Ледяной укус. Взгляд Дмитрия

      Ее кожа была такой невероятно гладкой под кончиками моих пальцев. Еще лучше она ощущалась под моими губами. Я поцеловал ее в щеку, в шею, в ключицу. Каждый ее тихий вздох еще больше возбуждал меня. Ее спина выгнулась, прижимая меня ближе к груди. Это было физическим отражением маленькой мольбы в ее голосе. — Дмитрий. То, как она произнесла мое имя, распаляло меня. Одно это могло заставить меня почувствовать, что я парю.       Но это было нечто большее, это было неописуемо. Ее тело было прижато к моему, когда я опустился на колени на кровать, ее ноги обхватили мои бедра. Мои руки призрачно скользили по ее ногам, бедрам, ее талии. В конце концов я остановился на том, чтобы положить одну руку ей на поясницу, позволив своим пальцам нерешительно исследовать кожу под поясом ее кружевного нижнего белья. Другая дерзко запуталась в длинных темных волосах у ее лопаток.       Никто из нас не выиграл борьбу за господство. В этом не было необходимости. Я почувствовал себя сильным, когда мое прикосновение заставило ее тело извиваться в ответ. Но, честно говоря, это я был в ее власти. Она могла попросить у меня что угодно, и я бы отправился на край света, чтобы доказать ей, что я принадлежу ей. Это страсть. Это преданность. Это любовь.       Я опустил голову чуть ниже, готовый уступить ее невысказанному желанию. Когда моя грубая челюсть коснулась мягкости ее груди, она тихо застонала, откинув голову назад в экстазе предвкушения. Внезапное движение вызвало мой собственный стон удовольствия, когда ее бедра прижались к моим. — Роза, — прошептал я. — Моя Роза.       Жестокий шок реальности пробудил меня ото сна. Маленький будильник обвинительно запищал с прикроватной тумбочки, как будто знал образы моего бессознательного состояния и был полон решимости отругать меня за них.       Моя кожа была покрыта тонким слоем быстро остывающего пота, а дыхание было тяжелым, как будто я только что пробежал марафон. Пробуждение с этими двумя физическими неудобствами становилось обычным делом. Мой сон часто был наполнен кошмарами, в которых я наблюдал, как умирает Роза. Иногда это было от рук Виктора. В других случаях это было от рук стригоев. Но ее смерть всегда была моей виной. Я всегда приходил как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее убивают, но всегда слишком поздно, чтобы остановить это.       Третьим физическим признаком сверхактивного воображения сегодняшнего вечера было постыдное напоминание о другом типе снов, которые, казалось, мучили меня. К сожалению, я уже некоторое время мечтал о Розе. Это началось вскоре после того, как я встретил ее и стал ее наставником. Однако эти мечты приняли новый и поразительный оборот после того, как мы стали жертвами заклятия похоти примерно месяц назад. Там, где я когда-то представлял прикосновение ее волос или вкус ее губ, теперь я фантазировал о трепете ее тела самостоятельно. К счастью, я разрушил принуждение до того, как мы зашли слишком далеко, но воспоминания о той ночи все еще преследовали меня.       Было достаточно постыдно, что у меня возникли эти мысли (какими бы непрошеными они ни были), когда я занимал над ней руководящую должность. Мне также пришлось смириться с тем фактом, что наша разница в возрасте практически сделала меня педофилом. Я был не намного старше ее, всего на семь лет, но этого было более чем достаточно, учитывая, что ей было семнадцать, и она все еще была несовершеннолетней.       Не говоря уже о том, что влечение, которое я испытывал к ней, которое мы испытывали друг к другу, прямо противоречило моему долгу. Та же самая обязанность, к которой я готовил Розу. Однажды мы станем партнерами. Не в романтическом смысле, а в профессиональном. Мы оба должны были охранять принцессу Василису, последнего оставшегося мороя из рода Драгомиров. Она всегда должна была быть на первом месте для нас обоих. Мы оба это знали. Мы оба согласились на это. Однако знать это и соглашаться с этим не так просто, как на самом деле жить в соответствии с этим. На самом деле, это было почти невозможно.       Каждое мгновение, проведенное с ней, казалось, только сближало нас. Она понимала меня лучше, чем кто-либо другой, кого я когда-либо встречал. Я тоже ее понимал. Наше влечение и чувства, которые развивались вместе с ним, были сильными, непреклонными и взаимными. Судьба была жестокой хозяйкой; она сводила нас вместе, обещая, что мы никогда не сможем быть такими по-настоящему.       