***
Она провела в этом доме двадцать пять лет, последние девять из которых практически взаперти. Она слишком хорошо знает этот дом и всех его обитателей. До пугающего хорошо. Она знает абсолютно каждый миллиметр этого огромного прямоугольного минки. Знает, что на ветру каждая сезди шелестит в своей тональности. Знает каждую дощечку на полу. Знает, какие половицы скрипят — каждая со своим звуком. Знает, в каких половицах запрятаны лазейки в подпольное пространство под домом. Знает все спрятанные ее отцом перед смертью тайники с оружием. Она различает каждого обитателя дома по звуку шагов и по их манере открывать седзи. Она может различить человека и с каким намерением тот движется в сторону ее комнаты на расстоянии как минимум трех метров. Она до жути хорошо знает этот дом. Она стала буквально его полноценной частью за эти двадцать пять лет. Она словно единое целое с этим минкой, на входе которого под четырехскатной крышей висит огромный семейный герб клана Кудо-кай. И этой ночью она отчетливо слышит, что в доме находятся чужие.***
В связи с расширением клана якудза Кудо-кай с Фукуоки в Токио, их текущий четвертый руководитель — Сатору Номура — объявил всем местным группировкам мафии войну. Однако Сано Манджиро все же оказался единственным из всех непрошенных гостей, кому хватило каких-то только ему одному ведомых чести и уважения, чтобы разуться на гэнкане перед тем, как войти в дом оябуна. Он сделал это, скорее, из почтения к многолетней истории сроком в почти восемьдесят лет с момента самого основания клана как бакуто и их предыдущему оябуну Хидео Мизосите. Еще в годы правления первого оябуна — Гэндзи Кудо — клан стал первым и единственным из всех существующих по сей день кланов якудза, которого правительство Японии объявило как особо опасную и «крайне порочную группировку» за их кровавые разбои и убийства мирных жителей. Лишь третий глава клана — Хидео Мизосита — придерживался кодекса якудза, в котором гражданским отводится особое место: намеренно убивать или калечить мирных жителей, если этого можно избежать, — недостойно благородного бандита. В годы правления Мизоситы в Китакю́сю даже появилась пословица: «Полиция охраняет нас ночью, а якудза — днем». Говоря откровенно, в этом и заключалась стратегия Мизоситы: всякая плесень, вроде хулиганов, насильников или воров, только мешала проворачивать мафии действительно серьезные дела. Так что клан Кудо-кай под руководством Хидео в меру своих сил боролся с мелкой преступностью — для повышения имиджа и отведения глаз полиции. — Найти все бумаги на нас, — приказал глава «Брахмы», глядя куда-то в пустоту гостиной перед собой. Остальные молча кивнули в темноте и разделились на две группы: Такеоми Акаши, Мочидзуки Канджи и Хаджиме Коконой двинулись вслед за Какучё Хитто в левое крыло, рассыпаясь по комнатам. Шион Мадараме и братья Хайтани проследовали за Харучиё Санзу в правое крыло. Скрепя половицами и светя фонариками, они бесцеремонно вторгались в комнаты и выбрасывали на пол всё, что только можно было найти в оси-ирэ, в поисках документов с компроматом на «Брахму» и планами наступлений клана Кудо-кай. Она, одетая в черное платье-ципао длиной по колено с двумя разрезами по бокам до середины бедра и длинными рукавами, сидела в своей комнате на коленях, глядя в окно. Вернее сказать, пейзаж внутреннего сада гнезда клана ее совершенно не интересовал. Она просто уставилась в одну точку стеклянными синими глазами, внимательно прислушиваясь к шуму соседних комнат и высчитывая на слух количество недовольных голосов и скрипящих половиц в доме. В ее комнате было как минимум три пути к отступлению: окно и два выхода под пол, через которые можно попасть в любую комнату, двигаясь в пространстве под домом. Она уверенно поднялась и бесшумно прошла к оси-ирэ в конце своей комнаты. Отодвинув дверцу, поместилась туда, два раза осторожно топнула в нужное ей место и провалилась под пол, приземляясь белыми носочками на сухую землю под домом. Санзу, бродивший по коридору в правом крыле дома, как рысь в загоне, резко обернулся на шорох, донесшийся из последней в коридоре комнаты. — Здесь кто-то есть, — рявкнул Харучиё в сторону гостиной, где находился Сано, и на всякий случай достал пистолет, щелкнув предохранителем. Густая темнота пространства под домом ее не пугала, не смущала и нисколько не лишала возможности действовать. Она знала каждый миллиметр этого пространства как свои пять пальцев, будто видела все сквозь кромешную темноту. Прислушиваясь, откуда доносится скрип половиц, провела подушечками пальцев по бетонной стене, пока не наткнулась на пистолет, бережно замурованный в стену ее покойным отцом. — БЛЯ-ЯТЬ!!! — Коконой завопил в одной из комнат, хватаясь за простреленную ступню. К нему тут же рванули Хайтани, вытаскивая друга в гостиную. Немного погодя раздался второй выстрел — в левом крыле — и Мочидзуки зарычал, как подстреленный медведь, падая на левое колено и сверля наливающимися яростью глазами багровое отверстие в правой ступне. Ловко перемещаясь в пространстве под полом почти в полный рост, девушка быстро и бесшумно пробегала от одного крыла дома к другому, как маленький полтергейст. Пушистые розовые ресницы, веером обрамляющие светло-голубые глаза, нервно подрагивали в темноте, ожидая, откуда появится новая атака. В самом конце