На чайной гуще

      Его очаровательная спутница так повеселела, что Бруно нисколько не пожалел о своем решении, несмотря на косые взгляды. Дженни с удовольствием втягивала носом воздух с примесями ароматов свежей выпечки, специй и цветов. Она легко двигалась между торговыми рядами, увлекая Бруно за руку и увлеченно болтая. Бежевая юбка виляла в танце, и это невольно расслабляло, как и ненавязчивое щебетание. Со стороны можно было подумать, что Дженни проводит Бруно экскурсию по городку, в котором он впервые.       — А здесь подожди минуточку, — Дженни притормозила у лотка с зеленью и перевела дыхание. Только сейчас Бруно заметил едва заметную дрожь ее ладони в своей.       Прежним веселым тоном она поприветствовала сеньору за прилавком и бодро сообщила, что хочет взять. Бруно сделал шажок в сторону, но его уже заметили, одарили неласковым взглядом.       — Чего ты с этим притащилась, м? — спросила женщина, подцепляя морщинистыми пальцами пучки трав. — Хорошая ты девка, да ухажеры у тебя…       — Бруно мой друг, — подчеркнуто сухо отозвалась Дженни. — Спасибо за беспокойство, сеньора, но я…       — Головой не думаешь, Таллистер, — покачала головой женщина и схватила Дженни за кисть, когда ты потянулась за зелёными пучками. — Вчера в колдовстве обвиняют, сегодня таскаешься с этим, — суровый кивок в сторону Бруно. Тут же она, правда, добавила, глядя ему прямо в глаза: — Ты, сынок, не обессудь, неплохой ты парень, но так уж случилось, что потащишь за собой девчонку, — и она снова повернулась к Дженни. — Догадываешься, что завтра будет при таком раскладе?       — Спасибо за беспокойство, сеньора Ньето, — повторила Дженни.       Следом и Бруно вспомнил эту даму. Когда он был маленький, слышал, бывало, как она жалеет мать из-за доставшегося единственному сыну дара. Его не обвиняла, спасибо и на том.       — Я очень ценю ваш совет, — Дженни обворожительно улыбнулась, что не обмануло сеньору: она покачала головой.       Когда Дженни расплатилась, Бруно сам предложил ей руку, а еще забрал нетяжелую пока корзину. Обида на слова сеньоры Ньето слетела с Дженни тут же. Или она сделала вид.       — Нет, ну ты слышал! — Дженни сердито сдула челку со лба. — Думай головой, Таллистер, — передразнила она.       Бруно кисло улыбнулся, вспомнив еще кое-что из сказанного сеньорой. Вчера обвинение в колдовстве, значит? Он не осмелился задать вопрос об этом. Наверняка, еще одна «долгая история». В Энканто не было и не могло быть ненависти к волшебству, ведь единственное его проявление в городе — Свеча его семьи. Дары, Касита и неприступные для внешнего мира горы. Не было других в Энканто. Ни ведьм-целительниц, ни управляющих погодой шаманов, ни, слава Богу, провидцев. Бруно первый раз слышал о том, что кого-то в городе обвиняли в подобном.       — Ну ты чего? — заметила его состояние Дженни. — Не переживай, я сознательно с тобой связалась. Я считаю, это одно из самых верных решений за последнее время.       — Серьезно? — удивился Бруно. Ладно, он: никто в жизни, кроме сестер, ему так не улыбался, никто так легко не общался, да еще и тяжелое предсказание повисло на шее. Вот и уцепился в эту встречу. У Дженни подобных вещей быть не могло.       — Да, ты очень настоящий, — серьезно ответила она.       Бруно задумался о том, так ли это.       Выслушав еще пару-тройку советов не связываться с ним от добрых жителей Энканто, Дженни совсем перестала реагировать. А вот Бруно не мог от этого отвлечься: мысли то и дело возвращались к видению. Оно само их связало, не запустило ли это неотвратимую цепочку?       По привычке уйдя в мысли, Бруно двигался за Дженни по инерции. Шум рынка стал фоновым и незаметным, перед глазами маячила чернявая макушка Дженни, а остальное размылось и затуманилось. Бруно старался удержать себя от песчаного представления на глазах у стольких людей, но никак не мог перебороть возникшую отстраненность.       — Так, мне сказали, можно выбрать любую банку из сарая, — бормотала Дженни, выпуская его руку и останавливаясь. — Третий от дороги это…       Бруно пропустил момент, когда Дженни купила что-то, за чем пришлось идти к низеньким рядам сараев и амбарчиков, но послушно вошел за девушкой в крепкое здание с тяжелой, но сейчас открытой дверью. В Энканто редко запирали двери на такие склады, чтобы лишний раз не ходить с покупателями. Никто никогда не брал больше, чем заплатил. Так что Дженни спокойно прошла внутрь и покопалась в расставленных баночках, выбрав себе одну и положив ее в корзину в руках задумавшегося Бруно.       — Та-а-аллистер…       Он очнулся от приторного растягивания фамилии Дженни и от того, что она застыла, глядя ему за спину. Бруно обернулся. У выхода, оперевшись на дверной косяк, стоял знакомый на лицо парень, их ровесник. Бруно точно встречал его много раз, но общаться не доводилось. Нахальные темные глаза сверкнули в его сторону, и на остром лице отразилось нескрываемое превосходство.       — Не могу поверить, что ты снова осмелилась появиться вот так открыто на улицах, да еще и спуталась с…       Он не подобрал слова, и неудивительно. За открытое оскорбление члена семьи Мадригаль по головке не погладят, если узнают, а Бруно еще и сам приносил неудачи окружающим. Но, видимо, страх этот парень где-то потерял. Бруно шагнул вперед.       — Что тебе нужно, Кайо? — сердито спросила Дженни, прежде чем он успел вмешаться. — Неприятности?       — То есть не скрываешь, что можешь их устроить? — хмыкнул нахал. — Всего один фокус, Таллистер, и тебя отправят на костер.       Это было слишком. На что этот напыщенный белобрысый индюк намекает? Дженни как будто вообще не услышала едких слов, только еще раз коротко сжала его ладонь.       — Что тебе нужно? — тоном, от которого мог бы замерзнуть весь Энканто, спросила она, как бы намекая, что на самом деле ей все равно.       — Просто хочу показать тебе, Таллистер, — ухмыльнулся парень, — что не стоит забывать свое место.       С этими словами Кайо отступил назад и захлопнул дверь.       — Шт?.. — дернулась Дженни в сторону выхода.       Затем послышался грохот задвигаемого засова. Когда они оказались у двери, та уже закрылась, а за ней — звук удаляющихся шагов.       — Кайо, ты серьезно?! — прокричала Дженни в дверь. И как следует по ней ударила. — Что за детские шутки! Вот придурок! — она снова принялась колотить по двери изо всех сил. — Э-э-эй! Кто-нибудь слышит? Помогите!       Но на улице никого не было: по закоулкам редко ходят толпы. Однако если кричать без остановки, кто-нибудь рано или поздно случайно услышит. Бруно сполз по стене сарайчика и вздохнул. Он не был удивлен, что вляпался в это. Чем-то уникальным была разве что цель: месть девушке, а не ему.       — О Боже, прости за это, — Дженни обернулась к нему, перестав колотить и пинать дверь. Она потупилась и поправила косы, заправив выбившуюся прядку за ухо. — Если бы не мои с ним… — она запнулась, — …счеты, ты бы не попал в эту дурацкую ситуацию.       — О, не переживай об этом, — Бруно схватился за плечо и отвел взгляд. — Подобные недопонимания для меня не редкость…       — «Недопонимания», — фыркнула Дженни. — Слишком мягкое слово.       — Так а… Что все-таки произошло? — Бруно набрался смелости и спросил.       — Не делай вид, что не слышал всех этих намеков, пока мы тут ходили, — пробормотала Дженни.       — Я бы хотел все услышать от тебя, — Бруно улыбнулся и поймал ее благодарный взгляд. Дженни кивнула.       — Раз уж я втянула тебя в это, то расскажу всю историю как есть. Возможно, после этого ты еще больше пожалеешь, что заперт со мной в столь маленьком пространстве.       Бруно тихо хмыкнул.       — Вот уж вряд ли. Напомню, что это ты заперта с самым страшным подростком Энканто, который приносит неудачи, и не имеешь возможности сбежать сломя голову.       