Я встал с кровати, надеясь, что шок от прохладного душа избавит меня от затяжных последствий моей теплой постели. Однако, прежде чем запрыгнуть в душ, я открыл свой ноутбук, чтобы отправить быстрое электронное письмо. Роза скоро проснется, чтобы присоединиться ко мне на нашей утренней тренировке, и мне нужно было убедиться, что она знает, что наши планы сегодня будут немного другими.       Я планировал рассказать ей новости вчера вечером, но я знал, что это заставит ее нервничать, а ей нужно было хорошо выспаться ночью. Я, наконец, договорился о том, чтобы она сдала Квалификационный экзамен; один из необходимых тестов для получения диплома, и тот, который она пропустила, когда они с Лиссой были в бегах в прошлом году. Она знала, что это произойдет, но тот факт, что это произойдёт сегодня, был сюрпризом. Также было бы удивительно, что мы потратим почти весь этот вечер на дорогу, чтобы сдать экзамен.       Мое быстрое электронное письмо сообщило ей, что сегодня ей следует немного отдохнуть и что утренние и дневные тренировки были отменены, чтобы она могла это сделать. Я также проинструктировал ее встретиться со мной на стоянке у главных ворот в 6 утра, как раз когда начнет восходить солнце. Мы переходим на человеческое расписание для поездки.       Я знал, что не смогу получить никакого дополнительного отдыха после моего последнего сна, поэтому вместо этого я отправился в спортзал для личной тренировки. Было одиноко. Я так привык к тому, что Роза была моей спутницей во время тренировок, что мне казалось неправильным не видеть ее рядом со мной. После этого я перекусил простым завтраком в гостиной стражей и не мог удержаться, чтобы не прихватить несколько небольших угощений для нашей поездки позже.       Ну, для нее, но я чувствовал себя немного более здраво, когда говорил себе, что они для нас обоих. Не то чтобы я стал бы есть множество пакетиков чипсов с искусственным вкусом сыра или содовой с сахаром. Я предпочитал чистый кофеин в виде черного кофе. Я ждал у машины всего минут десять или около того, когда увидел спешащую ко мне Роуз.       К счастью, у нее хватило ума надеть что-нибудь полупрофессиональное: черные джинсы, белую кофту и черный кардиган. Это напоминало традиционную униформу стража, но не выглядело так, будто она играла в переодевание. — Я знаю, знаю. Извини, я опоздала.       Я ухмыльнулся в ответ. Я дал нам немного дополнительного времени, чтобы добраться до места назначения, потому что «Стандартное время Розы» всегда, казалось, отставало примерно на пятнадцать минут от остального мира. Я видел, что она уже немного нервничала из-за предстоящего теста, и я был благодарен, что дождался, и только в последнюю минуту сказал ей, чтобы у нее не было причин волноваться. Отборочный тур не был типичным тестом, больше похожим на собеседование. Я помню, что он был намного более нервным, чем большинство экзаменов, которые я сдавал в школе, просто потому, что это сильно отличалось от того, к чему я привык. Вместо того, чтобы проверять ваши навыки в качестве стража, он был разработан для проверки вашей приверженности.       Высокопоставленные стражи приходили и встречались один на один с новичками, обсуждая их будущее, оценивая их характер и преданность делу. Хотя и редкие, случайные истории о том, что кто-то не прошел, были похожи на городскую легенду, передаваемую из класса в класс. Я знал, что у Розы все получится, но я также знал, что мои заверения не смогут полностью успокоить ее, пока она не поймет, что сдала экзамен. Внезапно Роза, казалось, осознала, что около машины были только я и она. — Кто еще едет?       Мне потребовалась почти вся моя сила воли, чтобы не ухмыльнуться, как дураку. Вместо этого я сделал все возможное, чтобы выглядеть совершенно беспристрастным к тому факту, что мы будем наедине почти весь человеческий день. — Только ты и я, — спокойно ответил я, слегка пожав плечами, когда подошел, чтобы открыть для нее дверь со стороны пассажира. Оглянувшись, я увидел на ее лице легкое удивление и понимание. Она не выглядела расстроенной этой информацией. — Как далеко ехать? — я слышал, как ее голос изо всех сил старался сохранить ровный тон, и я знал, что она была так же счастлива, как и я, от перспективы провести какое-то время вместе, даже если ни один из нас не признался бы в этом другому. — Пять часов. — О, — ее голос слегка понизился от разочарования, когда она проскользнула мимо меня на пассажирское сиденье.       