«Закон суров, но это закон»
Dura lex, sed lex
И это мои трибуты… С ними мне предстоит работать. Из них мне предстоит сделать бойцов, которые способны выжить… Да я на них без слез не могу смотреть! Планируя создание академии, я не думала, что учиться выживать сюда придут девочки и мальчики двенадцати - тринадцати лет, которых привлекла возможность бесплатно питаться три раза в день в академии. Их родителей, подписывавших бумаги, не отпугнул пункт о том, что Академия самостоятельно отбирает «добровольца» для участия в Голодных играх. Вероятно, для них не велика разница между выбором руководителя академии трибутов и жребием на Жатве. Из двадцати «желающих» только троим исполнилось 16: двум мальчишкам Дину и Тоду и девочке Амалии. Под академию мне было выделено целое крыло нашей старой школы, включая спортзал, и спортплощадку. Остальным школьникам пообещали построить новую спортивную зону, но я сомневаюсь, что это обещание будет выполнено. В Двенадцатом дистрикте уроки физкультуры не научат будущих шахтеров добывать уголь, поэтому на них можно сэкономить. В реальности у детей из наших детей мало развлечений: физкультура и танцы раз в неделю. И то и другое проходило в спортзале или на спортплощадке. Теперь они под круглосуточной охраной миротворцев. Нетрудно догадаться, как ко мне теперь относятся. Сначала мной восхищались, после вторых игр стали сторониться, а теперь многие даже презирают. Наши с Питом одноклассники, сталкиваясь со мной в школе, демонстративно проходят мимо, а некоторые, те, кто посмелей и кому не нужно записываться в мою академию, чтобы есть или получать дополнительные тессеры на Жатве, даже отпускают в след обидные фразы. Только тихо, чтобы это слышало поменьше ушей. Ругать директора академии, учрежденной Капитолием, это вызов Правительству. Я стараюсь не обращать внимания, на выходки сверстников и практически живу в академии. Помимо общего руководства, я еще и главный тренер: занимаюсь общей физической подготовкой ребят, а еще учу их стрелять из лука, делать ловушки, плести узлы, ориентироваться на местности, разводить костры и даю другие полезные уроки выживания. Благо Капитолий не поскупился, когда выделял инвентарь. Вместе с Хеймитчем мы рассказываем о тактике и стратегии поведения на арене. Дважды в неделю моя мама рассказывает ребятам о полезных и вредных свойствах растений. В этом ей помогают многочисленные книги, привезенные из Капитолия. Моей академии отчаянно не хватает учителя по рукопашному бою и владению холодным оружием, а Плутарх, курирующий ко всему прочему и вопросы Академий для добровольцев, уже месяц, как обещает мне найти такого тренера, однако не находит. Близится конец года и новогодний праздник. У Прим скоро будут каникулы, и они с Питом должны приехать в Двенадцатый. Пит обещал дать несколько уроков маскировки, когда будет дома. Видимо новогодних каникул в моей академии не будет. Но до нового года больше двух недель. А пока я анализирую, что удалось сделать за первый месяц обучения добровольцев. Во-первых, они поправились, и уже не смотрятся такими изможденными, как раньше. Я гляжу в тетрадь, где каждую неделю записываю их вес и физические показатели. Во-вторых, … Второго пункта пока нет: остальные нормативы и показатели не сильно изменились. Только у 16-летнего Дина действительно неплохой прогресс. Он явно не ошеломляющий, но я вижу, что он изо всех сил старается. И у него иная мотивация, нежели у остальных. Он здесь не ради бесплатной еды. Дин мечтает победить. Он пришел в академию в первый же день, когда было объявлено о ее открытии, и сказал, что мечтает одержать победу и стать богатым. Конечно, он не говорил о чести представлять свой Дистрикт или верности «великой традиции», однако его мотивация была крайне понятна. Я шла на первые игры, чтобы спасти сестру от смерти, по этой же причине я стремилась победить. По сути, у этого парня причина участвовать в играх не сильно отличается от моей. Он решил выбраться из нищеты, то есть больше не умирать с голоду. Я закрываю тетрадь: на сегодня хватит! Пора