«В мире, отличном от волшебного, — в магловском, там, где не пользуются волшебством и нет возможностей очищать металл от примесей магией, существует интересное понятие. Вернее, процесс — аффинаж. С, несомненно, прекрасного французского языка это слово переводится как «очистка». Его целью является получение продукта высокой пробы. Ненужные частицы извлекаются, оставляя чистейшее золото. Я всегда задумывалась, можно ли это слово абстрагировать и сравнить, к примеру, с очищением… совести или души? Возможен ли аффинаж душ?» «Леди Джин. Журнал AFG»
— Tell me Quando, Quando, Quando…— Скажи мне, когда, когда, когда
Если бы Гермиона так усердно не закопалась в нити повествования своей статьи, то услышала бы достаточно громкие напевания Джинни еще задолго до того, как та плюхнулась к ней на кровать. — Почему ты даже в свой больничный умудряешься работать? Резко дернувшись, она чуть не свалила ноутбук с колен. И, схватившись за компьютер, словно от него зависела жизнь, девушка непонимающим взглядом осматривала удобно устраивающуюся на кровати подругу, беспечно напевающую какую-то итальянскую песню. — Джинн, — выдохнув, Гермиона поправила сползший плед, — ты меня напугала. Живоглот, будучи намного гостеприимнее своей хозяйки, принялся обхаживать гостью, и Гермионе оставалось только хмыкнуть, скептически наблюдая за этой милой картиной. — У тебя было такое лицо, будто ты как минимум директор Хогвартса. Усмехнувшись, Уизли схватила кота, закружив того в импровизированном вальсе под аккомпанемент все той же песни. Складывая ноутбук на прикроватную тумбочку, Гермиона думала, что этот рыжеволосый ураган сегодня как никогда блещет энергией. Безудержной и неуправляемой. Джинни Уизли-Поттер, ставшая женой и матерью три года назад, с оставшейся каплей своей детской непосредственности, стояла в центе ее спальни в обнимку с Живоглотом. Чуть растрепанная. Из привычного длинного хвоста волосы превратились в пучок с лезущими в глаза прядями. Когда взгляд опустился на обручальное кольцо юной Миссис Поттер, она невольно провела параллель. В тот момент, как у нее была лавка, Живоглот и куча проблем, у Джинни был заботливый муж, ребенок и любимая работа. Гермиона нахмурилась, признавая очевидное. Джинни была для нее маленьким мостом в ту жизнь, которую она не знала и не признавала. В то время как подруга была первооткрывателем всего этого, Грейнджер оставалось одобрительно кивать, наполняя очередной бокал вина. И от рассказа к рассказу она сама запутывалась в своих выводах. Запутывалась в том, что правильно, а что нет.Делает ли брак людей счастливыми или нет?
Ей хотелось наблюдать, делая свои выводы, и учиться на чужих ошибках. Потому что в вопросах чувств, семьи и отношений Грейнджер была полным профаном. В этом было не так уж и трудно признаться. — Что ты так усердно писала? — Да так, — отмахнулась девушка и забрала из рук подруги кота. Было ли это плюсом или же минусом, но по контракту с Пэнси личность «Леди Джи» была неприкосновенна. Но настроение подруги волновало больше, чем пунктик в договоре. — Ты чего такая веселая? Есть повод? А он точно был. Да еще и громадный, судя по улыбке Джинни. — Кафф решил отправить в командировку своего лучшего спортивного журналиста, — бывшая Уизли склонила голову на бок, прикусив губу, — то есть меня, — убрав прядь волос, она отвесила шуточный поклон, продолжая с воодушевлением, — в Италию, Amore Mia. Гермиона покачала головой, будто проверяя, не ослышалась ли она. — Подожди-подожди. А как же Джеймс? — В Норе. — А Гарри? — На работе. Джинни легко пожала плечами. — А… На сколько? — Две недели. — цокнула девушка, сбивая ее со следующего вопроса, — Кто тут из нас еще журналист? Грейнджер успокаивала только мягкая шерсть живоглота, которую она с каждой фразой гладила все сильнее и сильнее. Инстинктивно. И, когда тому надоело, он недовольно ткнул лапой ей ладонь. — Прости, милый, — прошептала она, отпуская воображаемого заложника, успевшего в секунды убежать в сторону балкона, — А как отреагировал Гарри? Гермиона, в