О чем шумит ковыль

Сквозь листву высоких деревьев, скрывающих кронами небо, поутру робко пробивающиеся лучи солнца кое-где серебрили зеленый ковер, отражаясь в каплях утренней росы. Растущие под вековыми гигантами травы приспособились к царившему сумраку, распрямляя свои широкие листья, чтобы улавливать неяркий свет, проходящий сквозь кроны. Утро – время, когда лес оживает, наполняясь звуками. Птицы радостно приветствуют наступление нового дня: гомонливым щебетом, неспешным покрякиванием или заливистой трелью. Колесо жизни начинает совершать свой очередной поворот. Слабый шорох в кустах у обрыва заставил безмятежно пасшегося оленя тревожно вскинуть голову. - Так-так, что у нас сегодня? Листья алтея, березы, несколько пучков дымянки, - бормоча себе под нос и шурша чешуей по подложке из мха, сухих листьев и веток, выполз из-за ближайшего куста орешника желто-коричневый наг. Никто из обитателей леса в ужасе не разбегался, не разлетался при виде его. Это уже привычное зрелище по утрам, когда отшельник-наг, поселившийся в этом лесу более двадцати зим назад, облачившись в простую льняную тунику и подпоясавшись ремнем с ножнами, в которых покоился кинжал, совершал ежедневный планомерный обход зарослей в поисках лечебных трав в соответствии со списком, хранящемся в его наплечной сумке. Он никогда не использовал оружие против обитателей леса. Кинжал ему нужен был лишь для того чтобы срезать стебли растений и кору с деревьев, или взрывать землю в поисках корней и клубней. Вот и сейчас, убрав выбившуюся из длинной косы прядь за остроконечное ухо, наг сосредоточенно смотрел в свиток, определяя какие сезонные растения пришло время собрать согласно лунного календаря и планетарного расположения, при этом, не прекращая плавно двигаться вперед, неспешно сокращая мышцы змеиной части тела. Спячка месяц как закончилась и ему нужно восполнять запасы, поскольку это единственный его заработок, хотя весьма условный и особого дохода не приносящий. Но обменивая лечебные порошки, микстуры, настойки и просто сушеную траву на предметы быта и книги он может спокойно существовать и дальше вдали от цивилизации. И самое главное, что выделял он для себя в таком образе жизни – это полученные сведения об окружающей среде, о магических силах природы, о взаимодействии стихий, потому что кроме как извне он ниоткуда не мог получить эти знания, и научить его было некому. Сегодня по полудню у расщепленного молнией ясеня на развилке он встречается с Муграшем – старым деревенским торговцем, происходящим из рода эйринесов, который в силу многовекового возраста прекратил кочевой образ жизни и осел в Северном Арайшассе. Это единственный наг, с которым он контактирует с тех пор, как стал сам о себе заботиться, покинув городские чертоги и удалившись в лесную глушь. Муграш, будучи посредником, приносил ему товар в обмен на лекарственные растения. Ему же уже до зуда в подхвостовых щитках хотелось наконец-то взять в руки заказанные еще до спячки Муграшу фолианты, но для того, чтобы обмен состоялся ему нужно согласно списка укомплектовать травяной сбор. Выполнив намеченное, наг вернулся домой в небольшой домик, скрытый в чаще у раскидистого дуба возле маленького пресноводного ручейка, построенный им самим летом после четвертой зимы обитания в образовавшейся от размытия дождем полости между корнями этого самого дуба. Упаковав свертки и склянки в большой заплечный рюкзак, он скинул тунику, выполз на порог и окатил себя из деревянного ведра нагревшейся на солнце водой. Обсохнув, свернувшись кольцами на тряпчаном матрасе набитом скошенной луговой травой, наг распустил косу, перебирая волосы и извлекая из них ветки и другой растительный мусор, что неизменно оказывался в волосах после каждодневного рейда по лесу. Перекусив парой вяленых песчанок, он облачился в чистую тунику, снова заплел волосы в косу и, взяв рюкзак со снадобьями и травами, отправился на встречу с Муграшем. Старый эйринес стоял, опершись на обуглившийся