Паук и Медведица\Медведица в паутине

Прозвучало сразу во всех головах Алых гаснущим голосом, сопровождаясь ласкающим теплом, в этот ныне холодный и полный неприятный подарков день. Что настораживало, он ещё не закончился. Потенциальные врачи и медики-самоучки, к которым и привезли Таннис в надежде на исцеление, мертвы, поэтому после её просьбы какой-то седобородый чернокожий Алый воскликнул: — Я знаю, как его найти! — и прыгнул за руль свободного Грузовика. — О Зеде с давних пор не слышно, и его так просто застать, но я попробую. Пожелайте удачи и лучше пару ног сломать, нежели попасть к ДеХрам! — он вскинул кулак на прощание, подождал, когда к нему на турель запрыгнет сопровождающий и, заведя двигатель, умчался в ночную глухую темень. Одна проблема решена. Ну, или в имеет шансы решиться. Зейн проводил их взглядом и вернулся к язве-Моуз. Молодым-тире-горячим он бы наставил оружие, потребовал извинений, выстрелил от обиды, не иначе. Но сейчас, досчитав до десяти и глубоко выдохнув, он заметил, что та опустила потухшие глаза и рассматривала c болезненным прищуром угловатые бездушные фигуры. Она лишь кажется железной, но скорбела вместе с ним, а эта неуместная резкость вызвана неумением выразить эмоции должным образом. — Да, мне тож её жаль, — вернул он к себе виноватые глаза Моуз. — Ток я спасал тя не из-за… Прежде, чем он закончил, раздался громкий кашель, и какой-то Алый в шубке, разбиравший обломки, позвал окружающих. Зейну и Моуз ничего не оставалось, кроме как поинтересоваться. — Наконец-то! Поднимите мня, чёрт возьми, эт сучка Тайрин `щё здесь? Ох, я ей этой напыщенной малолетке задам, пусть ток обзовёт мня `щё раз! Непрерывный недовольный грудной голос принадлежал никому иной, как Элли, которую поднимали четверо человек, кряхтящих старинной сельхоз техникой, и то поставили её на огроменный зад с трудом. Элли откашлялась и взялась на маленькую по сравнению со своим телом круглую рыжую голову. — Мы приехали сразу, как услышали просьбу о помощи, — затараторила она без наводящего вопроса. — Но здесь уже происходило чёрт-те что: всё горело, рушилось и разваливалось. Повсюду стреляли и кричали. И ультразвук, высверливший пару новых дыр в голове. — Она поморщилась. — Помню ток, что всё болело, мня мутило, я лежала, восстанавливая слух, а сучка Тайрин ухмылялась предо мной. Потом засунула мня в безвоздушный шар и собиралась прикончить, но её братец вмешался, сказал, что я Тачкоматом заведую, а значит полезная им и их армии бандитов-фанатиков. Я задыхалась и с тех пор мало что соображала, но кажется напоследок сучка врезала мня о землю как следует. — Она сделала паузу и оглянулась на три четверти порушенный штаб. — Песок и камни, ну и разруха! Хоть что-нить уцелело? А Лил? Где она? Оставшиеся от Алых Налётчиков переглянулись, кто-то помотал головой, и только Моуз и Зейн подали голос: — Она мертва. Элли тихонько всплакнула. Дальнейший разбор завалов частично даже порадовал, так как обнаружил не только почти целые дальские контейнеры, переделанные под жильё, но и несколько убитых бандитов и покалеченных механиков. Очевидно нарочно оставленных в живых, как и Элли, чтобы помогать в злых помыслах Близнецов по стращанию всех и вся. Они слабо соображали и все как один говорили, что из-за звуковой пушки и череды взрывов так и не поучаствовали в обороне. Зато поучаствовавшие незримо наблюдали с отсутствующими глазницами и с разинутыми ртами за живыми, как те осторожно обходили их, крались, боясь задеть. Флинт сжал зубы, обнажил световой клинок, источающий приглушённый оранжевый в этой мрачной тиши, и с размаху разбил фигуру рядом. А потом ещё и ещё, пока к нему не подключились немногочисленные Алые Налётчики. Они сперва боязно, а затем более уверенно прикладами своих оружий разбивали големов в сиреневую эридиевую пыль, которую тут же подхватывал ветерок и окрашивал синий песок, блестевший в свете луны Элписа. Зейна и других Искателей уже встречали эти жуткие статуи на входе в бывший лагерь Солнцекрушителей незадолго до того, как стать Алым. Амаре даже касаться их не надо было, чтобы определить материал. «Эридий», выдохнула она. «Сирены связаны с ним. Но этот лишён энергии, будто отходы. Очень странно». «Отходы в виде насмерть испуганных людей?» спросила Мозера и тут же замолчала, кажется взвесив своё наблюдение. — О, наконец-то, нас кто-то слышит! Привет, почти исчезнувшие с лица Пандоры Алые Неудачники! — вырвался противный девчоночий смех из чьего-то пояса, меняя интонацию до пугающей низкой: — Мы всё хотели сказать, что подслушиваем вас довольно давно и знаем, что вы делаете вечером. Каждый вечер, — взорвалась со зловещим смехом Тайрин. Обладатель проснувшегося ЭХО хотел было его выключить, но Зейн жестом поднятой руки попросил остановиться. Тем временем раздался мужской голос навеселе: — Связь на Пандоре шифруется не сложнее домашнего чайника с подсветкой! Мы бы не без наслаждения указали вам на эту погрешность, не будь вы такими буками! Не ожидали, что вы заглушите наши входящие звонки! Как невежливо! — Не то слово, братец, — поддакнула Тайрин, не терпящая делить эфирное время. — Ведь я так давно хотела выразить огорчение предательством своей непорочной Железной Святой и потерей ПР3ДВ3СТНИКа! Большое горе для нашей семьи… Или нет, кажется надо мной сжалилась новая пара-тройка тысяч бандитов и пожелала присягнуть на верность. Поистине, Пандора обладает неисчислимыми бандитскими ресурсами! Хэй! Трой кажется оттолкнул сестру и урвал для себя время, огласив: — Обязательно зыркнете новый уматный ролик, в котором мы громим алую помойку или, по вашему, штаб… Зейн сжал поднятую руку в кулак, донося выключить улюлюканья малолеток, к сожалению