идти домой, комендантский час еще никто не отменял. Мысленно вспоминаю, что есть дома в холодильнике. Немного сыра и булка хлеба. Немного, но для завтрака, но для одного вполне хватит. Каждое утро мистер Мелларк, отец Пита, посылает мне и маме свежую выпечку. Булочки я забираю с собой в академию, чтобы подкормить ребят, а хлеб оставляю себе. После возвращения из Капитолия я переехала в дом Пита. Хоть все наше общение сводится к редким телефонным разговорам из серии «Привет, как дела», об этом никому не следует знать. Супруги, живущие отдельно – это, по меньшей мере, подозрительно, а в нашем с ним случае, лучше не давать лишних поводов для домыслов. Хотя ужинаю я, как правило, у мамы. Она всегда ждет мне вечером. И хоть я редко делюсь с ней переживаниями, все же стараюсь чтобы она не чувствовала себя одинокой. Подходя к входной двери, я слышу возмущенный женский голос. Я выхожу на крыльцо и к своему величайшему удивлению вижу Энобарию с огромным чемоданом. Она бурно выясняет отношения с охраняющими академию миротворцами. - Пропустите меня, да вы хоть знаете, кто я? – возмущается победительница. Но миротворцам явно невдомек. Они не блещут энтузиазмом и знают свое дело, после 18-00 никого не пускать внутрь. И возможно, не будь она похожа на разукрашенных капитолиек, они бы давно «научили бы ее хорошим манерам». - Энобария, что ты здесь делаешь? – удивленно спрашиваю я, спускаясь к ней. - Я – твой новый тренер по владению холодным оружием и рукопашному бою. Только вот меня внутрь не пускают, - все таким же пафосным тоном продолжает она. Я объясняю миротворцам кто моя гостья, и с какой целью она приехала, только спокойным тоном. Они просят меня расписаться в каких-то документах и пропускают Энобарию внутрь. - Ну что за идиоты?! – причитает она, падая на диван в моем кабинете. Я, признаться, сильно удивлена и даже обескуражена кандидатурой тренера, которого направил Плутарх, но выбирать мне не приходится. Более того, у Энобарии есть весьма полезный опыт, которого нет ни у кого из моих преподавателей, - опыт обучения в такой академии. - Сразу предупреждаю, я в этой глухомани только до 76-х Голодных игр. - А почему ты не предупредила, что приезжаешь? Тебя бы встретили. - А что тут есть телефон? – саркастично отпускает Энобария. Я недовольно сжимаю губы, и она понимает, что слегка перегнула палку, - ну извини, не хотела. Просто эти недоумки испортили мне настроение. Еще недавно высокомерие Энобарии вывело бы меня из себя. Но я видела многих победителей. Они ведут себя примерно одинаково: все просто вне себя от собственной значимости. Надеюсь, что в этом я никогда не стану похожа на них. Тем не менее, с Энобарией мне придется находить общий язык. - Ты голодна? – спрашиваю я, - я как раз направляюсь на ужин к матери. - Не отказалась бы, - отвечает она. Пока мы идем к Деревне победителей, мне удается узнать, что мой новый тренер будет жить в Деревне победителей, в доме, где обычно живет моя команда подготовки. Энобария все время ворчит. Ей не нравится унылый пейзаж, бедная обстановка, отсутствие развлечений и магазинов – всего, что у нее было в богатом Втором дистрикте и Капитолии. - Как будто ты не знала, куда едешь? Ты ведь была здесь во время тура Победителей! Знала, на что соглашаешься! – с упреком прерываю я ее нытье. И тут мне в голову приходит мысль. А ведь Энобария правил не нарушала, она не участвовала во взрыве арены Квартальной бойни, ни прямо, ни косвенно. Она играла так, как полагалось. И вряд ли она снискала какую-то особенную любовь со стороны населения Панема. С точки зрения Капитолийского подхода к Голодным играм, ее не в чем упрекнуть. Ей не нужно было доказывать преданность Капитолию. Тогда зачем она согласилась тренировать трибутов Двенадцатого. Готова спорить, ее прислали следить за мной. Поэтому меня и не предупреждали заранее о ее приезде.