в месте разлома ясень, и ковырял зубочисткой в клыках в ожидании травника. Его седые волосы, заплетенные в несколько коротеньких косичек, на концах звенели бубенцами, яркая красная рубашка с пестреющим рисунком была украшена золотой вышивкой на манжетах и воротнике, на каждом запястье по несколько браслетов, а в правом ухе «пиратская» серьга кольцом. Рядом с ним стоял небольшой обоз, запряженный старой кобылой и груженый товаром. Воистину Муграш был словно ползающая ежегодная ярмарка только в одном лице. - Такш-ш-шаки, - увидев того, кого он ждал, Муграш, зашипев, поднял кончик хвоста в знак приветствия, - рад видеть тебя, мой юный друг. - Здравствуй, Муграш-ш-ш, пусть будут твои новые чешуйки лучше прежних, - такое пожелание после зимней спячки и линьки, было у них стандартным приветствием. - Такшаки, желтобрюхий, сколько раз тебе говорить, завязывай со своими травками, а то не ешь толком ничего кроме вяленой лабуды, тебе поохотиться нужно нормально, - выкинув зубочистку, Муграш откуда-то из недр обоза достал небольшой мешок, - вот твои лакомства, держи, гурман. Пока Такшаки облизываясь, изучал содержимое мешка, торговец перечислял все наименования: - Там сушеные ящерицы прыткие и скальные, с Южного Арайшасса привезенные вяленые тушканчики, песчанки и хомячки серые. Ну и для разнообразия тебе по паре тушек овсянок и каменок. И не вздумай мне за них платить! Нежить ты оголодавшая, некому за тебя взяться. - Муграш, - улыбаясь и пряча мешок в наплечную сумку, Такшаки нетерпеливо снял со спины рюкзак и начал выкладывать запасенный товар, ожидая наконец-то заполучить заказанные им книги, - смотри, это высушенный багульник. Понюхай, у него характерный смолистый запах, его можно хранить в течение двух зим, он помогает при порезах, ссадинах, а также незаменим при лечении домашних животных и в борьбе с домашними насекомыми. Коровам следует давать отвар растения при вздутии, лошадям — после опоя и при коликах. Для борьбы с домашними насекомыми я бы рекомендовал окуривать им комнаты, а домашних животных от вшей и блох натирать отваром. Муграш, принюхавшись к свертку с травой, молча кивнул и убрал его в котомку. Также молча он выслушивал про применение спиртовой настойки бузины красной, отвара горца и прочих снадобий, запоминая рецептуру и показания к применению. В ближайших нескольких деревнях не было хороших лекарей и травников, не говоря уже о магах, которые водились разве что в столице и крупных городах. Но болезни не выбирают нагов по признаку проживания в городской или сельской местности. И поэтому Муграш, будучи совершенно неверующим по натуре, не уставал благодарить Великого Змея-Отца за то, что пятнадцать зим назад он встретил на этом самом месте юного нага, оказавшимся на деле одаренным травником. Он никогда не интересовался у Такшаки что привело его к отшельничеству, уважая такой непростой выбор. За всю свою долгую жизнь торговец чего только не видел и каких только особей не встречал. Но он ни разу не усомнился в искренности и честности Такшаки, а со временем еще и проникся большим уважением к нему, его знаниям и его силе духа вот так вот жить многие зимы в одиночестве. - Спасибо, Такшаки, я все понял, - заполнив котомку снадобьями под завязку, Муграш затянул ее и убрал в обоз, - теперь моя очередь. Вот это по традиции ящичек с тарой – склянками, банками, колбами под твои настойки и микстуры. Это два отреза симургского льна как ты и просил, а также комплект игл и десять катушек ниток. В этом замшевом кошеле костяной гребень для твоих волос. Тааак, черный мешочек с точильным камнем, в этом свертке несколько выдубленных полосок коровьей кожи тебе на пояса… - Мангуст тебя подери, Муграш-ш-ш! – не выдержал томления Такшаки, - книги, ты привез мне книги? - Ш-ш-ш, желтобрюхий, ты как всегда нетерпелив, - зашелся в шипящем смехе торговец, умышленно оттягивающий момент передачи самого ценного, - конечно, привез, все, что ты просил. Вот, держи, по астрономии два труда о