очередной раз сделав заинтересованное лицо, оперлась об спинку кровати, обнимая подушку. Сказать, что она и так предполагала реакцию друга, было не лучшим вариантом. Вчерашние события настораживали. — Не считая того, что мы немного повздорили, то более-менее сносно. Сносно. Какое подходящее слово. Гермиона ждала дальнейшего продолжения рассказа, но чуть поникшая Джинни лишь легла поперек кровати и лениво потянулась, нежась на солнышке и наслаждалась осенним ветерком, дующим из открытого балкона. Она тоже перевела взгляд туда, где переливалась рыжая шерсть Глотика, а прозрачный тюль развевался от залетавшего в комнату ветра. Попытка, не пытка. Так оставлять нельзя было. — Джин, у вас всё хорошо? Через выдох прозвучал еле уловимый ответ, который Гермиона почти не услышала: — Да. Все хорошо. И это звучало горче любого двойного эспрессо, который так любила Джинерва. Эта фраза не внушала доверия. И абсолютно точно не обнадёживала их обеих. Было важно понять, что является неправильным: вопрос или ответ. Может быть, им и их браку нужно было дать время. Может быть, об этом сейчас думала и сама Джинни, перебирая ногами в воздухе. И тысячу других «может быть», о которых станет известно позже. Было «кое-что», а вернее даже «кое-кто», важнее, и Гермиона не может упустить этот момент. Она рассматривала незатейливый узор на шелковой наволочке своей подушки, водя пальцами по шершавой поверхности, в попытке обдумать верный контекст. — Знаешь, если нужно будет посидеть с Джеймсом, вы мо… Ее перебил внезапно раздавшийся звук разбивающейся посуды. А точнее, цветочного горшка. Гермиона уже успела придумать тысячу и миллион способов наказания Живоглота, пока заинтересованная Джинни не выбежала на балкон с последующим криком: — Сова! — Что? Глотик — не сова — не понимающе растягивая слова, поднималась с кровати Грейнджер — и даже… не похож. — Там сова. Ступни ее только коснулись мягкого ковра, как подруга уже подлетела, показывая, что принесла вестница. Подруги рассматривали проштампованное письмо и сверток, в котором обычно хранились растения. — Что там? — Оу, ты меня успела напугать. — пробежавшись взглядом по тексту, ответила Гермиона и тут же внесла конкретности на вопросительный взгляд подруги — Это Невилл. Он очень помог мне с корнем мандрагоры для бодроперцового. Словно разочаровавшись в ответе, Джинни понуро села на край кровати и, слишком демонстративно огорчившись, ковыряла пятнышко от земли на своей любимой футболке. — А я уже рассчитывала, — удрученно начала она — что у великой Гермионы Грейнджер любовная переписка. Вид рыжеволосой ведьмы выражал крайнюю степень наигранного страдальчества. Сарказм. Подтрунивание. К этому можно было привыкнуть. И полюбить эти слишком «её» черты характера. — Тебе бы романы писать, а не спортивные статьи. Гермиона очень надеялась, что эта шутка не будет воспринята всерьез. А то если да. Да простит ее Мерлин, даже страшно представить. Ведьма нахмурилась, не обнаружив Живоглота на балконе. Видимо, успел сбежать вниз, к Луне. Она убирала осколки горшка и заметила свои расстроенные от наступившего холода растения. Вспомнив кое-что немаловажное, девушка выглянула из-за створки, опершись рукой на косяк, и пробормотала подруге: — Если у вас, мисс, так много времени, то пойдем, переставим сад на кухню. И уже спустя минуту Грейнджер, которая рассматривала землю на нужное количества влаги и планировала будущее местоположение каждого растения, услышала страдальческое: — Но почему даже в свой больничный, ты не можешь нормально отдохнуть?***
