***
Хёкджэ понимал, что это несправедливо. Несправедливо по отношению к Донхэ, который принял его без единой жалобы, который разрешил остаться в своем доме, ставшем уже неким убежищем для Хёкджэ. Однако, каким образом он должен был вести себя как обычно перед профессором, который видел его в таком уязвимом и постыдном состоянии? Он всегда оставался спокоен и мог даже пошутить над любой ситуацией, несмотря на то, что ему больно, или просто найти укромное место и остаться наедине с собой на какое-то время. Он не понимал, почему первым делом побежал к Донхэ, но в данный момент единственное, что ему нужно, это поддержка. Только он покинул аудиторию, так сразу же написал Рёуку. Пойдешь в клуб? Конечно. Ответил тот через пару минут. В клубе играла громкая басящая музыка и мигали надоедающие разноцветные огни. Хёкджэ купил напитки себе и Рёуку. Он не видел своего друга весьма долгое время, поэтому успел соскучиться. Студенческая жизнь и легкая влюбленность в своего профессора по музыке поглотила его, из-за чего он забывал встречаться с друзьями. Сонмин говорил, что он всегда был таким. Если Хёкджэ принял решение и поставил цель — он будет идти к ней, несмотря ни на что. — Значит, твой профессор не дает тебе скучать? — спросил Рёук, поглядывая на людей, проходящих мимо. — Он…что-то с чем-то, — Хёкджэ приходилось почти кричать из-за музыки. — Я скучал по тебе, кстати! — Рёук радостно улыбнулся. — Ты бы мог просто приехать ко мне домой. Это место слишком шумное. — Понимаешь, мне чем-то нравится здешняя атмосфера… Легко забыться, — Хёкджэ пожал плечами. Рёук внимательно изучил его. — Что с тобой? Хёкджэ вращал алкоголь в своем стакане. — Ну, что? — Рёук вздохнул и поставил свой напиток на стол. — Я опять поссорился с отцом. На вечеринке Сонмина перед свадьбой, а потом я поехал к нему домой… — выдал Хёкджэ, видя, как глаза Рёука округляются. — И мы… лежали и обнимались? Друг вздохнул с облегчением. — Обнимались? И что? Я уж подумал, вы сексом занимались. — Что? — Хёкджэ недоверчиво уставился на него. — Ничего, ничего. Прости. Я тороплю события. — И я сказал, чтобы он не отпускал меня, — Хёкджэ выпустил воздух из легких и опустил голову. Бровь Рёука потянулась вверх. — Мне кажется… Я ему нравлюсь. Хёкджэ сказал это еле слышно, бормоча себе под нос, а затем его взгляд устремился на танцпол. Рёук придвинулся ближе. — Извини, что? — Ничего, — бросил он, чувствуя, как сердце бешено бьется. — Ничего такого. — Ладно, — Рёук с подозрением смотрел на собеседника. Хёкджэ не сводил глаз с танцпола, делая глубокий вдох. Он жестом махнул на толпу, Рёук одобрительно кивнул, удовлетворенный тем, как его друг выставлял всех дураками, демонстрируя свои совершенные танцевальные навыки. Тревожность витала в воздухе, ведь Рёук знал, что Хёкджэ становится одержимым, когда хочет довести дело до конца, а какие намерения у него на профессора, он пока не понимал.***
Хёкджэ игнорировал его несколько дней. Донхэ хотел подойти и напрямую спросить, что случилось, но и так было понятно что. Он студент, у которого на носу сдачи проектов и экзаменов. Донхэ размышлял, что же будет, если он не сможет увидеть его до следующего года. Он также понимал, что Хёкджэ, возможно, просто не хочет быть рядом. Хотя его разум и твердил это, но он был не в силах забыть, как они обнимались в его кровати, как Хёкджэ пришел и заставил Донхэ чувствовать себя нужным. Теперь он точно знал, каково это — быть рядом с ним. Он жаждет этого, как наркоман, готовый отдать всё свое богатство за одну лишь дозу. Конечно, он пытался убедить себя, что это всё пройдет. Зима смоет эти пламенные чувства и снова оставит его замерзать. Но он больше не хотел замерзать. Он жил и безвозвратно тратил годы из-за себя самого. Если ты не собираешься ничего с этим делать, то хотя бы используй свою печаль и создай что-то новое. Используй его как музу. Повторяющийся голос Генри в голове был пронзителен и ясен. Это заставило его раскопать свои старые записи и сесть напротив фортепиано. Ничего не приходило на ум, но там уже не было былой пустоты. Он опустил лоб на твердую поверхность, вздыхая. Однако было одно наблюдение, которое он не мог отрицать — желание снова сочинять. Он еще не знал, к чему придёт в итоге, но был уверен, что это будет от чистого сердца — то, что он сам будет ценить.***