Чтобы у меня не было возможности что-то исправить, что-то переделать. Чтож, ничего предосудительного я не делаю. Пусть работает, делает свое дело. Но и доверять я ей тоже не буду. Вечером я впервые пишу Питу сообщение через коммуникатор: «Энобария – мой новый тренер. Узнай все, что сможешь о том, зачем она здесь.» Мне приходит короткий ответ: «Как только узнаю, сразу же напишу». Утро в академии начинается со знакомства Энобарии с ее добровольцами. Когда мы заходим в зал, они как раз готовятся к утреннему построению. На них новенькая спортивная форма и удобная обувь. Но большинство из них смотрятся в ней еще более худыми, чем они есть на самом деле. Изучив их взглядом, она шепчет мне: - Они же настоящее мясо… Это все, кто записался? – в ответ я киваю, и она продолжает, - ну как говорится, будем из этого делать конфетку. Мы выходим к центру зала и дети замирают на своих местах. После первого дня, когда с дисциплиной еще была напряженка, Хеймитч на своем занятии объявил, что за каждое нарушение правил отменяется питание на целый день. В ту же секунду проблема непослушания была решена. Для наших детей нет ничего страшнее голода. - Я представлю тебя, - говорю я. Но Энобария отрицательно машет головой, показывая, что сама вполне справится, и выходит в центр зала. - Трибуты, именно так с этого дня я буду обращаться к вам, - командным тоном начинает она, - меня зовут Энобария. И я буду учить вас владению холодным оружием и различным видам рукопашного боя. Я двукратный победитель Голодных игр. Хотя ваш Дистрикт этим уже не удивить. Я не знаю, чему вас научили другие преподаватели, но сразу оглашу вам свои требования. На моих уроках вы должны выкладываться по полной. Если у вас есть вопрос, вы поднимаете руку, и я разрешаю вам его задать. Неудобных вопросов не бывает. А теперь рассчитайтесь на первый второй. Ребята поспешно выполняют команду. - Теперь каждый первый и второй – это пара трибутов. Внимание, задание на быстроту. Трибуты, ударьте своего напарника в челюсть. Кто нанесет удар первым, выигрывает. И делает два шага вперед. Я вижу, что задание Энобарии многих ребят ввергает в шок. Они смотрят друг на друга и не решаются сделать то, что от них требуется. - Что застыли? Или хотите остаться без обеда? Дети сначала несмело, затем решительнее начинают пытаться нанести друг другу удар в лицо. Уклоняться у всех получается неплохо, а вот бить - не очень. Когда, наконец, определяется десятка победителей, Энобария командует им проделать то же самое между собой. Когда остается пятеро, новоиспеченный тренер объявляет: - Ваша задача, не получить ни одного удара. Кому удастся это, тот победит. Ребята несмело пятятся друг от друга. Только Дин пытается нападать на мальчишек. В итоге в игре остаются он и Амалия, которая уклонялась от поединков с мальчишками. Из последней пятерки – она единственная девушка, которая добралась до «финала». И вот в центре зала они – Амалия и Дин. Они на равном расстоянии друг от друга, медленно движутся по кругу, не выпуская противника из поля зрения. Так продолжается около пяти минут. В итоге Дин останавливается и обращается к Энобарии: - Я не буду бить девчонку! Это не по-мужски. Энобария смеряет его взглядом: - Не по-мужски? - она подходит к Дину, - только вот на арене нет парней и девушек. Там есть только трибуты. И все хотят твоей смерти, независимо от пола. Продолжайте, - или оба останетесь без еды. Ребята переглядываются. Дин явно не настроен на какие-либо действия. Однако его противница не намерена терять обед. Амалия подходит к конкуренту и, что есть мочи, бьет ему в челюсть. - Молодец, девочка, - хвалит ее Энобария, - а ты, - она указывает на Дина, - все равно остаешься без обеда. Следующая такая выходка и будешь отчислен. Вы все думаете, что я жестокая. Что ж, ваше право. Только из всего, чему вы здесь обучаетесь, именно мои уроки научат вас не только выживать, но и устранять конкурентов. Хотите выиграть, будьте жестокими. Когда урок заканчивается, Энобария подходит ко мне и с некоторым вызовом в голосе спрашивает: - Ты наверно возмущена моими образовательными методами? Возмущена ли я? Да. Мне не по себе смотреть, как дети бьют своих друзей. Удивлена ли я? Нет. Разве должно быть по-другому. Трибуты-профи – самые