Новая Королева.

***

Между тем Трам, Рипичити, мальчики и догнавшая их Венера устремились в темную маленькую каменную арку, ведущую внутрь Холма, и два барсука, стоявшие на часах (Эдмунд смог разглядеть только белые полоски на их щеках), сверкнули зубами и спросили ворчливыми голосами: «Кто идет?» — Рипичити, — ответил мыш. — Веду Верховного Короля Нарнии из далекого прошлого. Барсуки обнюхали руки мальчиков. «Наконец-то, — сказали они, — наконец-то». — Дайте нам света, друзья, — попросил Трам. Но перед тем, как барсуки достали факел, Венера зажгла в руках огонь. «Пусть ведет Рипичити, — сказала она, — здесь мы не знаем дороги». Мыш встал рядом с девушкой и пошел в темный туннель. Он был холодный, черный, покрытый плесенью и паутиной. Время от времени в свете от огня вспархивали летучие мыши. Мальчики и Венера (с того самого утра на железнодорожной станции они были все время на открытом воздухе) почувствовали себя как в ловушке или тюрьме. — Питер, — прошептал Эдмунд, — посмотри на эту резьбу на стенах. Разве она не выглядит старой? Но мы старше, чем она. Когда мы были здесь в последний раз, ее еще не сделали. — Да, — сказал Питер, — это кого угодно заставит задуматься. Рипичити вел Венеру прямо, затем повернул направо, затем налево, спустился вниз на несколько ступенек, снова пошел налево. Наконец, они увидели впереди свет — свет из-под двери центральной комнаты, и услышали голоса, звучавшие очень сердито. Кто-то говорил так громко, что заглушил звуки их шагов. — Не издавайте ни звука, — прошептал Трам, — послушаем минуту. — Все пятеро встали у самой двери. — Вы все хорошо знаете, — произнес голос («Это король», — шепнул Рипичити), — почему мы не протрубили в Рог на рассвете. Разве вы забыли, что Мираз напал на нас сразу после ухода Рипичити и мы сражались не на жизнь, а на смерть больше трех часов. Я протрубил, как только наступила передышка. — Мне трудно это забыть, — раздался сердитый голос, — ведь мои гномы приняли на себя главный удар, и пал каждый пятый. («Это Никабрик», — объяснил Трам). — Стыдись, гном, — вступил низкий голос («Боровик», — сказал Трам). — Мы все делали так же много, как гномы, и никто не сделал больше короля. — Рассказывайте ваши сказки, — ответил Никабрик. — То ли в Рог протрубили слишком поздно, то ли в нем нет магии, но помощь не пришла. Ты — великий грамотей, ты, волшебник, ты, всезнайка, разве не ты советовал возложить наши надежды на Аслана, короля Питера и всех остальных? — Я должен признать… я не могу отрицать этого… я глубоко огорчен результатами операции, — послышался ответ. («Это должен быть доктор Корнелиус», — шепнул Рипичити). — Говоря прямо, — сказал Никабрик, — твой кошель пуст, яйца протухли, рыба не поймана, обещания нарушены. Теперь встань в сторонку и дай делать дело другим. И это потому… — Помощь придет, — прервал его Боровик. — Я стою за Аслана. Имейте терпение, берите пример со зверей. Помощь придет. Быть может, она уже у дверей. — Фу! — проворчал Никабрик. — Вы, барсуки, хотите заставить нас ждать до тех пор, пока рак на горе свистнет. Я скажу тебе, что мы не можем ждать. Еда на исходе; в каждой стычке мы теряем больше, чем можем себе позволить; наши сторонники разбегаются. — А почему? — спросил Боровик. — Я скажу тебе почему. Потому что все шумят о том, что мы позвали короля из старины, и король не ответил. Последние слова Рипичити перед тем, как он ушел (быть может, навстречу смерти), были: «Если вы будете трубить в Рог, то армии не надо знать, почему вы трубите и на что надеетесь». Но, похоже, что все узнали в тот