созвездиях северного и южного полушария, по истории королевской семьи один, написанный писарем Йошей во времена правления предыдущего короля Сашима, когда Арайшасс был еще единым неделимым государством нагов, и по древней магии вот этот здоровенный фолиант, написанный на древнем санскрите, как мне объяснил перекупщик. И как ты только все это утащишь? Но Такшаки уже его не слышал, проводя пальцами по бархатному тисненому золотом переплету самого толстого из томов и вдыхая аромат старины, исходивший от его страниц, представляя, как он будет коротать вечера до следующей спячки, читая эти книги. - Ладно, мечтатель, мне пора, список книг у меня есть - похлопав по плечу травника, Муграш заполз на обоз и взял вожжи, - как обычно? До встречи в последний день лета? - Да, Муграш, спасибо тебе, - в прощальном жесте подняв руку, Такшаки провожал торговца в путь. - Помни, если вдруг что-то понадобится, оставь послание у старой Барбуры в таверне «Хапуга». Прощай! Проводив взглядом обоз, пока он не исчез за поворотом, Такшаки бережно уложил книги и остальной товар в рюкзак, устлав сверху тканью, и отправился в лес, стремясь доползти домой до наступления темноты. Смеркалось, когда Такшаки преодолевал последние несколько верст по направлению к дому. Мысленно он уже лежал с книгой в руках и читал. Живя одинокой отшельнической жизнью вдали от всех, свою жажду знаний он мог утолять только с помощью книг и собственных наблюдений. Спасибо его семье, за то, что обучили его санскриту и он мог свободно читать и писать. Но это единственное, за что он им был благодарен. Больше они не сделали ничего, чтобы заслужить его уважение и вызвать желание вернуться к ним в родовое имение. Если бы было еще хоть что-то хорошее в их отношении к нему, то он, возможно, никогда и не покинул бы семью, молча снося всё, чтобы ему ни выпало. Внезапно зацепившись ремнем наплечной сумки за какую-то ветку, Такшаки не удержал равновесия и заскользил на животе по склону оврага прямо в заросли крапивы. Тщетно пытаясь ухватится хвостом хоть за что-то, он думал только об одном – не повредить бы книги, вдруг на дне оврага болото. Но падение его окончилось также внезапно как и началось. Он упал на что-то мягкое, горячее, липкое и трепещущее. От еле слышных стонов, наг взвился и буквально стрелой отскочил в сторону, прижимая к груди рюкзак, свалившийся со спины во время падения, не замечая как горит раздраженная и опаленная крапивой кожа на лице и незакрытых туникой предплечьях. Откидывая растрепанные волосы со лба, нервно облизывая губы и раскачивая хвостом из стороны в сторону в предупреждающем атаку движении, он рискнул приблизиться к тому, что еле заметно шевелилось в зарослях крапивы. - Помилуй, Змей-Отец! – не удержался от вскрика Такшаки ибо зрелище представшее его глазам было ужасным. Перед ним лежал обнаженный наг в двуногой ипостаси, но естественности в его позе не было. Весь переломанный, руки и ноги вывернуты немыслимым образом, все тело словно один сплошной кровоподтек, волосы закрывали лицо спутанной от крови черной массой. Глядя на это месиво из костей, кожи и крови, Такшаки был в шоке от дикого зверства, совершенного с нагом, и от того, что ЭТО было еще живым. Услышав очередной стон, Такшаки вынырнул из оцепенения. Ни секунды не раздумывая кто это и как здесь оказался, он вытащил один из отрезов только что приобретенной ткани и насколько возможно бережно переложил на него тело, после чего на манер рюкзака привязал его к себе за спину, а сам рюкзак с товаром одел на одно плечо. Исследовав овраг, он обнаружил с противоположной от падения стороны более пологий склон с торчащими корнями деревьев, цепляясь за которые и подтягиваясь Такшаки удалось-таки выбраться из него вместе со стонущей на ухо ношей. Так, как он полз по лесу сейчас, он полз только когда покидал родовое имение и обжитые нагами земли. Безоглядно, не останавливаясь и не снижая скорости, не разбирая дороги, на пределе возможностей, не смотря на