Кукушонок

      Она не упала, но колени саднило, как если бы Чарли проехалась по земле голой кожей. Кажется, это был страх. Могла ли она почувствовать что-то еще кроме разъедающих тисков этого многоликого чудовища? Стоящая перед ней фигура чуть покачивалась, переминаясь с ноги на ногу. Она выглядела неестественно, на миг девочке даже подумалось, что это кукла. Правда, голос показался ей ужасно знакомым. Может быть, она слышала его во сне? Чарли не решалась вглядеться пристальнее. Всё ещё не в силах собрать в голове непонятно откуда свалившиеся образы, она едва слышно проговорила: — Этого не может быть… я тебя выдумала! — Очень сомневаюсь. Смешок, вырвавшийся из незримого рта, застыл где-то на линии видимости — она почти различила его черты. Он был похож на размашистую кляксу от потекшей ручки. Чарли захотелось отступить. Она понимала, что сморозила глупость, и неизвестный мальчишка теперь потешается над ней сквозь зубы… Но ведь таких совпадений просто не бывает! Девочка помнила каждое выведенное в памяти слово — пустырь, банановая кожура, режущий, как осколок стекла, звук голоса… Точно… сумасшедшая! — Прости, — молчание стало совсем неловким. Чарли была готова провалиться под землю от съедавшего ее стыда, — я…я просто…| Силуэт незнакомца медленно выплыл из тени — сначала девочка увидела заляпанный коричневый свитер, потом, чуть опустив взгляд — такие же грязные джинсы. Из-под протершейся ткани на носках тряпочных кедов выглядывали голые пальцы… Пожалуй, неприлично было рассматривать его облик с такой тщательностью — теперь Чарли пришлось заглянуть в лицо. Чувство, объявшее её, было до безумия странным — липким, как страх, и горячим, точно тревога. Она будто заведомо знала, что увидит. У него были красивые острые черты лица — чуть выдающийся нос, тонкие губы и большие глаза… Правда, даже при желании Чарли не могла бы назвать их цвет. Ведь глаз у него точно не было вовсе: вместо них два бездонных, покрытых блеклой пеленой, моря. — Это ты… — Теперь правильно. Это я. Она не хотела говорить с ним, да что там — даже смотреть на это лицо было невыносимо. Особенно болело оттого, что Чарли понимала — мальчик её не видит. Он был слепым. Догадалась она лишь недавно. — Я не хотел этого говорить. — Но ты сказал! — Дослушай… — Не хочу! Они говорили впервые за пять лет, но выглядело это так, точно им просто случилось продолжить прерванный спор. Чарли развернулась — незрячий взор Стеклянного мальчика прожигал ее лопатки. Впервые она поймала себя на мысли, что этот город совершенно сумасшедший. Здесь все случалось не так, как следовало — иначе и быть не могло. — Откуда ты знал, что мама умерла? Как мог понять, что это… моя мама? Этот вопрос ужасно мучил несчастную. Чарли ненавидела свою слишком хорошую память. — А ты действительно хочешь услышать? Он словно смотрел в самое нутро Чарли, и видел ее суть. Видел, что она готова расплакаться и закрыть голову руками. Она готовилась к этому мгновению слишком долго — настолько, что не могла сейчас принять его. Не говоря ни слова, и уж тем более, ни о чем не думая, девочка бросилась наутёк. Это было смешно: ведь задним умом она понимала, мальчик не только не сумеет догнать её — он даже не попытается. Всего десяток шагов-прыжков, и она снова выйдет на светлую улицу. Все тени и призраки останутся там, где им быть и положено. Слабачка, — ярко вспыхнуло в голове, — несчастная тряпка! Чарли упала, не добежав до конца переулка — на этот раз её подвели ноги. Что-то гадко хрустнуло в колене, в следующий миг отозвалось всплеском боли. Это было настоящим поражением. Встать она не могла. Чарли и так с трудом удерживалась, чтобы не заплакать — через пару подёрнутых дымкой мгновений стало чуть лучше. Всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо — только подняться