обладающих слишком большими властью и магическими силами. А уж если они поглотили Лилит, то ещё большими… Их влиянию пора сократить границы, пообломать крылышки и ножки. Флинт под шушуканья Алых зашагал к своему жилищу и особо не задумывался над тем, какие неудобства ему сулят врезавшаяся в водонапорную трубу машина или чернющий оплавленный след от магической энергии на нижнем этаже, просто зашёл в уцелевшую спальню-кабинет и достал один из стильных ящиков, чтобы бросить его на песок на глазах у толпы. — Соберитесь полукругом, ребятки! — попросил машущий руками Флинт. — Да, поближе. Бросайте разбирать завалы. Элли, можь `статься там же, — позволил он плачущей, так и не нашедшей силы подняться (а поднималась ли она без посторонней помощи?!) — Хочу сказать вам нескок вещей. — Он тяжело дышал и выглядел далеко не энергичным. — Во-первых, отключите сеть и по возможности выбросите свои ЭХО-3. Молодой парень в шлеме с ушками, то есть чудак, и давний поклонник Искателей, кто тоже пролил слезу по Лилит, не дождался объяснения причин и бросил своё связное устройство на песок. Флинт чуть опешил от его выходки и кивнул ему. — У мня с собой есть комплекты раций с широким диапазоном частот и вечной солнечной батареей, хватит надолго и на всех. Эт архаика скорей всего не знакома той напыщенной мелюзге. — Открыл ящик и развернул его содержимое слушателям ногой. — Во-вторых, как вы успели заметить, силами Искателей присвоенный призывной центр ДеХров и возведённый вашими — на его месте славный Алый штаб… разрушен. — Зейн бегло обвёл руками его границы и уставился на старое предприятие фабрику DAHL, близ которого они и собрались. Изнутри её просторных лишённых света залов кажется до сих пор несло жареным и начинающим гнить мясом. — Вот почему я рекомендую вам валить отсюда и обжить ближайшие бандитские лагеря. — Налётчики зашептались. — В-третьих, нас стало меньше, намног меньше, — Флинт с досадой насчитал семнадцать человек, примерно столько же, не считая стариков и детей, укрылось близ Убежища-3. — Шансов противостоять Близнецам Калипсо соотвецно — тож, и я не осужу вас, если вы примкнёте к ним или свалите, как вам нраица. Алые не шелохнулись и не переглядывались, выдав свои сомнения или желание засвидетельствовать их в других. Зейн помолчал, ещё раз осмотрел развалины и слушателей, видно, думая, что упустил. — Пожалуй, эт всё. Берегите ся, Налётчики. — Как всё?! — толпа возмущённо зашушакалась. — Что же будете делать вы, Искатели? Моуз на подобные вопросы этим утром смотрела в линзу фиолетового цвета и отвечала то, что хотели от неё услышать, лишь бы отстали побыстрее. Но Зейн всё равно сосредоточил на ней взгляд, давая высказаться. — Пока не знаю, — сдался он и донёс первую пришедшую в голову очевидную мысль: — Лилит оплачивала наши услуги. Раз терь её нет… — Он почесал затылок будто в задумчивости. — …и Вонн пропал, так что мы теперь заплатим вам! — почему-то радостно ответила немного хрипящая дама в шляпке с замызганными перьями. — Всё, что найдём. Без вас не станцевать нам на их трупах! — Да! — ревела согласная толпа. Зейн удивлённо раскрыл глаз на несгибаемых оптимистов. — А ещё нам нужен новый лидер! — скоропостижно вынесли новый вопрос на обсуждение. «Где родился, там и пригодился», частенько повторяла его ныне покойная матушка, призывая оставаться подле неё, быть гласом её разума и выражать её волю кулаком. А также присматривать за непоседой-сестрой и драчливыми братьями. Им она тоже что-то говорила, разумеется, но своё. Посему каждый из них вырос личностью самостоятельной и уникальной, непохожой на других, только с одним роднящим их свойством: желанием сбежать из дома, а также реальности всеми доступными средствами. Матчий дом — в отсутствии отцов и живой, ну или соображающей родни, — стал синонимом пыток. Там кричали, били, натравливали друга на друга, а порой и всё вместе. Не удивительно, что каждый из проклятого семейства Флинт, то есть будучи проклятыми до того, как так или иначе связались с бандитами, искал место и компанию, в которых сможет проявить своё я, а не конкурировать за редкую материнскую ласку. Поиски привели их к «костылю», а затем и к другим ошибкам, стоявшим им благоразумия и\или жизни. Двум Флинтам хватило мозгов — или же им просто повезло — свалить с планеты, запрыгнув в транспортник DAHL. Но и они, иногда находясь наедине со своими мыслями, понимали, что просьбы напополам с угрозами матери говорили об одном. О помощи планете, давно сошедшей с ума, как и её обитатели. То, что предлагали Алые Налётчики, в основном выходцы из Алого Копья ATLAS, брошенные бедняги, наполнило Зейна странным теплом и провернуло пару переключателей в мозгу, отвечающих за пренебрегаемое чувство долга. Дела, оставленного далеко в прошлом, но вернувшееся много лет спустя, обросшее пылью и пафосом близнецовой плесени со стократной каверзностью. Зейн Флинт молчал довольно долго, даже усмехнувшаяся Моуз повертела ладонями по кругу, призывая дать ответ. Кажется, её немного повеселил подобный оборот событий. — Ввиду полной отбитости и звезданутости здешнего коллектива… я остаюсь, — вынес ровно вердикт Зейн. — Искателя в командиры! Новый командир Искатель! — заревела скандирующая толпа, поднимая кулаки вверх и подбрасывая в воздух чудаковатые шляпы; Флинт заметил цилиндр и канотье. В вечно погожей Пандоре без головного убора никуда. — Не-не-не, ребят, — затряс протянутыми ладонями и с чувством громко потребовал: — Хотите, чтоб я стал вашим командиром, зовите мня по имени. Командующий. Зейн. Флинт! Толпа радостно разразилась выкриками, полностью услаждающими слух нового лидера Алых Налётчиков. Вот так приобретались желанные титулы. Ценой жизни носивших