Промежуточные экзамены нахлынули как цунами. Все сдали свои работы преподавателю, тем самым на столе скопилась целая башня из бумаги. Каждый студент занимал примерно по десять минут, выступая с отрывком из выученных в течение семестра композиций и также своей собственной короткой композицией, над которой они продолжат работать в следующем году. Они с Генри наблюдали за студентами, словно судьи. Перед ними лежали листы с критериями. Когда наступила очередь Хёкджэ, Генри бросил взгляд на Донхэ, но тот не выдал никаких эмоций, потому что весь остальной мир исчез. Существовал лишь он один в свете одинокого прожектора, направленного на него на сцене. Профессор уже слышал его композицию, поэтому так легко потерял ход мыслей, погружаясь в мелодию. Единственным признаком, что выступление закончилось, был Генри, стоя аплодировавший студенту. Донхэ глянул на своего ассистента, а затем на Хёкджэ, брови которого нахмурились, а губы сжались. Донхэ и подламывало окликнуть его вслед, спросить о чем-то незначительном, просто чтобы услышать его приятный голос, но он молчал, позволяя Хёкджэ уйти за порог сцены. Он чувствовал, что Генри насмехается над ним, но пусть будет так. Может, это к лучшему.***
Он был не прав. Хёкджэ пришел к нему в один из снежных дней накануне Рождества, когда вся земля уже была покрыта тонкой корочкой льда. Он стоял в проходе нервничающий и дрожащий, а его ресницы и кончики чёлки украшали блестящие снежинки. Донхэ удивленно уставился на него, сопротивляясь желанию встать на носочки от предвкушения и детской радости. — Привет, Донхэ, — неуверенно поприветствовал его Хёкджэ. Донхэ сделал глубокий вдох, потому что его сердце на секунду остановилось. В ту самую, когда парень произнес его имя. — Привет, Хёкджэ. — Ты прекратил писать и играть, потому что был одинок? — выпалил Хёкджэ внезапно. — Или ты начал терять себя, забывая это будоражещее чувство, когда ты исполняешь музыку? Выражение лица Донхэ стало серьезным, а губы слегка приоткрылись. Хёкджэ выжидающе смотрел на него. — Почему ты бросил? Я равнялся на тебя. Ты был невероятным, ты был всем для меня. Я хотел быть тобой, — его голос звучал так слабо. Донхэ облизнул внезапно засохшие губы и затем отшагнул в сторону, жестом позволяя гостю зайти. — Нет, я ненадолго. Я просто хочу получить ответы на свои вопросы, — сказал Хёкджэ, звуча слишком уязвимо. Донхэ вздохнул и посмотрел куда-то мимо лица напротив. — Ты прав. Лицо Хёкджэ исказилось от боли, и Донхэ почувствовал, как в сердце что-то кольнуло. — Я не хочу быть таким как ты. — Когда я писал, — начал Донхэ, на случай если Хёкджэ решит сбежать, оставляя без разумных доводов. — Я всегда вкладывал всего себя в музыку. Я писал одну композицию за другой. Я раздавал себя всем по частям, и чем больше я отдавал, тем опустошеннее становился. Ничего от меня не оставалось, когда я покидал сцену. — Тебя вынуждали быть тем, кем ты не являлся, — прошептал Хёкджэ, каким-то образом абсолютно точно понимая Донхэ. — Они хотели больше тебя, но только того самого Ли Донхэ, сияющего на сцене. Хозяин дома снова пригласил гостя пройти, и тот, наконец, сдался. Они прошли в гостиную, где разместились на двух небольших диванчиках напротив друг друга. — Моя семья или, скорее, мой отец… Он хотел, чтобы я занимался бизнесом, но это не то, чего хотел я. Так сложно бороться за самого себя, за свои мечты. Я просто хотел, чтобы они поддержали меня, — Хёкджэ помедлил. — Ты был моим кумиром, потому что я знал, что тебе тоже пришлось пройти через многие трудности. Но когда ты прекратил… Хёкджэ прочистил горло, откашливаясь, перебирая свои же пальцы от нервов. — Когда ты прекратил играть, я потерялся. Донхэ откинулся на спинку дивана и всё, что он хотел в данную минуту, это сорваться и заключить его в объятия. — Не будь таким, как