бы. Дурацкие слёзы текли — только подставляй тару. Девочка беспомощно шмыгнула носом. Нескладная тень отделилась от темноты стен и двинулась к ней. Мальчишка шагал так уверенно, будто это место приходилось ему домом. Лишь приглядевшись, Чарли заметила тонкую трость в его руках. Он ходил так, будто на деле парил над землей. По сравнению с её неуклюжестью это было убийственно. — Я не хочу тебя обидеть, — тот, чьего имени она так и не вызнала, остановился на почтительном расстоянии. Как он понимает, где я, затравленно подумала Чарли. Что, если он принюхивается, точно ищейка? — …Ты в порядке? — Да, — пискнула девочка, — уходи. Я не хочу ничего знать! Не хочу тебя видеть, понимаешь? Тебя нет. Я тебя выдумала! Мама просто умерла, и всё… всё. Это было совсем отвратительно. Горечь ненависти к себе заставила приподняться, опершись на руки. Чарли должна была передумать. Ей нужно, непременно необходимо знать, что же сталось с её несчастной мамой… А что, если то по-настоящему её вина? Что, если Лорен неправа, и в ней действительно корень всех зол? Слепой мальчик не будет лгать — всё скажет как есть. — Что с тобой? — Отстань от меня! — Меня зовут Макс. Как будто это что-то меняло! Но отчего-то Чарли замолкла — только изредка рвано, тяжело выдыхала. У неё не было сил, чтобы сделать хотя бы шаг: а тот, кто назвался Максом, двигался к ней, ориентируясь по её дыханию. Почему-то ей больше не было страшно, что будет, когда они окажутся совсем близко. Что, если он все-таки Стеклянный мальчик из её сказки? Тогда у него должно быть холодное сердце. Эта дикая помесь любопытства и ужаса не давала ей закричать — да и вообще пошевелиться. …От него пахло землёй и чем-то травянисто горьким. Бледные пальцы неловко потянулись, почти достигнув её — девочка ничего не смогла с собой сделать, отшатнулась. Он на самом деле выглядел хрупким и слабым: неуклюже взмахнув руками, Макс едва удержался, чтобы не упасть рядом с ней. И тут же снова заговорил — будто специально выжидал момент. — Ты боишься меня? — Д-да… — Почему тогда не уходишь? — Я подвернула ногу. Если она его выдумала, значит, может говорить, что вздумается. Если он реален…а какая разница? Его обкусанные губы приподнялись в подобии улыбки. — Может быть, я все-таки помогу? Чарли хотелось бы ответить ёмкой остротой, чтобы сразу стало понятно — стоит держаться от неё подальше. Вместо этого изо рта привычно вырвалось невразумительное мычание. Он чуть вытянул острый локоть, девочка помедлила пару мгновений, позже поняла — надо за него ухватиться. Чарли поднялась, нелепо передёрнув плечами. — И…куда же мы пойдем? — Куда скажешь. Но сейчас мне нужно, чтобы ты держала равновесие. Где болит? Покажи. Макс притронулся кончиками пальцев к ее запястью, точно спрашивая позволения. Затем опустился на корточки, Чарли упёрлась ладонью в его склоненное плечо. Он дотрагивался до неё так, точно рассматривал руками… Самым странным было ощущение этого прикосновения — оно не казалось чужим. Тупая боль в ноге отошла назад, оставляя место любопытству. — Это не вывих, — протянул её новый знакомый, — просто растяжение. Чарли никогда не считала себя храброй. Тем не менее, это не мешало ей ввязываться в неприятности. Долгие, трясущиеся шаги — откуда он знает, как им идти? — девочка невольно оглянулась по сторонам. Ни души. Она все больше уверялась в том, что всё происходящее — ненастоящее. Это странным образом вселяло в неё отвагу. — Кто ты такой? — проговорила Чарли, стараясь задушить звук где-то в горле. Выходило глухо, но раскатисто. Макс обернулся на звук слишком резко — его невольная спутница споткнулась и судорожно втянула носом воздух. — Очень глупый вопрос. — Послушай, мне совсем не нравятся эти уклончивые ответы. Ты, — она стиснула зубы, — что-то знал о моей маме. Ведешь себя