их. Не того он хотел от Лилит. — А терь вольно. Трудное время позади. Настало оч трудное. Отдыхайте… А я в туалет! Отдыхали, разумеется, не все. Парочку алых сторожей космокорабля, немного смыслящих в медицине, Зейн оставил вместе с Таннис и с личным чемоданчиком-аптечкой. Остальные же оттаскивали поближе к скажьим норам бандитские и соратников трупы и выбирали место для ночлега. Немногие решили ночевать здесь, оно и понятно. Моуз с не пойми откуда взявшейся энергией прыгала от одного занятого отъездом или размещением Алого к другому с короткими расспросами, но кажется так и не добилась желаемого, скуксилась, поморщилась. Обернулась на контейнер-жилище Зейна, почти не пострадавшее ввиду некоторой отдалённости от главных ворот и сооружений, щёлкнула пальцами и направилась туда. Туда же планировал направиться и Флинт, но после того, как посвятит время желанной гигиене. Вроде бы Пандора помойка: грязь кругом, мазут и отходы, оставшиеся от благородства оружейных корпораций, к тому же постоянные междоусобные бандитские войны — спонсоры антисанитарии. Так и есть! Но, тем не менее, на этой же самой помойке кое-где наладили систему водоснабжения, а биотуалеты сплошь и рядом делали это место намного приятнее, наполняя простыми радостями. Этим мыслям и посвятил себя Зейн, мерно перебирая ногами по остывающему тёмному песку. — Новобранец! Какое счастье! Флинтово нутро подпрыгнуло от противного синтетического визга, раздавшегося из кучи металлолома. Неподалёку от туалета, в который с повторением такого финта надобность отпадёт. «Какое НЕсчастье». — Близнецы уже ушли? — дрожащий ТРеПЛо приоткрыл свою оптику и чуть вытянулся на своей гидравлике. — Да, какой-то времь назад. А ты, судь по всему, был слишком занят установкой автоловок? Иль своей партизанской войной втихаря, пока лагерь громили к шлепеням?! — укоризненно заметил Зейн. — Ты должен мня понять, новобранец! — быстро загалдел привычно пищащий робот. — Их было много, и они ворвались с небес, прямо как… прямо как град! Отовсюду! Как они и обещали! — Стой-постой! Всё потом. У мня неотложное совещание вон в той кабинке. — Зейн указал на рыжие дверцы слегка покосившегося туалета, и несносный робот проронил протяжное «оу». Затем затряс своим цилиндрическим корпусом из стороны в сторону. — Новобранец! Я твой Генерал и тем обязываю мне подчиниться, так что... — Заткни свой динамик, пока я не надумал подкрасца к те с консервным ножом, когда ты эт меньше всего ожидаешь, — пригрозил устало Зейн и удовлетворённый тишиной добавил важное: — К слову, я больш не новобранец. В ходь недавнего г`лосования мня выбрали новым лидером. А Лилит мертва. Переваривай, пока я не вернусь. — Как же?! Лилит мер… Новый командующий… — паника робота сошла на нет, уступив оправданному потрясению. Оно же и заставило его помолчать недолго. — Я такой плохой Генерал! — пронзил он несносным всхлипом небо, максимально остро переживая последние новости. Затем завыл. И вой этот поддержали проснувшиеся скаги. Через минуту-другую Зейн зашагал туда, где его будет видно со всех сторон разрушенного лагеря: под уцелевшей, но мигающей лампой-гирляндой из бутылок, близ Тачкомата и выжженой «под корень» станцией цифростроения. Вытер руки стерильной салфеткой и одной негромкой командой мгновенно собрал вокруг подчинённых. И только потом подозвал притихшего ТРеПло. Тот понуро подъехал с волочащимися по песку манипуляторами, оглянул всех и через синтетический плач, который не имел сил терпеть никто, даже разделяющая его скорбь Элли, рассказал, что же произошло с некогда известным Алым штабом. ТРеПЛо был, как ожидаемо многословен. И эмоционален. И неинформативен. Флинт сделал такой вывод буквально в первую минуту знакомства. Когда вышел из автобуса после милой болтовни о будущем с напарниками-Искателями и услышал его. Этот писк, восторженный, как у младенца, и противный, как болтающиеся в сковороде гвозди. Флинт поморщился, подумав, что на нём тестируют новое оружие или его ушной датчик забарахлил. «Генерал, испытывающий новобранца?» Он глубоко оценил шутку прелестной дамы в голове. — Рёв и гром! Сначала был рёв, затем гром! Так превратно понимающая человеческую панику железка описала безбашенных фанатиков с пилотопорищем в руке, с боевым кличем прыгнувших со скал на во всю укрепляющийся в тот момент лагерь. Скалы, кстати удобно окружали его со всех сторон, создавая как препятствие для врагов, так и давая им преимущество на планете, где ослаблена сила притяжения. «Шлёпень, любой лагерь на этой проклятой планете обречён. С сиренами или без», невесело заключил Флинт, вытирая на сей раз салфеткой шею от засохшего пота. Ох, и измарался он в недавнем бою с ПР3ДВ3СТНИКОМ и его грозными питомцами… — Потом такое началось! Разруха и вопли! А так железка описала последствия после приземления тех самых передовых ударных фанатиков. Контейнеры мялись, словно были сделаны из алюминия, а укрепления разлетались, будто щепки. Такой силищей обладали лишь Безбашенные. Но большинство ущерба нанесла конечно же фантастическая сиренская сила. Только после нескольких уточняющих вопросов из несвязного бормотания ТРеПЛа Налётчики установили, что оставившие мерцающие обугленные следы гигантские руки, что хватали и давили всё, до чего и кого дотянутся, принадлежали не Амаре. Тайрин владела её силами так, будто сама родилась с ними. Но при этом, к большому сожалению, не лишилась разрушительных своих. ТРеПЛо не мог поделиться подробностями, поскольку спрятался на безопасном отдалении, издавал синтетически охи-вздохи и периодически закрывал своим кривым манипулятором единственную оптику, так что спасти положение предлагает ваш покорный слуга, всезнающий рассказчик. Как