Конечно, это было не очень долгое время, но это было лучше, чем ничего. Честно говоря, это было бы самое долгое время, которое мы когда-либо проводили наедине, особенно без возможного вмешательства других студентов или сотрудников Академии. И все же я мог понять ее разочарование. Мой разум вернулся к моему сну прошлой ночью и ко всем возможностям, которые могли бы ожидать нас во время ночной поездки. Я покачал головой, чтобы избавиться от этого образа мыслей. Без сомнения, так было лучше для нас обоих. Я даже не должен был бы тешить себя подобными мыслями в своем воображении, не говоря уже о том, чтобы желать возможности воплотить их в жизнь. Я закрыл ее дверь, возможно, немного сильнее, чем намеревался, из-за своего разочарования, и занял свое место.       Она уже нашла пару пончиков, которые я захватил, еще до того, как ключ вошел в замок зажигания. Она улыбнулась мне в знак молчаливой благодарности, прежде чем откусить первый кусочек, и я подавил еще одну улыбку удовлетворения, зная, что даже если я не смогу дать ей все, что она хотела, и все, что она заслуживала, я все еще мог сделать ее счастливой.       Дороги были покрыты тонким слоем свежего снега, и в последнем оставшемся свете дня его было немного трудно разглядеть, но это не слишком мешало нашему продвижению. Я практически чувствовал напряжение, исходящее от Розы. Она постоянно ерзала, то постукивала по еде, глядя в окно, то заламывала руки, пытаясь глубоко вздохнуть. Я ломал голову в поисках какого-нибудь подходящего способа успокоить ее, но, хоть убей, ничего не мог придумать. — Разве они обычно не приходят в Академию? — она нарушила молчание, начав свою мысль так резко, что мне потребовалась минута, чтобы понять, о чем она на самом деле спрашивает. — Я имею в виду, я полностью согласна на экскурсию, но почему мы едем к ним? — На самом деле, ты просто едешь к нему, а не к ним. Поскольку это особый случай, и он оказывает нам услугу, мы те, кто совершает поездку. — Кто он такой? Я открыто улыбнулся, слегка гордясь тем, что смог заполучить именно этого стража для ее Квалификации. — Артур Шунберг. — Что?! — ее голова повернулась ко мне, и ее голос слегка пискнул, когда она попыталась отдышаться.       Я немного поморщился, понимая, что вместо того, чтобы успокоить ее нервы, я, вероятно, просто сделал всё в десять раз хуже. Это была естественная реакция, которую следовало ожидать от нее, но я глупо высказался, не подумав.       Артур был чрезвычайно хорошо известен и уважаем среди стражей, даже некоторое время занимал пост главы Совета стражей, прежде чем уйти в отставку, чтобы защитить одну из самых высокопоставленных королевских семей Бадика. — Разве… разве не было никого другого, кто был бы свободен? — она казалась такой маленькой, практически умоляя о другом варианте. Я верил в нее и знал, что у нее все получится, но мне нужно было, чтобы и она это увидела. — С тобой все будет в порядке. Кроме того, если Арт одобрит тебя, это отличная рекомендация для твоего послужного списка.       Она слегка фыркнула и недоверчиво покачала головой. В машине снова воцарилась тишина, но с каждым взглядом, который я бросал на нее, я видел, как ее нервы накаляются. Мы ехали меньше получаса, и в таком темпе у нее случился бы сердечный приступ, прежде чем мы добрались бы до половины пути. Наконец, я увидел, как она нежно прикусывает нижнюю губу и рассеянно теребит кончики волос; признак того, что она приближается к критической точке.       Я мог понять ее колебания. Ее навыки были безупречны, и она уже значительно улучшила их во время наших тренировок. Однако у нее был послужной список, за который нужно было отчитываться. Несмотря на то, что в конечном итоге она оказалась права в своем инстинкте забрать принцессу Василису из школы, пытаясь защитить ее от Виктора Дашкова, который намеревался использовать Лиссу в своих собственных извращенных целях, она все еще была обременена тем фактом, что последний представитель королевской линии Мороев был недостаточно защищен. Этого в сочетании с другими незначительными черными отметками в ее послужном списке было достаточно, чтобы заставить любого студента нервничать.       