я, — в конце концов, выдал Донхэ. — Продолжай двигаться вперед, продолжай надеяться на что-то хорошее. Продолжай жить. Не позволяй разрушить себя изнутри. Хёкджэ неспеша поднял глаза, тут же натыкаясь на чужие, всем телом ощущая его искренность. Он пытался разобрать еще что-то в его взгляде, но тот быстро отвернулся. — Иди сюда, — Донхэ поднялся и подошел к книжным полкам. Он взял один сборник, содержащий его композиции, и сел напротив фортепиано. Хёкджэ тоже подошел, облокачиваясь на музыкальный инструмент, изучая сосредоточенного мужчину. Хёкджэ продолжал наблюдать, когда тот начал играть: его руки балансировали над клавишами, будто он в самом деле собирается выступать. Дыхание прихватило, пока тот плавно двигался сквозь музыку. Когда Донхэ закончил, парень взволнованно сел рядом. — Это была твоя первая композиция, да? — спросил Хёкджэ. — Хотя ты играешь её по-другому сейчас. — Да, я был немного незрелый тогда. Я перестарался со своим стилем, преувеличивая свои действия в незначительных местах, — Донхэ с нежностью взглянул на Хёкджэ. — Я заметил. Твои композиции становились всё сложнее и сложнее. Каждая секунда проведенная с Донхэ, давала Хёкджэ уверенность в чём-то, что он осознал уже давно. — Хочешь сыграем вместе? — аккуратно спросил Донхэ, замечая, что тот непрерывно глазеет на него. Хёкджэ усмехнулся, избавляясь от нервозности, встряхивая руки, и придвинулся ближе. Донхэ перевернул пару страниц в сборнике. Теперь их плечи полностью соприкасались, а руки время от времени задевали друг друга. — Готов? — приглушенно спросил Донхэ. Хёкджэ сглотнул, его пальцы резко онемели. Воодушевление вскружило голову, а когда пальцы соприкоснулись с чужими, по коже прошел легкий заряд тока. Они начали вместе, мчась по клавишам фортепиано и преследуя движения друг друга. Они тайком бросали взгляды вбок — желая, тоскуя. Сердца бились в такт музыке — громко в ушах и быстро в груди. Когда композиция закончилась, Донхэ развернулся, и Хёкджэ тут же поймал его взгляд, и сам не спешил отводить. — Это было превосходно, — все еще под впечатлением выдал хриплым голосом младший. — Спасибо, Хёкджэ, — он был благодарен по многим причинам. — Я должен идти, — прошептал Хёкджэ, но действуя наперекор своим словам, он устремился вперед, когда заметил, что Донхэ приближается к его лицу. Внезапно, как будто какая-то неведомая сила притянула их друг к другу — их губы соприкоснулись, тут же жадно впиваясь сильнее. Реальность покинула обоих, и неважно, кто был инициатором поцелуя. Разум Донхэ предал и бросил его, как только его руки обхватили лицо Хёкджэ. Поцелуй был развязный и беспорядочный, Донхэ пытался полностью ворваться внутрь, не в его рот или тело — в душу. Он хотел больше, еще больше, потому что Хёкджэ дарил ему столько чувств, которые переполняли его сейчас, что он вот-вот взорвется, если попытается удержать их. Донхэ медленно отпрянул, но Хёкджэ потянулся вперед, почти наседая на него, тогда старший обвил руки вокруг чужой талии, проходясь пальцами по тонким изгибам. Хёкджэ схватил ладонями его лицо, заставляя снова погрузиться в поцелуй, перекрывая дыхание. Он, наконец, отодвинулся, тяжело дыша. У него не было слов, чтобы описать данную ситуацию, но каким-то образом, казалось, будто все встало на свои места. — Ты был прав обо всем. Я бросил музыку из-за всех тех причин, — подтвердил Донхэ. Он опустил взгляд на искусанные губы Хёкджэ, такие красные и влажные на фоне его бледной кожи. — И я больше не испытывал страсти к созданию музыки. — Я могу помочь с этим, — пробормотал Хёкджэ, неспособный контролировать свои мысли. Его большой палец невесомо прошелся по щеке напротив. — Почему ты так уверен? Уголок губ Хёкджэ устремился вверх. — Потому что я… тебе нравлюсь? — Донхэ усмехнулся, но сразу после его глаза погрустнели. — Этому нельзя случиться. Ты мой студент, и нас выгонят из университета, если узнают, какие у нас отношения. — Я не твой студент здесь, мы просто Донхэ и Хёкджэ… Хёкджэ и Донхэ, — губы растянулись в слабой улыбке. Он смущался и чувствовал, как краснеют его