только все до единого Алые перестали отстреливаться, хватаясь за кровоточащие раны в укрытиях и усиленно глотая стоны, Тайрин жестом руки остановила разбой своих безумных подданных и с гордой прямой осанкой прошлась вдоль лагеря. Она напевала под нос весёлый мотив и иногда останавливалась, вслушиваясь. С ехидной улыбкой она поднимала с зажатым кулаком руку и заключала в сиреневый шар какого-нибудь Алого беднягу, потихоньку высасывая его жизнь. Он корчился и пытался кричать, вытягивая в молящем пощадить жесте руку, но его лишённый силы голос мерк и исчезал, превращая его в конце концов в тёмную, кое-где поблёскивающую эридианской фуксией, фигуру. Иногда в её шаре оказывалось несколько жертв. И она проворачивала с ними тот же смертельный фокус, и со следующими, пока над неживым лагерем полный жутких статуй не передвигался только слабый ветерок. Тайрин же, напротив, излучала жизнь, та клубилась вокруг гибельной сирены сиреневой дымкой, которую она с наслаждением глубоко вдыхала, облизывала пальцы. И с прищуром поглядывала на завидующего братца, складывающего свои звуковые мины обратно в мешок. О, он тоже умел высасывать силы, но не в таком объёме и не с такой скоростью, так что все его многочисленные и многолетние атаки на лидерское место сестры были так же тщетны, как попытки убедить отца в том, что Тайрин не виновата в смерти их матери. Но ему досталась часть сладкого огненного могущества Лилит, и он был более чем и сыт и доволен, как жирная домашняя животина, чтобы позволить сестре попировать в одиночестве. В хорошем настроении она бывала щедрой. «На случай, если кто-то остался в сознании, — что маловероятно, но возможно, — вы для меня ничто! Пересыхающая в пустыне лужа, несколько не угрожающая моему возросшему и непреодолимому величию! Я оставляю вас и ваш жалкий лагерь с пристройками, и больше не трону. Слово богини. Идёмте, мои подданные!» скомандовала она, смотря на привыкшего к оскорблениям Троя. — «Точнее, перемещаемся за мгновение!» — Вот, запись её последних слов перед тем, как они вспыхнули в огненных столпах до неба и исчезли, — подытожил нелепый робот неровным синтетическим голосом. Все вокруг вздохнули. Флинт сложил руки и подумал, «вода-то камни точит. Может, мы и лужа, но стоит Тайрин на нас наступить, как она увязнет и утонет. Тем более, когда он стоит во главе». Он собирался озвучить её, когда прозвучал вычурный, достойный его, голос с акцентом клана Деревенщин: — Не тронет, ха. Я б этой мелкой напыщенной сучке не доверяла! — поделилась очевидным и трезвым мнением Элли. — Но если сучка не лжёт, мы этим воспользуемся. Она облокотилась на издающие гнусавый скрежет перила, и уцелевшая лестница, ведущая к радиорубке и бывшим покоям Лилит, чуть покачнулась. Элли тут же выпрямилась и заговорщически осмотрела окружающих. Медленно, но верно, она сосредоточила всё внимание на себе. Даже странно, что в качестве Командующего не рассмотрели её кандидатуру. Как минимум, она более знакомое доверенное лицо. — Вся эта и разруха и гибель Алых от её рук, я её так прост не оставлю без хорошей взбучки. Уверена, вы мня поддержите, народ, — продолжила она в своей обычной интонационно покачивающейся манере. Она услышала негромкие возгласы и выровняла линию губ, что в нынешнем её разбитом состоянии равноценно улыбке. — Покуд глубоко внутри под мьей аппетитной грудью бьётся сердце, — приложила она к себе кулак, — я посвящу его биение мести. И месть я предлагаю начать с поиска новых союзников. — В поддержку её слов поддакнули и закивали. — Но в других местах. На других планетах. Как делала Лил. Пусть бесячая Пандора и мой дом с рождения, ради отмщения я готова её покинуть. — Её решительность поддержали короткими вскриками. — Уж ни для кого не секрет, для присутствующих здесь механиков и инженеров точно, что постройка Убежища-3 почти подошла к концу. И многие из нас наконец-то покинут эту песчаную ловушку. Окружающие были и правда в курсе и, судя по всему, давно. Когда как Зейн, чего таить, услышал подтверждение своих догадок, да и кое-какие намёки от имеющей привычку темнить Лилит, то есть блестящей дальновидной Командующей, подсказали, что спрятанный между скал огромный округлый корпус и есть их бессрочный билет в грабежи Хранилищ и убийства подонков. Флинт обожал такие путёвки. И такие сюрпризы. Ведь он ожидал кратковременной потасовки на родной планете, а в процессе выяснилось, что против них выступили не просто несносные подростки, а мозговитые и жестокие стратеги, успешно организовавшие культ в честь себя. Да и Хранилища далеко не все разместили на Пандоре, открывая простор для заманчивых путешествий… Моуз наверняка не слышала эту окрыляющую новость, но он не заметил её среди Налётчиков. — И, я клянусь, ИХа… то есть новый Командующий, — исправилась Элли неохотно или попросту осталась хмурой, а Зейн показал своим добродушным видом, что нисколько этим не задет, — я сделаю всё возможное, чтобы мы отправились за новобранцами в кратчайшие сроки. — Отличная мысль, Элли. Так и поступим, — кивнул ей Командующий. — Налётчики выбрали тя, Зейн Флинт, не подведи их. Меня. И Лил. — Вперила она в него плаксивые глаза-бусинки. — Именно в таком порядке. В противном случае… Поверь, ты прост не захочешь знать, что эт будет. — Ха, когда за дело берётся Зейн Флинт, он гарантирует его блестящее исполнение. Жалующихся не было! Кроме тех, что отметили весьма несущественные огрехи или кого пришлось насильно заткнуть. В остальном он, конечно же, прав. Элли задержалась на нём взглядом и молча потопала к Грузовику к своим помятым механикам. — Тем боль, как твой нынешний Командующий, я бы настоятельно посоветовал те не сомневаться в мьих решениях, — донёс он ей