КОНЕЦ ИГРЫ

      Наступил октябрь. В Дистрикте-12 открыли шахты, начался учебный год. Но на улицах по-прежнему немного людей.         Мы с мамой уже несколько месяцев живем без Прим. Мы обе тоскуем. Я стараюсь больше общаться с мамой, чтобы как-то поддержать. Да и она старается сблизиться со мной. Но, честно говоря, выходит у нас не очень. Видимо я настолько привыкла закрываться от нее, что уже никогда не смогу быть с ней откровенной.         Как это ни странно, все это время Прим звонила почти каждый день – из школы, от Цинны или Эффи, которая, к моему удивлению, периодически забирала ее к себе на выходные.         Все это время я старалась практически не выходить из дома, чтобы ненароком не навлечь неприятностей, к чему у меня особый талант. А еще, может потому, что не хотела без лишней надобности видеть разочарование на лицах моих земляков. Для них я, вероятно, больше не сойка-пересмешница, а обычный победитель Голодных Игр.         Зато меня периодически посещала Мадж, которая все еще ходила в выпускной класс школы. Она пару раз говорила, что Гейл приносил ее отцу землянику, что меня крайне удивило. Гейла я не видела после той ссоры между ним и Питом. Я больше не злюсь на него и даже скучаю.         Пит несколько раз ездил в Капитолий и делал несколько сюжетов с Фликерманом, об истории Голодных игр и новых тренерах Тренировочного комплекса – Финике и Джоанне. Их, правда, еще не показывали в эфире. Когда у Пита не было «командировок» в Капитолий, мы виделись с ним почти каждый день, но после того случая в Тренировочном центре мы не позволяли себе никаких прикосновений, кроме дружеских похлопываний по плечу и очень редких, но показательных хождений «под руку» по дистрикту. В основном мы работали над нашей книгой. О свадьбе мы тоже почти не говорили. При ее упоминании, я отводила взгляд, не желая считывать какие-либо эмоции с лица Пита, и старалась перевести тему. Думаю, он чувствовал, что я не хочу думать об этом.         Признаться, мне до сих пор стыдно за свое поведение. Когда я вспоминаю тот вечер, я не могу отрицать, что меня действительно тянуло к этому парню. Но это определенно был алкоголь! Именно так я говорю себе каждый раз.         Еще мы объявили о том, что потеряли ребенка. Официальная версия – упала с лестницы. Мы поплакали перед камерами и пообещали Панему после свадьбы настрогать свору ребятишек.         Сегодня 8 октября. Солнечно и настроение вроде бы отличное. Весь день я помогаю маме по дому. Перед ужином раздается звонок и мама зовет меня к телефону. Это Эффи. - Китнисс, дата торжества назначена. Ровно через четыре недели – 8 ноября.         Еще Эффи сообщает, что в тур победителей мы с Питом не отправляемся. Мудрое решение со стороны Сноу – прошлый тур привел нас на арену 75 Голодных игр. В тур отправляются Джоанна, Энобария и Финик, которые закончат свое путешествие в Капитолии и посетят нашу свадьбу. Нам тоже не дают скучать. Чтобы наше отсутствие в туре не повлекло подозрений, в режиме реалити-шоу будут транслировать как несчастные влюбленные готовятся к свадьбе. Поэтому Цинна и Порция только что выехали к нам с ворохом свадебных нарядов и пребывают завтра в наш Дистрикт.         Я кладу трубку. Четыре недели... Мое сердце начинает отчаянно стучать. Чтобы не мучиться мыслями о том, что решение о свадьбе приняли за меня, я решила воспринимать ее как очередное публичное мероприятие, нечто ненастоящее. Но теперь, когда есть дата, приходит замешательство. Назад пути нет.         Внезапно меня охватывает чувство обиды, негодования, злости на Капитолий, бессилия  – все то, что я так старательно от себя отгоняла все эти месяцы. Я хватаю куртку и выбегаю на улицу. Мама пытается спросить, что случилось, но я не отвечаю ей. На свежем воздухе, наедине с собой, я позволяю себе зарыдать. На улице сумерки, которые скрывают мои слезы. Я бегу прочь от деревни победителей, в заношенных домашних брюках, старом свитере и отцовской куртке. Такой меня в городе давно не видели. На улице, правда, пусто, хотя в этот момент мне вообще плевать. Плевать на то, что обо мне подумают мои соседи. Растрепанная, с красными от слез глазами, раскрасневшаяся от прохладного вечернего воздуха и быстрого бега, я стучусь в дом Гейла. Распахивается дверь, и я вижу его на пороге.         - Китнис, что с тобой? – спрашивает он.         Не отвечая, я делаю шаг к нему, встаю на цыпочки и целую его в губы. Он отвечает на мой поцелуй. Его губы – как глоток свежего воздуха после душного помещения, и я наслаждаюсь им. Я отрываюсь от губ Гейла только потому, что слышу звук чьих-то приближающихся шагов, и он приглашает меня в дом. Мы закрываем дверь, я утыкаюсь в грудь Гейла и опять начинаю рыдать. Он меня обнимает.         Какое-то время мы стоим пороге молча, затем, когда мои всхлипывания умолкают, он наконец прерывает тищину:       - Рассказывай, что произошло. Мамы и братьев нет дома, поэтому можешь без цензуры.       - Звонила Эффи. Дата свадьбы назначена. И я очень захотела тебя увидеть. Видимо я просто не смирилась с этим решением.         - Ты и не должна мириться с ним, Китнисс. Ты должна бороться. Мы придумаем что-нибудь.         - У них Прим. Они убьют всех. Они уже убили одного из победителей.         - Я знаю, Мадж мне рассказывала о несчастном случае со старичком из 3-го дистрикта. Я удивлена.         - Мадж?         - Она приносила мне отцовские капитолийские газеты… Впрочем, пора тебе все наконец узнать.         - Что узнать, Гейл?         - Когда ты собиралась в Капитолий, меня нашли люди из 13-го Дистрикта.         Я смотрю на него не веря, что слышу. Гейл, видя недоумением в моих глазах, уточняет:       - 13-й Дистрикт. Он существует и никогда не был уничтожен. В отличие от того, что нам о нем рассказывали, он – вполне жизнеспособный. Раньше он занимался не только производством графита, это была лишь малая часть его промышленности. Основная же – ядерное оружие. За 70 лет они восстановили былую силу и теперь помогают Дистриктам выбраться из-под гнета Капитолия. Именно там и располагается центр сопротивления. Они помогли мне организовать мятеж здесь у нас.         Новость о том, что 13-й дистрикт существует, меркнет. Я шокирована. Гейл организовывал мятеж… В свои 19 лет. А он тем временем продолжает:   -       По всей стране готовится свержение власти Сноу. Сначала освободим Дистрикты, а потом доберемся и до Капитолия. Мы не позволим больше издеваться над нами, отбирать еду, отрезать языки, забирать детей на Голодные игры. И я уверен, если ты будешь с нами, мы сможем вдохновить больше людей на восстание. Революция победит намного быстрее.         Я наконец нахожу, что сказать:         - Ты хочешь развязать войну? Ты в своем уме? Это безрассудство. Ты представляешь, сколько людей погибнут? С обеих сторон. Я не знаю, кто тебе там помогает, только вот среди повешенных были только наши земляки. Это бесполезно. Всем станет только хуже.         - Китнисс, тебя Капитолий дважды отправлял на Игры, теперь выдает замуж против твоей воли. Неужели ты не хочешь отомстить за это? Ты и дальше хочешь жить по их указке? Везти детей из родного Дистрикта на игры?  - Гейл говорит агрессивно, но воодушевленно.         - Я не хочу, Гейл. Но у них Прим. Я не буду рисковать ее жизнью. Жизнями мамы, Хеймитча, Цинны, Пита… На его имени я «спотыкаюсь».         - Китнисс, я знаю, ты сейчас все воспринимаешь в штыки. И тебе нужно время, чтобы переварить все это. Ты умная, сильная девушка и ты действительно нужна людям.         Дальше он рассказывает, что шахтеры прорыли тоннель из шахт в леса. Оттуда можно перебраться в Дистрикт № 13. Тринадцатый имеет своих людей везде – по всему Панему включая Правительство Капитолия. Восстание после начала Квартальной бойни было стихийным и не управляемым. Но даже оно весьма сильно пошатнуло страх населения перед Капитолием. А вот организованный мятеж сразу во всех Дистриктах Сноу просто не сможет подавить. Не хватит военной мощи. В Дистрикте №13 полно и другого оружия, которым потихоньку снабжают другие дистрикты. У них есть плантолеты, и они используют передовые военные технологии. Гейл уверен, что революция победит.         