На чайной гуще

      Стать страшилкой никогда не входило в планы Бруно, но, сам того не желая, он шлифовал в себе те черты, что должны были сделать из него местного чудака. Погружаясь мыслями все глубже в чертоги разума, он сутулился и смотрел под ноги, ничего не видя. Стремясь не докучать сестрам и матери вещами, разобраться в которых сам не мог, парень пытался разложить все по полочкам вслух. Конечно, он не замечал, когда рядом кто-то оказывался. Конечно, он понимал, как выглядит в глазах людей болтающий сам с собой подросток, но не стремился что-либо менять: суть оставалась неизменной.       Бруно ходил по улицам, потому что они — нечто среднее между открытым пространством и теснотой и позволяли не делать выбор между кошмарами и клаустрофобией. Возможно, Бруно стоило поработать над своим видом, не располагающим к диалогам. Шаркающая по песку походка. Капюшон, скрывающий зеленющие глаза, в которые вселялись призраки будущего и зажигающие в них чадящий шлейф смерти. Сцепленные в замок пальцы, скрывающие не присущий обычно подросткам тремор. Так он смотрелся глазами толпы со стороны.       Тем удивительнее, что в него влетела и тут же отпрыгнула в сторону неосторожная фигура. Прозвучало обиженное «ай!», а следом — звук падения. Бруно вскинул голову, помотав ею, чтобы вернуться в реальность. Каким-то образом его занесло на площадь. На гладком кирпиче дорожки сидела девчушка, оторопело моргая и глядя на него прозрачными голубыми глазами, словно он был, как минимум, призраком.       — Прости, — хрипло отозвался Бруно и протянул руку без задней мысли. К слову, его ладонь вовсе не тряслась и не отдавала зеленцой. Девушка расслабилась, улыбнулась и начала тянуться навстречу. Но тут его сознание подернулось изумрудной пеленой, глаза вспыхнули, и Бруно так и замер с протянутой рукой. Незнакомка отшатнулась, перебирая руками по земле, и вскочила, как только отползла подальше.       Бруно видел эту девушку дымной фигурой среди пустого поля. Она пятилась назад, как и сейчас, с диким страхом в глазах, затем споткнулась, и видение резко приблизило ракурс, как будто в прыжке. Рот незнакомки раскрылся в беззвучном крике, она вскинула руки в защитном жесте, — и Бруно резко вывалился из видения, тяжело дыша.       — Эй! Эй, ты как? — перед его лицом вспыхнули короткие звонкие щелчки. — У тебя был какой-то странный припадок, часто с тобой такое? — тишину мягко смахнул решительный, но красивый голос. — Может, воды?       Бруно с трудом разлепил глаза: на него смотрел ясный до прозрачности взгляд, совсем как в свежем видении. Только в реальности радужки светились не зеленым, а спокойным серо-голубым. Лицо незнакомки выражало обеспокоенность, но Бруно понимал: как только до нее дойдет, что произошло, все изменится. А то, что он увидел, отпечаталось в памяти. Казалось, симпатичное лицо вот-вот исказится в ужасе, как он увидел пару мгновений назад.       — Д-да, — с трудом отозвался он. — То есть нет! Нет-нет-нет, — он замотал головой, понимая, о чем она сейчас спросит. — Я ничего не видел и ничего не скажу!..       Он дернулся назад, уходя с линии внимательного взгляда.       — П-прости?.. — подняла она брови. — Я только…       — Нет! Ничего не было, — забормотал Бруно, пытаясь и сам забыть увиденное. Как всегда не получалось. В этот раз вспышка мелькнула особенно ярко, и поделиться хотелось безумно сильно. Освободить разум от этого. Но перекладывать на чужие плечи — нечестно. Об этом Бруно без остановки мысленно себе напоминал, отходя назад.       — Ладно, ладно, успокойся! — девушка подняла руки вверх, как будто сдаваясь. Но Бруно не позволил себе расслабиться. — Тебе точно не нужна помощь? — она все-таки сделала движение вперед, а Бруно тут же — назад. — Все, все, — раздраженно нахмурилась она и отошла. — Я не понимаю, что это было, надеюсь, ты в порядке, — она хмуро на него покосилась и резким движением поправила сумку на плече.       Бруно нашел в себе силы кивнуть, хотя он был ни разу не в порядке. Он боролся с желанием выкрикнуть во всю мощь легких что-то вроде «Берегись!» или «Тебе грозит опасность!» и в то же время зажать себе рот рукой. Незнакомка посмотрела на него со скепсисом и явным подозрением, но только покачала головой. Она как будто хотела что-то сказать, но не нашла слов и передумала. Бруно смотрел, как она уходит, медленно и неуверенно, а в конце улицы оборачивается. Она как будто ждала, что он ее окликнет, и Бруно очень-очень этого хотелось. Окликнуть, догнать, схватить за руку и тут же все испортить, сообщив о страшном будущем. Поэтому Бруно глубоко вздохнул, сгорбился и побрел прочь. Большинство его прогулок заканчивалось тем, что он пугал народ. Сегодня даже повезло: не успел выпалить незнакомке в лицо об увиденном.       Картина заняла место в куче неотсортированный сцен, ни одну из которых он, конечно, не мог обсудить ни с сестрами, ни с матерью. И вроде бы забыть случайный отрывок чужой драмы! Но Бруно, даже придя домой и пристроившись на кухонной табуретке, беспомощно прокручивал в памяти показанный даром кусочек. Снова и снова Бруно вспоминал плескавшийся в светлых глазах ужас и скрещенные в защитном жесте руки. Вздрагивал. Прикидывал, что ему теперь с этим делать. Каждый раз, когда Бруно пытался вмешаться, получалось нечто кошмарное. Но не вмешиваться?.. Когда речь шла о пустяке, Бруно мог закрыть на это глаза. Но привидевшееся слишком ярко полыхнуло страхом и опасностью, чтобы просто проигнорировать.       