-Проклятая метка — знак тех, кто не может избежать своей судьбы:
«Птица, запертая в клетке».
Сбитое от спешного быстрого шага дыхание, стекающие по спине и вискам капли пота, полнейшее раздражение. Чонгук перескакивал ступень за ступенью, пыхтя, словно паровоз. Парень регулярно поправлял упрямо соскальзывающую лямку сумки, раздражаясь от каждой новой попытки все сильнее. Сломя голову, Лев несся в противоположную сторону от милого лица его темноволосого очарования. Гадство. Не иначе. Нагретый красным дымом магический шар напоминал о забытой договоренности, еще больше выводя гриффиндорца из себя. И все же он продолжал бежать, потому что делал «это» ради Чимина. Радовало лишь одно, через пару часов они вновь встретятся в львином логове и проведут всю ночь наедине друг с другом. Совсем-совсем скоро. Хорошо. Это просто отлично. После мыслей о скором ночном рандеву автономный локомотив Чон Чонгук продолжает волочить тягу обязательств и обещаний, выпуская пар недовольства и противоречивых чувств уже с большим энтузиазмом. — Пятнадцать минут, мистер Чон, — профессор ЗОТИ выждал некоторое время, прежде чем указать на очевидный промах студента. — Как вы можете объяснить подобное поведение?! — Мне нечего сказать, сэр, я опоздал по личным причинам, прошу прощения. — И как только совести хватает смотреть в глаза профессору с нахальной ухмылкой, извиняясь абсолютно не извиняясь, сияя бесстыдным лицом и лучистыми мечтами. — Принимаю ваши извинения, мистер Чон, все-таки вы раскаиваетесь весьма искренне. — СынХён возвращает свое внимание к проверочным работам, давая шанс студенту привести свой внешний и внутренний мир в порядок. — Как вы точно подметили. — Хмыкает Чонгук, ловя себя на том, что ему по-настоящему нравится профессор Топ. Действительно классный мужик. Сумка, наконец-то, с грохотом оказывается на одном из кресел. Мантия и форменный джемпер размещаются поверх кожаного саквояжа, красно-желтый галстук прячется в кармане брюк, рукава мятой рубашки закатываются до локтей. В завершение «подготовки» к индивидуальным занятиям Чонгук расстегивает верхние две пуговицы, вдыхая полные легкие приятный аромат. — Мистер Чон, у меня нет желания или какой-либо другой мотивации скрывать истинные намерения наших практических занятий. И всё же я вынужден действовать с особой осторожностью. Исходя из собственных убеждений и, возможно, наблюдений, вы решились доверить своё беспокойство за юного студента непосредственно мне. Теперь вы должны убедить меня, что я, так же как и вы в своё время, могу довериться вам. Прежде всего, мне понадобиться ваше упорство и смелость. К сожалению, я убежден, что в скором времени настанет момент, когда вам придется не только защищать свой разум, но и атаковать посторонний. Безнравственность проникновения в голову магического и не магического создания отрицать бессмысленно, но, порой, некоторым волшебникам приходится прибегать к подобным методам с целью защитить или предостеречь человека от вредоносных мыслей. Порой злейший враг прячется глубоко внутри самого человека. Если за всю волшебную карьеру тебе не придется ни разу прибегнуть к легилименции, то я искренне буду рад за тебя. И всё же жизнь очень непредсказуема и далека от справедливости. Как писал русский поэт, «грубым дается радость, нежным дается печаль…» — Мой отец не согласился бы с вами. Обман во благо, профессор Чхве, — это великая ложь человечества. Он был бы крайне недоволен мной, а именно полностью разочарован в кровном сыне, если бы узнал, что я абсолютно солидарен с вашими убеждениями. — Идиома: тяжелые времена требуют решительных мер. Тёмные времена требуют темных решений, и я предлагаю вам выбрать меня, Чонгук. В конце концов, есть шанс, что нечто… будет говорить с нами из этой темноты. Так что