жестокие. Они не бегают и не прячутся, они нападают. И побеждают почти всегда. А чтобы стать такими, сюсюкать с ними не нужно. В этом Энобария уж точно права. - Я думаю, тебе лучше знать, как сделать из них бойцов, - здержанно отвечаю я. Не думаю, что мне следует ей перечить. Не хочу, чтобы она считала академию – приютом для голодающих детей. Она должна сделать их сильными, ловкими и опасными. А это возможно только через испытания. С этим трудно спорить. После обеда, когда к преподаванию приступают Хеймитч и мама, мы с Энобарией перекраиваем расписания. Следует отметить, что все ее идеи здравы. Все свои уроки и «мою» стрельбу из лука она ставит в первую половину дня, когда организм лучше всего воспринимает физические нагрузки. Растения, стратегию и тактику, уроки выживания и ориентированию на местности она советует поставить после обеда. Меня слегка удивляет, как много она рассказывает о своих годах пребывания в подобной академии. Дети во Втором Дистрикте сдают вступительные экзамены, чтобы попасть туда. Проходят далеко не все. Затем проходят полугодовые и годовые аттестации. «Баласт» ежегодно отчисляется. Нет смысла тратить время и деньги на бесперспективных и бездарных учеников. Еще Энобария дает мне много ценных организационных советов: например, по назначению дежурных из числа ребят, которые бы водили остальных на взвешивание и периодически оставались после занятий, чтобы починить сломавшийся инвентарь, отложить то, что не подлежит восстановлению, заполнить список «утраченного» имущества, чтобы потом было проще заказывать новое из Капитолия. После первой недели совместной работы, я вынуждена признать: она не только не доставила мне неудобств, но и весьма облегчила мой труд. У меня, конечно, есть весьма веская причина не доверять ей. Я не понимаю главного: почему она здесь. И мне следует это выяснить как можно скорее. Субботним вечером после первой недели нашей работы с Энобарией она зовет меня к себе на капитолийское вино. Я долго не могу решить, стоит ли принять ее приглашение. Тем не менее, я покидаю академию пораньше, чем обычно, чтобы заглянуть к маме, созвониться с Прим и, возможно, с Питом, а потом, если будет настроение, угоститься вином у новой соседки. От мамы я звоню Питу, но трубку поднимает Прим, которая сообщает, что сегодня из школы ее забрал мой супруг, и сейчас он готовит что-то на кухне. Она рассказывает, что из предложенных факультативов она записалась на курсы оказания первой медицинской помощи и после нового года уже начнет посещать их. Еще она как истинная капитолийская сплетница доносит, что Цинна намучился с коллекцией Флавия и обещал больше никогда ни с кем совместно ничего не делать. При этом он во всеуслышание объявил, что ему намного больше понравилось работать с Огненной Китнисс, то есть со мной. Еще бы ему не понравилось, я ни к одной выкройке не прикоснулась, не говоря уже о том, что я и половины своих «творений» в глаза не видела. Тем не менее, по словам Прим, вещи «от Китнисс» продаются успешнее, чем коллекция Флавия. На мои вопросы о Пите, Прим говорит, что чувствует, что он не очень-то веселый, хотя старается этого не показывать. А еще от себя шепотом добавляет, что никаких девушек рядом с ним не видно. За это я обзываю ее сплетницей, но в глубине души благодарю. Прим говорит, что передает трубку Питу, и мое сердце начинает биться немного быстрее. - Привет, - говорит он. - Привет. - Я хотел сказать, что не уверен, что смогу привезти Прим на Новый год. Скорее всего, придется работать. Я могу оформить все бумаги и посадить ее на поезд, а ты встретишь. - Да, конечно. Мы прощаемся, и я вешаю трубку. На Новогодних праздниках я не увижу Пита. Он проведет их в Капитолии. Может это и к лучшему? Потому что так я не испорчу ему праздник. Но на душе все равно паршиво. Стараясь не показывать расстроенных чувств, я прощаюсь с мамой и иду в «наш с Питом» дом. Мне нравится здесь. Несмотря на то, что декором занимался тогда еще холостой парень, вышло у него действительно замечательно. Что я добавила от себя, так это