уши. Глаза Донхэ снова упали на чарующие губы, вспоминая слова Генри. Хёкджэ вздохнул и потер лицо, пытаясь избавиться от неловкости. — Прости, Донхэ, я должен идти, — наконец, произнес он, осторожно убирая руку от чужого лица. — Ты прав, и я не хочу портить то, что есть сейчас. Оба поднялись со скамейки, но Донхэ резко притянул Хёкджэ к себе за талию, не желая его отпускать. Наверно, он слишком часто позволял ему уходить. — Поэтому мы просто… Донхэ и Хёкджэ здесь, — повторил Донхэ. — Мы можем не называть это как-то иначе. — Я знаю. — Я больше не буду выделять любимчиков в группе. — Как будто ты это делал. — И мы оба перестанем пялиться друг на друга. — В основном это ты пялился на меня, — Хёкджэ наклонился ближе, и дыхание Донхэ коснулось его носа. — Я даю тебе возможность уйти сейчас, — пробормотал он, невольно притягиваясь ближе и ближе. Если Хёкджэ не воспользуется шансом, то у Донхэ слетят все тормоза. У него заканчивается терпение. Он прислонился лбом ко лбу напротив. — Или начнем все с чистого листа. — Если ты по-прежнему не сможешь создавать музыку к концу следующего семестра, то мы прекратим все это, — предложил Хёкджэ, хотя эта фраза ужасно пугала его самого. Донхэ нервно сглотнул. Он, наконец, получил Хёкджэ — то, чего он хотел так давно. Он будет полным придурком, если позволит ему уйти. — Договорились, — Донхэ прижался вплотную к нему. Хёкджэ целовал его страстно, растворяясь в нём, его руки исследовали крепкие плечи. Донхэ надавил на поясницу Хёкджэ, прижимая ближе, отчего тот издал короткой стон сквозь поцелуй — их промежности терлись друг об друга. Ведомый слепой страстью Хёкджэ запустил руки под свитер мужчины, кончиками пальцев ощущая его торс и кладя ладони на его живот. Донхэ стянул пальто с худого тела, отбрасывая в сторону, а затем заключил его в объятия.***
Когда он проснулся, мимолетное воспоминание о том, как Хёкджэ опустился на колени и расстегнул его ширинку, как гром среди ясного неба посетило его мысли. Он до сих пор чувствовал влажность и жар его рта, и когда он перевернулся на бок и обнаружил Хёкджэ, прижимающимся к нему, стало ясно, что вчерашние события не были сном. Все произошло так быстро, но чувственно. Теплое обнаженное тело рядом зашевелилось, из-за чего сердце пропустило удар адреналина, сравнимый с его чувствами перед выступлениями — чего он уже давно не ощущал. Донхэ медленно переместился, чтобы быть ближе к чужому лицу и увидеть его сомкнутые губы уточкой. Это было так очаровательно и невинно, и так отличалось от его вчерашнего поведения: его грешные, красные губы вбирали в себя все больше и больше. Если Хёкджэ был дьяволом, то Донхэ уже продал ему свою душу безвозвратно. С легкой улыбкой, играющей на его губах, он нежно опустил ладонь на бледную щеку, затем опустился на плечи, проскальзывая ниже на талию и бедра. — Это сон? — пробормотал Хёкджэ, притянувшись ближе. Он просунул ноги между ног Донхэ, обнимая со всех сторон. — Нет, — играясь с волосами, ответил тот. — Мы очень даже реальны. — Хорошо, — прошептал Хёкджэ озорным тоном, а после закинул ногу на талию Донхэ. — Прикоснись ко мне… Тот вздохнул и остановился на рукой пояснице. Хёкджэ покрывал тянущими поцелуями ключицы Донхэ. Тела обоих напряглись, когда нога парня, покоящаяся на талии, притянула его ещё ближе, создавая трение ниже живота. Осмелев, Донхэ перевел руку с поясницы на ягодицы, жадно сжимая. — Может, нам стоит быть помедленнее? — спросил Донхэ, посомневавшись пару секунду, его лоб слегка наморщился. Хёкджэ хихикнул чувствуя, как его задницу продолжали сладостно сминать чужие пальцы. — У тебя нет столько времени, — Донхэ выдохнул скопившийся воздух и перетянул Хёкджэ на себя. Теперь тот сидел верхом. — Неужели ты взаправду такой властный? Донхэ переместил руки с ягодиц на талию и усмехнулся. — Я могу быть таким, если ты хочешь. Если тебе это нравится. Донхэ скованно простонал, когда Хёкджэ начал тереться об него, опираясь ладонями на мускулистую грудь. Член становился всё тверже, пока Хёкджэ неторопливо двигался на нём. Затем он нагнулся вперед, завлекая