коридора правого крыла, в темноте сверкнули два синих глаза, выставившихся из-под приподнятой половицы, и тут же раздался третий выстрел — в голень Санзу. — А-А-А, ДА ЁБАНЫЙ В РОТ!!!!! — завопил Харучиё, хватаясь за рану. — ГДЕ ТЫ, ТВАРИНА?! Выбравшись из-под половицы в узкое пространство шкафа в гостиной, она внимательно проследила за собирающимися в ней силуэтами. Все, кто еще был цел, сползлись в гостиную, в которой Сано с абсолютной невозмутимостью подошел к выключателю у шкафа, чем оказал девушке большую услугу, залив все пространство комнаты светом и улучшив этим обзор по ту сторону матовой дверцы шкафа. За долю секунды отодвинув дверь оси-ирэ, девушка выскочила на Манджиро, как зверек на охоте, схватив его за белокурые пряди на затылке, и приставила к нижней части подбородка теплый металл пистолета. Одно неверное движение — и череп главы «Брахмы» будет моментально прострелен насквозь, украшая потолок красными каплями, словно небрежным мазком кисти в лучших традициях экспрессионизма. Она осторожно выглянула на остолбеневшую толпу из-за его плеча. На белом лице не было совершенно никаких эмоций. Ни страха, ни беспокойства, ни угрызений совести, ни волнения. Словно стрелять вот так в людей в своем доме — это часть обыденной и давно наскучившей ей рутины. Словно это вошло для нее в привычку. Синие глаза внимательно проскользили по собравшимся в комнате. Этот синий был настолько глубоким, что загляни в эти глаза — и потонешь, как корабли в Бермудском треугольнике, без надежды на спасение. Она сдула с лица маленькую прядь тонких, черных, спускавшихся почти до лопаток волос и продолжила ждать ответа на безмолвный вопрос: «Что вы искали?» Акаши, уверенный в том, что Непобедимый Майки не позволит себе подохнуть вот так просто, лишь лениво подкурил сигарету и выпустил облачко дыма немного в сторону: «Ты в курсе, на кого наставила пушку?» Облачко дыма тут же разорвала пуля, прицельно угодившая в его плечо. В магазине пистолета осталось еще две. Надо действовать быстро. Простреленные из-под пола ступни Коконоя и Мочидзуки еще можно понять. Но в ситуации с Акаши и Санзу что-то не сходится. У нее были все шансы спокойно стрелять в жизненно важные органы или сразу же в сердце, или в голову. Почему тогда не стреляла? Просто пытается напугать? Или спровоцировать? Сано, недолго думая, схватился за протянутое перед ним с выставленным пистолетом тонкое предплечье и перекинул девушку через плечо. Пятый выстрел. Пуля угодила в окно, с дребезгом рассыпав стекло по полу. Он перехватился за запястья, отводя руку с оружием в сторону, едва избегая наведения пистолета сопротивляющейся на полу девушки на его лоб. Шестой выстрел. В гостиной резко погас свет. Оголенный провод невольно заискрил под потолком. Рывком переведя девушку в сидячее положение, заламывая ее руки за спиной, Сано поставил ее спиной к себе на колени. В лунном свете, лениво заливающим комнату, казалось, что ее белое лицо словно светилось, но на нем все так же не отражалось ни единой эмоции. Словно она на них просто не способна. Словно они в ней отключены. Она послушно присела на щиколотки перед доковылявшим до нее Санзу. Спокойная и безмятежная, как фарфоровая кукла, будто собралась устроить с ним чайную церемонию, а не расплату за простреленную голень. — Это похуй, что ты стреляла в меня, — Санзу соскалился, как голодный лев перед долгожданной добычей. — Но знаешь, что происходит с теми, кто наводит пушку на моего Короля, дрянь? — он наклонился ниже, к ее лицу, расплываясь в такой довольной улыбке, что кажется, по шрамам в уголках губ сейчас потечет слюна, и наставил на нее пистолет. — Стреляй, — первое, что от нее за весь переполох услышали непрошенные гости. И она произнесла это таким мелодичным, но таким невероятно уверенным голосом, будто ждала этого дня всю свою жизнь. Манджиро едва уловимо нахмурился в темноте. Санзу немного опешил и опустил пистолет. Пытать и убивать людей, которые цепляются всеми силами за жизнь, которые умоляют его о пощаде — одно удовольствие для Харучиё. Но сейчас перед ним человек, который не боится смерти, а, напротив, жаждет ее каждой клеточкой тела и ищет ее, где бы она ни была, но Идзанами вечно с пренебрежением обходит ее стороной. Сано перехватил ее левую руку и в лунном свете внимательно разглядел на внутренней стороне запястья маленькую круглую татуировку с гербом клана Кудо-кай. — Стреляй, — ровно с той же самой интонацией повторила девушка, будто она выделила где-то внутри себя эту звуковую дорожку и нажала «копировать-вставить». — Нет, — отрезал Сано. — В машину. Санзу довольно кивнул и ударил ее рукоятью пистолета по виску. Девушка тут же потеряла сознание. Манджиро отпустил ее и безучастно пошлепал босыми ногами к выходу, остановившись на голос Хайтани-старшего, прозвучавшего над его белокурой короткостриженой головой: — И куда ее деть? — Пока к вам, — беспристрастно отрезал Сано, глядя на двери выхода. — Что? К Шиону? Я не расслышал? — завредничал старший Хайтани. — К вам, — Манджиро повернул голову в его сторону, сверкнув в темноте уставшими ледяными глазами. — Что-что-что? Отправить ее к Хитто? — Ран наигранно приложил правую руку к ушной раковине. — Проблемы со слухом? — в пастельно-голубой пиджак Рана, в то место, где внутри находится печень, уверенно уперся холодный металл пистолета.