же вечер. — Лучше бы ты сунул свое серое рыло в осиное гнездо, чем сказал, что я болтун, — отозвался Никабрик, — возьми свои слова назад, или… — Остановитесь, вы оба, — сказал король Каспиан, — я хочу знать, что Никабрик предлагает делать. Но перед этим я хочу понять, кто эти двое незнакомцев, которых он привел на наш совет и которые стоят здесь, держа уши открытыми, а рты закрытыми. — Это мои друзья, — сказал Никабрик. — И сам ты здесь только потому, что ты друг барсука. А у этого старого глупца в черном одеянии какое право быть здесь, кроме того, что он твой друг? И почему я единственный не могу привести своих друзей? — Его величество — король, которому ты присягал на верность, — сурово произнес Боровик. — Придворные манеры, придворные манеры, — проворчал Никабрик, — в этой норе мы можем разговаривать откровенно. Ты знаешь — и он сам знает — что этот тельмаринский мальчик, если мы не поможем ему выбраться из ловушки, в которой он сидит, перестанет быть чьим-либо королем через неделю. — Возможно, ваши новые друзья, — сказал Корнелиус, — предпочтут говорить сами за себя? Скажите, кто вы, и зачем вы здесь? — Почтеннейший господин доктор, — произнес тоненький хныкающий голос, — если угодно вашей милости, я только бедная старая женщина и очень обязана их почтеннейшему гномству за дружбу. Его величество, да будет благословенно его прелестное лицо, может не опасаться старой женщины, которая согнулась от ревматизма и не имеет даже пары щепок для очага. Я кой-чего смыслю — не так, конечно, как вы, господин доктор, — в маленьких заклинаниях и ведовстве, и я рада буду использовать их против ваших врагов, с согласия всех присутствующих. Ибо я ненавижу их. О, да. Никто не ненавидит их сильнее меня. — Это очень интересно и… э-э-э… удовлетворительно, — сказал доктор Корнелиус. — Мне кажется, я понял, кто вы, мадам. Никабрик, возможно, ваш друг тоже расскажет что-нибудь о себе? Тусклый серый голос, от которого все существо Питера содрогнулось, ответил: — Я голоден. Меня мучит жажда. Когда я вопьюсь зубами, я не отпущу, пока не умру, и даже после смерти придется вырезать то, что я схватил, из тела моего врага и похоронить вместе со мной. Я могу поститься сто лет и не умереть. Я могу лежать сто ночей на льду и не замерзнуть. Я могу выпить реку крови и не лопнуть. Покажите мне ваших врагов. — И в присутствии этих двух ты хотел обсуждать свой план? — спросил Каспиан. — Да, — ответил Никабрик, — с их помощью я хотел осуществить его. Минуту-другую Трам, Венера и мальчики слышали, как Каспиан и двое его друзей говорят приглушенными голосами, но не могли разобрать слов. Затем Каспиан заговорил громко. — Ну, Никабрик, мы выслушаем твой план. Пауза была столь длинной, что мальчики удивились, почему Никабрик не начинает, когда же он начал, то заговорил так тихо, как будто ему самому не слишком нравилось то, что он говорил. — Все доказывает, — невнятно проговорил он, — что никто из нас не знает правды о древних днях Нарнии. Трам не верил ни в одну из этих историй. Я был готов подвергнуть их испытанию. Мы испробовали сначала Рог и потерпели неудачу. Если есть Верховный Король Питер, и королева Сьюзен, и король Эдмунд, и королева Люси, они либо не услышали нас, либо не смогли прийти, либо они наши враги… — Или они в пути, — вставил Боровик. — Ты можешь говорить так до тех пор, пока Мираз не пустит нас всех на корм своим собакам. А я скажу, что мы испробовали одно звено в цепочке старых легенд, и это не принесло нам добра. Отлично. Когда ломаются мечи, вытаскивают кинжалы. Истории, кроме древних