Донхэ в глубокий поцелуй, языком хозяйничая во рту. Хёкджэ ухмыльнулся, не отрываясь от губ, почувствовав теплый палец около своего сфинктера. Он повернул голову к уху Донхэ, слегка облизывая. — Ты уверен, что сможешь поднять его, старичок? Ведь мы немного перестарались этой ночью, — Донхэ усмехнулся на колкую фразу, больно сжимая ягодицы. — Я не такой уж и старый. Хёкджэ улыбнулся и замер на мгновение, сидя на коленях над Донхэ. — Не волнуйся, я сделаю всё сам. Член Хёкджэ дернулся, прижимаясь к животу, требуя внимания. Он обхватил оба стояка рукой, размазывая предэякулят. Эти действия заставили Донхэ протяжно застонать и откинуть голову назад. Воспоминания прошедшей ночи были еще свежи, вызывая мурашки удовольствия на затылке. — Хёкджэ, — протянул он хриплым голосом. Парень хмыкнул, довольный властью, которую он имел над старшим. — Дай мне это, — указательным пальцем ткнул в смазку, стоящую на тумбочке, а затем вылил добрую часть жидкости себе на руку, сразу же размазывая по члену Донхэ, водя ладонью вверх-вниз и закручивая у основания. Хёкджэ направил головку к своему входу, задерживая дыхание и опускаясь вниз. Донхэ сжал зубы, наблюдая перед собой прекрасную картину откидывающего голову Хёкджэ и его полуоткрытые в немом стоне губы, когда он опустился до основания. Он выпустил скомканный вздох, чувствуя пульсацию и приятную наполненность внутри себя. Привыкая к внушительным размерами, он тяжело дышал. Хёкджэ был уверен, что еще не забыл ощущения с этой ночи, но он ошибался. Все было, как в первый раз. Он начал двигаться, немного подкручивая бедра, рвано выбрасывая воздух из легких. Донхэ уперся пятками в кровать, резко толкаясь наверх, вызывая громкий стон с чужих уст. Кусая губы, Донхэ старался точно попадать по одному и тому же месту внутри, которое заставляло Хёкджэ практически кричать от удовольствия. Он обхватил его член ладонью, поглаживая в такт толчкам. Когда оба кончили, парень обессиленно опустися на грудь Донхэ, пытаясь выровнять дыхание и разум после утреннего секса. По его волосам прошлась чужая рука, разглаживая локоны. Они оба слабо посмеялись. — Да, все-таки мы не должны были торопиться, — пробормотал Донхэ, щекоча рёбра Хёкджэ. Он широко улыбнулся, когда услышал тихое скуление на нем, а затем размеренное дыхание и тишину. Они снова провалились в сон. В следующий раз, через два дня, Хёкджэ появился в его доме с маленькой сумкой и зубной щеткой в руке. Донхэ изумленно улыбнулся, когда тот протянул ему вещь личной гигиены, а затем зашел в дом, оставляя сумку на полу. Донхэ тут же заключил его в объятия и зарылся носом в шею, вдыхая аромат, который уже въелся в эту квартиру. Когда он отпрянул, быстро чмокнул Хёкджэ в губы, хотя хотелось не просто чмокнуть. — Что будем делать? — поинтересовался Хёкджэ, занося сумку и зубную щетку в дом и оставляя где-то в коридоре. Донхэ прошел на кухню. — Есть, смотреть фильмы… — Типа свидание? — Хёкджэ закусил нижнюю губу, довольный таким развитием событий — уютный вечер на двоих. — Ага, извини, что оно получается таким несуразным… Хёкджэ одарил его недоверчивым взглядом, сужая глаза. — Ты шутишь? Это лучше свидание в моей жизни! — Ты льстишь мне, — Донхэ громко засмеялся на такое заявление. Хёкджэ подмигнул ему, снимая пальто и проходя в просторную кухню, помогая хозяину дома накрыть стол. — Кажется, я обещал тебе еще кое-что, так что… — Как ты можешь быть таким невинным и развратным одновременно? — усмехнулся Донхэ, сощуривая глаза. — Это загадка, — он пожал плечами, стараясь сдержать улыбку. Донхэ мельком изучал то, как Хёкджэ берет тарелки и выставляет их на столе, то как его полуулыбка не покидает выражение лица ни на секунду, то, какой он был правильный. Хотя и казалось, что Хёкджэ легко понять и прочитать, но на самом деле в его голове оставалось ещё столько неизведанных глубин, которых стоило коснуться. Донхэ перенес еду на стол и украдкой обвил руки вокруг талии парня. — Ты уверен, что хочешь провести зимние каникулы здесь? Не хочешь вернуться к семье? — спросил он, чувствуя, как Хёкджэ облокачивается на него спиной. — Нет, я не хочу видеться с ними пока, — ответил тот, кладя свои руки поверх чужих. Теперь это казалось таким обыденным действием. — Тебе все равно придется это сделать когда-то, — Донхэ поцеловал его в щеку и отпустил. — А сейчас подумай, что ты хочешь им сказать. Соберись духом. Ты не сможешь постоянно избегать их. Хёкджэ вздохнул, тихо благодаря за совет, но сейчас он хотел лишь одного — провести время в комфортной обстановке с Донхэ.***
