Рыцари ошибок

Роберт Стивенс заключил договор с известным театральным критиком Майклом Ковни[1] на написание своей книги-автобиографии. Работа началась, когда Стивенс был тяжело болен, и Ковни приезжал к актеру в больницу, чтобы записать воспоминания, которые легли в основу "Knight Errant: Memoirs of a Vagabond Actor"[2]. На втором этапе работы над книгой, когда основное было записано и оставалось только подвергнуть живую речь Роберта литературной шлифовке, Ковни часто похищал Стивенса из дома для престарелых актеров "Дэнвилл Холл", что в городке Нортвуде, в двадцати милях от Лондона, и увозил то в ближайший город, а то и в сам Оксфорд, чтобы насладиться дорогим обедом и продолжить упорядочивать воспоминания.

***

Официант долил вино в опустевшие бокалы. - Вот здесь я перенабрал текст про Америку, - Майкл протянул пачку листов. - Неужели? Убрал все подробности? Так-так, - Стивенс поправил очки, пробежал глазами новый текст. - Ну, хорошо. Если ты не хочешь подробностей… - Я хочу подробностей, мистер Стивенс. Но не этих. - Мдя? А каких? Вот что я могу рассказать. Однажды Ларри[3] пригласил нас с Тарни и Люси[4] к себе. Мы отправили детей спать… Что это у тебя за кислая мина? - Нет-нет. У нас очень много хорошего материала про Оливье, но я бы хотел… - Про то, как Мэгги Смит гонялась за мной с ружьем своего деда? Тоже интересно. Ты ж вроде про нее книжку написал, да? Итак, однажды моя милая, слава Богу, уже бывшая, женушка решила, что я достал ее своими просьбами сделать что-нибудь эдакое. Ну, ты понимаешь, что тот самый смертельный коктейль из театра и секса, которым я был отравлен в юности, все еще бродил в моей крови. И вот представь, милая маленькая Мэгги, которая, уж извини за откровенность, кой-чего во рту не держала, пока я не появился в ее жизни… - Боюсь, что этого публика не выдержит. - Я могу стать вторым Боккаччо, если ты постараешься не допустить оговорок и опечаток в рукописи. - Да, Роберт. - Ну так, представляешь, раз она до 28 лет была невинна, как овечка из Шропшира, и это несмотря на то, что за ней был шлейф из бывших любовников и два почти замужества… Ты понимаешь, почему она была несчастна? Потому что в ее жизни не было настоящего мужчины. И я научил ее всему, что было приятно или полезно. - Поэтому она бегала за вами с ружьем? - Возможно. Зрелище было уморительное. Голая Мэгги, на голове воронье гнездо, сиськи торчком, ружье в руках, а то ружье было с нее ростом, старое, как и ее дед, скачет за мной по дому, намереваясь если не пристрелить, то хотя бы ударить им как дубиной. А я такой же, заметь, голый. Самым конфузным было мое состояние. Представь, что ты уже готов слиться с женщиной в блаженном любовном экстазе, как вдруг одно неосторожное слово про то, что предыдущая могла и получше, и она превращается в ведьму, и ты с членом наперевес вынужден удирать от ее когтей. Тогда я был уверен, что она меня застрелит и застрелится сама. Наверное, мысль о детях ее остановила. Или просто ей показалось смешным, что я выскочил из двора на проезжую часть. Был, между прочим, ноябрь месяц. Не так уж и жарко. Слякоти по колено. Короче, она захлопнула дверь, а я остался во дворе. Мне пришлось лезть через кухонное окно, и потом я получил отповедь за то, что под окном на стене грязные полоски от моих ног. Ну, конечно, когда я пытался влезть, я изгадил все вокруг, - Стивенс замолчал, гася в пепельнице очередной окурок. - Чем тебе не историйка? - Эта история явно не для печати. Дама Мэгги не может быть опозорена. - Да? А я, значит, могу? Хорошо, скажи, чего ты хочешь конкретно. - Я бы хотел побольше узнать о Джереми Бретте. - О Джереми? Разве я сказал о нем мало? Насколько я помню, я упоминаю его в каждой главе. - Да. Но… ходили слухи… - Слухи? Лучше меня никто не знает слухи. Которые ты имеешь в виду? - Вы сказали, что были прикрытием для Бретта. - И что? - Когда я встречался с ним в последний раз, то немного рассказал о нашей предстоящей совместной работе, и он спросил, что именно вы рассказали. - Ничего. Я не рассказал почти ничего. Мы довольно взрослые люди, чтобы не скрывать правду. - Я хотел бы уточнить. Просто, чтобы не допустить двусмысленностей в тексте. - Майкл, мы знакомы с тобой двадцать лет. Это дает тебе маленькое право задать один правильный вопрос. Сформулируй и задавай. Офицант! Обновите! Ковни откинулся на спинку стула. Пока официант менял тарелки и приборы и подливал вино, Майкл пытался сформулировать тот самый вопрос, который не давал ему покоя с тех самых пор, когда он впервые услышал… - Итак, я жду, - Стивенс поднял брови и слегка улыбнулся, не разжимая губ. - Ваши отношения с Джереми Бреттом когда-либо выходили за рамки дружеских? - Как я уже сказал тебе, а значит и публике, это были чисто платонические отношения. - А если не для публики? - Не для книги? - Да. - Если не для книги, - Стивенс взял бокал и сделал небольшой глоток. - Джереми - невероятный человек. Был, есть и… Мы оба стоим на краю жизни… Джереми - как изысканное вино. Дорогое. Нет, бесценное. Зная, какой я гурман, ты понимаешь, почему я часто сравниваю людей с тем или иным блюдом, - Стивенс поднял глаза и сделал то самое, шекспировское, как он называл, лицо, полусерьезное, полунасмешливое. - Да, Майкл, хоть я и никогда не напоминал себе об этом, я попробовал Джереми Бретта на вкус.