быть готовым к неизбежному общению — не худшее из решений. — Я слаб в переговорах. — Согласен. И это именно то, что может погубить Чимина. — Одна фраза. Пауза. Одно имя, способное изменить качество воздуха, повернуть землю вокруг оси. Атмосфера становится серьезной моментально. — Видите ли, Чонгук, когда-то я уже был свидетелем схожих положений дел. В юношестве на моём жизненном пути появилась удивительная волшебница, так же как и Чимин, она даже не подозревала о величине собственной магии. Это внутреннее отрицание привело к трагическим последствиям, и я не смог предотвратить роковой исход. Лето перед шестым курсом в школе волшебства… Я был вашего возраста. В канун Рождества, спустя полгода после нашей встречи, она погибла. Ей было пятнадцать. У нее были тёмные короткие волосы, бледная, голубо-серая кожа, тонкие руки и ноги. А теперь расскажи мне, каким ты видишь Чимина? — Профессор, при всём уважении, это не более чем совпадение… — сравнение судеб с печальным концом вызывает однозначную реакцию отрицания и болезненного сопротивления. Профессор Сынхён не торопится отстаивать свою точку зрения, он позволяет молчанию поглотить несколько растянутых магией секунд, прежде чем возобновить диалог. — Чонгук, скажи мне, какого цвета глаза у Пак Чимина? — Я вас не понимаю, профессор. — Вопрос определенно не имеет глубокого смысла. Он кажется поверхностным и всё же важным, словно отвлекающий внимание от истинного смысла маневр. Очень в стиле интеллектуального бойца, кем и является Чхве Сынхён. — Просто ответьте, — обрывает нить сопротивления профессор. — Карие. — Чонгук едва хмурится, пытаясь понять смысл вопроса. — Светлые. — Позволь мне убедиться в этом? — голос звучит чуть вскользь, как нечто проходящее, не имеющее отношения к самому Чонгуку. Отстраненная, будничная фраза? Разумеется, нет. Как же Чон оказывается неправ. — Что? — только и успевает произнести Чон, как тут же теряет сознание. — Легиллеменс, — профессор занёс свою палочку без сомнений, без сожалений, проникая в чужую голову. Блестящие медовые глаза быстро скользили по пустому пространству… Обреченные радужки медовых глаз… Медовые роговицы сияющих… Надутое личико с медовыми влажными глазами … Он видел в медовых глазах ответное желание… Уверенно продолжая испепелять своими медовыми глазками …Сердито смотрит растекшимся медом… Искрящийся золотом мёд … Медовые глаза непроизвольно закатываются… Ступор охватил настолько сильно, что нечто тревожное поселяется в сердце. Красивые перья двукрылого лебедя переливались темно-синим, переходящим в черный окрас. Блестящие полупрозрачные небольшие глаза, длинная гибкая шея. Статная осанка, плавные движения. Аккуратный. Красивый. Чонгук сопротивляется все лучше, реагирует менее болезненно, и довольно скоро даёт отпор на проникновение. — Шестнадцать, ему шестнадцать лет. Шелковые чёрные волосы. Его светлая кожа очень красиво контрастирует с тёмными волосами. На солнце его глаза блестят. Они медового цвета. Длинные пушистые ресницы. Веснушки на носу. Маленькие ладошки, короткие пальчики. Невысокий, маленький. Очень стройный. Хрупкий. — Чонгук отстегивает сухой факт за фактом, без эмоционально и равнодушно, как ему кажется. — Красивый. И добрый. Он очень милый. — Я вас услышал, мистер Чон. — Профессор даёт понять, что не планирует как-либо оспаривать видение старшекурсника. — Всё же я настоятельно рекомендую задаться этим вопросом с большей объективностью. Вам стоило бы спросить, например, у своего друга, мистера Кима с факультета Когтевран, каким представляется Пак Чимин в его видении мира. Особенно меня интересует цвет его глаз. А теперь продолжим занятие, Чонгук. Последняя фраза, озвученная с напускным хладнокровием, вновь служила предупреждением и сигналом к атаке. Но Чонгук