странно. И да — ты меня пугаешь! — Думаешь, желай я тебе зла, ты стояла бы сейчас здесь, Чарли О’Нил? Он не насмехался, напротив — любопытствовал. Только сейчас она подумала, что неспроста оробела перед ним. Если бы Макс ходил в их школу, на него наверняка заглядывались бы девчонки. Спутанные волосы добавляли его внешности особый шарм вместе с болезненной худобой и бледностью. С правой стороны, возле носа, у него была милая точка-родинка — как будто кто-то чуть-чуть капнул черной краской ему на кожу. Какие глупости она думает… Они снова молчали, как будто у нее не было облака вопросов над головой. Точно всё само собой разумелось. Это привело девочку в ярость. Она клокотала внутри неё волнами, гонимыми властным шквалистым ветром. Толку от этого, правда, было немного. Макс приостановился — Чарли заметила, как вздрогнули пальцы его свободной руки. Каждый шаг, определенно, давался ему с трудом. — Я вижу, ты еще не готова. — Это не смешно! Порывистое, дикое желание приоткрыть завесу правды, снова охватило её. Чарли не могла понять, что творится с её телом и душой — всё действительно казалось до невозможности странным… — Ты не можешь быть медиумом, — она сказала это почти что грубо, — или… кем ты себя считаешь. Не было ясно, кого из них она пыталась в этом убедить. Макс устало потёр лоб. Девочка старалась не смотреть в его глаза без зрачков — в это мгновение она вспомнила о своих немногочисленных особенно ярких снах. Человеку в маске Макс пришелся бы по душе… Он, пожалуй, даже принял бы его в свою семью. Интересно, обрадовались бы Мордогрыз и Жоззи…? — «Ветер то и дело по-новому разбрасывал валявшийся в переулке мусор. Спускались сумерки… На пустыре не было ни души, лишь одинокая фигурка медленно брела сквозь туман. Ей нужно было вернуться домой до темноты, иначе мама непременно станет волноваться….» Чарли оторопело остановилась — пару раз судорожно моргнула, смахивая странные, невольно подступившие слезы. — Я знаю, сегодня ты думала о Фелис Кроуфорд и снова чувствовала вину. А еще решилась-таки писать. Как придёшь домой, обязательно откроешь ту самую тетрадь и расскажешь историю Стеклянного Мальчика, .или как там его. — Ты что, следишь за мной?! Читаешь мои мысли? — У тебя всё и так на лице написано. И да, я не медиум. Скорее… ты не поймёшь. Я сам не понимаю. — Зачем я тебе вообще?! — Ты? Не думай о себе слишком много. Я… В это мгновение он замер, остановился, опустив голову — как будто увлеченно разглядывая что-то под ногами. Его поза испугала Чарли сильнее всего прочего. А еще вернулась отступившая на время боль — сотня маленьких иголочек впились в лодыжку, разбивая её на мелкие осколки. …Это напоминало сон во время болезни — неясный, пугающий, впитывающий каждую твою крохотную мыслишку. Макс умолк, и какое-то время они просто стояли молча, пока кто-то не бросил в бездну тишины камень. — Красного занавеса берегись, — шёпот был громким и ужасно зловещим, он родился точно не во рту, а в самом нутре мальчишки. Говорил не он — что-то другое, страшное, …злое? Мальчик так и остался стоять в полусогнутом положении, Чарли совершенно случайно заметила поблескивающую каплю то ли слюны, то ли пота на его верхней губе. Что-то в его чертах неумолимо менялось — вдруг Макс покачнулся… Сначала ей подумалось, это очередной трюк для усиления эффекта. Наверняка, чтобы довести дурацкую шутку до конца, требовались особые ухищрения. Глаза, подёрнутые белёсой пленкой, как будто расширились — Макс рухнул на колени, Чарли услышала отдалённый всплеск грязной земли. Она не успела даже набрать воздуха в легкие — закричала на выдохе. *** — Макс! — она смогла ухватить его за одежду, спасая от стремительного падения, но удержать не смогла — руки быстро налились тяжестью. Девочка осторожно опустила свой драгоценный