развесила по стенам картины Пита, которые он рисовал после нашего возвращения с первых игр. Естественно, места на стенах заслуживают только те, что не напоминали об арене. Судя по тем холстам, что я нашла в доме, он не брал в руки кисть после Квартальной бойни. Видимо, мои выходки отбили у него желание рисовать. Поэтому я слегка опасаюсь того, как отнесется Пит к моим попыткам украсить его дом. Хотя, теперь я могу отодвинуть свои переживания на более поздний срок, потому что не известно когда Пит приедет в Двенадцатый… Мои попытки найти хоть что-то положительное в том, что я в ближайшее время не увижу Пита, прерывает вибрация коммуникатора в моем кармане. Я стремительно вынимаю его из кармана и читаю первое послание него: «Эффи выяснила, что Энобарии предложили место тренера почти сразу после открытия. На нее уже была выписаны все документы и разрешения на выезд в 12-й. Но она отказывалась, не хотела ехать так далеко. В прошлую пятницу, она поздно вечером прибежала в приемную Плутарха, и пока того не было, заставила ассистентку найти папку с разрешениями и отправилась в Дистрикт чуть ли не на товарняке». «Спасибо, Пит. Передай Эффи мою благодарность», - набираю я и обуваю ботинки. Самое время угоститься капитолийским вином и попытаться выяснить мотивы нашей гостьи. __ Я долго стучу в дверь, но никто не открывает несмотря на то, что все окна в доме горят. Тогда я решаюсь войти и поискать Энобарию внутри. Осторожно я осматриваю комнаты на первом этаже. В глаза бросается беспорядок. Картины, сняты с крючков, шкафы и тумбы отодвинуты. Ящики разбросаны повсюду. В голову лезут самые разные мысли. Вдруг Энобария бежала из Капитолия от кого-то, кто нашел ее здесь. И теперь ищет какую-то вещь. В любом случае, если я могу чем-то помочь, я должна это сделать. Как можно тише, стараясь не издавать звуков, я поднимаюсь по лестнице на второй этаж дома, попутно захватив отвинченную ножку стула на случай, если придется обороняться. Благо, все дома в Деревне стандартные, сделаны по одному проекту, мне хорошо знакомо расположение комнат и я, в случае чего, знаю, откуда ждать беды. Потихоньку я пробираюсь в ванну и вижу огромную тень. Время действовать. Я забегаю в ванну и натыкаюсь на Энобарию, которая откручивает от стены светильник. От близости к источнику света ее тень стала просто неестественно большой. - Черт возьми, Китнисс, опусти этот дрын! – кричит на меня испуганная Энобария. - Ты сама меня позвала и не открываешь! Что мне думать при виде всего этого? - Энобария прикрывает мне рот и указывает на светильник. Я не сразу понимаю, что она имеет ввиду. Подумаешь, обычная лампочка под плафоном. Ничего необычного, хотя… Рядом с креплением лампы я замечаю небольшой металлический шарик из белого металла, тогда как сам светильник сделан из желтого. Энобария отковыривает его от светильника и бросает в стаканчик, где таких уже где-то два десятка. Она выносит стаканчик из ванной, ставит его на тумбу в коридоре и берет с нее квадратный металлический предмет, чем-то напоминающий пульт от телевизора, который есть в нашей капитолийской квартире. Затем заходит с ним в ванную и нажимает на кнопку. Из пульта выходит множество лучей, который начинают бегать по стенам, тщательно проверяя каждый уголок. Из-за спины Энобарии я смотрю на экран пульта, который в реальном времени рисует трехмерное изображение комнаты. После того, как он заканчивает, на экране появляется надпись “радиоприемные и радиопередающие устройства отсутствуют. Энобария ищет устройства слежения. Чуть позже, когда весь дом осмотрен. Энобария спускается в все жучки за исключением двух устанавливает в подвале. Она поясняет: если их испортить, об этом сразу узнают те, кто прослушивает дома. Еще пару она устанавливает обратно в ванную и в туалет. Полное отсутствие звуков может вызвать подозрение. А чтобы ее голос хоть иногда появлялся «в эфире», она крепит еще пару в кухне и у телефона, который в любом случае может прослушиваться. - У нас в Деревнях победителей живут около двадцати человек. Мы давно узнали, что за