Чего она не знала, так это того, что, когда я назначил Отборочное собеседование с Артом, я уже отправил ему ее стенограмму и запись. Он уже был хорошо осведомлен о ее послужном списке и репутации и все еще хотел ее видеть. На самом деле это была одна из причин, по которой я специально обратился к нему, чтобы выступить посредником на экзамене. Страж Шунберг был тем, кто думал и принимал решения, выходящие за рамки строгих правил и традиций. Он понимал, что преданность делу - это не просто совершенство, а готовность выйти за рамки совершенства, чтобы найти путь к успеху. В то время как Роуз была дикаркой с репутацией неподчиняющейся, я пришел к выводу, что она редко совершала что-то опрометчивое, не имея на то причины. Иногда эти причины подпадали под ее сбивающую с толку «‎Логику Розы», но она никогда не подвергала себя или других опасности просто так. Я сделал все возможное, чтобы передать это и Артуру, заверив его, что многие проблемы, которые преследовали ее в раннем возрасте, были проблемами прошлого, и ее преданность своему обучению и своей работе была больше, чем у большинства студентов, которых я видел. В очередной раз я обнаружил, что защищаю ее, ее образование и ее будущую карьеру, как и в первый раз, когда мы встретились. Прежде чем согласиться пройти отборочный тур с Роуз, Арт уже заверил меня, что склонен пропустить ее без просмотра, просто из-за моей веры в нее.       Однако немного нервов, как правило, помогало человеку сосредоточиться и помогать в подобных ситуациях, поэтому я пока держал эту маленькую информацию в секрете. Я не хотел, чтобы она так нервничала, поэтому я сказал несколько слов утешения. — С тобой все будет в порядке, — повторил я, должно быть, в третий раз за последние десять минут. — Хорошее в твоем послужном списке перевешивает плохое.       С необычной застенчивостью она взглянула на меня в ответ. Я почувствовал, как у меня слегка перехватило дыхание, когда ее глаза встретились с моими, и почувствовал желание заключить ее в свои объятия. Склонность к этому появлялась все чаще, и с каждым днем игнорировать ее становилось все труднее. Я хотел запустить пальцы в ее волосы, я хотел, чтобы она чувствовала, как колотится мое сердце каждый раз, когда я был рядом с ней, я хотел почувствовать улыбку на ее губах, когда я целовал ее. Черт возьми, в этот момент я бы согласился просто держать ее за руку в своей. Я мог видеть, как она лежит на центральной консоли между нами, и было бы слишком легко просто протянуть руку и взять ее. Но прежде, чем я успел это сделать, она пошевелилась и снова отвела взгляд. — Спасибо, тренер, — ее голос приобрел дразнящий оттенок, когда она уютно устроилась на сиденье и плотнее закуталась в куртку. Однако это было жестоким напоминанием о том, кем я был для нее. Я был тренером, наставником, учителем. Возможно, мы стали бы партнерами и друзьями, работая бок о бок, чтобы защитить Василису после ее окончания, но мы никогда не стали бы чем-то большим. Мы никогда не сможем быть большим. — Я здесь, чтобы помочь, — я старался говорить легко и непринужденно, но внутри почувствовал еще один укол в грудь. По крайней мере, сегодня мы могли бы наслаждаться общением друг с другом без дополнительного давления Академии. Это было не совсем то, чего я хотел, но это было лучше, чем ничего, и я был счастлив взять то, что мог получить.       По крайней мере, я так думал, пока она снова не заговорила. Тон в ее голосе снова был насмешливым, но в нем чувствовалась опасно соблазнительная нотка, которая пугала меня и в то же время приводила в восторг. — Знаешь, что действительно помогло бы? — Хмм? — часть меня жаждала услышать, что она скажет, другая часть меня боялась этого… — Если бы ты выключил эту дерьмовую музыку и включил что-нибудь, что вышло после падения Берлинской стены, — смех в ее голосе был заразителен, и вскоре я почувствовал, что следую ее примеру. — Твой худший предмет — история, но каким-то образом ты знаешь все о Восточной Европе. — Эй, у меня должен быть материал для моих шуток, товарищ, — я фыркнул от нелепого прозвища, но молча признал, что оно мне понравилось. Она использовала его только во время своего беззаботного настроения, и если это то, что требовалось, чтобы снять часть ее стресса, тогда двое могли играть в эту игру. Улыбнувшись этой мысли, я потянулся к радиоприемнику, переключив несколько каналов, пока не попал на одну из трех станций страны, доступных в этом районе. — Эй! — она шутливо шлепнула меня по руке, — это не то, что я имела в виду. Я изо всех сил старался сдержать смех, наблюдая за ее реакцией, и едва смог это сделать. — Выбирай. Либо одно, либо другое. На мгновение она просто уставилась на меня в некотором шоке, как будто я попросил ее выбрать между отрезанием левой или правой ноги. Наконец, с драматическим вздохом, она сделала свой выбор. — Возвращаемся в восьмидесятые. Я снова щелкнул диском, наслаждаясь своей маленькой победой, когда она надулась на своем сиденье. Однако менее чем через минуту она уже напевала «Video killed the radio star».