Холостяцкий дом Донхэ наполнился жизнью. Каждый день слышался чей-то смех, повсюду был небольшой беспорядок, например, груды белья, на которые Хёкджэ лишь мотал головой; или пыльные книжные полки и, в конце концов, отпечатки их пальцев на клавишах музыкального инструмента. Донхэ готовил вместе с Хёкджэ, играл на фортепиано вместе с Хёкджэ, устраивал ночной марафон просмотров тупых фильмов вместе с Хёкджэ. Так много вещей, которые они делали вместе. Они даже зубы вместе чистили, хихикая друг на друга в зеркало. Болезненное чувство, что это скоро может закончится не раз посещало Донхэ, так как никакого прогресса в музыке он не делал, но он должен был бороться ради Хёкджэ. Он понимал, что может быть торопит события, но он хотел, чтобы их совместные моменты длились как можно дольше. Он возьмет себя в руки. Он соберет себя по частям и вылепит достойного человека для Хёкджэ. Они редко выходили на улицу, только если нужны были продукты, но им нравилось проводить время в четырех стенах дома, снаружи окруженного снегом. У них было много тем для обсуждения. Хёкджэ рассказал о своем прошлом; как он жил и становился на ноги за счет денег родителей. Донхэ поведал о том, как работал в раннем возрасте из-за того, что родители выкинули его из дома. Никто никого не осуждал, они понимали друг друга, хоть их миры были абсолютно разными. Не было соревнования, кому хуже жилось. Хёкджэ лежал на Донхэ, одетый лишь в одну майку, найденную в шкафу. Он закрыл глаза, почувствовав пальцы, зарывающиеся в его волосы. Прижимаясь ухом к груди Донхэ, он мог отчетливо слышать его ровное сердцебиение. — Знаешь, а я разговаривал с тобой в своих мыслях, — пробормотал Хёкджэ, его голос вибрацией отдавался по чужой груди. — Когда у меня были сложные времена, или когда я нуждался в друге, я представлял, что ты отвечаешь мне. Донхэ замешкался, принимая это признание немного ребяческим, но таким прелестным. — Это немножко жутковато. — Может быть, но в мои худшие ночи ты был со мной и казался таким родным. Донхэ потянул Хёкджэ, и тот съехал немного вниз, чтобы лежать бок о бок на маленьком диванчике. Спиной развернувшись к краю, он оберегал парня от падения. — Сейчас я здесь, — прошептал Донхэ. — Ты можешь говорить со мной хоть всё время. Хёкджэ уставился на лицо напротив немного ошеломленно. Его глаза блестели, как будто готовясь выпустить ручей слёз. Так и было на самом деле. Донхэ потянулся вперед, целуя его в скулу. — Хорошо. — Правда? — Да… — Тогда я хочу, чтобы ты был со мной всё-всё время. Хёкджэ закатил глаза. — Ты такой смешной. Затем Донхэ принялся осыпать парня поцелуями, заперев его в маленьком пространстве между ним и спинкой дивана. В ту ночь они расслабленно наблюдали за снегом, падающим за окном. Это была очень холодная ночь, и, возможно, они ошиблись, построив вокруг себя пузырь счастья, но тем не менее зима никогда не была настолько теплой.***
Хёкджэ чувствовал пристальный взгляд, от которого по спине побежали мурашки, на своем затылке. Он продолжал разыгрывать композицию за композицией под проницательным взором, прерываясь только, когда Донхэ поправлял его. Но когда Хёкджэ начал играть отрывок из старых работ музыканта, тот притих. Он продолжал играть, импровизируя в некоторых моментах, подстраивая под собственный стиль. Он редко так делал с отрывками, которые давал ему его прошлый учитель по музыке. Он добавил свой собственное игривое звучание к нежным и даже печальным композициям Донхэ. Некоторые из них казались романтичными, и к ним Хёкджэ тоже добавлял что-то свое, меняя основные моменты до неузнаваемости. Когда