каждым домом ведется аудионаблюдение и научились с ним бороться. Уже неделю хотела этим заняться, но все руки не доходили, - проясняет она. Я прошу ее проверить дом мамы, Пита и Хеймитча. Энобария соглашается. В этой ситуации мы все равны перед Капитолием. Интересно, когда было решено устанавливать прослушку в Деревнях победителей? Когда в Капитолии осознали, что мы – звезды, сотворенные ими самими, на самом деле - угроза их собственной власти? Ведь популярность, любовь – это тоже власть, власть над сердцами и умами миллионов. Немного убрав в зале, мы падаем на диван. Время откупорить бутылку обещанного вина. После свадьбы я решила никогда больше не злоупотреблять спиртным, поэтому я изредка делаю маленькие глотки. Энобария же после трудной рабочей недели не собирается останавливаться и сообщает, что у нее, если что, есть еще. Но мне совсем не до вина. Мне нужно узнать, почему Энобария, оставила красивую столичную жизнь победительницы Голодных игр и приехала в самый дальний дистрикт. И почему она так внезапно изменила свое первоначальное решение послать мою академию куда подальше. - Как ты думаешь, зачем ставить подслушивающие устройства в Домах победителей? – захожу я издалека, и подношу бокал вина к губам. - Не знаю. Может, чтобы потом продавать наше грязное белье. Знаешь, как только ты становишься трибутом, ты, твоя семья, твоя жизнь, твоя одежда – все становится товаром. Дизайнеры, чью одежду носят трибуты, становятся мегапопулярными, а их одежда сметается с прилавков. На костюме трибута пламя – завтра весь Капитолий будет ходить с синтетическим огнем. А когда трибут становится Победителем, цена его жизни и всего того, что он может осветить своим «звездным светом» (Энобария пальцами показывает кавычки), вырастает в разы, - она делает глоток вина и вздыхает. Чувствую, что мне пора действовать. - А разве тебе не нравилась такая жизнь? – спрашиваю я. - Извини за прямолинейность, но когда я тебя впервые увидела, ты считала честью дарить свой «звездный свет» простым смертным. Я просто хотела бы уточнить. Финник раньше казался таким счастливым среди всех этих поклонников, но потом решил покончить со своей звездной жизнью. Теперь ты недовольно вздыхаешь, будто это в разы хуже, чем голодать… Энобария ставит на стол бокал и поднимает на меня свои огромные глаза: - Китнисс, ты действительно не понимаешь, почему Победители устают от своей славы? Или ты только прикидываешься невинной дурочкой? Хороший вопрос. Но мне действительно хотелось бы узнать побольше. Я то, без сомнения, устала бы от такой жизни. Я ненавижу все эти приемы, вечеринки, клубы, мне чужды разговоры о шмотках и косметике. Я из простой бедной семьи, знаю, что такое голод и как трудно достается кусок хлеба. Но я до сих пор не совсем понимаю, что для Финника и Энобарии такого отвратительного в этой жизни. Ведь они готовились к ней с малолетства. Мечтали о славе и поклонниках, дорогих подарках и бурной светской жизни. Я отрицательно машу головой. Энобария поднимает брови: - Китнисс, как ты думаешь, за что поклонники дарят Победителям подарки? - Ну, я не маленькая. Подарки от любовников. Привелегия встречаться с Победителем. Мне говорил Финник. Хочешь быть любовником звезды – раскошеливайся. Желание звезды закон. - Проблема в другом. Тут не Победитель диктует правила. И не он выбирает себе любовников. За ночь с Победителем большая часть денег идет тем, кто все организует… И звезда, как правило, не может отказаться. Твоим сутенерам плевать, любишь ли ты заниматься любовью с толстыми, старыми, потными или нет, любишь ли ты брюнетов или лысых, мужчин или женщин. За большие деньги ты удовлетворяешь практически любые прихоти своих покупателей… И, если на тебя есть спрос, тебе крупно не повезло. Откажешься, попрощаешься с близкими… - Но это ведь… - начинаю я. - Проституция, ты права. И чрезвычайно дорогая… В Капитолии это принято называть эскортом. Но суть все та же. Теперь понимаешь, что именно выторговал себе Финник? Не свадьбу с девушком. Жениться то, в принципе, он мог всегда… он выторговал