вслед нисколько не оскорблённый её ревнивыми нападками. ТРеПЛо, до сих пор тихо постанывающий, вращал оптикой то на Зейна, то на Элли. — Ой, что же с нами будет?! — запричитал он. — То ж, что и со всеми, када приходится доказывать право на свою землю. И…тем, кому объявили войну двинутые подростки со сверхсилами. Хах! — ТРеПЛо растерянно уставился на своего нового с неуместным настроем Командира. — Сражаться! — Зейн громко хохотнул, а робот, наоборот, притих и заскулил. — Уже поздно сменить сторону, да?! Налётчики вокруг вздохнули и согласно кивнули. — Задачу вы поняли. Можете расходиться, уверен, вам есть чем заняться, — Зейн махнул руками, будто птиц прогонял, затем почесался и опустил одноглазый взгляд. — Что до тя, жестянка, пораженческие настроения с минуты вступления мня в пост Командующего, запрещены. Будь я тобой, я б не ослушался. — Значит, поздно… — догадался с досадой ТРеПЛо и медленно поехал к своей уютной свалочке, оставляя на песке след от колеса. — Я тя `щё не отпустил! — позвал хлёсткий голос с акцентом, и железка как могла изобразила испуг. — Только не спрашивайте меня больше ни о чём! Мои эмоциональные сенсоры не справятся с накалом таких страстей! — ТРеПЛо достал платок, приложил к передней панели под оптикой и издал предельно похожий звук сморкающегося человека. — Почему ты не видел, как убили Лилит? — в приказном тоне спросил Зейн нежно выделив последнее слово. Единственный, кто его интересовал. Ради неё он готов вытерпеть ещё минуту одного из самых раздражающих визгов во Вселенной. Боги, завод по налаженному производству криков и какашек, дети то бишь, с капризом поднимающие посреди ночи не вызывали столько раздражения, сколько ТРеПЛо. — Я же попросил! Хватит расспросов! — завизжал досадно. — Дайте мне время! И покой! — Не вынуждай мня припоминать про консервный нож в твоей задней панели… и пожалуй участь безмолвного пугала за пределами лагеря, если ослушаешься. — А! — вскрикнул он и затрясся так, будто обмочился от страху. Смазкой какой-нибудь. Из чего можно заключить, что Зейн надавил на нужный страх синтета. — Зачем же так?!.. — Он огляделся и встретил только молчаливые взгляды оставшихся грустных Налётчиков. — Я струсил. Я знаю, я поклялся защищать своих подчинённых, но их было так много, и они так внезапно напали, что не оставилили нам шанса. Я сберёг себя, как последнюю существующую во Вселенной модель! Ты должен меня понять, Командующий! — Я могу собрать такого как ты, даж лучше, с закрытыми глазами из хлама в лагере и написать команды, которые бы сбоили далеко не так часто, как у тя! — сказал он жёстко, но по существу. — Лилит же… невосполнима. Лёгкие снова подвели, воздуха вышло заметно больше, проглотив последнее слово. Но выговориться стоило. ТРеПЛо тихо заплакал, соглашаясь, а Зейн был более чем счастлив оставить его и проверить не самые удобные и уютные, но душевые. Закуток в окружении помятых контейнеров сохранился, равно как и цистерна с накопленной за день водой. Пользоваться ей было почти некому, поэтому Зейна ждал длительный королевский моющий сеанс. Он споро избавился от испачканной в крови (в основном вражеской), порванной одежды, сапоги влёгкую раскрыл нажав подсвеченные кнопки под коленями, а вот с бронёй, облегающей тело от торса до шеи включая руки, пришлось повозиться. Как и большинство его снаряжения, она была продуктом высоких технологий и снималась как вручную, правда хитро, так и при помощи примочки в головном мозге. По правде говоря, Зейн старался обходиться без последнего как можно реже, тому причиной стала его сумасшедшая карьера наемного убийцы. Карьера, в которой его поражали стихийным оружием боги знают сколько раз, не мудрено, что ему всё же несколько повредили некоторые вживлённые контакты и платы. Как итог, попытки вызвать без Двойника без цифроустройства или взять под управление беспилотник вызывало такую сильную боль, что он буквально слеп на секунды. А ещё не исключался риск преждевременной и не самой приятной смерти от разрыва импланта внутри мягких чувствительных тканей. Одна мысль об этом каждый раз заставляла заднитцу Зейна подниматься и двигаться по направлению к тому, что можно задействовать вручную. Он не смертник! Но даже если и чуть-чуть, то предпочитал умереть при совершенно других обстоятельствах. Он наверняка поведает о них при случае. Вскоре. Теперь вы понимаете, почему сейчас он устало перебирал покалеченными от металлической сети карликов пальцами по тританиево-алмазной броне, нащупывая те заветные кнопки, сворачивающие её. Но не удавалось раз за разом. Зейн выругался, выдохнул и стиснул зубы. Голову будто пронзили десяток пуль, вспыхнув нестерпимой болью. И это при вживлённом импланте, притуплющем сигналы нейромедиаторов! Броня ослабила свою структуру и медленно сворачивалась. «Хох, парниш, эт нех`рошо. С одной стороны. Но с другой…когда ж было наоборот?!» Он ни за что во Вселенной — вероятно — не согласится лечь на стол хирурга, не просто добровольно рискуя, а жертвуя собой, потому как, опять же, во всей Вселенной вряд ли найдётся специалист, который не соблазнится наградой за травмированную голову своего пациента. Если только не предложить ему больше…но кто даст Флинту гарантии, что он так и не останется со вскрытым черепом мозгами наружу и стекающей слюной изо рта?! Никто. Он натворил слишком много бед и учитывал риски. Посему он терпел. Его почтенный возраст и так вынуждал примиряться с разными вещами. Воздерживаться от удалённого управления было одним из них. Зейн дождался, пока боль стихнет, выдохнул снова и встал на ребристый металлический лист, служащий полом, упёрся руками в стенку. Слабый холодный напор обтекал бледную в синяках и царапинах