел перед собой потрясающий огромный холл, ведущий к ресепшену. Весь первый этаж был выполнен в изысканных светлых тонах. Белый мрамор колонн и резной напольной плитки был разбавлен нежными бежевыми вкраплениями, а весь периметр потолка был украшен золотой отделкой. Огромные панорамные окна, расположенные вдоль стены по обе стороны от центрального входа, обеспечивали проникновение в помещение тёплого дневного света, что заставляло мерцать хрустальную крошку, так предусмотрительно добавленную в декор больших белых колонн по всему периметру первого этажа. В здании было достаточно холодно из-за работающей системы охлаждения, поэтому, дойдя до стойки ресепшена, где Фуллер сверял все документы с менеджером отеля, Хью уже успел замёрзнуть, хоть и был до сих пор в чужой толстовке. Распределение номеров вышло достаточно быстрым. Всей их компании предложили заселиться на 18 этаже гостиницы. Первые 3 номера сразу же забрали девочки, не желая тратить много времени на такие мелочи, как расселение, мечтая лишь скорее принять душ, переодеться и оказаться на тёплом морском побережье. Собственно, именно поэтому, как только менеджер положила 3 красивых розовых браслета с магнитными ключами на стойку, они сразу же взяв по одному, удалились к лифту, громко хихикая и обсуждая предстоящий поход на пляж. Большой семейный номер, естественно, достался Фишбёрну с женой, которые также забрав по ключу ушли вслед за девочками. Далее, менеджер предложила на выбор 5 номеров. Два из них располагались в самом центре этажа и имели между собой смежную дверь. Обычно такие номера были предусмотрены для нескольких пар, приехавших на отдых вместе, чтобы они могли иметь беспрепятственный вход в номера друг друга. Эти номера решили отдать Скотту и Аарону, ведь даже идиоту было понятно, что их связывали очень близкие отношения, хоть ребята этого и не афишировали. Услышав, что им уступили смежные номера они просияли в благодарной улыбке немного смутившись и, быстро забрав свои паспорта и браслеты, скрылись в конце коридора. Оставшиеся 3 номера были практически идентичны по размеру и оформлению, имели большую двуспальную кровать и все необходимые удобства, однако один из них располагался в самом начале этажа, а два других следовали друг за другом в конце. Забрав один из браслетов, Фуллер заговорчески улыбнулся, обернувшись в сторону Мадса и Хью. — Упаси Боже разделить голубков, — произнёс он позабавленным тоном, дав понять, что оставляет для них два номера в конце этажа. Хью тут же вспыхнул, приобретая алый оттенок, а Мадс беззвучно рассмеялся, забрав со стойки их документы и оставшиеся 2 ключа, а затем проследовал к лифту. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что британец молча проследовал за ним. Поднявшись на 18 этаж, они вышли из лифта и направились по длинному гостиничному коридору в сторону своих номеров. У двух последних Мадс остановился и взял Хью за руку, который, не успев проанализировать происходящее, непонимающе уставился на друга ошарашенным взглядом. Лукаво улыбнувшись такой реакции на это невинное прикосновение, Мадс застегнул один из синих браслетов с магнитным ключом у Хью на запястье, а затем придвинулся чуть ближе и игриво произнёс: — С новосельем, сосед. После чего, вручив Хью его сумку, удалился в свой номер. Открыв дверь магнитным ключом, Хью вошёл внутрь, закрыв её за собой до щелчка. Со внутренней стороны также имелась кнопка, которая снова могла поставить дверь на магнитную блокировку, при желании владельца, который также мог оставить свой номер открытым. Первое, что бросилось британцу в глаза — это просторная светлая комната отдыха в центре номера. Большое окно впускало в помещение достаточно света, чтобы создать в ней атмосферу уюта. Кожаный диванчик по середине вполне поместил бы на себе трёх человек. На стене висела большая плазма, а под ней располагалось 2 цветные колонки. Между диванчиком и телевизором находился небольшой журнальный столик с аккуратно лежащими на нём буклетами. В основном, это были путеводители по местным достопримечательностям, местам отдыха, ресторанам и барам. По левую сторону от входа в гостиничный номер находилась небольшая ванная комната. С душевой кабиной, одним унитазом, компактной стиральной машинкой и раковиной для умывания. На специальных крючках, закреплённых на стене при входе, висели идеально белый махровый халат и широкое