упустил этот момент, поддавшись волнующим тревогам о темноволосом очаровании. Учитывая, что профессор Чхве не был склонен к повторам или другим способам ожиданий, пронзающий сознание луч последовал незамедлительно сразу за предупреждением. Хотелось бы, чтобы незримое заклинание ощущалось терпимее с каждым разом магической практики, учитывая физиологическую способность человека к адаптации с целью выживания. Но в случае с искусством легиллименции привыкание к острой тонкой боли всё не наступало. Заклинание моментально откинуло тело юного волшебника на сзади стоящее кресло и с силой вжало того в широкую спинку мебели. Невидимые силки обездвижили неподготовленного парня, полностью починяя Чонгука во власть Профессора Чхве. Прошло слишком много часов с начала их индивидуальных практик, но Сынхён так и не смог найти в сложно устроенном лабиринте из реальных воспоминаний и выдуманны фантазий гриффиндорца ускользающий секрет, который помог бы найти ответы на судьбу подкидыша. Вмешательство директора сыграло на руку в поисках правды, неожиданно благоприятно возникшие обстоятельства помогли пробраться в голову пятикурсника на почти законных правах. Благодаря упорству несведущего Директора Си, его авторитету и безоговорочной симпатии самого Чона по отношению к Чимину, парень добровольно дал согласие проводить раскопки на развалинах туманного разума. Узнай об этом кто-либо из старших Чонов, то Чхве прямиком оказался бы за решетками Азкабана. Но жребий выпал таким образом, что Чхве из преступника превратился в добродетель. И всё же действовать приходится осторожно, ведь ничто не решено, пока оно не закончилось. И цена причины этих стараний слишком велика, чтобы перестать бороться. Времени нет на то, чтобы быть внимательным и обходительным к чувствам влюбленного заносчивого мальчишки. Откровенно говоря, у Чимина его почти не осталось. В то утро, после пробуждения тёмной магии Обскура, когда Чхве впервые увидел изменившийся цвет глаз, в тот миг, когда медовые глаза обернулись в беспросветную чернь, пошел обратный отсчет для подброшенного в Запретный лес ребенка. Только вот надежда зародилась в сердце профессора, когда он собственным присутствием в чужой голове обнаружил, что на Чонгука еще ни разу не был обращен оскверненный взгляд. Стоит Чимину встретиться взглядом с Чонгуком, как его собственные радужки глаз вновь заливались сладким медовым оттенком. Профессор лично проверил этот по-истине волшебный феномен. Во всех воспоминаниях Чон Чонгука его маленький возлюбленный смотрит на него светлым, чистым взглядом. И каким бы скептиком в мире магии не был хладнокровный профессор по зоти, но надежда уже поработила его учёный разум. Ведь если тьма отступает хотя бы на краткие часы их встреч, значит, ситуация не является необратимой. Значит, Чхве нужно отыскать лазейку, как обойти магическую опухоль, и Чон Чонгук — единственный, кто сможет в этом помочь. Поэтому… да, времени на снисхождение к сочувствию, на деликатность — нет. Времени действительно почти не осталось. Сынхен уже несколько раз перекопал всё вдоль и поперек, но так и не смог найти исходную точку столкновения двух судеб. С первых осенних дней нахождения Пак Чимина в Хогвартс владелец воспоминаний отнесся к нему с ожидаемым снобизмом, холодом и высокомерием. Чонгук допустил несколько непростительных оплошностей, но ребенок сумел простить. Чонгук говорил гадости, но Чимин будто вычеркнул их, разрешая двигаться вперед. Вместе. Сколько бы Сынхен не ворошил прошлое, он не мог отыскать миг, когда чувство влюбленности проникло и околдовало сердца студентов. Напрашивался простой вывод: до момента их первой встречи дети уже были влюблены друг в друга. Только вот каким образом подобное могло произойти?! Даже для волшебного мира «любовь с