Теперь я понимаю, откуда у Гейла ягоды для мэра – он выходит за пределы Дистрикта. И мэр об этом знает, ведь ест эти ягоды. И Мадж, которая снабжает его информацией, тоже в курсе. Получается, семья мэра противостоит Капитолию. Как же глубоко проросли мятежные настроения?         Домой возвращаются мама и братья Гейла. Мы здороваемся, и я замечаю, что на улице совсем темно. Близится комендантский час. После 9-ти на улицу выходить нельзя, а ведь уже почти 9. Я понимаю, что мне пора убегать. Гейл вызывается проводить меня, но я отказываюсь. Если миротворцы остановят меня после 9, мне ничего не будет. Я победительница Голодных игр. А Гейла могут наказать.         - Китнисс, обещай, что серьезно подумаешь над моими словами, - произносит Гейл, когда мы снова остаемся одни в коридоре.       - Обещаю.       Он подходит ко мне и дарит моим губам непродолжительный и нежный поцелуй. Но мои мысли заняты обработкой всей той жуткой информацией, которую Гейл на меня вывалил.         Домой я бегу осторожно, чтобы не попасться миротворцам, и мне удается проскользнуть в Деревню незамеченной. Здесь можно отдышаться и расслабиться. Я поднимаюсь на крыльцо и открываю дверь. Дома, правда, не до расслаблений. Вместе с мамой в гостинной меня ожидают Пит и Хеймитч. Вид у них весьма взволнованный.         - Ну и где ты летала? – недовольным голосом спрашивает меня почти трезвый ментор.       - Какая разница? Я здесь, все хорошо, - спокойно говорю я улыбаясь, - а вы что здесь все делаете? Что-то случилось?         Хеймитч вспыхивает:       - Да неужели? Твоя мать звонит и спрашивает, не видели ли мы тебя. Оказывается, что после звонка Эффи, ты в слезах убежала неизвестно куда и зачем. Ты бы мать пожалела, она думала, что-то случилось с Прим. Мы позвонили Эффи, но выяснилось, что все живы. Может объяснишь, что это за гуляния после комендантского часа?         Я не могу придумать ни одной достоверной причины для объяснения того, почему я выбежала в слезах.                                          - Мне просто захотелось подышать.         - Подышать ей захотелось!.. - начинает Хеймитч.         Но его прерывает Пит:       - Я рад, что с тобой все нормально, - бесцветным голосом говорит он, - я домой.         Ни с кем не прощаясь, он выходит из дома. В его голосе слышны разочарование и холод. Я понимаю, что он знает, где я была. Когда за ним захлопывается дверь, я опускаюсь на кресло.         - Я принесу тебя горячего чая, - говорит мама и выходит из комнаты. Она оставляет меня наедине с ментором. По глазам этого пропоицы я вижу, что он догадывается, что произошло. Но я не спешу оправдываться.         - Я не буду читать тебе лекции о долге, Китнисс, - говорит он спокойно, - я понимаю твое положение. Но не мучай парня. Он этого не заслуживает.  Когда ему позвонила твоя мать, он побежал тебя искать. Наверно думал, если что-то случилось с Прим, ты с собой сотворишь что-нибудь… - Хеймитч тяжело вздыхает и замолкает, - я очень надеюсь, что он тебя разлюбит. И чем раньше, тем больше вероятность, что он спасет свою жизнь.         С этими словами, он уходит.         Всю ночь я не могу заснуть. Ворочаюсь. Я думаю о том, что рассказал мне Гейл. Мне кажется все это слишком нереальным. Мой друг Гейл – глава революционного движения родного Дистрикта. Как он стал им? В 20 лет? Не знаю. Но я уверена у него получится. Но я не могу присоединиться к революции. Я не могу поставить под удар жизнь Прим, мамы, Пита… Я вспоминаю его последний взгляд, и мне становится тягостно… и стыдно за свое поведение. В ушах стоят слова Хеймитча – он желает, чтобы Пит разлюбил меня. Эти слова ранили меня… потому что мне нужен Пит, его теплота, забота. И его губы… Как же все запуталось…