Межштатная автомагистраль номер 10

***

Вот уже полгода каждый день Ларса начинался одинаково. С того момента, как парень бросил школу, надобность в ранних подъёмах отпала, и он сам себе позволил просыпаться не раньше полудня. Именно в это время, по его мнению, утро можно было считать по-настоящему «добрым». Мальчишка разлепил глаза, потёр их, убрав рукой спутавшиеся волосы назад, и, не без труда приподнявшись на постели, широко зевнув, оглядел свою комнату. Просторное помещение с некогда белыми стенами, теперь пестрило бесчисленными плакатами с любимыми рок-группами Ларса. Панорамное окно плотно закрывали бежевые шторы (он в принципе не любил солнечный свет, поэтому уже и сам забыл, когда в последний раз их раздергивал). Наконец, Ларс поднялся на ноги и лениво поковылял к виниловому проигрывателю, который он сам считал ни больше ни меньше, как святыней. Дело в том, что мальчишка буквально выстрадал его, почти год откладывая каждый доллар, полученный на карманные расходы и от отца за хорошие оценки в школе (единственная причина, почему он не бросил её ещё тогда), а также подрабатывая на выходных в музыкальном магазине у хорошего друга семьи. Ларс до сих пор помнил ту эйфорию, когда в день своего рождения, вернувшись с учёбы, обнаружил в своей комнате новенького «японца»! А почти всю сэкономленную сумму он, недолго думая, сразу потратил на толстенную стопку музыкальных альбомов. Пластинка поставленная в проигрыватель была куплена совсем недавно. Ульрих каждый день наведывался в магазин, ожидая увидеть на витрине новый альбом его любимых Diamond Head. И, наконец, пару недель назад, словно трофей, почти торжественно принес его домой. На обложке был изображен фэнтезийный замок и гордый рыцарь с вознесенным к алому небу мечом. К тому моменту мальчик уже до дыр заслушал Lightning to the Nations и даже пытался снять на слух партии ударных, но получалось плохо. Ларс сам это признавал. Он включил аппарат, и заиграла вступительная песня, такая живая и драйвовая, что юноша тотчас же подбежал к полу-самопальной барабанной установке, вскочил за неё и попытался попасть в ритм Дункана Скотта, но из-под его палочек как обычно вылетала невнятная какофония, напоминающая гул от железного ведра, по которому зачем-то неистово колотят деревянной шумовкой. Вдоволь нагремевшись, Ульрих встал из-за барабанов, оделся, остановил музыку и выбрался из своей обители. Когда Ларс шёл по залитому ярким светом коридору, назойливые солнечные лучи так и норовили кольнуть его то в нос, то в глаза. Ларс морщился, прикрываясь ладонью, но это не помогало — он начал чихать. Наконец, мальчишка спустился вниз. Дома было пусто, отец уже неделю прибывал на открытом чемпионате мира по теннису, проходившем в Дании, он сопровождал своих подопечных, — лучших, согласно рейтингу, юниоров мира. Торбен Ульрих с переменным успехом пытался воспитать в сыне любовь к спорту, и, надо сказать, наследник иногда побеждал на локальных соревнованиях, но даже гордость от полученных наград не подстёгивала тщеславие Ларса надолго. Его азарта хватало на несколько дней после победы, а потом мальчишке становилось попросту скучно на тренировках. Последний раз парнишка брал ракетку в руки пару лет назад. С тех самых пор, как им всецело завладела музыка и мечта о собственной группе. Ларс достал из кармана джинсов круглые солнцезащитные очки и вышел на солнечный двор. Дом у Ульрихов был большим, а этот самый двор можно было легко принять за маленький городской парк. Повсюду росли ухоженные цветущие кусты, которые каждую неделю подстригал садовник Боб, а пёстрые клумбы, напоминающие палитру художника, миссис Ульрих высаживала исключительно сама. Создавая тень, над участком возвышались толстенные пальмы с раскидистыми, резными кронами, походившими на хвосты гигантских тропических птиц. Дабы срезать путь, Ларс прошел по аккуратно постриженному газону. Мальчишка открыл прибитый к забору почтовый ящик. Ульрих ждал глянцевый музыкальный журнал, который выписывал со своих карманных денег, а его там не оказалось. Но, пошарив в ящике ещё, он нащупал какой-то конверт и тут же достал его. Судя по обратному адресу, письмо было из Дауни: От: Джеймса Алана Хэтфилда Кому: Ларсу Ульриху Лос-Анджелес, Вест-Сайд, Гранд-Авеню 28 Парень удивился: с чего это Джеймсу, ритм-гитаристу и вокалисту группы, в которой сам Ларс грохотал уже год, писать ему через день после последней репетиции? Ударник, подстегнутый любопытством, пулей залетел в особняк, забежал на кухню, уселся за стол и одним движением разорвал конверт. В нём лежала помятая купюра достоинством в десять долларов и тетрадный листок, исписанный косым, будто рваным почерком Дэйва Мастейна — соло-гитариста их команды. Ларс отложил купюру и принялся читать: «Дорогой Ларс (зачёркнуто решительной, ярко-синей линией, продавившей бумагу). Дружище (замалёвано клубком из синих чернил). Ларс, мы с Клиффом и Джеймсом приняли решение уволить тебя из группы, можешь не приходить больше на репетиции, вот твоя доля от продажи демок. Д.С.Мастейн.» Ларс еще раз прочитал письмо, посмотрел на мятую банкноту и всё понял…