22 сентября 2001 год. Гермиона еще раз обвела взглядом свой кабинет. Это было небольшое, но достаточно ухоженное подвальное помещение под ее лавкой, откуда и можно было в нее попасть. Но не все так просто. Если бы лучшая ведьма этого столетия не использовала около пятнадцати защитных заклинаний, какие по недавним наблюдениям не смогли обезвредить даже авроры. Комната условно была поделена на четыре зоны. В правом углу находился деревянный стол с аккуратно уложенными стопками документов и отчетов. За ним, в дальнем углу, были стеллажи. На их полках хранились многочисленные собранные артефакты и ингредиенты для зелий. В противоположном углу хранились особо опасные предметы. Там же стоял специальный стол для реактивации артефактов. Чуть ближе к выходу, с этой же стороны, располагалась рабочая зона для приготовления зелий: пара котлов и стол. Первым делом направляясь к стеллажам, Гермиона заколола волосы. Толстая книга зелий в матовом темно-зеленом переплете была одним из эксклюзивных изданий, обнаруженных ею в Косом переулке. Всегда находясь на видном месте, книга подсказывала нужные ингредиенты. А Гермиона тут же левитировала их к котлам. Девушка проводила взглядом книгу, до стола. Что там дальше? Она точно помнит, что рог двурога, который привезла Луна с Нидерландов, находился где-то на самом верху. Волшебница, обреченно вскинув голову, присмотрелась. Поднести деревянную подножку, что всегда стояла здесь, было намного легче, чем на ощупь отыскать баночку с рогом, но и это не без труда получилось исполнить. Корень мандрагоры, обработанный и готовый к использованию, уже лежал на столе. Грейнджер была благодарна за такую мельчайшую, но нужную деталь. Она и до этого не сомневалась в профессионализме нового учителя травологии в Хогвартсе. Подняв пробирку с кровью саламандры на свет, девушка осторожно ее потрясла, проверяя качество. Осадка нет. Это прекрасно. Помнится, когда-то в Хогвартсе Рон, не усмотревший за этой деталью, устроил полный бедлам в лаборатории. Нужно было видеть лицо профессора Снейпа. Взрыв тогда прогремел чуть ли не на всю школу, и ее друг раз сто пожалел, что взял тогда это дополнительное задание. Прозрачная пробирка с алой жидкостью внутри тоже отправилась на стол. Дотронувшись до коробочки с огненными семенами, Гермиона невольно ахнула. Слишком нагрелись. Чуть не упавшая коробка мгновенно отлевитировалаь к котлам. Она потерла ладони, скользя взглядом по полкам в поисках последней травы из списка. Тимьян. Вот же. Захватив пару веточек, она направилась к рабочему месту. Все ингредиенты уже были разложены на столе в ряд, когда ведьма по привычке накидывала на домашнюю одежду белый халат. Из трех котлов разных размеров, стоявших на полке, ее выбор пал на средний. До встречи с Малфоем в Косом переулке осталось два часа и этого времени, казалось, вполне предостаточно, чтобы приготовить зелье в два захода. Гермиона принялась толочь рог единорога. Его нужно было измельчить очень сильно. До порошка. Она не любила курс Зельеварения в Хогвартсе. Но любила варить зелья. Потому что в такие моменты Грейнджер чувствовала себя максимально сосредоточено. На процессе. И, что не менее важно, на результате. А он всегда оправдывал потраченные ею время и ресурсы. Поэтому, когда в ее мысли вторгся надменный Слизеринец, эта идиллия ее сосредоточенности была разбита, как любимая хрустальная ваза мамы в детстве, которую она потом починила простейшим Репаро. Но мысли не так просты. Их не склеишь заклинанием и не уведешь в другое русло. Особенно, когда они ходят по кругу уже третий день. Бросив в котел пару щепоток полученного порошка и корень мандрагоры, Гермиона наколдовала огонь. И с замиранием смотрела за стрелкой на наручных часах. Раз. Малфой. Два. Три. Четыре. Чертов аристократ. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Надменный придурок. Девять. Обаятельный мерзавец. Десять. Огонь резко тухнет, по ее велению. Теперь нужно время. Следующие полчаса, пока котёл настаивался, Гермиона прибиралась на полке с артефактами, полученными недавно. Среди них лежал сверток, про который девушка почти забыла. Подарок мистера Олливандера так и оставался нетронутым. И даже праздное любопытство не заставило её открыть его. Мистер беспокойство. Точно. Если так подумать, то она не могла дать определение своим эмоциям относительно нового заместителя Гарри. Прокручивая в голове каждый его шаг, действие и эмоцию, девушка чувствовала, будто пробирается через пустыню. Где очень мучает жажда и