кожу, покрывал её мурашками, смывал с мокрой блондинистой головы события последних дней в песок. Пропавших напарников, уничтожение Медвежьей семейки, салки с пескоройками, неполное возвращение цвета отстиранным мозгам Моуз, серьёзное ранение Таннис, уничтожение сознательного робота с его кусучими-толкучимии питомцами, ну и конечно же разворошение лагеря с гибелью Лилит и с последующим наследованием её должности. Всё это смыло без следа, оставив только холодную великовозрастную тушку в мурашках. Зейн использовал последние капли жидкого мыла и только тогда повернул кран на ржавой трубе душа. Подобрал с открытых сейфов одежду, вытер ноги посеревшей от пота и грязи рубашкой, а остальное запрятал в пустой шкафчик, оставив решение избавиться от неё или зашить на следующий день, и направился по холодному песку к своему контейнеру-жилищу. Лёгкий ветер быстро подсушил его. Зейна не смущало, что его кто-то увидит нагим, совсем наоборот, тело, закалённое боями и спортом десятилетиями, тело близкое к совершенству скрывать не стоит (разве что на Пандоре стоит: слишком много песка). Как минимум на Моуз оно произвело впечатление. Она выпрямилась на кривобоком стулике и присвистнула. — Ого-гошеньки, Флинт! — Её глаза забегали по его фигуре, пока он поднимался по лестнице в своё нынешнее невзрачное жильё. — Оставил бы хоть что-нибудь для девчачьих фантазии! Серьёзно, где твоя одежда? — Тя не было на собрании, — сухо заметил он и расчесал мокрые волосы рукой. В любое другое время он Мистер Остряк и Каламбурист, но не сегодня, точнее, не в последние несколько часов, оставившие много лишнего груза на душе. — Да, Комадующий Флинт, звиняй, была очень занята… поиском выпивки. Опережая твой вопрос, мне не удалось. Он бы удивился, если наоборот, потому что наркозависимый его стажа ни за что не допустил бы чужих пальчонок на своих вещах. — Ха, потому что обворовать мня можно тольк в присутствии мня! — Флинт скрылся за дверьми своего жилища, тихонько пошумел и вышел уже наполовину одетым и с одним из тёмных цилиндрических ящиков. Взгромоздил на стол под дырявым зонтом и провёл рукой над красной кнопкой на замке, сменившей цвет на зелёный. — Удобство высоких технологий. — Он усмехнулся и посерьёзнел. — Кстать, я рад, что ты не стала убегать. Опять. А он бы вновь затеял поиски, оба в этом не сомневались, несмотря на обстоятельства. — Ну, я… — опешила Моуз и прошлась чёрными ногтями за выбритому виску, — вообще-то не очень хотела, зная, что за этим последует... К тому же, мне показалось, что я заполучу всё нужное у тебя. «Дважды не соврала, похвально». — Ха, ты права. — Зейн бережно вынул из ящика пузатую бутылку с отменным алкоголем без добавок. — К счастью-сожалению, щас именно тот момент, када я пойду на поводу у твоих слабостей. Своих тоже. Он прошёл по подмосткам и спрыгнул к контейнеру на условно первом этаже, служившему ему кухней-складом, и вернулся спустя минуту с парой гранёных стаканов и тарелкой с цитрусами: красным, оранжевым и жёлтым. Со звоном поставил на стол и откупорил бутылку с лёгким хлопком. Разлил напитки неравномерно: Моуз достался полный стакан, когда как свой он заполнил чуть выше донышка. Присел напротив и осушил его залпом. Вдохнул спустя несколько секунд с улыбкой и только тогда сделал пару надрезов на цитрусах, ленно снимая кожуру. Разделил на дольки, одну засунул в усатый рот, вторую предложил Моуз на вытянутой ладони. Она помотала головой и поправила упавшие на лоб волосы, вернувшись лакать языком из стакана пойло, словно кошка, и морщилась. Зейн повёл бровями и налил себе ещё, на сей раз побольше, осушив также в один глоток. Прокашлялся. — Она была девчулей, но осо-боой, — ни с того ни с сего он хрипло пропел, смотря слепо куда-то вперёд, в стену дальской постройки. — Горячей словно плаа-мя-а, сама была как пламя-аа. — Сделал перерыв на третью стопку и закуску и продолжил: — Прекрасной, но в то ж время одино-коой. Улыбчивой и стой-ко-оой… Моуз наслышалась достаточно странной херни за свою недолгую жизнь, и пожалуй тоскливый с хрипотцой баритон, воспевающий почившую сирену, был хоть и странным, но проникновенным. Она отставила стакан, приоткрыла шрамированный рот и не смогла сообразить, что же такое попросить у него, заткнуться или продолжать. Он сообразил первым. — Поможешь? Я кажица не в силах сочинять. Но она этого заслуживает. Лилит заслуживает песнь. — Налил себе ещё прекрасного абсента, но пить не спешил. С мутным взглядом убедительно надавил: — Ты тож её знала. — Ага. Но мало… — Зейн нахмурился, но напрасно, ведь следом Моуз задумалась, подняла указательный палец в просьбе подождать и широко открыла рот. — Она была девчулей образцо-во-оой. Женственной, но твёрдо-оой. Командующей всеми люби-мой! Аргх, я может в свободное время и пишу стихи, но не могу вот так быстро сочинить песню или поэму. Зейн широко улыбнулся, тронутый её стараниями. Чокнулся с её по-прежнему стоящим на столе стаканом. — Признателен… Уф. Сирена, Огненный Ястреб, девчуля со спелыми грудями будто из сна, сжигающая врагов в пепел … На эть свойства не так-то прост найти рифму… Он опустил взгляд на дно стакана, затем огляделся на тишь и темноту, кое-где освещённую кострами и светильниками в развалинах битых контейнеров, кое-где наполненную шёпотками. До пьющей парочки доносились наиболее эмоциональные интонации: «…если Лилит убили, её способности выберут нового владельца, так?!» «Нет, дуб… Тайрин их высосала, значит, у неё они…». «Это что же, она может поглотить всех сирен и?.. Пески немилосердные! Она ж станет самой могущественной! И…неуязвимой!» «В этом-то … мой наивный хлопец, наша проблема». Прежде чем вновь опорожнить стакан, Зейн вздохнул и с усердием