Предаваться пустым терзаниям Бруно мог спокойно лишь до прихода Джульеты. Сестра забежала на кухню и тут же принялась доставать из шкафа какие-то кастрюльки и мисочки, бодро командуя Каситой. Не иначе опять что-то срочное. Но не стоило считать, что она его не заметила.       — Братец, ты опять сам не свой! — воскликнула Джульета, касаясь его плеча и ставя на стол тарелку с хрустящим печеньем в глазури. — Съешь немного, единственный мужчина в семье, а такой тощий, — сказала она с улыбкой и тут же снова вернулась к прерванному занятию.       — Умеешь поддержать, — хмыкнул Бруно.       — Серьезно, братишка, — Джулс оценивающе посмотрела на него, затем на миску, в которой успела что-то намешать. Вздохнула. Присела рядом и накрыла его ладонь своей. — Опять что-то случилось в городе? Ты можешь рассказать все что угодно.       — Угу, — невесело хмыкнул Бруно. — Чтобы потом тебя мучили кошмары? Я не настолько жесток, Джулс.       Ладонь сестры сжалась, но больше она ничем не выдала беспокойства.       — Кошмары о чьих-то завядших на окошке орхидеях? Не смеши, Бруно. Что тебя так впечатлило?       «Серо-голубые до прозрачности глаза, которые в будущем наполнятся жутким страхом».       Плохо, что тон Джульеты оставался серьезным, так что Бруно не обманывался: сестра понимала больше, чем пыталась показать.       — Хорошо, — он вздохнул. Видение жгло череп изнутри, просясь наружу, но он собирался держаться до конца. Даже если в конце концов его разорвет. Сказать вслух — все равно что признать неотвратимость, а этого Бруно делать не собирался. Так что Джульете он решил рассказать все в общих чертах. — Я встретил кое-кого на площади…       Сестра не перебивала, внимательно слушая о незнакомке и о том, что Бруно в очередной раз увидел в зеленом тумане что-то плохое.       — И… Что ты думаешь делать? — осторожно спросила она.       Конечно, Джульета не могла не помнить, к чему приводили его регулярные попытки, исправить что-то в увиденном. Особенно ее мучил тот раз, когда Бруно привиделась прохудившаяся крыша Каситы. Это само по себе было невероятно, так что мало кто поверил ему всерьез. Тогда Бруно, еще мальчик, полез на ту крышу сам, пытаясь исправить, починить. И Пепа со своим дождем. Мокрая черепица.       Сейчас они оба задумались об этом эпизоде. Джульета вздохнула, прикрыв глаза. Как наяву она помнила лежащего на земле брата, тщетно старающегося вдохнуть воздух. Джульета помнила и сиплый свист, вырывающийся из его груди. Бруно повезло, что при ней был запас печенья на всякий случай.       — Я… — начал Бруно, но не договорил. На кухню ворвался солнечный свет, а вместе с ним и смеющаяся Пепа. Бруно захлопнул рот и скользнул по сестре пустым взглядом. Опять погрузился в себя.       — Нет, вы опять за свое! Я запрещаю вам грустить сегодня! — воскликнула Пепа, с порога замечая царящее в комнате уныние и как будто продолжая прерванный разговор. — Вы видели, что творится на улицах? Это же чудо!       — Сегодня разве праздник? — удивленно спросила Джульета, рефлекторно оборачиваясь к окну.       — Это не важно! — пропела Пепа, схватила сестру за руки и закружилась. — О Джулс, я так счастлива! Мне хочется обнять весь мир!       Джульета, увлеченная яркими эмоциями сестры, засмеялась. Пепа как всегда не говорила ничего конкретного, и понять, что ее так осчастливило, было не просто. Бруно бы поставил на того идиота, что постоянно ошивается около его сестры.       — Бруно, ну что же ты сидишь поникший? — затормошила его Пепа. — Пойдемте на улицу, погода просто чудесная!       — Я только оттуда, — хмыкнул Бруно. — Погода как погода.       Свет солнца в комнате поблек. Пепа фыркнула. Запахло озоном.       Джульета обеспокоенно переводила взгляд с брата на сестру. Бруно задумчиво постукивал пальцами по столу, не замечая, что настроение Пепы вот-вот изменится. По лицу Джульеты было видно, что ей хочется пойти. Энтузиазм Пепы делал каждую прогулку особенной. А сегодня хотя и не праздник, но выходной.       Джульете, как самой ответственной и формально старшей, редко выпадала возможность как следует развеяться.       — Бруно… Мы действительно сходим прогуляемся, — решила Джульета. После ее слов кожу снова пригрело солнышко, и она кивнула своим мыслям. Бруно даже примерно представлял, какими они будут. Мол, да, это будет верно: они с Пепой погуляют по улицам, посмотрят, чем сегодня можно помочь жителям города, а с Бруно она поговорит вечером.       — Идите, — бесцветно отозвался он.       — Пепа, я догоню.       Джульета все же решила задержаться и, когда сестра выскользнула из комнаты, присела рядом с Бруно.       — Тебе нелегко сейчас, братишка. Но я обещаю: все будет хорошо.       Бруно кивнул и через силу улыбнулся.       — Спасибо, Джулс. И не беспокойся обо мне. Вам с Пепой правда стоит отдохнуть сегодня.       — Ты чудо, Бруно, — Джульета обняла его и похлопала по плечу.       Сестра выпорхнула из комнаты. Бруно глубоко вздохнул, прикрыв глаза.       — Правда в том, сестренка, — пробормотал он, — что мне всегда нелегко.