легкие обжигает от одного вдоха. Гермиона передвинула очередную статуэтку, кивая своему точному сравнению. Это как прогулка по пустыне в поисках… Оазиса. Оазис в этом смысле, наверное, истина. Правда о Драко Малфое, которую так жаждет узнать ведьма. А иначе бы тратила она свое время, размышляя о нем? Единственный человек, который может что-то о нем рассказать, это Паркинсон на их привычных субботних обедах. Который сегодня пришлось отменить. Статью «Миссис Джи» отправила в срок, но, по смутному ощущению, ей удалось уловить плохое настроение Пэнси. Можно сказать, даже намного-чересчур ужасное. Нужно будет не забыть спросить, что же все-таки случилось. Отведенные полчаса прошли словно три минуты. Когда огонь снова зажегся, Гермиона кинула в котел веточки тимьяна и принялась осторожно все перемешивать. «Четыре раза по часовой стрелке» — говорилось в книге. За тщательным процессом, помимо бульканья и тишины, ведьма расслышала посторонний звук. Похожий на аппарацию. Она никого не ждала. А первую половину дня лавка сегодня закрыта, а открыть ее Луна планировала сегодня в три. Охранные чары не срабатывали и, списав это на Живоглота или на Полумну, пришедшую раньше, ведьма взяла склянку с кровью саламандры. — Так. Ровно пять капель. — отмеряла она— Дальше… два раза по часовой. С помощью палочки, строго по одному, ведьма добавляла огненные семена. Сверху послышались звуки… фортепиано. Первая мысль о том, что ей показалось, испарилась, когда мелодия стала отчетливо нарастать. Гермиона, сжимая палочку крепче, отправилась в сторону двери, добрая половина коробки семян, что махом улетела в котел, осталась ею не замечена. Открывая дверь ведущую в лавку, она отчётливо чувствовала леденящий металл дверной ручки, которую не хотелось отпускать, и свое сердцебиение на фоне узнаваемого ею произведение. Первая Gnossienne Эрика Сати. Не узнать было бы кощунством. Почти без единого звука отварившаяся дверь явила ей незваного гостя. Его широкая спина, обтянутая белой рубашкой, отливающие при солнечных лучах пепельные волосы, осанка и сосредоточие. Грейнджер отмечала так много и в то же время слишком мало. Она бы не соврала и честно призналась, что, думая об этом человеке три дня подряд, всегда представляла их следующую встречу. Постоянно прокручивая в голове. Но эта сцена нокаутировала абсолютно все фантазии. Гермиона сделала пару шагов вперед, забывая про дверь. В голове всплыла картинка из сна. Мелодия, чистая и невероятная, продолжала переливаться по лавке, пока у нее в голове сопоставлялись картинки из тех, что подкидывало ей подсознание. Они продолжали сменятся с такой же периодичностью, с какой она двигалась в его сторону. Шаг. Следующий. Шаг. Мальчик из сна, сидевший у фортепиано. Шаг. Пропасть. Грейнджер посмотрела в окно. В полдень царствовало солнце. Лучи доставали даже до этого темного угла, переливаясь на лакированной крышке рояля. Она перевела взгляд с крышки на его пальцы, медленно перебирающие клавиши. Стоя меньше чем в пол метре за его спиной, Гермиона старалась не дышать. Ей было и нечем. Словно пустынный воздух, пропитанный песчинками, нещадно обжигал легкие. А в то время до конца мелодии оставались считанные секунды. Ноги стали подкашиваться. То ли ее еще не до конца прошедшая болезнь дала о себе знать, то ли от недостатка воздуха, голова начала кружиться. И так ее ладони оказались на его лопатках. Мелодия ни на секунду не застопорилась, хотя она отчетливо чувствовала, как Малфой вздрогнул. Та продолжала двигаться к своему финалу, как завещал ей композитор. Строго. По нотам. И после звучания последней ноты наступила тишина. Гермиона сделала вдох. Тишина с Драко Малфоем может быть разной: недосказанной, как тогда при аресте, напряженной, как при допросе, горькой, как на кладбище, но никогда она не была еще такой успокаивающе теплой. В ней хотелось остаться хотя бы на пару минут подольше. Хотя бы пару секунд. Но это было непозволительно для Гермионы Грейнджер. — Разве заместитель главы аврората не обещал мне в среду, — недовольно