Дженни рассмеялась, и внутри потеплело, ведь в этот раз это действительно шутка, а не горькая реальность.       — Как так получилось, что мы спорим, кто из нас ужаснее?       — Не знаю, но я все еще намерен победить! — Бруно открыто улыбнулся и совсем расслабился. Они же все равно заперты, так? Значит, можно не паниковать.       Он поднялся, на всякий случай прислушался, но с той стороны не доносилось ни звука, и прошел в глубь сарая. Что ж, возможно, им придется просидеть здесь час-другой. Бруно опустился на старое покрывало в заплатах, которое накинули на сено, и подтянул ноги.       Дженни тоже присела рядом с ним и как ни в чем не бывало начала рассказ. Но Бруно не обманывался: слова выходили тяжелыми и жесткими, не принося ей самой удовлетворения.       — Мы с Кайо познакомились во время последней папиной выставки еще детьми. Время для меня было непростое: я нуждалась в дружбе, как никогда до этого.       Бруно внимательно слушал, не перебивая. Дженни не стала пояснять, почему же время было «непростым», кротко обронив, что это связано с родителями. Быть может, с тех пор они с отцом больше не гуляли вместе, как раньше.       — Мы дружили, и я видела его интерес к нашему семейному искусству. И, как же так совпало, именно этого мне не хватало! Чтобы кто-нибудь целыми днями твердил, как уникальна и великолепна резьба и сам процесс. И Кайо справлялся. Некоторое время он был лекарством от одиночества. До того случая, о котором и теперь судачит полгорода, хотя прошел почти год.       Что ж, громкие случаи в Энканто не имеют срока давности. Бруно до сих пор припоминали потери и неудачи прошлых лет, хотя, казалось бы, забудь и живи дальше. Но люди наслаждались тем, что могли исподтишка ткнуть его в это, и тогда неудача как бы переставала быть их собственной и становилась его.       — Как-то так вышло, что я не дарила Кайо ничего из собственных творений. Через какое-то время болтовни я стала воспринимать его, как такого же мастера: глупая была. Но однажды вырезала специально для него подвеску-оберег из дерева, сделала сюрприз.       Дженни на минутку замолчала, прикрывая глаза. Бруно подумал было взять ее за руку, чтобы молчаливо поддержать, но не стал, вспоминая, как она дернулась, когда мама обнимала ее. Вдруг на безобидный жест с его стороны она обидится?       — Мне неприятно это говорить сейчас, но Кайо правда был для меня важен. Мне сложно взглянуть на те времена критически: я просто не помню, как оно было на самом деле.       — Он не принял подарок? — предположил Бруно.       — О не-ет, — с горечью протянула Дженни. — Принял, еще как. Вот только потом передарил и выдал за свое собственное изделие.       Дженни сделала горькую паузу, но Бруно не стремился что-либо говорить. Он едва ли мог представить такое развитие событий. С другой стороны, если подойти к этому с точки зрения логики…       — И он думал, ты не заметил и не узнаешь? — со скепсисом спросил он.       — Уж без понятия, что он там думал, — буркнула Дженни. — Может, собирался вскоре сам раскрыть все, что думал. В таких случаях обычно говорят «истинное лицо», но я всеми силами избегаю этого выражения.       «Ай, была не была!» — мысленно набрал в легкие воздуха Бруно, как перед прыжком со скалы в океан, и взял Дженни за руку. Он и ждал, и боялся, что она посмотрит на него, но Дженни только сжала его ладонь в ответ и улыбнулась.       — В общем, увидела я свой оберег у девушки на площади.       — Оу, — с каждым витком этой истории Бруно паниковал насчет того, что нужно говорить, и угроза ляпнуть неуместную шутку росла, — знаешь, чем шире развивается эта история, тем больше я подозреваю, что ты покалечила того парня. Но… Когда мы его встретили, он выглядел здоровым.       — Ты считаешь, я могла бы? — как-то грустно и пусть спросила Дженни.       — Что? — Бруно перевел взгляд на лицо Дженни и столкнулся с ней взглядом. — О, нет-нет-нет, слушай, прости, это просто дурацкая шутка! — зачастил он, испугавшись.       — Нет, на самом деле ты прав. Я способна на это. Теперь об этом знает чуть ли не весь город.       Бруно в который раз проклял свою несдержанность.       — Я не буду больше перебивать. Что все-таки произошло?       Дженни глубоко вздохнула, а Бруно поймал себя на мысли, что они еще держатся за руки. А ладони у него ужасно потеют от волнения.       — Я встретилась с ним, надеясь самостоятельно все выяснить. Не рубить с плеча, понимаешь?       Бруно кивнул.       — Та девушка, кстати, она оказалась достойным человеком, вернула мне подвеску, и, наверное, будь я посмелее тогда, мы могли бы подружиться.       Дженни задумчиво покрутила между пальцев косичку, видимо, представляя, как все могло бы быть.       — Мы ушли в лес как обычно, и устроили привал. Тогда я завела тот разговор.       Слова давались Дженни тяжело, но Бруно чувствовал, как с каждым — неловкость таяла.       — Он сказал, что я ведьма, а моя семья связалась с какими-то темными духами, — с враждебностью процедила Дженни. — Мол, то, что мы делаем, нельзя создать без потусторонней помощи. Р-рх! — она зло мотнула головой. — Я не буду повторять все, что он сказал. Но все это время он ждал, что я раскрою ему какой-то грязный ведьмовской секрет. Думаю, он годами копил зависть, отвращение и в то же время желал получить кусочек «силы». До сих пор не могу поверить, что он так притворялся! — Дженни с отчаянием вздохнула. — Вспоминаю, как общались, и думаю, где, где я проглядела знаки, какие детали упустила. И не помню. Такая наивная, да? — она грустно усмехнулась.       — Нет ничего постыдного в том, чтобы верить кому-то, — сказал Бруно, пытаясь подобрать верные слова. — В конце концов, все мы хотим быть понятыми и принятыми.       Они помолчали, и каждый думал о своем, погрузившись в безрадостные воспоминания. Затем Бруно представил две фигуры у костра в защитных позах. Разговор на повышенных тонах. Или, ведь это Дженни, напротив, спокойные фразы, как удары. Деревянная подвеска на шнурке качается, как маятник в больших часах. Что могло произойти потом?       — Слов было сказано много, и я поняла, что это ни к чему не приведет, что все это — просто тупик. Я швырнула подвеску в костер, развернулась и ушла.       — И… Все?       Бруно стало как-то даже неловко за свои ожидания. Хотя, казалось бы, кто, как не он, не понаслышке знает, что демонизированный обществом образ редко имеет много общего с реальностью.       — Я бросила человека в лесу, — членораздельно проговорила Дженни, глядя на него, как будто он не слышал.       — Ну, судя по тому, что он живы-здоров, смог сам выйти, — Бруно усмехнулся.       Дженни покачала головой:       — Не смог.       — А?       — Я вернулась. Через пару часов.       — Серьезно? — Бруно представил, каково было не желать видеть кого-то и все равно заставить себя вернуться. Пару часов это много, достаточно, чтобы прийти домой и забыть. — Ты ведь не вернулась домой, верно?       — Угу, — промычала девушка, не глядя на него. Затем потянулась к сумке и, порывшись в ней, достала небольшую деревянную статуэтку. Человеческие очертания были сделаны грубо, даже уродливо. Совсем не ее почерк. — Посмотри на это, — она как-то брезгливо держала статуэтку двумя пальцами перед собой.       — Я сделала ее в тот день. Не ушла далеко, а попыталась выплеснуть эмоции. Внутри у меня все горело. Не как костер, а как черная бездна, готовая меня пожрать.       — Ты была обижена, — заметив в ее голосе вину, возразил Бруно. — Нормально чувствовать что-то такое.       — Нет, — сказала Дженни. — Ты не видел меня тогда. Я просто не знала, куда себя деть. И, когда в руки попал этот кусок дерева, я кромсала его не думая, — Дженни отчаянно склонила голову и выплюнула: — Отвратительно.       — И в подобном можно что-то найти, — осторожно сказал Бруно, взяв фигурку у Дженни и повертев ее в руках.       — Нет, нельзя, — отрезала она.       — Но ты не сожгла ее.       — Да. Таскаю с собой. Она служит мне напоминанием, что злоба и искусство несовместимы, что я не должна погружаться в нее, если хочу стать лучше.       — Проверь самому проницательному парню в этом городе: я не вижу в тебе злобы.       — Ты хотел сказать проРицательному? — Дженни улыбнулась и, оценив перемены в его лице, рассмеялась.       — Ага, — наслаждаясь тем, что смог ее отвлечь, отозвался Бруно. Но затем сам же напомнил тему разговора: — Так этот Кайо, выходит, разболтал всем, что ты его «бросила», — он жестом и голосом изобразил кавычки, — и все поверили? Да еще стали тебя попрекать?       — Не совсем… — Дженни кисло улыбнулась. — Кайо никогда не был хорош в ориентировании. Так что за те пару часов, что я строгала несчастную деревяшку, он умудрился заблудиться и напороться на ядовитую змею.       В голосе Дженни не было жалости, но Бруно и сам не сочувствовал парню, который их здесь запер. В конце концов, он отделался испугом, зато сильно преувеличил вину Дженни в этой ситуации.       — Шума было много. Твоя сестра, должно быть, помнит этот случай: Кайо ей доставили совсем плохим.       — Если его Джулс и помнит, то она точно не слышала всей истории.       — В любом случае, людей, которые помнят, предостаточно. Теперь я местный маньяк, который затаскивает молодых парней в лес и там… — Дженни выдержала драматичную паузу, Бруно улыбнулся, — …травит.       — Пф, я думал, будет оригинальнее.       — Ну уж как есть! — Дженни наигранно надулась.       — А что Кайо? Пытался сместить твою семью и сам начать карьеру резчика?       — Куда там, — Дженни махнула рукой. — Почти сразу забыл обо всем этом и только ядом в нашу сторону плюется.       — Видимо, не все стряпня Джульеты смогла вылечить, — Бруно многозначительно поднял палец, и Дженни хихикнула.       — Надо же, это почти перестало казаться трагедией, — расслабленно откидываясь назад и подкладывая руки под голову, сказала она.       — Это и не трагедия, — уверенно заявил Бруно. — Просто небольшой период жизни.       — Спасибо. Твой дар — тоже не трагедия.       Бруно шумно выдохнул и помрачнел. Пальцы сами нашли спасительный рукав и принялись его теребить.       — Если дар тут не при чем, значит, вся моя жизнь — трагедия, — хмуро отозвался он.       — Ну зачем ты так? — Дженни сочувственно на него посмотрела. — Уверена, множество людей хотели бы оказаться на твоем месте.       — В таком случае, я был бы не против, — буркнул Бруно. — Да и вообще, с чего бы?       — Ты особенный, — сказала Дженни таким тоном, словно он не понимал очевидного, — вся твоя семья особенная. Это интереснее, чем быть «обыкновенным».       — Выходит, я должен быть благодарен, — Бруно тоже откинулся назад, подложив под голову руки.       — Ну… Нет? Я просто пыталась показать все с другой стороны.       Бруно улыбнулся:       — Тогда мы с тобой оба особенные.       — Оба? — Дженни смешно изогнула бровь, как бы провоцируя его.       — Ты особенная, — повторил Бруно, глядя в потолок и понимая, что наслаждается тем, как это звучит.       Дженни тихо кашлянула и ничего не ответила. И Бруно довольно прикрыл глаза. Насладившись смущенной тишиной, чего раньше с ним никогда не случалось, он спросил:       — А мы вообще выбираться будем?       — Хм, а надо? — Дженни, судя по звуку, пожала плечами. — Дверь крепкая: не выбить. Потолок не вариант. Подкоп рыть? Не думаю, что мы тут так надолго.       — Ты так спокойно рассуждаешь, — удивился Бруно. — А я все жду масштабного бунта.       — Ну, можно колотить по двери и орать, как будто нас тут режут, но Кайо наверняка этого и ждет. А можно провести время за хорошей беседой. Тут светло, сухо и мягко. Чего еще нужно?       — Э-э, — протянул Бруно, не ожидая такой постановки вопроса. — А за тебя не будут волноваться?       — Ну… Дома привыкли, что я могу пропасть на день-другой. Но придется чем-нибудь отработать, — Дженни приподнялась на локтях. — А тебя?       — Вряд ли, — Бруно вздохнул. — Специфика моей… — он задумался, как бы объяснить это Дженни, — комнаты такова, что нельзя наверняка знать, дома я или нет.       — Звучит любопытно. Это связано с вашим волшебным домом?       — Вроде того. Так ты предлагаешь просто сидеть здесь?       — Если настаиваешь, можем все-таки попробовать еще покричать и побарабанить.       — Да нет, — смутился Бруно. — Ну, то есть я не против, но если ты не хочешь, можем…       Дженни успокаивающе ему улыбнулась, по затем ее улыбка стала опасно озорной.       — Мы могли бы спалить этот сарайчик.       Бруно ошеломленно посмотрел на девушку.       — Н-надеюсь, ты шутишь.       — Быстро ты меня раскусил, — удрученно отозвалась та. — Я бы не стала этого делать, потому что выбраться из горящего здания не так уж просто.       — И все? — Бруно хмыкнул. — А как же стремление стать лучше? Разве это включает поджог чужой собственности?       Дженни нахмурилась, как будто всерьез продумывая ответ.       — Дженни? — настороженно окликнул он. Она мотнула головой и сказала:       — Ладно, это в самом деле просто шутка. Так что… Может, расскажешь что-нибудь?       — Что-нибудь?.. То есть о себе?       — Ну да, — она пожала плечами и откинулась назад, заложив руки под голову, так, чтобы видеть его.       И вроде бы ничего особенного, но в горле как-то резко пересохло, и слова совсем не шли. Дженни приподнялась, оперевшись на локоть. Ее пытливый взгляд заставил задержать дыхание, как в моменты сильнейшего волнения.       — Да ладно, — фыркнула она. — Нет ничего страшного в том, чтобы говорить о себе. Итак, ты предсказываешь людям будущее. И откуда столько недовольных? — она поморщилась. — Они же сами приходят и просят!       Бруно хмыкнул.       — Видишь ли, люди не приходят узнать будущее, если у них все хорошо. Они наслаждаются настоящим и верят, что так будет всегда, — Бруно покачал головой, выражая сомнение в том, что это возможно. — Они приходят из-за своих тревог. Не беда, а лишь ее предзнаменование. Маленькая тучка на безоблачном небе. И они приходят за успокоением. Вот только редко бывает, что их тревоги бесплотны: чаще они вызваны чем-то конкретным, что не может не иметь последствий. Они хотят, чтобы я их или предупредил, или успокоил, но приходят, когда уже предупреждены.       — Знаешь, я не думаю, что предсказания нужны, чтобы предупреждать, — задумчиво сказала Дженни, глядя куда-то на уровень его макушки. — Разве что иногда.       — Было бы неплохо самому понять, зачем они…       Бруно вздохнул, возвращаясь мыслями к своей ежечасной головной боли. Лучше бы они выбрали другую тему, но неудивительно, что Дженни интересует именно это.       — Хочешь мою версию? — вдруг спросила она, улыбнувшись. Как будто нашла что-то хорошее в этом проклятии.       — Само собой.       — Я думаю, предсказания — это как вытянутые руки в темноте. Это не свет, но способ как-то двигаться в верном направлении.       — Звучит красиво, но довольно витиевато, — Бруно тоже мягко улыбнулся, показывая, что просек ее намерение подбодрить его таким способом.       Подумав, он решил тоже прилечь и подпер голову, глядя теперь прямо на Дженни. В неярком свете с окон под потолком он все же заметил легкий румянец на ее щеках.       Дженни отвела взгляд, смущенно скользнув им по скучным стенам и грязному полу, но продолжила мысль:       — А еще я думаю, что та штука обо мне, которую ты увидел, была нужна не мне, а тебе.       — Как испытание на прочность?       Бруно с удовольствием любовался плавными чертами лица, пока девушка на него не смотрела. Он ощущал себя как минимум вором, которого вот-вот поймают за руку, но ничего не мог поделать. Время в этот момент приятно затихло, и он смог разглядеть и сохранить в памяти хаотичный порядок едва заметных крапинок-веснушек на ее щеках.       — Как способ познакомиться со мной, — Дженни хитро прищурилась и стрельнула в него глазами. Поймала. — Возможно, однажды я натолкну тебя на какую-нибудь важную мысль.       — Знакомство с тобой — это больше, чем просто одна мысль, — чудом не запнувшись, сказал Бруно, не отводя взгляд. Тяжело и смущало. Но что-то преступно приятное щекотало под кожей. — Но я бы предпочел другой способ.       Дженни хихикнула.       — Ну да. Более правдоподобно: мы столкнулись на площади, потому что ты вечно смотришь под ноги, а я витаю в облаках. И вот, ты галантно протягиваешь руку, помогаешь мне, а затем я в благодарность приглашаю тебя в гости.       — Романтично.       Сказал и только через секунду понял. Наверное, крайне запоздало в его глазах мелькнул испуг. Уголки губ Дженни дрогнули.       — Да, но как есть тоже отчасти, согласен?       Бруно заторможенно кивнул. Их взгляды разбежались в разные стороны, хотя боковым зрением Бруно пытался следить за ее реакцией. Дженни опустила голову, подложив под нее сложенные руки.       — Ты ведь часто задумывался, каким бы был, если бы не видел грядущее? -задумчиво спросила она.       Бруно хмыкнул:       — Едва ли не каждую секунду жизни. Конечно, скорее, я задумывался, какой будет моя жизнь. Но это все же близко.       — И? — на грани шепота выдохнула Дженни.       — Не знаю. Это очень сложно представить. Выглядит неправдоподобно.       — А я думаю, что ты без дара бы совсем не изменился.       — Как это? — Бруно поднял брови и почти обиделся. Его дар — самая ужасная его часть. Без нее он бы в любом случае стал лучше.       — Ты бы все равно знал и понимал больше других, мистер Проницательность.       — Звучит как комплимент, но больше похоже на оскорбление, знаешь ли.       Со звуком шуршания ткани и сухой травы Дженни пожала плечами, мол, как умею. Воцарившаяся тишина не давила, но просила что-нибудь сказать. Как будто шептала ему на ухо: «Будь честен, скажи что-нибудь настоящее».       — Это тяжело, — коротко выдавил он, и как будто петля на шее ослабилась, позволив вдохнуть.       — Я верю. Знаю.       — Мне кажется, это приведет меня в темноту, — снова попытался он выдать что-то искреннее. И вновь вышло как-то криво.       — Вот тогда-то тебе и пригодится умение находить верный путь даже в темноте, — никак не показав, что формулировка глупая, отозвалась Дженни. — Но я думаю, до этого не дойдет.       — Один раз мне приснилось, что я невидимка, — сам не зная, зачем, вспомнил Бруно. — Я ходил по улицам, и никто не ругался и не кричал на меня: просто не замечали.       Дженни повернула голову и очень грустно посмотрела на него. Жалела. Мысленно Бруно недовольно фыркнул, а вслух продолжил:       — Сначала мне казалось, что это хороший сон. Я наслаждался прогулкой, радовался. Но затем, вернувшись домой, я обнаружил, что ни сестры, ни мама меня тоже не видят. И Касита тоже. Просто не чувствует меня.       Дженни внимательно слушала не перебивая, но сомнения в том, стоило ли рассказывать что-то такое, все равно закопошились внутри.       — Сон закончился тем, что меня сдавливает стенами дома. Я один в узком пространстве, все гремит, вверх ползут трещины. И вдруг я понимаю, что меня… не существует.       — Бруно, — Дженни протянула руку и коснулась его плеча, — это все-таки просто кошмар.       — Слишком уж связанный с реальными страхами.       Они еще некоторое время помолчали, думая о своем и глядя на потолочные балки. Цвета внутри сарая уже потемнели, стены окрасились в красноватый: солнце заходило.       — Мы гуляли весь день, — со странной интонацией заметила Дженни.       — Это было не так плохо, верно? — с неловким смешком спросил Бруно, стараясь не показать, насколько волнуется об ответе.       — Это было замечательно, — Дженни, кажется, все-таки заметила. И посмотрела на него, как будто запрещая даже задумываться об этом. — Я была бы не против повторить как-нибудь.       — Исключая ту часть, где нас запирают вместе в сарае? — выдал Бруно еще один неловкий смешок.       А в голове собственный голос отозвался эхом:       «…запирают вместе…» «…запирают вместе…»       Бруно мысленно дал сам себе подзатыльник.       — Исключая эту часть, — послушно, но как будто тоже неохотно кивнула Дженни и зевнула.       — Думаешь, сегодня нас уже не выпустят?       — Похоже на то.       — Расскажи теперь ты что-нибудь, — попросил Бруно, прикрывая глаза. Голова после бессонной ночи уже тяжелела. Опасения, что он заснет, пока Дженни будет что-то говорить, и она обидится, заставили вскинуть голову. Послышался тихий смешок.       — Извини, я просто всю ночь… — Бруно смутился и не договорил, а затем широко зевнул, смутившись еще больше.       — Что ты всю ночь?.. — снова хихикнула Дженни.       — Ну-у… Я, эм… — Бруно замялся. Естественно, он не мог сказать, что всю ночь пересматривал видение про нее, чтобы найти.       Дженни очень заинтересованно подалась вперед, заставив затаить дыхание.       — Да ничего серьезного, правда, — промямлил он, отводя взгляд. Дженни недоверчиво хмыкнула, но отступила.       — Хорошо, но тогда, может, поспишь?       — Я ни за что не зас… — Бруно с трудом подавил еще один зевок, — …ну.       — Тогда просто закрой глаза, а я кое-что расскажу, — предложила она.       — А зачем это закрывать глаза? — недоверчиво уточнил Бруно.       — Для полного погружения, — абсолютно серьезно ответила Дженни.       Он послушался. Темнота вдруг стала не привычной, а новой и волнующей, как будто только в этой темноте могло произойти чудо.       — Знаешь, — Дженни мягко убрала его волосы в сторону и шепнула в ухо. От ее теплого дыхания по коже головы побежали мурашки. — Возможно, мне стоит быть благодарной Кайо за эту дурацкую ситуацию.       Бруно очень хотелось открыть глаза и посмотреть на выражение ее лица, когда она говорила эти слова. Но понятно, что Дженни смущалась, когда говорила, поэтому и попросила его не смотреть.       — Не говори так, — все же возразил он. — Этот тип вообще не должен к тебе приближаться.       — Но случилось так, как случилось.       «Случилось, как случилось», — мысленно повторил Бруно. Если перевести в будущее время, то это могло бы стать девизом его жизни. В конечном итоге все предрешено, не так ли? Значит ли это, что где-то там заранее была записана их встреча в мельчайших подробностях и то, как они лежат прямо сейчас?       — Так вот, история. Знаешь, обычно люди плохо помнят детство. Остаются только смутные ощущения, смазанные картинки, сквозь туман редко пробивается что-то четкое. У меня так же.       «И у меня», — подумал Бруно. Он так плохо помнил те дни, когда еще не был обременен даром и когда только получил его. Остался, как и сказала Дженни, лишь смутный контур с дымкой внутри, лёгкий вкус безмятежности на кончике языка.       — И одну самую давнюю картинку я вспомнила не так давно.       Голос убаюкивал, и смысл слов терял четкость, словно отражение на поверхности озера.       — Мы с папой пошли на какой-то праздник. Я держала его за руку, потому что на улицах было много народу. Все смеялись и чуть ли не танцевали. Наверное, я спрашивала, что такого случилось, но не помню, что ответил папа. Но знаешь, что я помню?       Бруно не ответил. Его лицо разгладилось, и стало вдруг спокойно. Краешком сознания он уловил вопросительную интонацию, но не нашел сил переспросить. Тем более Дженни тут же продолжила:       — Издали мы увидели огромный и красивый дом, к которому выстроилась очередь. Я подумала, что это настоящий замок. Для меня было настоящим чудом, что мы вошли внутрь вместе с толпой. Ведь это был твой дом, Бруно.       Ровное посапывание стало Дженни ответом.       — Праздник был чудесный, — Дженни прикрыла глаза. — Хотя я его совсем не помню. Зато я помню, как я держала чьи-то руки в своих, а напротив, — уже засыпая, Дженни выхватила последний фрагмент воспоминания, — горели зеленым глаза.