Судная ночь

Нервозность ситуации была нарушена звонким щелчком дверной ручки. В комнату отдыха, будто заведённый, влетел Родионов, держа в руках папку с эмблемой КТЦ. Парень всегда находился рядом с Кошкиной, буквально следовал за ней по пятам. — Багира! — крикнул капитан, словно не замечая вышестоящее начальство. — Глеб, не вопи. Что такое? — Виноват. Багира, телефон Гурченко включился рядом с северной промзоной. Звонок перехватили, запись есть. Он договаривался с неким Волком о поставке нитроглицерина в Усть-Ильинск. — Да что ж их так зацепил этот Усть-Ильинск! — завелась Кошкина. — Там неделю назад должны были собирать морской салон. Журналисты, генералы и другие не самые приятные личности, — Булатов оглянулся на Пригова и чуть шёпотом добавил, — не в обиду. — Батя, там не тот масштаб чтобы устраивать взрыв, —Кошкина перевела взгляд на капитан-лейтенанта, — Дана, напомни, где был взрыв? — Рит, я не помню. Кажется в гостинице «Ясень». — Да, точно. Там ещё какая-то шишка местная пострадала. Может быть с этой операцией пропажа Умы? — Ионов решил вставить свои пять копеек, но был наказан строгим взглядом контр-адмирала. — Вполне. Все многозначительно замолчали. Каждый сейчас был на нервах. Взрывы, салоны, генералы, пресса...нерпы уж очень не любили такую шумиху. Все уже и забыли про день рождения Лазаревой. Кажется, даже сама девушка уже не помнила о нём, да и вовсе отмечать не хотела. Пригов нахмурил брови, задумчиво потёр переносицу, сложил руки на груди крест-накрест и кашлянул. Дана сжала кулаки настолько, что ногти впивались в кожу до белизны. Да уж…не таким она видела свой праздник. Но тут прозвучал противный, рвущий барабанные перепонки, звук телефонного звонка. И кто-бы мог подумать, что у сурового Владимира Викторовича на звонке стоит такая противная попса. — Генерал-майор Пригов слушает. Понял. Спасибо, сейчас подойдём. — Что такое, Пригов? — взволнованно произнесла Кошкина. — Батя, Багира, выйдем. Начальники безмолвно поднялись и, хлопнув дверью, вышли в коридор, где ровно в таком же молчании двинулись следом за генералом. Теперь уже у каждого на душе что-то сжалось. Родионов застыл будто вкопанный, боясь произнести хоть слово. В то самое время начальники медленно двигались к аварийному выходу. — Пригов, может объяснишь? — Булатов остановился, заставив сделать то же самое и остальных. — Пашку привезли. Ребята все на стрессе, может с ним поиграют, успокоятся. Они мне нервные не нужны, сам видишь как они соображают. — Каким образом ты Пашку из Суворовского выдрал? — Я же говорил, что начальник мой заклятый друг, да и должен он мне сильно. — Это всё прекрасно, Пригов, но зачем мы к аварийному выходу идём? — задался вопросом Булатов. — Видишь ли, несмотря на то, что Паша здесь уже был, что он сын Даны, безопасностью пренебрегать нельзя. Идём, заберём пацана. Далее все шли молча, словно боялись прослушки или что это всё страшный сон и от любого слова он закончится. Мимо пробегали сотрудники, здороваясь с командованием по уставу. Да уж…праздник так праздник. Куда Ума могла пропасть, никто и понятия не имел, как никто и не мог подумать о том, какой смысл был в нападении на столь незначительное место, как какая-то гостиница в небольшом приморском городке. Но мысли уже переключились на молодого суворовца, стоящего у дверей и улыбающегося до ушей. — Пашка, привет. Помнишь нас? — А как же! Багира, Батя, Владимир Викторович! — мальчик отдал честь и насмешливо произнёс, — здравия желаю! — Здравия желаю, боец, — отозвался невозмутимый Батя, — идём к ребятам? — Конечно. А мама знает, что я здесь? — Нет, это сюрприз. Ты подарок хоть приготовил, юннат? — А как же, Маргарита Степановна. Мог я разве про мамин день рождения забыть? Теперь уже компания из четырёх человек направлялась обратно. Работники, идущие навстречу, оборачивались и усмехались, мол «что этот пацанёнок тут делает». Коридоры вились змеёй и вот показались двери комнаты отдыха. Внутри было мертвенно тихо. Даже слова не было слышно от обычно веселых нерп. Дверь в помещение со скрипом открылась. Все подпрыгнули на месте. Вошло начальство, улыбаясь во все зубы, чего не поняли нерпы. Чему радоваться? Ума пропала, готовится вторая диверсия в Усть-Ильинске, ещё и Соловьёв решил наведаться. Но буквально черезсекунду все поняли причину радости. Чеканя шаг вошёл юный суворовец. Все заулыбались, а Дана будто ничего не заметила. Вдруг на её глазах оказались маленькие холодные ладошки. Лазарева вздрогнула и резко обернулась. — Пашка! — такой радостной капитан-лейтенанта давно не видели, — Батя, как? — произносила с дрожью в голосе девушка, начиная плакать от счастья и обнимая сына. — Это не моих рук дело. Это всё Пригов. — Владимир Викторович, я так благодарна, что вы смогли Пашку привезти. — Пашку отпустили в увольнительную. Правда я немного воспользовался положением…в общем Пашка может быть здесь полторы недели. — Права что ли? Я не знаю как вас благодарить. — Отдохните все вместе. Мы пойдём работать. Начальники удалились, забрав с собой Родионова. Нерпы были счастливы, впервые им дали отдых в самый разгар бед. Но всё же это было странно. Ребята не на шутку переживали, но миссия их на тот момент была проста — не показать волнения сыну Даны. Не хотелось никому слышать угнетающих новостей. Ребята разом сдёрнули гарнитуру. Так будет проще. Бойцы оглянулись и посмотрели на сидящих в обнимку Дану и Пашу. — Дана, торт на столе и чай готов. Идём? — сказал Бизон, натянуто улыбнувшись. — Идём, Паш? — Идём, мам. Все присели за небольшой стол. От горячего чая шёл пар, навеявший странные мысли и воспоминания.

*Несколько дней назад*

Уманова пошатываясь ввалилась в комнату отдыха. Она оперлась на стену и присела, чтобы затянуть потуже шнуровку на берцах. — Ужас, — девушка закашлялась. — Ты чего? Заболела? — приметил взволнованно кап-два. — Не болею я, Бизон. Это после операции в Усть-Ильинске. Дыма после взрыва надышалась. — Сходи к врачу. — Схожу я, не переживай. Пойдём чай выпьем? — Пойдём. За стеной послышался стук каблуков каперанга…