он закончил, то услышал, как стакан поставили на деревянный стол. Хёкджэ развернулся, встречаясь с горящим взглядом. — Что ты сделал? — выдал Донхэ, но не от ужаса, а от удивления. Его сердце разрывалось, но это были эмоции, вызванные восхищением. Хёкджэ встал, не понимая, что он должен ответить. Донхэ сократил расстояние между ними в два шага и тут же поймал его пухлые губы своими, запуская проворный язык внутрь. Мужчина был зависим от этих губ, то как они заставляли все вокруг казаться нереальным. Он желал попробовать его везде, исследовать каждый сантиметр его чудесного тела. Он чувствовал, как Хёкджэ подчинился поцелую, открывая рот шире и откидывая голову, чтобы предоставить больше доступа для действий. Донхэ прошелся своим языком по чужому, посасывая, тем временем толкая парня к спальне. Хёкджэ прижался к телу, обвивая руками шею, шагая в точно в такт, чтобы не упасть. Донхэ схватился за чужое лицо, не позволяя ни на миллиметр разорвать поцелуй. Он нуждался в этом — в Хёкджэ, который буквально плавился от его ласк. Донхэ впечатал его в дверь спиной, грубо покусывая шею, затем зализывая красные пятна. Хёкджэ звонко простонал, ударяясь головой о деревянную поверхность, рукой шарясь где-то внизу в поисках ручки. Когда цель была найдена, дверь распахнулась, пропуская двух ненасытных любовников внутрь. На секунду пришлось оторваться друг от друга, но лишь на секунду. Донхэ снова впился в чужие губы, начиная рвано стягивать одежду с Хёкджэ. Тот проделал то же самое с чужой рубашкой, практически вырывая пуговицы. Донхэ прижал парня к себе вплотную, находя его ягодицы и сжимая до приятной боли. Хёкджэ слегка отпрянул, чтобы взглянуть в глаза полные желания и без единой доли сомнения. Но также он заметил боль, жизнь, угасающую в нём, и сердце. Пламенное сердце. Донхэ аккуратно уложил полностью обнаженного парня на кровать. Тот немного смущался, потому что в этот раз они не были ослеплены той первичной страстью. В этот раз все пройдет без спешки. Но уже через пару мгновений Хёкджэ растянулся на кровати, бесстыдно открывая себя перед мужчиной. Матрас промялся под еще одним телом, расположившимся между оголённых ног. Поцелуй на пояснице был весьма неожиданным, отчего Хёкджэ сжался, но успокаивающие поглаживания по спине и талии помогли вернуться в страну наслаждения. Он почувствовал смазанный палец около своей сжавшейся дырочки, без промедления проникающий внутрь. Стоны заполнили спальню, и Донхэ победно улыбнулся. Он выдавил больше смазки на промежность, а после медленно вошел пальцем до упора. Вторая рука сама потянулась к чужому члену, истекающему естественной смазкой. Донхэ массировал вход, двигая пальцем внутри, через несколько секунд добавляя второй. Хёкджэ невольно сжался, сдвигая ноги вместе, но Донхэ властно шлёпнул по берду, заставляя снова развести их шире. Хёкджэ забыл, как дышать, издавая звуки похожие на полустоны вперемешку с тяжелым дыханием. Он начал сам насаживаться на пальцы, прося большего. — Донхэ, — Хёкджэ протянул руку, чтобы погладить свой член. Его бедра задрожали, когда Донхэ развел пальцы внутри. Голова кружилась от вожделения. Он почти заплакал, когда Донхэ попал по простате, переставая двигать рукой на члене, а напротив, сжимая у основания, чтобы не кончить раньше времени. Это было бы несправедливо. Донхэ продолжил растягивать его пальцами, с ухмылкой наблюдая, как тот сам насаживается на них. Замечая, что Хёкджэ почти на пределе, он вытащил пальцы и нахмурился. — Я хочу видеть тебя, — прошептал Донхэ с хрипотцой в голосе. Он осторожно перевернул парня, нависая над ним. — Поторопись, — порывисто рявкнул Хёкджэ. Донхэ усмехнулся и откинулся назад, чтобы смазать свой член, пока такой желанный парень под ним раздвигал ноги еще шире. Казалось бы, куда шире, он и так полностью открыт перед ним. — Такой нетерпеливый, — снова наглая ухмылка. Он подставил головку ко входу, проникая так протяжно, что у обоих крышу медленно сносит. В ответ Хёкджэ ахнул, цепляясь пальцами за нежно-голубые простыни. Мышцы на лице Донхэ напрягались, пока