себе свободу от домогательств. Казалось, что меня уже ничто не шокирует. Но никогда я не думала, что все настолько ужасно. Жизнь после игр в сотни раз хуже, чем сами игры. - Я могу задать вопрос? – нерешительно спрашиваю я, моя собеседница кивает, - тебя когда-нибудь … покупали? - Нет. У меня был очень влиятельный поклонник до недавних пор. Член парламента. Ему было под сорок, и я была от него без ума. Я не нуждалась ни в деньгах, и у меня была защита. Но пару лет назад он внезапно погиб. После его смерти, я тоже не ощущала дискомфорта. Были поклонники, но я им отказывала. Начали появляться желающие купить меня, но мне удавалось отказывать. Тогда главным в тусовке «Голодных игра» был Сенека Кейн, а он не очень-то поощрял такие вещи. Для него самым важным было шоу. Красивое, жестокое, захватывающее шоу. До торговли телами сам он не опускался. После смерти Крейна все стало хуже. - Что значит хуже? - Хевенсби, его заместитель, всегда занимался подобными вещами, находил клиентов, брал у них деньги и передавал по назначению, оставляя себе комиссионные. - По назначению - это куда? – уточняю я. - А ты как думаешь? В нашей стране только один человек может либо разрешить, либо запретить такие вещи... - Сноу? – и почему я не удивлена. - Я тебе не говорила этого, - предостерегает она и продолжает с того места, где я ее прервала, - после того, как Плутарх стал главным распорядителем игр, возросло не только его влияние, его скромный бизнес вполне закономерно тоже пошел в гору. Поэтому радуйся, что ты далеко от столицы. Теперь картинка собирается как пазл в единое целое. Информация от Пита о том, как Энорабия приняла предложение стать тренером, теперь кажется понятной и абсолютно объяснимой. - Именно поэтому ты тоже сбежала подальше? - Да… Когда Хевенсби предложил мне стать тренером в твоей академии, я, само собой, отказалась. Но потом один мой старый знакомый шепнул мне, что министр по распределению ресурсов положил на меня глаз и собирается меня купить. Я, конечно, люблю деньги, из-за них-то я и пошла на Квартальную бойню, но не настолько. Увидев его сальную физиономию, я поняла, что Двенадцатый – не самая плохая идея. И дала деру. Благо все разрешения были подписаны. Теперь я собираюсь пробыть здесь столько, сколько потребуется, чтобы меня забыли. Благо в моем собственном Дистрикте менторов хватает и меня туда не заберут. Да уж… Я думала, что Энобария приехала, чтобы шпионить за мной и за моей академией. Оказалось, что она сама в бегах… Здесь она не кажется грозной, не вызывает у меня страха или ненависти, как раньше на арене. У Победителей больше общего друг с другом, чем может показаться на первый взгляд. Схожие проблемы, страхи и ненависть к Капитолию, который вместо обещанной свободы за победу, вменяет нам новые повинности. Наша победа – это проклятье, ей мы привлекли к себе внимание столицы6 и никакими деньгами невозможно оплатить те ужасы, через которые мы прошли и через которые нам еще предстоит пройти. - Эй, ну ты чего загрустила? – толкает меня в бок Энобария, - тебя и твоего парня точно не тронут. Вы своими ягодами столько шума наделали, что лишний раз вас обижать – себе дороже. А ну, улыбнись! Дома я долго ворочаюсь в постели не в состоянии уснуть. В голову лезут мысли о Финнике, вынужденном торговать своим телом, Энобарии, сбежавшей из Капитолия, Пите и его бывшей подружке Серене, гордившейся своей, уж не знаю, вымышленной или реальной связью с моим мужем, о Сноу, продающем Победителей Голодных игр богатым извращенцам. Возможно, пока мы с Питом (я в акдемии, а он на телевидении) играем по правилам Капитолия и наивно надеемся как-то изменить ситуацию с помощью книги с давно забытыми законами, мы только способствуем укреплению власти столицы? Что, если когда улягутся мятежи, и о наших ягодах все забудут, мы повторим судьбу нашего несчастного товарища из Четвертого Дистрикта? Может пора что-то делать? Возможно не лезть на танк в флагом сойки-пересмпешницы, но предпринимать какие-то реальные шаги на пути к избавлению от деспотии. Но какие?!…