неподъемный груз, сбившееся дыхание и боль в мышцах. Ворвавшись в свой собственный дом, словно преследуемый армией мангустов, он не раздумывая зашвырнул рюкзак в угол уже не заботясь о стеклянной таре и книгах. Аккуратно сняв с себя ношу, он разложил раненного на матрасе и бегло осмотрел. Но от залипшей по всему телу крови невозможно было ничего разобрать. Взяв ведро, он фурией помчался к ручью, чтобы наполнить его водой. Проговорив несколько слов на древнем санскрите, он за секунду подогрел воду, это было единственное заклинание которым он владел, и то предпочитал не использовать, по обыкновению нагревая воду в течение дня на солнце, но сейчас обстоятельства требовали быстрых решений. Предварительно вымыв руки и забрав волосы повязкой, чтобы не мешались, Такшаки, смочив лоскут ткани в теплой воде, принялся осторожно отмывать кровь с тела пострадавшего нага, по ходу прощупывая, складывая раздробленные кости и вправляя вывихи. Возвращая конечности в правильное положение, он старался абстрагироваться от леденящих душу криков лежащего перед ним нага, и мысленно вознес хвалу богам, увидев что тот наконец-то провалился от болевого шока в забытье. Волосы истерзанному нагу пришлось отрезать кинжалом, так как распутать их и отмыть от крови и грязи было невозможно. На голове обнаружилась глубокая рана, судя по всему от удара чем-то тупым. Глядя на представшую перед ним картину, Такшаки понимал, что это могли сделать только другие наги умышленно и целенаправленно. Никто не может нанести себе таких увечий, невозможно так упасть и пораниться, и в битве таких ран не получишь. Такое ощущение, что его специально ломали так, чтобы обречь на как можно более мучительную смерть, зная о том, что в таком состоянии обратиться в нага для ускорения регенерации невозможно. Да уж, выжить после таких переломов невозможно. Но этот наг вопреки всему все еще был жив. От осознания размаха и степени жестокости того насилия, что было сотворено с несчастным, волосы у Такшаки вставали дыбом. Не давая себе раскиснуть от усталости и шока, он кинулся во вторую комнату дома, где хранились все его лекарственные растения и производные продукты из них. Чтобы не сойти с ума и не впасть в оцепенение, наг, никогда не сталкивающийся с подобным зверством, вслух проговаривал названия тех ингредиентов, что ему нужны, роясь во множественных свертках, переставляя склянки с настоями и микстурами. - Так, что у нас самое радикальное для заживления ран,.. это вьюнок, - бормотал Такшаки, доставая сверток с листьями названного растения, высыпая их в ступку и начиная толочь в порошок, - главное не переусердствовать, чтобы из лечебной доза не стала ядовитой. Метнувшись к лежащему на матрасе нагу, он присыпал получившимся порошком все открытые раны на его теле. Ухватив свежесобранную сегодня дымянку, он сложил ее в ткань и что есть силы выдавил сок в плошку, чтобы протереть ссадины и порезы. Понимая, что большинство ран быстро не затянутся, он мысленно себе отметил галочку приготовить мазь для долго незаживающих ран из корня лопуха, которую надо настаивать сутки прежде чем использовать. Выскочив на улицу, Такшаки без разбора срывал листья подорожника, растущего прямо возле его дома. Промыв и отсортировав по размеру, он прикладывал их к ранам и делал повязки из старой чистой туники, порванной на полосы. Казалось его метаниям от хранилища с травами к растерзанному нагу не будет конца. Но, вот он, закончив последнюю перевязку и укутав нага словно мумию дабы зафиксировать кости, устало опустился рядом. Впервые он пожалел о том, что не знаком с магией и не владеет исцеляющими заклинаниями. Обработав свои ожоги от крапивы на руках и лице, устало сложив кольца и засыпая прямо на полу, Такшаки вспомнил о том, что сегодня Муграшу отдал последний из заготовленных водных настоев полыни горькой, уменьшающий воспалительные процессы и рассасывающий припухлости, а значит завтра надо найти время сползать за реку и нарвать новый запас полыни.