первого взгляда», «соулмейты», «красная нить судьбы», «истинные и предназначенные» — это сказка для безответно влюбленных или отчаянно наивных малодушных людей. Но отрицать факт взаимного притяжения между детьми так же бессмысленно. В первые несколько занятий стоило Чхве наткнуться на одно из интимных воспоминаний встреч с Чимином, как Сынхён терялся в ощущениях, передаваемых Чонгуком путем легилименции. Профессор был настолько ошарашен столь сильным эффектом кинестетики, что после был готов поверить, что сам испытывает эти пылкие чувства к ребенку шестнадцати лет. Так сильно на него влиял Чонгук с его одержимостью, даже будучи в отключке. Скрываться перед собой у профессора в привычках не было. Конкретнее, после первых сеансов обучения Чхве нужно было время, чтобы остыть, чтобы вновь стать собой, отделив от себя часть Чонгука и его любовь к Чимину. После часов размышлений профессор так и не смог понять, когда же они полюбили друг друга? Отметая всё невозможное, остается истина: Пак Чимин и Чон Чонгук были знакомы до их первой встречи в Хогвартс. И из этого следует, что подкидыш оказался в школе чародейства и волшебства не случайно. Кто-то нарочно отправил его в Запретный лес, лишив воспоминаний о прошлом. Кто-то сделал всё, чтобы педагоги школы наткнулись на ребенка и помогли пробраться ему в стены замка. Кто-то осознал, что времени у Чимина осталось немного, поэтому стер историю о магии, надеясь таким образом остановить прогресс развития магической опухоли. Этот отчаянный шаг мог совершить лишь глупец, одержимый любовью и страхом потери. Может ли быть, что заносчивый Чон Чонгук, смелый ученик пятого курса факультета Гриффиндор, влюбленный мужчина решился на столь рискованный шаг?! Сколько бы Профессор Чхве не размышлял, сколько бы не пытался опровергнуть собственную догадку, ответ напрашивался один и тот же. Да. Чон Чонгук однозначно мог быть тем, кто доставил Пак Чимина на территорию школы. Проблема была в том, что таких воспоминаний в голове гриффиндорца просто-напросто не было. И всё же интуиция, точнее способность профессора понимать и проникать в смысл событий и ситуаций посредством единомоментного бессознательного вывода — озарения сигналила красным цветом. Требовала обратить внимание, сконцентрироваться сильнее, чтобы всё-таки не упустить мелкую, но необычайно важную деталь. Чхве вел дневник памяти Чон Чонгука. Записывал самые яркие, самые бесполезные, самые глупые события, которые успевал уловить за время индивидуальных занятий. Устанавливал время суток, часы, минуты, если хоть каким-либо образом это отражалось в голове студента. Во вне учебное время профессор перечитывал и погружался в записи. Искал нечто нелогичное упорно и требовательно. Пока наконец-то не наткнулся на событие, сокрытое мишурой из чувств и душевных стенаний, на вечер, покрытый туманной алкогольной дымкой, когда Чонгук разгромил подсобку профессора Исина. На миг, с которого начались явные отношения между ребятами, пусть и далекие на тот момент от романтических. … Порой, злейший враг прячется глубоко внутри самого человека. В конце концов, есть шанс, что нечто… будет говорить с нами из этой темноты… Пусть для студента эти слова были частью пафосной и мудреной речи «старика», в настоящем же Профессор Чхве был далек от пустозвонной демагогии. … быть готовым к неизбежному общению — не худшее из решений… На первый взгляд размытые суждения о великом бытие, оказались весьма конкретными. Сынхён готовил себя к возможному разочарованию в хрупкой надежде на спасение ребенка. Потому что окончательно убедился, что Чон Чонгук не только любит Пак Чимина, но и скрывает нечто очень важное, очень темное. Сегодня туман будет развеян профессором по защите от темных искусств. Сегодня тьма должна быть развеяна.