он лицезрел, как его член постепенно входит на всю длину. — Блять, — прорычал он, сжимая худые бёдра, — почему ты такой узкий? У Хёкджэ еще остались силы на усмешку, обвивая ногами талию Донхэ и притягивая ближе. Он захныкал, когда тот вошел до упора, и теперь чувство наполненности разрывало его пополам. — Я не растягивал себя… — Хёкджэ вскрикнул, когда мужчина резко толкнулся вперед. — Я раздвигаю ноги только перед тобой. За такие грязные фразочки он получил сполна — Донхэ снова резко поддался вперед, вгоняя член глубже. Он держал его за бедра, помогая себе двигаться, наращивая темп. Не издавая громких звуков, он тяжело дышал и нахмуривал брови от того, как хорошо было внутри Хёкджэ, тем временем тот не скупился на протяжные стоны и череду бранных слов, вырывающихся изо рта. Он искал за что можно было ухватиться, чтобы не потерять сознание, когда Донхэ раз за разом попадал по нужной точке. Но внезапно он замедлился, обхватывая ладонью чужой член. — Что-что ты делаешь? — непонимающе спросил Хёкджэ, разлепляя мокрые глаза. — Ты в порядке? — в ответ поинтересовался Донхэ, но игривая улыбка не покидала его лицо. Хёкджэ уставился на него. — Да, да! Блять, просто возьми меня. Заставь меня кричать твое имя, — заныл он от разочарования, вызванного резкой сменой темпа, ведь он был уже на пике. Донхэ только рад был подчиниться и в эту же секунду вошел по самое основание, затем так же быстро полностью выходя из него. Такой темп больше устраивал Хёкджэ, а когда на его соски опустились проворные пальчики, мягко скручивающие их, он совсем потерял связь с реальным миром. — Блять, — крикнул Хёкджэ, безнадежно хватаясь за напряженные плечи мужчины. Подушки уже давно упали с кровати, и та же участь ожидала простыню, на которой Донхэ безжалостно имел тощее тело. Но Хёкджэ крепко держал её между пальцев, почти что сделав дыру в ткани. — Донхэ, — несвязно произнес Хёкджэ, откидывая голову назад и прогибаясь в спине не хуже профессиональных гимнасток. Его тело пылало ярким пламенем, что даже приносило легкую боль и пульсацию в висках. Донхэ неотрывно наблюдал, как из парня под ним буквально рвутся демоны. По его лбу скатываются капли пота, после очерчивая острую линию челюсти. Он видел, как Хёкджэ широко открыл рот в немом стоне, а после произнес его имя. Затем еще. И еще. Донхэ сжал зубы, не контролируя ритм, вбиваясь то отрывисто, то быстро, то плавно. Хёкджэ беспомощно притянул мужчину за шею и выгнулся, чтобы их обнаженная кожа соприкоснулась. Донхэ моментально нашел его губы своими, развязывая мокрый страстный поцелуй. По комнате разносились громкие стоны, шлепки и учащенное дыхание. Хёкджэ мог думать только о том, как же хорошо, когда Донхэ внутри, вот бы это никогда не заканчивалось. Но он чувствовал, что конец близок. Как музыкант и ценитель мелодичных звуков, Донхэ казалось, что возбужденный голос Хёкджэ — это лучшее, что ему довелось услышать за свою жизнь, лучше всех великих композиций. А то как он извивается под ним, прося большего — определенно, произведение искусства. Хёкджэ слишком долго оттягивал свой оргазм, поэтому изливаясь себе на живот, он потерял дар речи, а все силы покинули его истощенное тело. Это было облегчение с одной стороны, а с другой — полная пустота в сознании. Донхэ кончает буквально через минуту, утопая в экстазе. В тот самый момент, когда взгляд Донхэ встречается с умоляющим и искушающим взглядом Хёкджэ, он понимает, что влюбился. Он хочет, чтобы этот человек всегда был рядом: когда он играет музыку, когда он работает, когда он готовит ужин. Он хочет слышать его скромные аплодисменты, после каждой сыгранной им композиции. Когда Хёкджэ заснул, не потрудившись даже одеться, Донхэ сел на кровать и включил ночник. Он взял ручку и блокнот, в котором покоились бесполезные пометки. Время от времени он поглядывал на умиротворенное спящее лицо Хёкджэ, а затем выводил буквы и символы на бумаге. Когда он дошел до последней строки, на листе красовалась примерная мелодия. Мелодия, перерастающая в акт; мелодия, рассказывающая о безграничной любви.