полотенце. По правую сторону номера располагалась небольшая уютная спальня, вмещавшая в себя широкую двуспальную кровать, маленькую прикроватную тумбу, а также встроенный в стену шкаф-купе. Разобрав сумку и разложив свои вещи по полкам, Хью вытащил одежду, которую собирался надеть после душа и понял, что он до сих пор находится в толстовке Мадса. Не успев подумать о том, что вещь можно было бы снять заранее, он отправился к другу в соседний номер. Постучав несколько раз и дождавшись приглашения, Хью зашёл внутрь и закрыл за собой дверь. Апартаменты Мадса ничем не отличались от его собственных, кроме небольшой разницы в цветовой гамме. По всей видимости датчанин уже успел переодеться, так как на нём были чистые серые спортивные штаны и свежая белая футболка. «Ну конечно он переоделся, потому что его прошлая футболка была вся в твоих слюнях, идиот.» В очередной раз смутившись от собственных мыслей, Хью оторвался от широкой спины Мадса, который аккуратно продолжал развешивать свои вещи в шкаф, и ещё раз окинул быстрым взглядом его номер, с удивлением наткнувшись на ту самую футболку, которая почему-то лежала на диване, а не в барабане стиральной машины. Проследив за удивлённым взглядом Хью, Мадс первый нарушил молчание не скрывая дразнящих ноток в голосе: — Не успели приехать, а ты уже соскучился? — Заразился от Лектера самодовольством? — отозвался Хью, прицокнув языком. — Ага, как и ты от Уилла дерзостью, — Мадс открыл бутылку с водой, стоящей на прикроватной тумбочке и сделал пару глотков, в то время как Хью не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Мадс определённо являлся тем единственным человеком, чей кадык хотелось назвать «Адамовым яблоком». И дело тут совсем не в поэзии, не в странных лирических отступлениях и даже не в жажде создать красивую метафору на пустом месте. Совсем нет. Просто когда датчанин стоял к нему в профиль, держа спину так прямо, словно позировал для Бога, он выглядел совершенным. Вот и сейчас, стоя в спальне и делая небольшие глотки воды, он был просто великолепен. — Я… я зашёл отдать тебе толстовку и… поблагодарить за то, что ты поделился ей со мной, — нерешительным голосом нарушил тишину Хью, увидев, как датчанин, поставив бутылку обратно на стол, двинулся по направлению к нему, решительно сокращая между ними дистанцию. Мадс подошёл совсем близко, заглянув в распахнутые голубые глаза, и остановился на расстоянии всего десятка сантиметров от британца с изучающей ухмылкой на лице. Под этим пристальным взглядом Хью поёжился, совершенно забыв о цели своего визита и ему ничего не оставалось, как молча смотреть в ответ. Глаза Мадса напоминали драгоценные камни, добытые из подземных недр, и Хью даже попытался их мысленно перечислить: рубин, чёрный опал, кровавый камень, янтарь в конце концов… В них всегда было что-то глубокое, хищное, что-то, что гипнотизировало не хуже маятника, заставляя погружаться в себя на всю глубину, а затем тонуть в этом озере расплавленного золота без единого шанса на спасение. Вот и сейчас Дэнси стоял, растерянно замерев, и робко смотрел на Мадса снизу вверх из-под дрожащих ресниц, пока не почувствовал нежное прикосновение его рук к собственной талии. Брюнет затаил дыхание и зажмурился, напрочь отказываясь понимать, что, чёрт возьми, в данный момент происходит, но, тем не менее, никак не пытался это пресечь. Тем временем Мадс аккуратно нырнул руками под свою толстовку, надетую на Хью, мизинчиками приподняв под ней его рубашку, и легонько, будто случайно, коснулся оголившейся бархатной кожи. Волна мелкой дрожи прошибла Хью от кончиков волос, пробегая вдоль линии всего позвоночника, и закончилась внизу живота, превратившись в сильнейший ноющий спазм. Продлив прикосновение чуть дольше, чем маленькую вечность, Мадс, наконец, стянул с друга толстовку, сняв её через голову, тем самым заставляя рубашку под ней окончательно задраться, обнажив красивый подтянутый живот брюнета. Хью нервно сглотнул, боясь поднять на датчанина взгляд и еле слышно прошептал: — Что… что ты делаешь… — Всего лишь возвращаю свою толстовку, — нарочито спокойно ответил Мадс, не скрывая веселья в голосе. — Ты же, вроде, за этим пришёл? — Да… я просто… я… пожалуй, пойду, — пролепетал Хью перед тем, как трусливо выбежать из номера друга, словно ошпаренный и спрятаться в собственной ванной, сползая спиной по двери прямо на холодный кафельный пол.