груз наземь и присела рядом, вытянув больную ногу. Мальчишка лежал неподвижно и совершенно не откликался на её слова. Кажется, это был обморок. Первое, что пришло в голову — хлопнуть по щеке. Но даже сама мысль об этом заставила девочку окаменеть. Всё равно не поможет. Она же не какая-нибудь героиня фильма… — Да что с тобой?.. Вопрос был еще большей глупостью — разумеется, никто не ответил. Пытаясь игнорировать дрожавшую болезненным жаром лодыжку, Чарли склонилась над ним. Мальчишка походил на статую — слепок с кого-то по-настоящему живого. Она попробовала разглядеть, дышит ли он — едва ли это было возможно. Страшная в своей простоте мысль посетила её голову. Что, если мамы не стало точно так же? Она просто упала и замерла… — Ну уж нет, — зашептала Чарли испуганно, скорее себе, чем кому-то еще, — сейчас…я должна, должна что-то сделать! Неужели она действительно повсюду приносит несчастья? Вспомнила запоздало, неповоротливо — где-то в рюкзаке была бутылка воды. Медленно, с трудом, девочка освободила плечи от давящей ноши, рванула неподдающуюся застёжку на себя. Жидкости было всего ничего — она жалко плескалась где-то на дне. Достаточно, чтобы брызнуть в лицо… Чарли не знала, что еще следует делать. Ей было страшно — до трясучки. Она столько раз представляла себя в роли спасительницы: и сейчас всё разлетелось в прах. На самом деле она, как все люди, бессмысленная и слабая. Сла-ба-я. — Пожалуйста, Макс, подожди…только подожди… Чарли тщетно прикладывала горлышко бутылки к его губам, пытаясь разжать их, чтобы напоить его. — Я никуда не уйду… А может, стоило бы. Неожиданно она почти почувствовала судорожный вдох, исторгаемый Максовой грудной клеткой — он вздрогнул и протяжно застонал, так и не открыв глаз. Живой… Это побудило её к действиям. Продолжая шептать что-то невнятное, Чарли медленно встала. Она знала, что далеко не уйдет — но из-за окутавшего с ног до головы ужаса было почти не больно. До конца этого заклятого пустыря всего ничего. Нужно просто позвать на помощь — кто-нибудь наверняка ходит сейчас по улице! Пожалуйста… это ведь даже не чудо. Просто крохотное везение! Она ведь не за себя просит. — Помогите! Кто-нибудь! — двигаясь вперед короткими мелкими шажками, Чарли вкладывала в крик все силы, что у неё остались. Далеко она не уйдёт — плевать. Нельзя бездействовать! Красного занавеса берегись… Почему он сказал это? — Прошу! Чтобы не сойти с ума от страха, Чарли прокручивала в голове злополучные первые строчки собственной сказки. Они вплетались в поток мыслей, забирая страх маленькими горсточками. Внезапно девочка осознала — она рассказывает совершенно другую историю. «Мальчик лежал один в холодной пустой темноте. Он привык к ней с рождения, но сейчас тьма ощерилась болью. Хуже всего было то, что он не мог даже пошевелиться или закричать. Надежда была только одна — на человека из сумрака…» Чарли почувствовала, как за мелко трясущимся щитом её тела что-то рвется и плачет. Нужно вернуться к Максу, попробовать дать ему ещё воды — да почему же ей не все равно? Он мог оказаться кем угодно, мог желать ей зла… Это заставляло лишь сильнее жалеть его. Вдали послышался с трудом различимый шорох. Кажется, снова ветер или бесстыдная игра её воображения. Девочке даже показалось, шум стал напоминать шаги. В бессильном неверии она обернулась. Свет, до которого она почти добралась, загораживала высокая фигура. Не может быть… Некто нёс с собой стылый сумрак, сливался с ним — но, определенно, не собирался исчезать. Горло защипало, Чарли на мгновение представила, как увидит слишком знакомые очертания. Длинные светлые волосы, красивый старинный плащ… Она бросилась к нему, хромая, вытянув руки — остановилась, почти задохнувшись. Это был не Человек в маске. …Кого же она накликала своими дурными словами?!