королей и королев, рассказывают нам и о других силах. Что, если мы позовем их? — Если ты имеешь в виду Аслана, — сказал Боровик, — то все равно — позвать его или королей. Они были его слугами. Если он не пошлет их (а я не сомневаюсь, что пошлет), то придет ли он сам? — Нет. Ты прав в том, — продолжал Никабрик, — что Аслан и короли приходят вместе. Либо Аслан умер, либо он не на нашей стороне. Либо кто-то, более сильный, задерживает его. И если он придет — как мы узнаем, друг ли он нам? По всему, что известно, он не всегда был хорошим другом гномов. И даже не всех зверей. Вспомни волков. И, кроме того, как я слышал, он был в Нарнии только однажды и недолго. Ты можешь исключить Аслана из расчетов. Я думаю кое о ком другом. Никто не ответил, и в течение нескольких минут было так тихо, что Эдмунд слышал сопение и хриплое дыхание барсука. Венера как могла держалась, но этот гном, возомнивший себе невесть что, она терпеть не намерена и с ноги вошла в зал. Питер, Эдмунд и Трам с Рипичити предусмотрительно отошли, чтобы их не было видно сразу. Венера наложила на всех в той комнате заклинание «Статуя» (ну типа они все застыли, но могли разговаривать и смотреть что происходит вокруг). — Ну здравствуйте, мои дорогие — злорадно сказала девушка. — Кто ты? — спросил Каспиан, заворожено смотря на гостью. — Ох, как некультурно! Я Венера Пэвенси, прозванная Серым Кардиналом Нарнии 1110 лет назад начавшая царствование вместе со своими братьями-королями Питером Великолепным и Эдмундом Справедливым, и сестрами-королевами: Сьюзен Великодушной и Люси Отважно. И как я понимаю, мы здесь, потому что вы, протрубили в Рог моей сестры-королевы Сьюзен — сказала это девушка и наблюдала самую разную реакцию: гномы смотрели с неверием, барсук с надеждой, а Каспиан с удивлением и чем-то еще, но Венера так и не смогла разобрать, чем именно. — Извините мисс, но как мы можем верить вам на слова? — спросил гном, вроде это был Никабрик. — Дорогой мой друг Никабрик, — сказала девушка и в этот момент в комнате поднялся сильный ветер — ты хочешь встретиться в поединке с Северной ведьмой? Барсук произнес: — Приветствую вас, Серый кардинал. Мы вас ждали вместе с королями и королевами, и я неимоверно рада вас видеть. — Я знаю, Боровик. В отличие от людей и зверей, земля слышит все и я знаю абсолютно все, что происходило с момента моего ухода с этих земель, до последней минуты — обведя всех суровым взглядом, сказала Венера. — Позвольте узнать, где же короли и королевы? — сказал Каспиан. — Наши сестры сейчас недалеко от сюда, а мы здесь — сказал Питер, войдя в проход — приятно познакомиться король Каспиан, я Верховный король Питер. Прошу меня звать просто Питером. — Приятно познакомиться король Каспиан, король Эдмунд Справедливый. Прошу звать меня просто Эдмунд — ответил он. — И мне приятно познакомиться с вами, — сказал Каспиан и, когда с расшаркиваниями было покончено и заклинание снято с некоторых, Венера продолжила. — А то, что ты собирался предложить, Никабрик. Отвратительно. Белая колдунья была убита. И если вы все не помните за что, то я могу напомнить. Она объявила себя королевой и в Нарнии наступила зима, зима без рождества. Она была деспотична ко всему, что ей не нравилось. И я не думаю, что ты Никабрик, хочешь, чтобы кто-то из твоих знакомых стоял статуей до скончания времен — жестоко сказала Венера — в мое время это окрестили бы предательством и бунтом. А что делают с бунтовщиками, я думаю вы и сами знаете, а если не знаете, то лучше вам и не знать. — Позвольте поинтересоваться… — начал Каспиан. — Почему