хмыкнула Гермиона и убирала руки — что сегодня обойдется без незаконных проникновений? — Я думал, что в лавке находится та полоумная. С некой трепетностью закрывая крышку фортепиано, проворчал парень, на что Гермиона готова была разразится: — Полумна, не полоумная! — А кто-то так раньше не особо считал — парировал Малфой, встав напротив нее в полный рост. Ей даже пришлось чуть поднять подбородок, чтобы впиться в его серые глаза раздраженным взглядом, пока он продолжал лишь лениво перебирать по черной поверхности инструмента, словно на клавишах. — Такой прекрасный инструмент и пылится у тебя, Грейнджер. Девушка хотела сказать ему, что вообще то этот «прекрасный инструмент» расстроен, но резко закрыла рот и сделала вдох. Она обернулась, проследив его удивленный взгляд ей за спину. Из подвала шел густой черный дым. Густой. Черный. Зелье. — Боже, Малфой, — это вероятно был фальстарт, потому что спустя пять секунд оказавшись у двери и прежде, чем ею хлопнуть, Гермиона чуть ли не крича — иди к черту! — Разобралась бы сначала, Боже или к черту. — проворчал он, подойдя к стеллажам с книгами и беря первую попавшуюся — Эти ваши магловские боги. Брр.***
Совершенно ничего не изменилось с того момента, когда она была здесь последний раз. Гермиона подошла к первому из многочисленных стеллажей, с придирчивостью ища что-то необычное. Сильно выделяющееся. Но однотипных полок было бесчисленное количество. И где-то в глубине души скребла кошка, очень яростно подсказывая, что найти здесь что-нибудь маловероятно. Кошка скребла в душе, а снаружи тем же самым занимался ее компаньон. Она украдкой оглядела его профиль, мечтая, чтобы его ледяная фигура стала таковой в прямом смысле этого слова. Ох, если бы можно было заморозить одним взглядом. Малфой видно уловил посыл ее взглядов. — Сама виновата. — точно, словно угол иголки — Кто же оставляет зелье на огне без присмотра, Грейнджер? — Ну, конечно. — если она начнет соревноваться с ним в размерах этой иголки, то это затянется надолго. Но не в силах себя перебороть, Гермиона все же фыркнула — Забавно, что кое-кто решил зайти за мной пораньше, и вполне успешно помог испортить мне бодроперцовое зелье. — Дай угадаю, ты напортачила с огненными семенами? — драматично приложим руку к груди и даря ей одну из своих саркастических улыбок, изрек он — Слава Мерлину, хоть не с кровью саламандры. А то бы пол квартала сейчас лежали в руинах. В руинах? Да он шутит. Гермиона сейчас вполне была способна в них его и похоронить. Сделав успокаивающий вдох, она заприметила что-то выбивающееся из привычной картины, ровно на третий полке. — На моей лаборатории вполне сильная защита, так что — пробормотала она, подвигая лестницу к нужному стеллажу, — лучше заткнись и подержи лестницу. — Ты же в курсе что она волшебная, да? — Я же просила заткнутся. — выкрикнула девушка, забираясь вверх и чуть тише недовольно ответила, — Все равно не люблю высоту. Даже несмотря на пререкание и сарказм, Грейнджер видела, что ее напарник выполнил просьбу и стоял у лестницы, придерживая ту с хитрющей улыбочкой. — Я уже пожалел, что мы не в школе и ты не в юбке. А Гермиона уже сто раз пожалела, что совесть не позволяет уронить одну из палочек в тяжелом деревянном футляре ему на голову. А это звучало намного заманчивее. То, что она приметила, оказалось не футляром для палочки, а деревянной шкатулкой. И вполне тяжелой. Она попыталась дотронутся до миниатюрной резной ручки, когда появился всплеск магии, сбивший ее с ног. Грейнджер точно помнит какого цвета перед ее глазами промелькнул потолок, когда она уже мысленно прикидывала на сколько будет больно приземлиться. Но этого не случилось. Произошло кое-что похуже приземления на деревянный паркет. И спустя минуту осознания на кого она свалилась, еле-еле перевернувшись со спины, Гермиона нависла над Драко Малфоем. Девушка застыла, наблюдая за метаморфозами в серых радужках. Он, вероятно, занимался тем же самым. Наблюдал. Изучал. Легким касанием пальцев до скулы он снова заставил ее дышать.