почесал мокрые виски. Моуз сощурилась. — Ты наркоша. Костыльный раб, — обвинительно поносила она. — Зейн перестал лыбиться и вытаращил на неё единственный глаз, пока второй сменил исходящий свет. — Эта странная привычка чесаться по поводу и без, твоя бледность, гиперактивность, даже твой… запах! Всё мне балакает о том, что ты принимаешь костыль. Может я и ограниченная наркоманка, но при своём узком взгляде на мир вижу очень отчётливо. Если так, то ты уберёшь со стола эту горькую гадость, которой пичкал в моём Святилище, и притащишь свой по-настоящему любимый напиток! Прошло несколько секунд, за которые Моуз дважды пожалела, что выпалила о таком несусветном по своей наглости подозрении, но Флинт молчал, затем встал и скрылся за ближайшей дверью, в личном кабинете-спальне, и принёс четыре бутылки рыжего эля. — Порошок из скелета древних пандорских ящеров входит в его состав. — Он снял крышки с двух о край стола, который, судя по обшарпанным отметинами, использовался до Зейна аналогичным образом. — Четыре десятка лет минуло с тех пор, как я не могу оторваться из горлышка. Шлёпаным мальцом подсел! — Не мудрено, — поддакнула мигом ставщая довольной Моуз и присосалась к бутылке. — Есть в «костыле» что-то влекущее, чему нельзя сказать нет, — влюблённо поделилась она. Вкус и прочная зависимость не числились среди его достоинств, возможно, но воздействие оправдывало всё. Костыль держал в тонусе ум и тело, толкал творить, изобретать, ставить рекорды хоть в спорте, хоть в сварке диких металлических конструкции для пандорских горок — на мысль вообще создать горки тоже толкал, кстати говоря! — хоть в поедании песка. Список можно продолжать бесконечно, но суть его одна. Он насыщает жизнь, позволяет проживать её активно и с относительной пользой для окружающих. К слову, если вас интересовал вопрос, откуда столько бандитов на безжизненной планете, как они поддерживают численность, то ответом также служит «костыль». Он толкал творить в самых разных сферах. Новую жизнь — прежде всего. Правда, вы могли заметить, что среди бандитов встречались — как бы это мягко обернуть? — некачественные представители, мутанты: карлики или бугаи с несимметричными конечностями. Так вот, они и есть проявление побочной реакции костыля. Несчастные ублюдки, чьи родители увлекались вызывающими зависимость средствами слишком много и слишком часто. — Твоя правда, — посмотрел на Моуз растеряв всякую связь с рациональностью, и звонко чокнулся с ней ударопрочным стеклом. — За «костыль»! — озвучила она мысль, сидящую в почти пустых головах обоих. Они запрокинули головы и выпили жадно по половине. Бахнули бутылками об стол. Моуз потянулась за кислыми цитрусами, довольно замычала и потянулась ещё. Зейн заворожённо, больше не веря, смотрел на оставшийся напиток. — Ну, вот, я негодник: выпил четырёхдневную дозу. — Спокуха. Сегодня у тебя повод. У нас повод, — сказала она с набитым ртом и улыбнулась: малиновые и рыжие шрамы нещадно извратили эту милую мимику на симпатичном молодом лице. — Плюхайся и ослабь ремень. Флинт не считал, но точно бы сбился со счёта, сколько раз его вредная напарница была права за последнее время. Но сейчас он не стал ей ничего говорить, только опять присел и постарался внять её совету. — Какие у тебя были планы на красотку Лил? Так тоскуешь по ней. Слепой бы заметил. — Хм. — Его лицо медленно прорезала горькая улыбка. Он всего мгновение сомневался, стоит ли посвящать её в интимные подробности. — Я планировал не оставить здесь ни одного места, куда б не упёр её голую заднитцу, — размашисто указал вокруг зажатой в руке бутылкой и отпил ещё. Причмокнул. С мятным элем костяная пыль была на редкость хороша и вставляла пряным вкусом посильнее песто соуса Торрга. Он не единожды распробовал каждый вкус линейки пивного предприятия, чтобы выбрать любимый. Не самоё лёгкое и быстрое занятие, скажет он вам. — Хо-хоу! — почти поперхнулась Моуз, чьи щёчки слегка порозовели. Что она могла ответить на такое? Что Флинт самый горячий старик в округе или что сожалеет о том, что Лилит не прожила всего чуть-чуть, так как ей бы точно понравилась подобная встряска при её многолетнем одиночестве?! Моуз сказала то и другое. Зейн польщённо принял комплимент, выпил и вновь уставился на этикетку с танцующим голым карикатурным человечком. Последний раз он позволял себе так много примерно десять лет назад, — восемь, если быть точнее, на полпути к очередному юбилею — когда в очередной раз собирался жениться. По большей части по расчёту, но когда дело доходит до создания семьи или Зейна Флинта, отбрасывать эмоции и личный интерес никак нельзя. Она происходила из рода наркоделов, и была столь разочарована выбранной её пассией из аналогичного рода, что не нашла решения лучше, кроме как обмануть охрану, сбежать и проверять резинку своих трусиков на прочность в разных заведениях. К счастью, долго исследовать их не пришлось, почти что сразу ей на глаза попался тот, чья внешность и поведение как бы говорили «эй, красотка, я тот неповторимо-блистательный мужчина, кто те нужен! Не оскорбляй мня и подходи скорее!» Или что-то вроде того, поскольку она достаточно много выпила, чтобы различать текст. Впрочем, он бы и сам к ней подошёл, нет, подбежал без приглашения, поскольку дама выдавала своё состояние не только в пристрастии к качественным напиткам и закускам, но и во внешности. Она изо всех сил старалась показать неравнодушие к звёздам. Несколько серёг в каждом ухе, подводка бровей, ресницы, тени, пудра и помада, лак на длинных заострённых ногтях: всё блестело и искрилось, так что она бликовала везде и отражалась даже не в зеркальных поверхностях. Зейн Флинт привальсировал соблазнительной походкой к