мы так малы? — сказала Венера и после кивка короля продолжила. — В мире из которого пришли сыновья Адама и дочери Евы время идет по другому. То есть сколько бы мы не провели бы времени в Нарнии в Англию, так называется страна в которой мы живем, мы вернемся в тот же час и в тот же миг, когда попали в Нарнии. Поэтому, проведя в Нарнии 25 лет своей жизни, мы вернулись в Англии в тела детей. — Ого — сказал Трам. Такая реакция была и у остальных. Венера решила снять заклинание оцепенения и тут все смешалось. Послышалось звериное рычание, звон стали. Питер краем глаза заметил ужасное, серое, вытянутое в длину создание, наполовину человека, наполовину волка, набросившееся на мальчика примерно его возраста. Эдмунд увидел барсука и гнома, которые катались по полу, как дерущиеся кошки. Трам очутился лицом к лицу с ведьмой. Ее нос и подбородок торчали наподобие щипцов для орехов, грязные серые волосы развевались. Она схватила доктора Корнелиуса за горло. Трам взмахнул мечом и ее голова покатилась по полу. Тут светильник был сбит и несколько секунд работали мечи, зубы, когти, кулаки и башмаки. Затем ведьма, обескураженная внезапным нападением, наконец опять всех застолбила и наступило молчание. — С тобой все в порядке, Эд? — Я… я думаю, да, — отозвался Эдмунд. — Я поймал этого отвратительного Никабрика, но он еще жив. — Гири и гирлянды! — раздался сердитый голос. — Это на мне ты сидишь. Слезь. Ты как молодой слон. Венера сняла с Эда и Трама заклинание. — Извини, Д.М.Д., так лучше? — Ой! Нет! — замычал Трам. — Ты сунул ботинок мне в рот. Убери сейчас же. — А где король Каспиан? — спросил Питер. — Я здесь, — произнес слабый голос. Все услышали шум треск костра. Это Венера зажгла в своих руках огонь. Слабое пламя осветило её бледное лицо. Она двинулась ощупью, нашла свечу (они не могли зажечь лампу, потому что масло вытекло), поставил ее на стол и зажгла. Когда пламя разгорелось, семь пар глаз мигали в свете свечи. Девушка сняла со всех заклинание и уселась на пол. Ей понадобилось много сил для заклинания, а она еще не привыкла. — Похоже, что врагов не осталось, — сказал Питер. — Это ведьма, она мертва. (Он быстро отвел глаза). Это Никабрик, тоже мертвый. А это, я думаю, оборотень. Я не видел их давным-давно. Волчья голова и человеческое тело. Это значит, что он стал превращаться из человека в волка, в тот момент, когда его убили. — Я сожалею о Никабрике, — заметил Каспиан, — хотя он возненавидел меня с первого взгляда. Он озлобился от долгих страданий и преследований. Если бы мы победили быстро, в мирные дни он был бы хорошим гномом. Я не знаю, кто из нас убил его. И я рад этому. — Ты истекаешь кровью, — ужаснулся Питер. — Да, меня укусили. Это тот — тот, что вроде волка. Промывание и перевязка раны заняли много времени, и когда все было сделано, Трам сказал: — Ну вот. Хорошо бы теперь слегка позавтракать. — Но не здесь, — ответил Питер. — Нет, — Каспиан содрогнулся, — пусть кто-нибудь заберет тела. — Этот сброд можно кинуть в яму, — скомандовала Венера, — а гнома надо отдать его народу, чтобы они похоронили его по своему обычаю. Наконец они позавтракали в другой темной комнате Асланова кургана. Это был не тот завтрак, какого им хотелось бы, ибо Каспиан и Корнелиус мечтали о жареной оленине, Питер, Венера и Эдмунд — о яйцах всмятку и горячем кофе, а было у них только немного холодной медвежатины (из карманов мальчиков), кусок твердого сыра, луковица и кувшин с водой. Но после всего, что произошло, эта еда показалась им лакомством. И все время взгляд Каспиана падал на ведьму.