И мы отнимем голос у него

Кровь прибывала не толчками, а будто ровными волнами. Циновка на полу была безнадежно испорчена, как и подошвы туфель, и ножки кровати. «Это теперь не отмыть ничем, если башня суть – гриб, то пол – губка, и можно разве что его… переложить заново… » - отстраненно думала Дельта, уставившись на багровую лужу на полу. Мысли будто ухнули куда-то вовнутрь, мозг отказывался понимать реальность происходящего. В горле и легких стоял железистый, горьковатый запах крови. Бейта же со страшной силой пыталась не смотреть вниз – она сосредоточила внимание на акварельной картинке, стоящей на столе. На руках у неё не было ни пятнышка, только пара капель на юбке, и всё. На ладонях всё ещё пульсировали отметины – перед этим она слишком сильно сжимала кинжал. Уупса шептала сестре на ухо что-то успокаивающее – может, она и себя пыталась этим утешить… - Столько раз пачкались в его… семени, но все равно, скамп побери, противно! – проговорила сквозь зубы Альфа, оглядывая свои ноги – кровь застывала на туфлях неприятной, липкой пленкой. Осторожно шагая, она приблизилась к кровати, наклонилась и, преодолевая отвращение, сняла с холодной руки отца зачарованное кольцо. Теперь оно ему не понадобится. – Он охрану успел позвать. Я импульс прямо кожей ощутила. Что… теперь? – пробормотала Уупса, разгоняя тишину. Её юное лицо казалось старше из-за страха. Ответа не знала ни одна из сестер. Они так и сидели в тишине, иногда перебрасываясь фразами невпопад. Все должно было быть не так. Не так. Спустя четверть часа дверь открылась, и внутрь с тяжким вздохом прошел Виста-Кай, сопровождаемый стражей. Тот самый Виста-Кай, который играл с ними в салки. Тот, который учил Уупсу накладывать бинты и тайком читал Бейте Ануад. Вошел – вздохнул так, что горько стало. - Д-девчата… Как же… это? Хвост аргонианина резко упал вниз, запачкавшись в крови. Дельта некстати вспомнила, что этот жест у детей Хиста выдает крайнюю степень испуга. Вся комнатка Бейты Фир, обычно такая уютная, превратилась в обитель кошмаров. Четыре сестры, все в домашних платьях, сгрудились в дальнем углу. Девушки стояли в луже крови, вытекавшей из… «Ох.» Ноги в доспехе, торчащие из-под небольшой кровати, выглядели настолько жутко, что казались ненастоящими. И все четверо сестер в комнате выглядели лишними, жертвами, напуганными детьми… В воздухе звенели горе и гнев. «Если сейчас ударить его наотмашь, можно ослабить бдительность» - пронеслось в голове у Альфы. Но вереница воинов за спиной ящера развеивала всякие надежды девушек на побег. - Прости, Кай. – коротко произнесла Бейта, когда он привел их в камеру и, нехотя, звеня ключами закрыл решетки. - Это я должен прощения просить. – старый ящер прикрыл глаза. Он ещё какое-то время сидел рядом с дверью, то ли молясь своему древу, то ли просто скорбя – вроде как, не уберег. Потом он сказал что-то и поспешил к выходу из тюремного коридора, поникший и даже как будто состарившийся за эти мгновения. - Он знал, что всё так получится. – тихо сказала Альфа, устраиваясь на верхнем настиле в углу камеры. – Но до последнего думал, что отец сам от нас избавится. - Почему? – подняла на сестру глаза Уупса. - Потому что до тебя и Дельты была ещё одна. Все, включая стражей в карауле, резко замолкли, прислушиваясь к словам девушки. - Гамма Фир. – Альфа произнесла «Фир» с омерзением, - Третья дочь. Я одно время искала всякое по архивам башни… И нашла любопытные материалы. «Отец» после секретарши и домработницы, видимо, захотел себе карманную телохранительницу. И создал её – как нас всех - из своего генного кода и божественной болезни. – девушка замолчала, уставившись на растрескавшийся потолок тюрьмы. – И спрятать сумел где-то. - И он её убил? – прошептала Бейта, разглядывая ладони. - Сначала он успел осознать, что переборщил со свободой воли. В протоколе эксперимента было написано что-то вроде «экземпляр «Гамма» неуправляем ввиду крайней степени осознанности и скачкообразного развития самосознания». А потом… Я уж не знаю, что это значит, но он написал, что «позволил Materna Corprus поглотить дочерний материал», вот. - Д-дочерний, дэйдров сын, мат-териал! – Дельта процедила сквозь зубы ещё пару ругательств и ничком упала на нижние нары, лишившись чувств. - Она жива. – поспешно уверила сестер и стражу заодно Уупса. – принесите теплой воды, и хлеба, если можно. – надзиратели переглянулись, озадаченные, но все же послали кого-то за едой и питьем. - Такое было уже… - девушка растерянно пощупала пульс сестры и покачала головой, - Это голодный обморок. - Почему он не давал ей пищи? – Бейта присела скраю и попыталась укрыть Дельту чем-то, вероятно, некогда бывшим одеялом. Потом резко одернула руки и снова уставилась на них. – Опасался за фигуру? Не хотел, чтобы у неё… было много сил? - Он хотел посмотреть, как голодание уживается с корпрусом. – раздался с верхней полки голос Альфы. – Он не говорил мне этого, но, думаю, он добивался аутофагии, уж не знаю, единичного случая или регулярной картины. – выдавила нехотя старшая сестра. Уупса почувствовала, как к гортани подступает ком. - Но… зачем?! – Уупса убрала волосы со лба Дельты, Бейта взяла бесчувственную сестру за руку. – Ему совсем не было жаль её? - Дивайту Фиру, - эхо коридора тюрьмы разнесло голос Альфы по всему зданию, - Было уже несколько тысяч лет. Ему никого и никогда не было жаль. Даже себя. - Но мне… Мне жаль… - послышался шепот Бейты, и в этом шепоте звенели сдерживаемые слезы. – Так жаль! Он этого не ждал от меня, а я… - она размазала слезы по лицу, - Я просто. Убила. Его. Руки мои черны… - девушка опустилась на колени, запачкав домашнее платье. Камеру затопила гулкая тишина. В бойницу в стене алым глазом Массера заглянула ночь. «Из одного плена – в другой» - печально подумала Уупса, закрываясь волосами от света луны.