ней хотя бы затем, чтобы сравнить ослепительность её пошлых натянутых побрякушек и своего природного великолепия. Прошло пару дней, за которые он понял, какая птичка залетела в его гнездо, — ой как нетактично! — какое аппетитное блюдо ему принесли под баранчиком, и недолго думая предложил быстро обвенчаться, радуясь перспективе владения хотя бы частью наркопроизводства. Тем более, что они тоже практиковали варево из костей. С безоговорочным плюсом дамы шёл и изъян: она была в бегах, следовательно, за ней охотились… Но когда это смущало любителя острых, колких и опасных впечатлений?! Пассию в общем-то тоже, она согласилась и даже предложила часовню на отдалённой курортной планете, однако… Венчание сорвалось. Зейн помнил только, что притупил волнение с будущей женой перед церемонией с помощью известно чего, кажется проверил хвост, а потом словно реальность разрезали грубо зазубренным ножом и засвистели пули, убившие пару свидетелей. Ему пришлось в темпе включить рацио, реакцию и меткость, то есть подавленное и отброшенное во имя кайфа, чтобы отбить нападение, сбежать и записать новых с лёгкостью нажитых врагов в его внушительном списке. Как обычно. Мораль истории такова, что он не нёс ответственность за свои действия и забывал миллион и одну подробность в наркотической неге, какую обеспечивал «костыль» и ему подобные. Зейн Флинту опасно «чрезмерить». Подумал он до того, как осушил первую бутылку и довольно безрассудно, свободно потянулся за второй. — А если херню в сторону, — несмело спокойным тоном начала Моуз, поудобнее присела на табурете и крепко обняла двумя руками бутылку. — То я зачастила чернить тебя в последнее время. Из-за возраста. На самом деле ты смотришься на много порядков лучше знакомых мне «тридцатников»… Понимаю твоих жён и что они в тебе нашли. «Это комплимент, дубина, если не понял!» — Надо ж, — усмехнулся он. — Даж коротконогие ворчуньи эт наконец заметили! — Ой, иди и поимей себя, Флинт! — выплюнула Моуз, вернув лицу обычную хмурость. Разве что с толикой обиды. — Сама мня поимей, трусиха! — безразлично огрызнулся в ответ и хлебнул эля. «Ага, размечтался, старый!», уже почти слышал Зейн, готовясь к новым оскорблениям малявки, но она молчала. Уж не сомнение её схватило за язык? — Чтобы я по первой просьбе прыгнула к тебе в постель?! Да почему бы собственно… и нет?! — неуверенно и даже чуть злобно произнесла она едва задумавшись. — Я обдолбана. Мне скучно. А события последних дней нас явно сплотили. Он едва не поперхнулся и уставился на неё поверх оторванного от губ горлышка бутылки. Прищурился. — В таком случье, ты в самых надёжных руках, — довольный открывшейся перспективой пошлёпаться полушёпот его стал томным и флиртующим. — Я буд насток нежномежным, наскок могу. — Не прибедняйся. — «Вдруг у тебя сердце остановится», подумала она привычно язвительно. — Вдруг мне понравится, — вместо этого произнесла она с вызовом. — Эт, девчуль, даж не ставь под сомнение. Он поднялся, отставив бутылку, которая стала его интересовать куда меньше. Бросил взгляд наполовину недоверительный, наполовину возбуждённый сверху вниз и взялся за женский подбородок. — Ой, так ты ничё не почуешь, — досадный мужской полушёпот сорвался при взгляде на исполосанные шрамами губы. — Ничё! Бывали случьи безнадёжнее! Он знал о чём говорил, поскольку имел дело с глухой, с отрубающейся в преддверии оргазма, — пожалуй забавнейший случай из его любовной практики, — и самой любимой, ставшей впоследствии его женой — с тяжёлой травмой головы, благодаря чему она не знала что такое удовольствие вообще. Но Зейн научил! — Ко мне возвращается чувствительность, к слову, — промямлила она, указывая пальцем на израненное лицо. — Твоя мазька могёт. Очевидно эти сведения перестали интересовать Флинта, если он грубо поднял Моуз с перекошенного табурета. «Вохо-хоу», только и успела она выдохнуть, пока детали её одежды слетали, как старая луковая шелуха. Он слишком легко расстегнул изящный в граффити бронебюст, со звоном упавший на металлическую сетку-пол, рванул вверх пыльную рубашку, бывшую белой ещё утром, и напал на узкие джинсы. Пусть по сосудам Зейна циркулировали в огромных дозах туманящие сознание эндорфин и тестостерон, боль усталых изувеченных пальцев, как и в случае с бронёй недавно, не дала ему победить мелкие молнию и пуговички. Он предвкушённо замычал, поднял её за таз одной рукой, другой умелым пьянчугой переплёл пальцы с недопитыми бутылками со стола и занёс их в своё жилище-контейнер, хлопнув хлипкой металлической дверцей. Укладывая её на свой анатомический матрас шириной с жилище-контейнер, он ещё не знал, на какие сложности согласился и на какие испытания, то есть искушения, себя обрёк. Начинал он, как и обещал, знал как действовать, максимально опираясь на правила «О», придуманные им самим: то есть обласкать, облизать, обильно обнимать и конечно же обаятельно шептать (правила на «Т» у него тоже были, но эти более продвинутые техники оставил на потом). Но недолго. В его резких и жёстких ритмичных движениях ощущались одновременные недовольство и радость. Ведь он потерял источающие свет и энергию извилистые тату и променял на обычные, хоть и изысканно выведенные на молодой загорелой коже. Потерял блеск всегда радушных ему янтарных радужек и обрёл матовую блёклость свирепствующих по поводу и без. Дева вместо сирены. Моуз вместо Лилит. Лучше? Спустя какое-то время он не нашёл причин сравнивать и размышлять вообще. Для него многое манящее и пьянящее перестало существовать: сирены, хранилища, выпивка, пушки, гонорары, вечерние кулинарные передачи… Существовал только он, Моуз и то, как он высвобождался в неё раз за разом, утоляя давно свирепствующий голод.